Красный Корсар» и его место среди морских романов Купера 13 страница

– Спрос не беда, ваша честь, – ответил матрос, сняв шапку и сжимая ее цепкими, как клещи, руками, – да, я полагаю, и ответ тоже. Нынче утром, когда мы погнались за стариком в лодке, я сидел на веслах, у мне не понравилось, как он от нас ускользнул. И еще скажу: в том судне есть что-то такое, что мне очень уж не по сердцу, и должен признаться, ваша честь, сколько бы я ни качался сегодня в койке, настоящего сна не будет.

– Сколько времени прошло с тех пор, как ты обнаружил судно с подветра?

– Нельзя даже сказать, чтобы я обнаружил настоящее судно, сэр. Я что-то разглядел как раз перед тем, как пробило семь склянок: всякому, у кого хорошие глаза, оно и сейчас видно так же – не лучше и не хуже.

– А где находилось это судно, когда ты впервые увидел его?

– На два-три румба ближе к траверзу, чем сейчас, сэр.

– Значит, мы от него уходим! – вскричал Уайлдер с радостью, которую не мог скрыть.

– Никак нет, ваша честь. Вы забываете, сэр, что с начала вечерней вахты мы держим круче к ветру.

– Верно, – ответил молодой командир разочарованным тоном. – Совершенно верно, слишком верно. И оно ничуть не отстало от нас с тех пор, как ты его увидел?

– Нет. Оно очень быстроходное, иначе бы ему не нагнать «Королевскую Каролину»: оно может идти гораздо круче к ветру, а всем ясно, что это главный козырь.

– Иди к себе в кубрик. Утром мы, может быть, разглядим это судно получше.

– И вот что я тебе скажу, сударь мой, – добавил помощник, внимательно слушавший весь этот разговор. – Не развлекай там, в кубрике, народ всякими сказками длиной с якорный канат, а засни, как тебе положено, и не мешай другим людям сделать то же самое…

– Мистер Иринг, – сказал Уайлдер, когда матрос с явной неохотой направился вниз, – надо лечь на другой галс…

– Так точно, сэр, – ответил помощник, заметив, что его начальник запнулся. – К тому же, как вы говорите, никто не может предсказать, ни сколько будет длиться шторм, ни откуда он нагрянет.

– Вот именно! За погоду никак нельзя ручаться. Люди только-только легли. Свистните всех наверх, сэр, пока они еще не уснули, и мы повернем «Каролину» в другую сторону.

Помощник тотчас же прокричал хорошо известную команду, по которой отдыхающую вахту вызывают в помощь ее товарищам на палубе. Все было выполнено без промедления и без единого слова, кроме тех, которые счел нужным произнести сам Уайлдер. Теперь судну уже не приходилось с напряжением идти против ветра, и, повинуясь штурвалу, оно начало плавно поднимать нос из волн и подставлять ветру борт. Вместо того чтобы с трудом взбираться на бесконечные водяные холмы, задыхаясь, как путник на тяжкой дороге, оно низринулось в пространство между двумя валами и выпрыгнуло оттуда, словно резвый скакун, взявший подъем и помчавшийся теперь с удвоенной быстротой. На мгновение показалось, будто ветер упал, хотя широкая кайма пены, кипевшей вдоль бортов, достаточно ясно свидетельствовала, что он подгоняет судно, едва касавшееся волн. В следующую секунду высокие мачты начали опять склоняться к западу, и «Каролина» снова ныряла и подскакивала вверх так же яростно, как и раньше.

Когда каждый рей и парус закреплены были соответственно новому положению корабля, Уайлдер обернулся в ту сторону, где находилось неизвестное судно. С минуту он разыскивал точку горизонта, где оно должно было предстать его глазам, хоти при таком волнении на море он легко мог ошибиться – ведь ориентиром ему служили лишь близкие предметы.

– Судно исчезло! – произнес Иринг голосом, в котором странно сочетались облегчение и неуверенность.

– Оно действительно должно было бы находиться вон там, но я его не вижу!

– Да, да, сэр. Говорят, именно так возникает и исчезает по ночам судно, что появляется у мыса Доброй Надежды. Некоторые видели его словно в туманном облаке, а кругом тогда стояла самая ясная звездная ночь, какая только может быть в южных широтах… Но это никак не может быть «Голландец» – слишком уж велико расстояние от мыса Доброй Надежды до берегов Северной Америки.

– Да вот же оно! И, клянусь небом, оно тоже повернулось!

Уайлдер был прав, На светлом фоне горизонта рисовался все тот же затуманенный паутинный узор, напоминая зыбкие тени, какие волшебный фонарь отбрасывает на освещенную плоскость. Но всякому моряку, который хорошо разбирался в линиях, образуемых мачтами корабля в зависимости от его положения, было ясно, что курс судна был внезапно и очень искусно изменен и что теперь оно шло в соответствии с новым курсом «Каролины» – на северо-восток, то есть в открытый океан. Эта новость произвела на всех сильное впечатление, хотя, вероятно, причины у каждого были совершенно различные.

– Он тоже переменил галс! – произнес Иринг после долгого молчания голосом, в котором удивление начало уже сменяться страхом. – Давно я плаваю, но никогда не видел, чтобы судно так резко и стремительно поворачивало при таком сильном волнении.

– Хорошо построенному и подвижному судну это вполне доступно, особенно если его ведет твердая рука, – сказал Уайлдер.

– Ну, у дьявола всегда твердая рука. Для него и более трудное дело

– пустяк!

– Мистер Иринг, – прервал его Уайлдер, – мы поднимем на «Каролине» столько парусов, сколько можно, и попытаемся перегнать неизвестное судно. Поставьте брамселя.

Тугодум помощник, может быть, и возразил бы против подобного приказа, но в спокойном тоне молодого капитана было нечто предупреждавшее, что отваживаться на это не следует. Однако он не ошибался, полагая, что порученное ему дело весьма рискованно. Судно шло сейчас под всеми парусами, хотя в такую погоду это было небезопасно, если учесть, что на горизонте все сгущались угрожающие признаки. Тем не менее помощник повторил команду так же быстро, как она была ему дана. Матросы уже разглядывали неизвестное судно и переговаривались между собой относительно его появления и курса. Они выполнили команду с рвением, которое, может быть, объяснялось невыраженным, но общим для всех желанием поскорее избежать подобного соседства. Быстро один за другим поставлены были все три брамселя, после чего матросы стали пристально вглядываться в туманные очертания с подветренной стороны, желая собственными глазами увидеть, что же даст этот новый маневр.

Казалось, не только экипаж «Королевской Каролины», но и она сама понимала необходимость ускорить ход. Под нажимом ветра на широкие полотнища только что добавленных парусов «Каролина» еще глубже зарывалась носом, словно укладываясь на ложе вод, поднявшихся у подветренного борта до самых клюзов. У наветренного же борта обнажились темные доски и полированная медь обшивки, хотя и ее часто захлестывали волны, мутные, яростные и, как обычно, увенчанные гребнями светящейся пены. Каждый раз, когда судно накренялось, удары волн становились все сильнее, и после каждой такой встречи поднималось облако сверкающих брызг, которые либо падали искрящимся каскадом на палубу, либо, как светлый туман, уносились по воле ветра далеко над волнующимся морем.

Уайлдер долгое время следил за ходом «Каролины». Брови его были сдвинуты, но в упорном взгляде читалось свойственное моряку ясное понимание обстановки. Один или два раза, когда при яростном столкновении с очередным валом судно внезапно замедляло свой бег, как если бы оно вскарабкивалось на крутую гору, молодой капитан уже открывал рот, словно собираясь скомандовать, чтобы уменьшили парусность, но достаточно ему было взглянуть на туманные очертания другого судна на западном горизонте, как он сразу же менял свое намерение. Словно отчаянный авантюрист, вложивший все свое состояние в слишком смелое предприятие, он, казалось, ждал исхода с надменной, непоколебимой решимостью.

– Брам-стеньга изгибается, как хлыст, – прошептал рядом с ним осторожный Иринг.

– Пускай, дерева у нас тут хватит,

– «Каролина» всегда давала течь после долгой борьбы с ветром при бурном море.

– У нас есть помпы.

– Правильно, сэр. Но я своим слабым умишком полагаю, что стараться обогнать судно, где капитаном, а может, и вообще хозяином сам дьявол,

– дело совершенно бесполезное.

– Ничего нельзя сказать, мистер Иринг, пока не попробуешь.

– Было у нас такое состязание с «Голландцем». Должен сказать, что мы не только поставили все паруса, – у нас был даже самый что ни на есть попутный ветер. А какой вышел толк? Он все время был тут же, не прибавляя парусов, а мы поставили все добавочные паруса и все равно не смогли обогнать его ни на фут.

– «Голландец» никогда не показывается в северных широтах.

– Это правда, – ответил Иринг, вынужденный признать, хоть и нехотя, правоту капитана, – но тот, кто пустил этого летучего скитальца плавать у Мыса, может быть, нашел дело таким прибыльным, что послал судно и в наши места.

Уайлдер не ответил: возможно, он решил, что достаточно потакал суеверным страхам своего помощника, а может быть, мысли его были настолько поглощены одной заботой, что он не мог говорить о чем-либо ином.

Навстречу бристольскому купцу все чаще и чаще вздымались тяжелые валы, мешавшие ему быстро продвигаться вперед, но все же он вскоре прошел целую милю по волнующемуся морю. При каждом своем погружении он разрезал носом массу воды, казавшуюся еще более мощной и бурной, чем прежде, и не раз его содрогающийся корпус почти полностью уходил в волну, взгромоздиться на которую ему было так же трудно, как и пробиться сквозь нее.

Матросы с напряженным вниманием следили за движением своего судна. Люди часами не уходили с палубы. Суеверный ужас, так прочно завладевший невежественным сознанием первого помощника, очень скоро захватил весь экипаж до последнего юнги. Даже несчастный случай с их прежним капитаном и неожиданное появление на его месте молодого офицера, который прохаживался теперь взад и вперед по шканцам, сохраняя в такой тревожной обстановке столь странную твердость и спокойствие, – все способствовало тревоге и смятению. Безнаказанная дерзость, с какой «Каролина» несла все свои паруса в таких условиях, только усиливала их волнение и изумление. И не успел еще Уайлдер окончательно решить, какова же скорость его корабля по сравнению со скоростью судна, продолжавшего так странно маячить на горизонте, как он сам оказался предметом самых чудовищных подозрений своего экипажа.

Глава XV

… Сознайтесь правды ради.

Вы призраки иль существа живые?

Шекспир, Макбет

Величие и мощь океанской пучины невольно возбуждают суеверный трепет перед неведомым, который в большей или меньшей степени гнездится в душе каждого, даже мыслящего человека. Невежественный моряк, блуждающий по бескрайним водным просторам, на каждом шагу поддается соблазну искать помощи в тех или иных благоприятных предзнаменованиях. Некоторым из таких примет можно дать вполне научное объяснение, и на этом основании остаются жить многие другие приметы, порожденные лишь возбужденной и встревоженной фантазией моряка. Выпрыгивают ли из воды дельфины, проплывают ли с деловито-серьезным видом тюлени или тяжеловесный кит, кричат ли морские птицы – все это, подобно приметам гадателей, должно вызывать хорошие или дурные последствия.

Весь экипаж «Королевской Каролины» был родом с отдаленного острова. Событий истекшего дня было вполне достаточно, чтобы пробудить суеверие, дремавшее в сознании этих людей. Мы уже говорили, что несчастье, случившееся с их прежним капитаном, и появление на его месте неизвестного им человека усилили в них склонность ко всяческим сомнениям и страхам. Таинственное судно с подветренной стороны появилось весьма некстати для нашего искателя приключений: он еще не успел завоевать доверие экипажа, а тут возникла эта неприятность, грозившая окончательно лишить его такой возможности.

Нам только один раз довелось представить читателям моряка, исполнявшего обязанности второго помощника. Имя его – Найтхед – по произношению как бы намекало на сумрачный туман, царивший в его голове^[81]. О свойствах его ума можно судить по тем немногим соображениям, которые он нашел нужным высказать по поводу исчезновения старого моряка, вызвавшего гнев Уайлдера. Человек этот занимал должность, лишь на одну ступень возвышавшую его над простыми матросами, а потому он по взглядам и привычкам был гораздо ближе к ним, чем Иринг. Власть его была меньше, чем у первого помощника, но зато он пользовался гораздо большим влиянием на матросов, и его мнение принималось ими за непреложную истину.

После того как судно повернуло на фордевинд и в течение всего времени, пока Уайлдер, стараясь оторваться от нежеланного соседа, делал все, чтобы оно неслось по волнам как можно быстрее, этот упрямый и суеверный морской волк находился на шкафуте в обществе старших и более опытных матросов и вел с ними беседу об удивительном появлении корабля-призрака и о необычайном способе, каким их новый, неизвестно откуда взявшийся капитан решил проверить мореходные качества «Каролины». Наш рассказ об этом разговоре мы начнем с того момента, когда Найтхед счел возможным отбросить всякие косвенные намеки и прямо перейти к делу.

– Слыхивал я от моряков, что плавали побольше нас, – говорил он, – будто дьявол частенько подсылает кого-нибудь из своих помощников на борт добропорядочного купца, чтобы тот привел судно прямо на рифы и мели, а после крушения черт поскорее забирает все причитающиеся ему души погибших. Можем мы сказать, кто хозяин капитанской каюты, если первым в списке команды стоит никому не ведомое имя?

– То судно словно в облаке! – вскричал один из матросов; прислушиваясь к рассуждениям офицера, он продолжал наблюдать за таинственным судном с подветренной стороны.

– Да, да, я нисколько не удивлюсь, если оно помчится прямо на луну. Говорят, на суше красным курткам^[82] стало везти, а теперь вот пора и нам, честным морякам, побороться со шквалом. Я, братцы, дважды огибал Горн на военном корабле, видел светящееся облако, которое никогда не исчезает, и, можно сказать, в руке своей держал огонь святого Эльма^[83]. Но эти вещи может видеть любой, кто в бурю лазит на рей или плавает в южных широтах. И все-таки я считаю необычным делом, чтобы судно видело свою собственную тень в тумане, как мы сейчас, – вон она опять появилась между бизань-вантами и бакштагом, – или чтобы на купце паруса несли так, что и на военном судне все будет ходить ходуном, словно зубная щетка во рту пассажира, которого основательно потрепала морская болезнь.

– А все же этот парень держит судно в руках, – сказал самый старший матрос, следивший за всеми действиями Уайлдера. – Правда, вести его так – чистейшее безумие. Но ведь у него до сих пор не разорвалась ни одна каболка^[84].

– Каболка! – презрительно повторил помощник. – Да при чем тут каболка, когда тут и якорный канат скоро потеряешь! Имей в виду, старина Билл, дьявол никогда ничего не делает наполовину. Чему быть, того не миновать! И никто не станет уменьшать ход, словно ты спускаешь в шлюпку капитанскую жену, а он сам стоит на палубе и смотрит, чтобы все было как следует.

– Мистер Найтхед умеет вести судно во всякую погоду! – сказал другой моряк с подобострастным видом, указывающим, что он во всем полагается на второго помощника.

– Никто этого не ценит. Я всякую службу знаю, на всяких судах поплавал – от тендера^[85] до двухпалубного крейсера! Немногие могут сказать о себе так, как я, ибо то малое, что я знаю, приобретено не учением, а тяжелым трудом. Но какой толк в знаниях или даже мореходных талантах, когда против тебя колдовство или козни того самого, кого я и называть-то не хочу, потому что незачем без нужды оскорблять джентльмена. Скажу вам только, братцы, что нашему судну сейчас дана такая нагрузка, какой не может допустить да никогда и не допустил бы разумный моряк.

Слова эти были встречены одобрительным ропотом если не всех, то, во всяком случае, большинства слушателей.

– Давайте спокойно, рассудительно, как подобает просвещенным англичанам, рассмотрим, как обстоит дело, – продолжал помощник, искоса глянув через плечо, чтобы проверить, не стоит ли сейчас рядом с ним тот, кто вызывал в нем столь душеспасительный страх. – Мы все до одного прирожденные островитяне^[86], ни у кого здесь нет ни капли чужеземной крови, даже ирландца или шотландца не найдешь. Так разберемся же в самой сути дела со свойственным нам благоразумием. Перво-наперво: честный Николас Никольс срывается с этой вот бочки и ломает себе ногу! Знавал я, братцы, немало случаев, когда люди падали с мачт и реев, а отделывались гораздо легче. Потом является к нам на судно чужак, смахивающий на колониста, – уж лицо-то у него не английское: ясное, открытое, гладкое такое…

– Ну, парень он на вид благообразный, – вставил старый матрос.

– Вот тут-то и вся чертовщина! Верно, вид у него благообразный. Но не такая благообразность потребна доброму англичанину. Не нравится мне выражение его лица. Не люблю я, когда слишком много выражения у человека, потому что не всегда поймешь, что ему вздумается сделать. Да, а тут еще чужак становится у нас капитаном или вроде как капитаном, а тот, кому следовало бы стоять на мостике и командовать в такую погоду, лежит у себя на койке и не может сам повернуться на другой галс, не то что управлять судном. И никто даже не заметил, как все это случилось.

– Но он же договорился с фрахтователем, нанялся по всем правилам, и тот, хитрющий купец, видимо, был очень доволен, что может поручить «Каролину» такому молодцу.

– Купец, как и мы, грешные, тоже сделан из обыкновенной персти земной. И, что еще хуже, у купца эта персть редко бывает пропитана соленой водой. Частенько случается, что вот купец снимет очки, закроет счетные книги и шагнет в сторону, чтобы облапошить соседа, а потом возвращается и видит, что вместо того сам себя облапошил. Уж, наверно, мистер Бейл думал, что делает владельцам «Каролины» доброе дело, когда нанимал этого мистера Уайлдера. Но ведь он, верно, и понятия не имел, что судно запродано самому… Добропорядочному моряку полагается уважать своих хозяев, потому я и не стану без надобности называть того, кто, я думаю, приобрел немалые права на это судно путем ли честной покупки или каким иным.

– Никогда я не видел, чтобы судно так отлично выводили из трудного положения, как он это сделал нынче утром с «Каролиной».

Найтхед разразился не слишком громким, но, как показалось его слушателям, весьма многозначительным смехом.

– Когда на судне определенного рода командир, можно ничему не удивляться, – ответил он, снова обретя серьезность. – Что до меня, то я нанялся плыть из Бристоля в Каролины и на Ямайку с заходом в Ньюпорт на пути туда и обратно и могу смело сказать, что не имею желания отправляться куда-либо в иные места. А насчет того, как «Каролина» была выведена из трудного положения, когда находилась вблизи работорговца, – ну, что ж, это было сделано хорошо, слишком даже хорошо для такого молодого моряка. Я и сам не сделал бы лучше. Но что вы скажете, братцы, про старика в рыбачьей лодке? Даже самые старые морские волки не часто видели, чтобы за человеком так гнались и ему удалось так ускользнуть! Слыхал я про одного контрабандиста: за ним без конца охотились катера его величества в Ламанше, а у него под рукой всегда оказывался туман, и он в него нырял, но ни один человек еще не видел, чтобы этот контрабандист из тумана выходил! Может быть, та рыбачья лодка держала связь между берегом и этим контрабандистом – ничего другого не придумаешь. Но, во всяком случае, не хотел бы я работать веслом в этой лодке.

– Да, она удивительно ускользнула! – воскликнул старый матрос, чья вера в нашего искателя приключений начала колебаться под напором стольких доводов.

– Мне тоже так думается. Впрочем, может быть, другим виднее: ведь я плаваю-то всего-навсего тридцать пять лет. Смотрите, волны вздымаются как-то совсем необычно! Тучи затянули небо, а ведь океан излучает столько света, что грамотный человек мог бы читать!

– Я нередко видывал такую погоду.

– А кто ее не видел?.. Не часто бывает, чтобы человек, откуда бы он ни явился, первое свое плавание совершал в капитанском звании. Бьюсь об заклад, что он уже не новичок. Я видел небо куда хуже этого и даже воду пострашнее, но такое небо и такая вода никогда не сулили ничего хорошего. В ту ночь, когда я потерпел кораблекрушение в бухте…

– Эй, на шкафуте! – закричал Уайлдер.

Но молодому капитану пришлось крикнуть еще раз, прежде чем Найтхед, которому надлежало первому подать голос, набрался решимости ответить.

– Прикажите поставить фор-бом-брамсель, сэр, – продолжал Уайлдер, услышав положенный ответ.

Помощник и его собеседники обменялись взглядами, выражавшими тупое изумление. Многие тревожно покачали головой, прежде чем один из них бросился к снастям с наветренной стороны, чтобы с сомнением в душе влезть наверх и выполнить приказание.

В самом деле, отчаянная решимость, с которой, Уайлдер прибавлял парусов, могла вызвать недоверие к его целям или правильности его суждений даже у людей, менее подверженных суеверию, чем те, кем ему пришлось теперь командовать. Ирингу и его более невежественному, а потому более упрямому товарищу было ясно, что их молодой начальник так же стремится ускользнуть от призрачного корабля, неотступно преследовавшего «Каролину», как и они сами. Они не были согласны с ним лишь в способе достижения этой цели; но несогласие это оказалось столь существенным, что оба помощника посовещались между собой, и Иринг, побуждаемый резкими суждениями своего коллеги, подошел к капитану, полный решимости высказать ему их общее мнение со всей прямотой, какой требовали обстоятельства.

Но взгляд Уайлдера был так тверд, а выражение лица так невозмутимо, что Иринг решился затронуть опасную тему лишь с большой осторожностью. Прежде чем раскрыть рот, он постоял, следя за тем, как ставят фор-бом-брамсель, и ожидая, к чему это приведет. Но как раз в этот миг «Каролина» с ужасающей силой налетела на огромную волну, поднявшую свой гневно вспененный гребень футов на двенадцать над ее носом, и это придало Ирингу мужества заговорить, ибо молчать далее было явно опасно.

– Незаметно, чтобы мы удалялись от того судна, хотя «Каролина» делает все, что может, – начал он, решив выражаться как можно осторожнее.

Уайлдер снова бросил взгляд на туманное пятнышко на горизонте, нахмурился и затем поглядел в сторону, откуда дул ветер, словно умоляя его стать еще более бурным, но ничего не ответил.

– Команда у нас теперь не может откачивать воду, сэр, – продолжал Иринг, тщетно прождав ответа.

– Команда «Каролины» найдет нужным исполнить все, что я найду нужным приказать, мистер Иринг.

Уайлдер дал этот запоздалый ответ с таким властным видом, что он произвел желаемое действие. Иринг покорно отступил на шаг назад, делая вид, что поглощен созерцанием окутанного тучами неба. Затем, набравшись смелости, он попытался начать атаку с другого фланга.

– Вы твердо уверены, капитан Уайлдер, – спросил он, пытаясь задобрить нашего искателя приключений этим званием, на которое тот, может быть, и не имел настоящих прав, – что в человеческих силах заставить «Королевскую Каролину» уйти от того судна?

– Боюсь, что нет, – ответил молодой человек с таким глубоким вздохом, словно из его груди разом вырвались все обуревавшие его сомнения. – Возьмите эту трубу, – Иринг, и скажите мне, под какими парусами оно идет и на каком оно, по-вашему, расстоянии от нас, – продолжал он.

Помощник исполнил просьбу Уайлдера. Он смотрел долго и серьезно, потом прикрыл подзорную трубу широкой ладонью и ответил тоном человека, чье убеждение вполне созрело:

– Если то судно было построено и оснащено, как всякое другое, то я сказал бы, что оно несет полное корабельное вооружение и идет под нижними парусами, марселями, бизанью и кливером.

– Больше у него ничего нет?

– Это я готов утверждать, если только мне представится возможность убедиться, что оно во всех отношениях обычное морское судно.

– И все же, Иринг, мы со всей своей парусностью ни на фут не опередили его.

– Бог ты мой, сэр, – ответил помощник, покачав головой, как человек, убежденный в том, что все усилия ни к чему не приведут, – если даже вы разорвете в клочья все паруса на грот-мачте, это судно не отстанет от нас ни на дюйм до самого рассвета! А утром, конечно, тот, у кого очень хорошее зрение, может быть, и увидит, как оно по плывет в облаках. Впрочем, уж не знаю, на счастье мое или несчастье, мне никогда не доводилось видеть такого рода судна при солнечном свете.

– А расстояние? – снова спросил Уайлдер. – Вы еще не сказали, на каком оно от нас расстоянии.

– А это уж смотря по тому, как измерять. Оно, может быть, плывет совсем рядом, а может быть, оно там, где мы его сейчас видим, и корпус его уходит за линию горизонта.

– Ну, если оно там, где мы его видим?

– Во всяком случае, мы видим судно тонн на шестьсот водоизмещением, и, если судить только по тому, что нам кажется, можно, пожалуй, сказать, что оно находится на расстоянии около двух лиг^[87] у нас с подветра.

– Я тоже так думаю! Шесть миль на ветре – преимущество не такое уж малое в тяжелых обстоятельствах. Клянусь небом, Иринг, я подниму «Каролину» на воздух, но оторвусь от этого судна!

– Это было бы возможно, имей она крылья, как у чайки или каравайки, но при том, как обстоит дело, гораздо вероятнее, что мы пойдем ко дну.

– Пока она отлично несет все паруса. Вы не знаете, на что может быть способно судно в большой крайности.

– Я плавал на нем во всякую погоду, капитан Уайлдер, но…

Иринг внезапно умолк. Огромный черный вал поднялся между кораблем и восточной стороной горизонта и покатился вперед, угрожая поглотить все на своем пути. Даже Уайлдер весь сжался, ожидая удара, и тревожно затаил дыхание: в эту минуту он понял, что преступил все пределы благоразумия, заставляя судно с такой быстротой идти против столь тяжелых волн. К счастью, вал разбился в нескольких саженях от «Каролины», захлестнув ее палубы пенистым водопадом. На мгновение вся носовая часть корабля скрылась из виду, словно он вынужден был прорываться сквозь волну, не в силах на нее подняться. Затем «Каролина» медленно вышла из волны, вся покрытая миллионами океанских светлячков, и остановилась, содрогаясь всем своим мощным и крепким корпусом, словно перепуганный конь. Когда же она возобновила свой бег по волнам, то уже не так быстро, и это замедление словно предупреждало тех, кто управлял судном, об их безумии.

Иринг молча смотрел на своего командира: он хорошо понимал, что никакие его слова не могли быть убедительнее всего происшедшего. Матросы уже не стеснялись выражать свое неодобрение вслух и высказали немало мрачных пророчеств о последствиях столь безрассудного риска; но Уайлдер словно ничего ие слышал; будучи тверд в своих тайных намерениях, он пошел бы и на гораздо больший риск ради достижения своей цели. Но весьма отчетливый, хотя и приглушенный крик, долетевший до него с кормы, напомнил ему о страхе, который испытывали другие. Быстро повернувшись, он подошел ко все еще дрожавшей Джертред и ее гувернантке: в течение всех этих долгих мучительных часов обе они молчаливо, но с глубоким вниманием наблюдали за малейшим его движением.

– «Каролина» так прекрасно выдержала этот удар, что теперь я твердо верю в ее силы, – произнес он ободряющим голосом и выбирая слова, способные успокоить женщин.

– Мистер Уайлдер, – ответила гувернантка, – я хорошо знаю грозную стихию, в которой протекает вся ваша жизнь. Не пытайтесь обмануть меня. Я отлично понимаю, что вы увеличиваете скорость сверх всякой меры. Достаточные ли у вас причины для подобной дерзости?

– Вполне достаточные, сударыня.

– И они, как многие другие причины, тоже останутся навеки сокрытыми от нас или мы, вынужденные делить с вами все последствия, имеем право их узнать?

– Поскольку вы так хорошо знакомы с мореходством, – ответил молодой человек с легкой усмешкой, от которой его предыдущие слова показались еще более угрожающими, – мне незачем говорить вам, что на судне, идущем круто к ветру, необходимо нести все паруса.

– Во всяком случае, ответьте более прямо хоть на один мой вопрос: достаточно ли благоприятный у нас ветер, чтобы мы могли пройти опасные мели у Гаттераса?

– Сомневаюсь.

– В таком случае, почему бы нам не вернуться в тот порт, откуда мы вышли?

– А вы бы на это согласились? – быстро спросил молодой человек.

– Я хочу поскорее к отцу! – воскликнула Джертред так же быстро, как и он; казалось, пылкой девушке едва хватило дыхания, чтобы вымолвить эти немногие слова.

– А я, мистер Уайлдер, хочу совсем оставить это судно, – спокойно сказала гувернантка. – Я не прошу вас разъяснять нам ваши таинственные намеки: возвратите нас к нашим друзьям в Ньюпорте, и мы никогда больше не зададим вам никаких вопросов.

– Это можно сделать, – пробормотал наш искатель приключений, – можно! При таком ветре нужно всего несколько часов хорошей работы. Мистер Иринг! Увалиться под ветер и выбрать наветренные брасы!

Команда была передана подчиненным и, разумеется, исполнена, хотя Найтхед и старые матросы довольно громко ворчали по поводу беспричинных и, по всей видимости, безрассудных перемен в настроении капитана.

Уаилдер проявил полнейшее безразличие ко всем этим выражениям неприязни. Если он их слышал, то либо не считал нужным обращать на них внимание, либо, руководствуясь благоразумием, делал вид, что он их не замечает. Между тем «Каролина», подобно птице, утомленной полетом против бури и ищущей иного, более легкого направления, быстро скользила по волнам, то поднимаясь на пенистые гребни, то плавно опускаясь, подгоняемая ветром, который теперь стал попутным. Море вздымало и катило свои валы, но уже в направлении нового курса «Каролины», а так как она шла теперь по ветру, то паруса не угрожали ей опасностью и Уайлдер приказал поставить один за другим лиселя. Заново подхлестнутое судно помчалось по волнам, оставляя за собой пенистый след, который густотой и белизной своей мог поспорить с пенистыми гребнями самых мощных валов.

Дата добавления: 2015-10-24