Ларри Досси, доктор медицины 3 страница

Переживание Джонсона подчеркивает, что, несмотря на обилие популярных трудов (начиная с руководств по сновидению у древних египтян), не существует безошибочных методов применения энергии сновидений. Удар молнии может нас удивлять, однако из этого вовсе не следует, что с его помощью вы сумеете поджаривать мясо в духовке. Исцеляющие сновидения предлагают мало категорических предписаний. Нам следует скорее жить нашими вопросами, чем требовать на них немедленных ответов.

Каким образом в таком случае нам следует рассматривать исцеляющие сновидения? К ним можно относиться как к некоему окну, расширяющему горизонты, освобождающему нас от тоннельного видения. Они помещают наши повседневные заботы в контекст за стенами нашей комнаты. Из окна сновидения открывается вид на некую особенную область мистиков и философов, на своего рода голоi

воломки о сакральном смысле, проблеме зла, природе времени, поиске своего призвания и таинствах любви и смерти. Благодаря сну мы приобщаемся к этим проблемам на глубоко личностном уровне.

Или мы можем рассматривать сон как достойного противника. Часто говорят, что духовная работа — opus contra naturam, выступление против того, что кажется нам естественным, нормальным и даже хорошим. Бессознательное — это не только хранилище красоты и света, не только милосердный и надежный проводник, но и дом плута. Образ из сна, наделенный отвергнутыми качествами нашего «Я», нередко представляется зловещим и антитетическим. В то же время он может оказаться нашим тайным союзником: в духовной жизни, сталкиваясь с вещами малоприятными, мы не вступаем в противоречия со своим Эго и проходим путь, не слишком вдаваясь в подробности происходящего. Гладя против шерсти, исцеляющие сновидения зажигают в нас внутренний огонь, заставляя включить наши препятствия и наших врагов в процесс нашего личного роста.

Мы можем относиться к исцеляющим сновидениям как к произведению искусства, иногда вызывающему ощущение смысла, не передаваемого словами. Подобно сияющей картине Вермеера, где изображена простая женщина с кувшином, они — та необычность, в свете которой мы замечаем обычные предметы. Как и искусство, сны создают сдвиг в перспективе уже тем, что их созерцают. Восприятие предметов такими, какими мы не видели их раньше, — не анализ, а просто восприятие — изменяет нас самих. Как говорит феноменолог Мерло Понти: «Я вижу не картину а скорее мое с ней соответствие или согласие»¹⁵.

Исцеляющие сновидения порою воспринимаются как путешествия в иные миры со своей собственной географией и обитателями. С этой точки зрения, мы являемся исследователями незнакомой страны, граждане которой имеют обычаи, взгляды и язык, не совсем нам знакомые. Образы сна переживаются как живущие по собственным законам персонажи, а не как символы, придуманные нами самими. Подобные живые встречи нередко делают сны путешествиями, расширяющими наш ум.

Или мы относимся к исцеляющим сновидениям как к мудрому учителю, наставляющему нас в решении наших личных проблем, ибо он знает наши тайные помыслы, скрытые дарования, наши запретные желания и самые глубокие страхи. Этот учитель рассказывает нам о нас самих, о нашем отношении к окружающим, о нашем месте на карте большего масштаба. Такой подход предполагает наличие в нас скромности, задевая Эго. Как говорил Юнг одному сновидящему: «Во сне лучше всего представлять себя неким необразованным ребенком, невежественным юнцом, который подходит к старцу в возрасте двух миллионов лет или к праматери с вопросом: «Что вы обо мне думаете?»

Что же думает о нас само сновидение? Или оно является скорее вопросом, направленным к нам? В таком случае ответ, представляющийся нам наиболее разумным, бывает ответом неверным. Такие сны живут по законам, противоречащим логике здравого смысла. Однако в своей основе исцеляющие сновидения содержат согласованные установки. Прежде чем приступить к исследованию большого сна, нам следует рассмотреть некоторые принципы и аспекты, периодически напоминающие о себе.

He-Я. Сны демонстрируют нам, что мы не те, за кого себя принимаем. «Мы проходим сквозь самих себя, — писал Джеймс Джойс, — встречая грабителей, призраков, великанов, стариков, молодых, жен, вдов, собратьев»¹⁶. Сны смещают нас из центра повседневной идентичности, подталкивают к более полной множественности бытия. Таким образом, в снах мы с испугом осознаем, что (по словам одного исследователя снов) мы «женщина, а не мужчина; собака, а не человек; ребенок, а не взрослый... мы [даже] два существа одновременно»¹⁷. Алиса, оказавшись в Стране чудес, говорит: «Я знаю, кем я была сегодня утром, но с тех пор я несколько раз менялась». Исцеляющие сновидения пытаются излечить не что иное как убеждения нашего Эго — это укоренившееся «Я», которое цепляется за косное «я хочу», «я боюсь», «я ненавижу», «я люблю». Образ «Я» или так называемый Эго-статус подчас является лишь второстепенным персонажем, наблюдающим за действием и реагирующим на него, но отнюдь им не управляющим. Мы можем чувствовать, как уменьшается вес того, что мы больше всего ценим в нас самих, и растет значимость вещей, ценность которых мы принижаем. Тем не менее отличительной чертой здоровой личности является умение распознавать другие индивидуальности и выступать в их роли.

Чепуха, С точки зрения Эго, логика сновидений — оксюморон. Будьте уверены: то, что мы считаем после пробуждения особенно нелепым, на самом деле наиболее существенная часть послания сна. Сама наша готовность посчитать образ бессмысленным — своего рода сигнал к тому, чтобы вытащить его из свалки и поместить на стол. Подобно волшебнику, сон может нас запутать и повести в ложном направлении, однако происходит это только потому, что мы привыкли концентрироваться на одних вещах, оставляя без достаточного внимания другие. Шут при королевском дворе — сон при помощи нелепости говорит правду, сказать которую не осмелится больше никто. Король, в свою очередь, должен осознать шутку, чтобы добраться до сути.

Равновесие. Исцеляющее сновидение нередко приходит к нам, чтобы восстановить равновесие — некоторые черты образа могут быть искажены, перекошены, неправильны (или, напротив, слишком правильны). Если мы становимся непомерно большими, оно уменьшает нас до человеческих пропорций; если мы, сбившись с пути, бродим по темной долине, оно неожиданно подсвечивает вершины гор. Псюхе, по предположению Юнга, является «саморегулирующейся системой, удерживающей равновесие, подобно телу. Любой процесс, развивающийся слишком быстро, немедленно и неизбежно вызовет ответные компенсирующие силы»¹⁸. Прямой путь к сути сна заключен в вопросе: какую из однобоких установок сознания пытается он исправить?

Пересмотр ценностей. Во сне фиксированные ориентиры — взгляды, ценности и суждения — могут быть разоблачены как всего лишь обман зрения. То, что сознательный ум считает драгоценным алмазом, для духа может оказаться лишь прибрежной галькой. И, наоборот, отброшенные за ненужностью камни он считает дорогими жемчужинами. Алиса в своем путешествии по стране снов сначала пьет из пузырька, вырастает и плачет от горя. Затем, когда новое снадобье ее уменьшает, она буквально тонет в собственных слезах. Всего несколько слезинок, которым обычно не придают значения, вдруг становятся жизненно важной проблемой — так нередко и происходит с душой во сне.

Цельность. Исцеляющие сновидения указывают на взаимосвязь со всеми вещами, проявленными в союзе противоположностей. Мы в состоянии догадаться об этом при помощи божественных видений, объединяющих в себе развитие и упадок, страх и радость. Мы можем страстно стремиться к одной из сторон видения, но во сне принимаем его лишь целиком. Мы возводим стены между своим социальным лицом и внутренней сущностью, но сон требует, чтобы мы ее уничтожили. Нам хотелось бы жить раздельно друг от друга, но сон настаивает, чтобы мы были вместе. Нам кажется, что река времени течет в одном направлении — от прошлого — через настоящее к будущему, — но во сне все три времени существуют одновременно. Мы желаем быть добродетельными и незапятнанными, но сон утверждает, что свет и тьма неразрывно связаны.

Суп из камня

Суммируя все сказанное, я мог бы сказать, что наши первые впечатления обманчивы. Слова, произнесенные во сне, и их настоящий смысл подчас являются противоположностями. Вот почему добросовестная работа со сновидениями должна быть делом бескорыстным. Когда я ломал голову над тем, как лучше изложить эти мысли, мне случайно позвонила Кристина, с ней мы не общались несколько месяцев. Она была расстроена. По ее словам, уже несколько недель ее преследовала серия кошмаров, каждый из которых был вариацией одной и той же темы: она лишилась всего. Иногда она стояла на булыжнике в одних лохмотьях, а земля вокруг казалась ровной, как после катастрофы. В другом сне она видела себя совершенно несчастной в пустом доме. Она просыпалась в страхе, испытывая — по ее словам — чувство «полного, тотального ничего».

В ночь накануне ее звонка ко мне кошмары достигли своей кульминации:

«Мне снилось, что под конец у меня отняли все. У меня не осталось ничего своего — ни одежды, ни еды, ни любви. Я стою голая, хотя при этом не чувствую себя бедной. Я очень голодна, но у меня есть только чаша, наполненная камнями и водой. Ия говорю с глубоким, предельным смирением: «Что ж, похоже, теперь мне остается готовить суп из камней!»

— Кристина понятия не имела, что это могло означать и проснулась, «чувствуя себя оставленной всеми». Я не сумел сдержаться и расхохотался., Что здесь смешного? — спросила она.

— Только не говори, что не знаешь историю о супе из камня, — ответил я. Однако Кристина действительно не слышала этой народной сказки.

— Какую еще историю? — воскликнула она с возмущением.

Я пообещал открыть секрет после ее рассказа о своей жизни.

Я знал, что Кристина — в прошлом арт-куратор из Лос-Анджелеса, ставшая затем социальным работником, — несколько лет тому назад вернулась в небольшой городок в Пенсильвании, где прошло ее детство. Теперь, когда ей уже было за сорок, она начала работать в терапевтическом центре для девочек с психически неуравновешенными подростками, многие из которых страдали серьезными нарушениями и подвергались жестокому обращению. Это были «брошенные дети», которых показывают в теленовостях. Одна девочка-подросток даже успела побывать в двадцати семи приютах.

И все же Кристина обожала свою работу. Добрая, знающая, мечтательная, буддистка по убеждению, она целиком посвятила себя задаче исправления жизней этих детей. Однако в последнее время трения с администрацией, эмоциональные запросы девочек, бесконечные финансовые трудности и срочные сборы пожертвований стали подрывать ее силы. Каждый новый шаг давался ей с неимоверным трудом, а сама ее жизнь постепенно начала терять смысл.

В довершение всего Кристина — проворная, умная и искушенная опытом — наконец выбрала для себя из узкого круга местных холостяков превосходного партнера. Роман их закончился в тот самый день, когда она представила его своей лучшей подруге: «Я в ту же минуту увидела, что они — превосходная пара». Женщина с поразительным даром интуиции, Кристина поняла, что ей «ничего не оставалось, как его уступить». Она только что получила от подруги приглашение на свадьбу. Кристина расстроилась, почувствовала себя одинокой. Всю свою жизнь она только и делала, что отдавала, а потому оставалась ни с чем.

Я попросил ее подробнее рассказать о своем сне. Образ чаши с камнями, по словам Кристины, особенно ее пугал. Что может быть более суровым, безжизненным и неумолимым? Говорят же: «каменное сердце», «каменное лицо», «холодный как камень», «тонуть как камень», словно это специальный материал для проигрыша, безжалостно тяжелый. «Семена, упавшие на каменистую почву, — говорится в Библии, — не прорастут».

Тем не менее, описывая мне камни из своего сна, она сравнила их с гладкими и круглыми камешками, используемыми в икебане — японском искусстве расстановки цветов.

—А чаша?

—Это была низкая тарелка с плоскими краями. По правде, это и была чаша для икебаны.

В голосе ее послышалось удивление, как будто она впервые обратила внимание на эти детали. Я спросил, в чем для нее смысл икебаны.

— Искусное расположение естественных элементов в своей среде, — ответила Кристина без запинки. — Ее составляют с пониманием и заботой, а не необдуманно и на скорую руку.

— А как насчет воды? — настаивал я. — Какая она была и откуда взялась?

Кристина сделала паузу и мысленно вернулась в сферу своего сна.

—Свежая, кристально чистая, только что пролитая на камни откуда-то со стороны.

Теперь, немного удивленная, она смеялась. Преследовавший ее кошмар, теряя пелену таинственности, неожиданно превращался в источник красоты и открывал новые перспективы. Она переживала состояние «ага», хорошо знакомое исследователям сновидений, когда чувствуешь некий щелчок и переживаешь озарение.

— Итак, сказала она насмешливо, — в чем дело? И что еще за суп из камней?

Я начал рассказывать сказку, смутно припоминая свои детские впечатления. Жила-была старая женщина, такая бедная, что не было

у нее ничего, кроме одежды на теле да старого котелка. Как-то раз, когда ноги ее уже не могли идти, а живот разболелся от голода, она остановилась у обочины дороги. Ей ничего не оставалось, как наполнить котелок водой из ближайшего ручья и развести костер. Когда вода закипела, она — смеясь над собой и почти бредя от голода, бросила в котелок круглый камень, лежавший у ее ног.

— По крайней мере у меня есть что приготовить, — сказала старуха.

—Что ты готовишь? — спросил прохожий.

— Суп из камней, — пробормотала она, и, охваченная внезапным вдохновением, добавила. — Старый семейный рецепт. Такого ты еще не пробовал.

— А что в котелке? — продолжал спрашивать проходий.

—Не скажу. Готовка начинается с того, что кладут некий тайный ингредиент. Волшебный камень.

Человек заинтересовался.

— Если я подожду, можно и мне будет попробовать? — спросил он.

— Что ж, — старая женщина сделала вид, будто снимает пробу, —

суп еще не готов. Не хватает немного соли для остроты.

У человека как раз было немного соли, которую он носил в носовом платке в кармане. Затем подошла крестьянка, волоча большой мешок картошки.

—Что готовите? — крикнула она.

— Суп из камней, — отвечала женщина. — Рецепт достался мне от бабки, а ей перешел от ее прабабки. — Старуха помешала ложкой в котелке и защелкала языком: — Неплохо, но навару не хватает.

Крестьянка тоже захотела попробовать семейного лакомства и с радостью вошла в долю.

А дальше — больше. По дороге проходил мясник в запачканном фартуке, неся на плече баранину, которую не сумел продать на рынке. Он тоже заинтересовался супом — ему сказали, что он почти готов. А что если? И через минуту в супе оказалось и мясо на косточках. Чудесный запах привлекал все больше похожих.

— Как, разве у вас нет сельдерея? — удивился один из них. — Возьмите мой, прямо с грядки...

Наконец суп был готов. Удивительное кушанье поделили на всех, и каждый заявил, что такого вкусного супа он еще не пробовал. И хотя прохожие умоляли женщину дать рецепт, она только улыбалась и говорила:

—Сперва нужно положить один тайный ингредиент. Волшебный камень.

Кристина все поняла. Суп из камней был тем самым рецептом, необходимым ей для создания центра по уходу за трудными подростками. Приходилось начинать с нуля, но надо было вести себя так, чтобы ни у кого не появилось сомнения в основательности ее затеи, и находить средства почти волшебным способом, из ниоткуда. По ее словам, минувшая неделя оказалась именно такой. Она рассказала о центре члену совета директоров одной здравоохранительной корпорации, и тот согласился участвовать в проекте и оказывать содействие. На объявление в газете откликнулись одна женщина, административный работник, и буддист-единомышленник, чьи человеческие качества прекрасно дополняли ее собственные. Суп из камней становился гуще, в него добавлялись новые ингредиенты. Икебана, первоначально составленная из собственных компонентов Кристины, становилась более искусной. И только с точки зрения Эго — близорукого и честолюбивого — ситуация казалась критической.

Метафоричность сна — чем больше мы его обсуждали, тем больше это становилось очевидным, — окружила ее со всех сторон. Разве эти дети не были для нее крепкими орешками, прочными камнями? В алхимии философский камень, или камень мудрости, определяется как камень, отвергнутый строителями, отброшенный каменщиками из- за несоответствия формы. Разве не символизирует он брошенных детей, в которых Кристина разглядела магию человеческой души — философский камень, основу всех превращений, не замечаемую и презираемую людьми несведущими. Эти дети стали чудесными растениями, цветущими на каменистой почве.

Недели преследующих ее кошмаров были для нее фазой нигредо, или почернения — так называется в алхимии стадия, когда материал становится грязным и темным. Но... Как ночь предшествует рассвету, так и пустота делает нас полыми для принятия эликсира добродетели.

И действительно, в темноте ее сна стали появляться проблески нового мира, Кристина начала ощущать аромат супа из камней. Само настроение сна намекало на его скрытый смысл. То обстоятельство, что, лишившись всего, Кристина не «испытывала нужды», говорило

о том, что не все так страшно, как могло казаться. Во сне Кристина представляла себя голой, и ее Эго считало это позорным; однако чувство обнаженности свойственно человеку, если жизнь готовит ему подарок: он словно снимает с себя броню и протягивает руки, готовый его принять. Мы говорили, и само слово «камень» постепенно приобретало для нее другое значение: не отброшенный и ненужный предмет, но благородный материал. Вещи, живущие в веках, вырезались из камня; договор, высеченный на камне, считался крепким и надежным. Каменщики работали, не торопясь и методично, на протяжении многих лет: именно так и действовала Кристина, создавая свой центр.

Я попросил подругу перезвонить через несколько недель в уверенности, что суп из камней станет более наваристым. Когда я услышал ее снова, голос женщины — полный энтузиазма — резко контрастировал с прежней вялой и безжизненной интонацией. Она рассказала мне, что пошла в книжную лавку, чтобы купить сказку Суп из камней. В детском разделе книги не нашлось, однако на полке научной литературы она вдруг заметила корешок с надписью Суп из камней для всей планеты. Это было Руководство для филантропов, изданное под рубрикой «Что под силу одному человеку».

— Я обернулась так резко, что захрустели шейные позвонки! — призналась она. Кристина стала читать предисловие, и там, словно книга была написана для нее, нашла эссе о трудных подростках. Уже дома, изучая книгу, она обнаружила огромное количество материала, послужившего для нее мощным стимулом, а также практические ссылки — веб-страницы, адреса электронной почты, советы, инструкции.

— Мне кажется, что мой сон послал мне ее, — призналась она.

Исцеляющее сновидение заявляет о своем праве на самостоятельное существование в нашем мире. Оно хочет, чтобы его видели и слышали. Опыт племенных культур заявляет о том, что человек теряет нечто, если не воспринимает сны всерьез и не претворяет их в жизнь. Мы игнорируем сны с риском для своей души, если не самой жизни. Как заметил один мексиканский шаман из племени хуичол (Huichol): «Человек, не верящий в сны, говорит: «Это только сон, а не настоящее»... Со временем, если он не будет выполнять указания этого сна, сны его станут беспокойными. Вот почему столько людей не умеют правильно спать. Однако если человек верит в сон и следует его указаниям, растолкованным шаманом, — боги пошлют ему новые сны подобного рода, потому что человек доказал свою веру»¹⁹.

В таких обществах сны, обладающие мощным потенциалом, нередко предшествуют действию (антропологи объясняют это «перформативным аспектом сновидения»). Во сне человек может быть наделен неким даром, им он делится с соплеменниками. Дух сновидения нередко, кроме того, открывает новый ритуал, который затем принимается в церемониальную жизнь. Мир снов и мир, где живет племя, взаимно обогащают друг друга²⁰. Одна южноафриканская женщина как-то сказала мне: «Когда человек в беде, предки зовут его во сне. Нельзя отворачиваться от них, потому что сон будет возвращаться снова и снова. Он действует внутри человека. Дает ему силы. Это не простой сон, а сновидение, которое говорит: «Вот истина. Поступай вот* так!»

Сон Кристины стал для нее призывом к действию. Она решила купить участок на пустыре размером в шестьдесят семь акров и построить на нем центр для трудных подростков. Вид ручья, протекающего через участок, вдохновил ее на новые свершения: «Даже на этой засушливой почве по камням струится свежая и чистая вода». Сделав передышку, моя подруга поняла, что ее сон вновь сделался реальностью. Еще не понимая, каким образом она осуществит свои замыслы, Кристина начала планировать создание «сооружений, которые бы вписывались в окружающую среду и не причиняли ей вреда». Она связалась с родственником, специалистом по садово-парковой архитектуре, только что приехавшим из Гонконга, и тот согласился ей помочь. Благодаря справочнику Суп из камней она наладила связи со специалистом по очистке окружающей среды от загрязнения из Швеции. Ее жизнь уже не напоминала пустой дом, но становилась похожей на кладезь, в котором появлялись все новые и новые ингредиенты. Сам мир казался ей гигантским котелком, где общими усилиями и для всех людей готовился суп из камней.

«Мне кажется, мой сон рядом со мной, — говорила Кристина, — он откликается на все, громко сообщает мне о происходящих вещах». Она стала рассказывать о своем проекте другим и смогла расположить к себе людей. Ее сон сделался своего рода незримым организующим принципом, он оказывал эффект поля на тех, кто был рядом с ней. Ее проект обладал магнетическим притяжением, чарующей силой, необъяснимым шармом сна, который становился реальностью.

Исцеляющие сновидения говорят сами за себя

Исцеляющие сновидения невозможно полностью растолковать или понять до конца. Котел, в котором они готовятся, в действительности является бездонным колодцем. Однако работа — алхимики назвали ее действием (operatio), — необходимая для осуществления превращения, должна быть выполнена над первичной материей (prima materia). Питание мира снов — процесс обоюдный: мы даем пищу снам, а сны питают нас. Мы вкладываем в сон собственные компоненты: полученное нами напрямую зависит от вложенного материала.

В самом деле, суп из камней — удивительная метафора: через нее мы можем постичь смысл исцеляющих сновидений и научиться с ними работать. Сон — своего рода камень (точнее, тот самый философский камень), брошенный в воды души. Благодаря нашим сознательным подношениям или тому, что мы добавляем в котел, сон становится нашей пищей. Суп из сновидений объединяет несочетаемые элементы в единое целое. Этот суп пригоден для употребления только после длительного кипения на медленном огне. Вокруг него собираются люди, и сама атмосфера трапезы должна быть неторопливой, с долгими разговорами, постепенно добирающимися до самой сути. Такой суп будет еще вкуснее, если мы пригласим других и они добавят свои ингредиенты. Группы обсуждения снов нередко используют следующую практику: один человек рассказывает свой сон; остальные, собравшись в круг, делятся своими догадками, всегда начиная словами: «Если бы это был мой сон...», чтобы не мешать внутреннему процессу самого сновидящего. Группа собирается не затем, чтобы «куда-то попасть»: чем больше мы стараемся «использовать» сон как средство достижения, тем более жидким и безвкусным он становится, и тем меньше людей собираются на «трапезу». Суп из сновидений словно говорит нам: «Это наш общий сон. Дадим ему пищу, и он накормит нас всех».

Исцеляющее сновидение действует не только во благо самого сновидящего. Сон Кристины наделил меня способностью к пониманию в тот момент, когда она была мне крайне необходима. Здесь начинаются наши исследования по основным вопросам: Как «действуют» сны? Что с ними делать? Что им нужно от нас? Глубина темы нередко вызывала у меня чувство страха. Однако именно благодаря своевременному звонку Кристины мне удалось раскрыть некоторые из тайн исцеляющих сновидений.

Решив поглубже разобраться в ассоциациях икебаны, я совершил небольшое путешествие по Интернету. Я узнал, что искусство это появилось шестьсот лет тому назад и было ритуалом подношения цветов умершему. Пример казался уместным — исцеляющие сновидения приходят к нам, когда устаревшая социальная установка отмирает, знаменуя расцвет новой. Кроме того, я узнал, что букет всегда должен иметь в своей основе три стебля, представляющих небо, землю и человека. Такое положение также было вполне уместным: исцеляющие сновидения наводят мосты между тем, что находится выше и ниже порога сознания, связывая их с земной борьбой человека в процессе его трансформации. Работая со сновидениями, всегда следует помнить об этих трех стеблях — о трансцендентном измерении, тенях подземного мира и о сфере нашей повседневной жизни.

Со временем искусство икебаны принимает светские формы и достигает пика своего расцвета в эпоху Эдо в форме, называемой наге- ире, что значит «стиль добавления». Схожий смысл передает греческий корень слова символ — symballein, что означает «собирать в одном месте». Тем самым сон говорит нам, что к элементам, составляющим его, следует относиться как к икебане, где каждая деталь занимает свое место, хотя, на первый взгляд, такая расстановка (как и многое в природе) может показаться чистой случайностью. (Говоря в терминах Супа из сновидений, хотя сны, по большому счету, кажутся нам сырыми и требуют дальнейшего приготовления, они неким таинственным образом уже приготовлены. Они — уже готовая трапеза, поданная под видом сырого продукта.)

Сон Кристины — исцеляющее сновидение в его чистом виде — поведал мне все, что я хотел о нем знать, через простую и изящную композицию образов, которая только на первый взгляд кажется случайной. Сон составил свою икебану, и я восхищен его искусством.

Пути исцеляющего сновидения

Мы живем в эпоху практицизма, когда во главу угла ставится продуктивность использования вещей. В то же время исцеляющие сновидения не так-то просто направить в прагматическое русло. Хотя откровения по-своему практичны, сновидения подобного рода имеют много общего со сферой искусства, поэзии и музыки, где совершаемое под воздействием переживания не является самоцелью. Такие сны обнаруживают зазор в пелене повседневности, позволяя тем самым войти в нашу жизнь чему-то новому и подчас неопределимому. Мы можем работать с ними, «распаковывать», исследовать, учиться у них. Аромат тайны как источник некой неиссякаемой энергии делает их эталонами, к которым мы возвращаемся снова и снова.

При серьезном отношении к сновидениям их образы и чувства незаметно меняют нашу повседневную жизнь. Смысл просачивается в мысль подобно реакции осмоса[8]. Мы начинаем догадываться о законе целостности всех вещей. Любое проявление внимания (и участия) к нашим снам делает нас духовно более восприимчивыми. То, что раньше было инертным, теперь высекает искры.

Исцеляющие сновидения как будто что-то хотят от нас и нередко преследуют нас до тех пор, пока не получат этого. Однако немногие из нас воспринимают их всерьез. Образы исцеляющих сновидений исчезают в воздухе, растворяются словно снежинки на воде. И мы вновь поддаемся инерции повседневности, испытывая при этом некое облегчение. Нам кажется, что если бы мы подошли слишком близко, гравитационное поле сновидений могло бы навсегда нарушить жестко закрепленную орбиту нашей жизни.

Вот почему я хочу поговорить о снах, от которых не так просто избавиться. Эти сны сбрасывают нас с постели, пугают и поражают, стаскивают с пьедестала и поднимают на вершину, они проклинают и спасают. Средства их выразительности настолько сильны, а присутствие настолько очевидно, что мы просто не в силах отмахнуться от них. Такие сновидения отказываются уйти по-хорошему, потому что намерены изменить нас целиком. Заглянув в их глубины, мы можем увидеть, как уникальность нашей судьбы с усилием выбирается из кокона, и наблюдаем — с удивлением и немалым страхом, — как неожиданные грани нашей индивидуальности расправляют новое, влажно блестящее крыло.

Глава 2

ЧЕГО ХОЧЕТ ИСЦЕЛЯЮЩЕЕ СНОВИДЕНИЕ? Толкование, правильное понимание и исполнение

Трудно понять, как надо подходить к тому, что писатель Хорхе Луис Борхес называл «несвязным и головокружительным веществом, из которого созданы сны»¹. Мы стремимся к ясности, но снам нравится непонятный язык. Они играют в прятки со смыслом. Отчего не могут напрямую рассказать о своих намерениях? Почему изъясняются не грубой прозой, а образами символистской поэзии?

Мы нередко говорим о снах на языке тайны, требующем тщательного просеивания при поиске улик и сборе свидетельств. Сны являются лабиринтами, до отказа набитыми символами и каламбурами, каверзными утверждениями и сюжетно-тематическими зигзагами. Добраться до сути этих удивительных конструкций можно, лишь проявив способности настоящего детектива. Однако не следует забывать, что «нахождение смысла» не всегда является приоритетным. Исцеляющие сновидения желают, чтобы мы перестали искать смысл, чтобы мы не только «раскрыли дело», но и приобщились к тайне, к мистерии сна.

Слово «мистерия» происходит от греческого myein — «закрывать глаза». Закрывая глаза, человек уходит от внешнего мира и открывает себя внутренним ощущениям. Он ставит в сокрытом мире некий экран, на который проецирует себя самого. Таковы краткие указания по работе со сновидениями. Человек прежде всего принимает условия, выдвигаемые самим сновидением. Еще один корень, mystes, означает посвящение в сакральный ритуал. Греки, желавшие принять участие в Элевсинских мистериях, делали символический глоток из реки Леты (слово это переводится как забытье и сон); отказ от привычной логики повседневной жизни был своего рода допуском в мастерскую сновидений.

Дата добавления: 2015-10-02