Аннотация 3 страница. Его никто не услышал

Его никто не услышал. А возможно, «черти полосатые» просто не придали значения его крику. Зато из комнаты выглянул Борька, слегка взъерошенный и раскрасневшийся. Разглядев спутницу Кольки, удивленно почесал в затылке, но ничего не сказал. За это Колька был ему благодарен. Он и так чувствовал себя не в своей тарелке.

– Правило у меня такое, – учил Юрка вновь прибывших гостей барским тоном, – каждый развлекает себя сам. Пиво в холодильнике, танцы, выпивка и закуски в гостиной, а видео в моих личных апартаментах.

– Классно! – захлебываясь от восхищения, прошептала Лена. Она уже начала пританцовыbatь под музыку. – Коль, пошли, а?

Коле не хотелось танцевать вот так, сразу.

Ему вообще-то хотелось выпить холодного пива. Но он не мог отказать однокласснице, в конце концов, это он ее пригласил.

– Идем, – отозвался Колька, подавив тяжкий вздох.

Они станцевали один танец, потом второй, медленный. Лена обвила его тощую шею руками и склонила голову ему на плечо. «Прямо как в кино, – подумал Коля. – И пахнет от нее самыми настоящими духами».

– Коль, – позвала Лена, – это наше первое свидание?

– Ммм, – неопределенно отозвался он.

По телу разливался жар, мешающий думать мозгами.

А потом Колька оторвался от Лены и выпил бокал вина. Потом через некоторое время еще один. «За мужскую дружбу» – грех не выпить. Колька захмелел. Сквозь дымку винного угара Лена казалась ему самой красивой девушкой на свете, а Борька и Юрка – лучшими друзьями.

Развлечений было много. Играли в фанты, потом в бутылочку. Колька в жизни столько не смеялся и не целовался. Вскоре девчонки уединились, чтобы поправить макияж, посмотреть парочку запретных журналов и посплетничать, а парни стали играть в карты. К концу вечера Колька проиграл изрядную сумму денег, которой у него не было. Но он не расстроился. Под хмельком был. А пьяному, как известно, море по колено.

Впрочем, не настолько уж он был и пьян, раз сумел проводить Лену до дома и даже поцеловать ее на прощание тем самым французским поцелуем, о котором так много говорили приятели. Ничего особенного он не почувствовал. И решил, что значение этого поцелуя слишком сильно преувеличено. Может, и с сексом так? Кто его знает?

Может, и так. А может, все дело было в том, что это был не настоящий «Нескафе», как говорят в рекламе?

Проснувшись утром, Коля вспомнил все и застонал. Дурак, дураки есть, правильно Юлька сказала. Мало того, что пришел домой «никакой», за что получил от мамы нагоняй, так он еще умудрился объясниться в любви Ленке и проиграть деньги Борьке. Нет, он не дурак, он осел, кретин, идиот... Колька еще долго придумывал, как бы еще пнуть себя побольнее, и изрядно в этом преуспел.

Но это было до школы. А в школе... в школе он вошел в класс и первым делом увидел Юлю. Она выглядела недоступной, словно снежная королева на ледяном троне, на него вообще не посмотрела. Ну и пусть. Колька прошел мимо, кинув на ходу: «Привет, Туполева». И тут всегда такая спокойная Юлька внезапно вскочила с места и пулей выскочила за дверь. За ней кинулась Марина, на ходу испепелив Кольку взглядом, крикнула на весь класс:

– Урод недоделанный!

– Зашибись! – воскликнул кто-то восхищенно. – В кино ходить не нужно!

– Ну ты и мачо! – усмехнулся Юрка, похлопав Кольку по плечу.

– Чего я? – опешил Колька.

– Герой дня! – пояснил Борька.

Тут подбежала Лена с блаженной улыбкой на устах:

– Коль, я сяду с тобой на физике, ага?

Вот когда Колька смог полностью осознать степень своего падения. Он уже решил, что все самое плохое, что может случиться с ним, позади. Нет. Судьба если бьет, то наотмашь! Двойка по французскому, замечание в дневник за оговорки с учителем по физкультуре. И это от Лапушки! От всеобщего любимца преподавателя!

А на большой перемене к нему подошел Борька:

– Мне, конечно, не хочется напоминать о долге чести, но все же: когда будешь рассчитываться?

– Подожди, у меня сейчас таких денег нет, уныло отозвался Колька.

– И сколько ждать? – спросил Борька.

– Не знаю. Может, неделю. Я заработаю, отдам.

– У тебя есть право отыграться, – предложил Борька.

– Нет уж, с меня хватит вчерашнего, – отозвался Колька: хоть тут здравомыслие не подвело. – Больше я эти крести-черви видеть не хочу.

– Как знаешь, – неожиданно, согласился Борька, а потом многозначительно перевел взгляд с Кольки на Лену и обратно. – Кстати, как она, Леночка, ничего?

Колька покрылся пятнами.

– Я на такие темы не откровенничаю даже с друзьями.

– Это правильно. Настоящий мужчина о своих победах не треплется, – поддержал Борька.

На том и разошлись.

Вернее, ушел Борька, но опять подошла Лена. Она поправила ему челку, закрывшую глаз. Колька поморщился: ведет себя, словно все права на него закупила. А девчонки насмешливо за этим наблюдают.

– Коль, пойдем сегодня в кино? – доверительно прошептала она.

В кино?! Колька чуть не взвился. Стоило ли все это терпеть ради того, чтобы снова услышать фразу, набившую оскомину? «Вот влип так влип!»– подумал он, но в кино почему-то пошел.

– Шустов, два, – произнесла Нина Викторовна с тяжким вздохом. Она зачитывала отметки за сочинения. – Откуда столько ошибок? – Задалась она риторическим вопросом.

– А я когда пишу, не думаю, – правдиво ответил Борька, чем вызвал безудержный смех в классе.

– Нашел чем хвастаться. – Нина Викторовна отложила его тетрадь в сторону. – Юля Туполева – отлично. – Лицо учительницы просветлело. – Не просто отлично. Очень хорошая работа, Вдумчивая. Тема раскрыта полностью. И главное, столько чувства, собственных мыслей, что душа радуется.

Юля зарделась от похвалы, Колька поспешно отвел взгляд. Уроки для него превратились в пытку. Вот уже три дня, как Юля вышла после болезни, и между ними установились странные отношения. Юля не то чтобы его не замечала, она просто смотрела сквозь него. Это вызывало обоснованную досаду. Колька решил прояснить ситуацию, в конце концов, он не человек-невидимка, не фонарный столб, чтобы с ним так обращаться.

Он подошел к Юле после уроков, выждав момент, когда она осталась без своего сторожа Маринки. Та с нее глаз не спускала, почти как и он сам.

– Юль, давай поговорим, – произнес Колька, с трудом ворочая непослушным языком. Неподалеку толпились одноклассники, но ему было все равно, что они подумают. – Я знаю, ты на меня обиделась, и у тебя есть для этого все основания, но... – Он взглянул ей в глаза. – В общем, я хочу попросить у тебя прощения за те слова, и вообще... – Кольке показалось, что к концу этой речи у него испарился весь запас воздуха из организма.

– Ты просишь у меня прощения? – громко переспросила Юля, делая ударение на каждом слоге.

Парни навострили уши. Колька видел боковым зрением, как они вытянули шеи в предвкушении жареного.

– Да, – твердо произнес он. – Прошу.

– Хорошо, – лучезарно улыбнулась Юля. – Я больше на тебя не сержусь. – У Кольки зазвенело в ушах:

– Может, тогда...

Он не успел договорить: Юлин взгляд был направлен не на него, а куда-то за него. Он обернулся. К ним шел Леша Ливанов, отличник и гордость 9 «А».

– Привет, – сказал он Кольке. Тот ответил:

– Привет.

– Ну что? Мы идем?

Юля кивнула головой.

– Конечно.

Колька стоял сжав зубы и смотрел, как Юля уходит с Ливановым. Он ругал себя на чем свет стоит из-за того, что неправильно истолковал ситуацию. А чего, собственно, можно было ожидать? Кто из них двоих мечтал о свободе? Он! Не Юлька. Именно он говорил Максиму, что хочет общаться с другими девчонками, ходить на дискотеки, чувствовать себя независимым и никому не обязанным. Он получил, что хотел. И что в результате? Свободы хоть отбавляй, а радости от этого никакой, как и от встреч с Ленкой. Ее приторное внимание стало его тяготить, а покладистость – раздражать. Колька полез за сигаретами.

– Быстро же Юля утешилась, – произнес Борька, услужливо чиркая зажигалкой. – А не бери в голову, все они такие.

– Все?

– Все! – подтвердил Борька и, погоняв во рту неизменный «дирол без сахара», спросил: – Слушай, Калян, ты что сегодня вечером делаешь?

– Ничего.

– Приходи ко мне часов в восемь. Посидим в чисто мужской компании. Идет?

– Идет, – согласился Колька.

В этот вечер в огромной навороченной квартире Шустовых собрались: Юрка Метелкин друг номер один, Степанов Сергей из 9 «А» (Колька сразу проникся к нему расположением, потому что знал – Сергей терпеть не может Лешку Ливанова) и Захаров Виталик из 10 «Б». Захаров жил над Борькой и часто захаживал к нему в гости.

– Ты чего опоздал? – поинтересовался Борька, развалившись в кресле с видом крестного отца, контролирующего интересы семьи.

– Так вышло. – Колька не стал вдаваться в подробности: кому интересно, что он полчаса отнекивался по телефону от настойчивого предложения Лены погулять в парке.

– Ну, раз все в сборе... – Борька поднялся и полез в бар отца. Через секунду в его руках появилась пузатая бутылка. – Предлагаю выпить по рюмочке.

«Даже не думай!» – приказал себе Колька.

Ему было достаточно того скандала и того потерянного взгляда, каким мама посмотрела на него в прошлый раз. Колька тогда решил: больше в рот не возьмет эту дрянь.

– Мне не наливай, – заявил он.

– Это же чистое саке, – обиделся Борька, разливая жидкость по малюсеньким хрустальным стаканчикам.

– А ты знаешь, что правильно это слово произносится «сахкей», что его название пришло к нам из древних времен и означает «жевать во рту»? – неожиданно вспомнил Колька.

Откуда это всплыло? Может, когда-то они вместе с Юлей читали статью в журнале?

– Чего? – изумился Борька, с недоверием поглядывая на бутылку с водкой.

– «Жевать во рту», – повторил Колька и не без гордости пояснил: – Этот напиток появился на рисовых полях. Крестьяне пережевывали рис и выплевывали его в общую бадью, где он и бродил благодаря слюне.

– Фу ты, гадость какая! – скривился Юрка, успевший сделать пару глотков. – Не мог раньше сказать – меня сейчас вырвет!

– Успокой свой желудок! – усмехнулся Виталик Захаров. – Это ведь было сотни лет тому назад, сейчас этот сложный и дорогостоящий процесс наверняка заменен обычной химией.

– Надо же! – восхитился Борька, спокойно отпивая из своего стаканчика. – А откуда ты все это знаешь? – спросил он Кольку, поморщившись.

Колька пожал плечами.

– Знаю, и все. Между прочим, твои любимые самураи пили только специальный напиток «саке красавицы»: этот рис пережевывали исключительно девушки – отсюда и название.

– Мда... – неопределенно произнес кто-то из парней, и как-то незаметно для всей компании разговор с приготовления японской водки переключился на сердечные дела и школьные неурядицы, которых всегда хватает. Сначала дружно обсудили вопиющую несправедливость учителей, а потом добрались и до девчонок.

– Что-то в последнее время ты один в бассейне появляешься, – заметил Сергей Степанов, взглянув на Юрку.

– Светке теперь ближе баскетбол с его дылдами, – неохотно отозвался тот.

Колька напрягся. Их ситуации были схожи.

Светка Калинина ведь тоже училась в одном с ними классе, почти два года дружила с Юркой, а недавно взяла и бросила его. Кинула самым настоящим образом из-за какого-то двухметрового баскетболиста, что зачастил к ним в спортивный зал на тренировки. Кольку, конечно, никто не кидал, но на былой дружбе с Юлей можно было поставить крест, тем более после сегодняшнего.

– У меня тоже на этом фронте не все в порядке... – вздохнул Виталик. – Представляете…Ольга сказала мне, что я – ее самый лучший друг. Друг! Представляете себе! – горячился он. – И это после того, что между нами было!

– Да! На женском языке так оформляется оплеуха, – сообщил Борька, закуривая.

С ним никто не стал спорить. Папа у Борьки был известным ловеласом. Все об этом знали. Знала и мадам Шустова, но стойко делала вид, что не замечает частой смены стройных, длинноногих, услужливых секретарш в процветающей строительной фирме...

– Мне, между прочим, как и вам, друзья-товарищи, похвастаться нечем, – внезапно разоткровенничался Борька. – Этой весной решил осчастливить своим вниманием Ирку Дмитриеву. Она это не оценила, впрочем, как и Лизка Кукушкина. Прыщи на моем миловидном лице, видите ли, девочек отталкивают. – Борька хмыкнул, выпуская дым через ноздри. – А не понимают, Глупые, что все это возрастное. Отец мне объяснил: начнется нормальная мужская жизнь, все как ветром сдует.

– И еще Маринка, вот уж заноза из заноз! – ни с того ни сего добавил Юрка.

– Это точно! – согласился Колька, натерпевшийся от Марины в последние дни.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Ребята сосредоточенно курили.

– Я вот что подумал. – Внезапно Борька прервал молчание и с видом заговорщика взглянул на приятелей. – Все мы немало пострадали от слабого пола: и от девчонок, и от училок. Так?

– Так, – подтвердили все без исключения.

– Нельзя же быть такими бесхребетными. Надо этому как-то сопротивляться.

– Как? – последовал справедливый вопрос.

– Давайте создадим общество, – предложил Борька, бросая окурок в пепельницу.

– Какое общество? – удивился Колька, чуть не поперхнувшись дымом.

– Ну не знаю. Существует же Клуб феминисток, к примеру. Или вот, помните фильм: «Три плюс два». Там трое друзей заключили союз против женщин, желая выжить их со своей территории. Вот и мы что-нибудь подобное щ5идумаем, чтобы им неповадно было.

– Здорово! – загорелся Юрка, любитель всяких каверз. – А как мы себя назовем? Давайте, ООМ – Общество отвергнутых мужчин! – предложил он с ходу.

– Неплохо, – похвалил Борька, чувствуя, что долго вынашиваемая им идея начинает превращаться в жизнь. – Вот только напоминает некую денежную пирамиду.

– Да, не годится, – поморщился Юрка, осознавая прокол. – Нужно, чтобы было сразу понятно, «ху из ху». А что, если просто ОО, Общество отвергнутых? – последовал следующий вариант.

– Это твое «ОО» смахивает на очко в сортире, – бросил Сергей.

– Или на роман Гюго, – добавил Виталик. – «Отверженные»! Еще посмотрим, кто из нас будет отверженным.

– Тогда сами придумывайте! – обиделся Юрка.

– А что, если ОБЖ – кратко и ясно: Общество женоненавистников? – предложил Борька.

– То, что нужно! – поддержал Колька. – Женоненавистники – это круто! – Внезапно и на него снизошло озарение: – Если мы общество, то нужен устав.

– В корень зришь! – поддержал Степанов. – Борька, давай тетрадь!

– С чего начнем?

– С главного. Пиши, – сказал Борька и протянул вперед руку, как Гай Юлий Цезарь, который пришел, как вы помните, увидел и победил.

– Первое. Членом общества может быть любой человек, независимо от возраста, заслуг и...

– Успеваемости, – подсказал Серега.

Все согласились – это не подлежало обсуждению.

– Второе. Действительным членом общества может считаться человек, который активно проявил себя в борьбе за справедливое дело. Третье...

Через полчаса устав был составлен. Каждый переписал его себе. Не то чтобы новоиспеченные ОБЖисты на память не надеялись, просто приятно было осознавать, что они не в бирюльки играют, а заняты серьезным делом: отстаивают свои мужские интересы.

– Осталось только выбрать председателя, – небрежно заметил Борька.

– А он нам нужен? – спросил Виталик, подливая себе сакэ. – Нас всего пять человек.

– Мы же будем расти, – напомнил Борька. – Это только начало. Скоро имя нам будет легион!

– Ну тогда...

Все задумались: наверное, каждому хотелось походить в руководителях.

– А что тут долго размышлять: Борьку в председатели. Его идея – он пусть и руководит, – сказал Колька.

Остальные поддержали.

– Ну, спасибо за доверие, – разулыбался Борька, и в порыве великодушия предложил Кольке: – Хочешь, прощу тебе карточный долг?

Какой же дурак откажется от подобного предложения? Колька не отказался. А когда Борька попросил Кольку принести ему завтра в школу спичечный коробок с прусаками (знаете, таких рыжих, усатых, про которых поется в песенке: «…за печкою сидят и, распевая песенки, усами шевелят»?), он с радостью согласился. Для него намного труднее было разыскать двести рублей, чем пару десятков тараканов. Зачем только они Борьке понадобились – вот вопрос!

Марина сидела на уроке ОБЖ словно замороженная. Она вспоминала вчерашний вечер, разговор с папой, и ей было не до объяснений Андрея Ивановича. Папа пришел к ней в кафе в самом конце работы.

– Марина, нам нужно поговорить, – сказал он, присаживаясь за столик.

Она молча опустилась на стул – ноги подкосились.

Сердце подсказывало ей, что сейчас случится что-то ужасное. Также потерянно она чувствовала себя тогда, когда папа уходил из дома. Марина покусывала губы, Ожидая, что он сейчас произнесет что-нибудь вроде: «Мы решили пожениться с жениться с Людмилой Сергеевной» или «У тебя скоро родится братик». А что? У Туськиного папы родился же.

Но отец, помолчав, сказал:

– Я, видишь ли, скоро уезжаю.

– Как – уезжаешь? – непонимающе переспросила Марина.

– Очень просто. Как все. Соберу вещи, скажу последнее «прости», сяду в самолет, и в путь, к новой жизни... – Отец вздохнул, взял Марину за руку и ласково посмотрел на нее. – Мне предложили прочитать годичный курс лекций в Калифорнийском университете. Я подумал и согласился.

– А как же я? – глупо спросила Марина и часто-часто заморгала.

– Ты? Ты – моя единственная дочь. Я тебя люблю и всегда буду любить, – твердо ответил отец, крепко сжимая ее похолодевшие ладони. – Не нужно плакать, я же не бросаю тебя, я всего лишь уезжаю на год, а там... кто знает. Голос отца дрогнул, взгляд затуманился. – Возможно, ты приедешь ко мне летом погостить и, возможно...

Он хотел сказать: «Захочешь остаться со мной».

Марина испугалась, угадав невысказанную мысль отца. «Значит, он не думает возвращаться, – промелькнуло в голове, – а что же Кошка? Она едет с ним?»

– А Людмила Сергеевна? – спросила Марина, глотая слезы. – Она летит с тобой?

– Нет. Людмила Сергеевна остается здесь. Мы ведь уже давно не вместе, Мариночка.

– Как – не вместе?

Марина буквально терялась среди обилия новостей.

– Так. Обсудили и решили, что мы не подходим друг другу. – Отец отвел взгляд, потом снова взглянул на Марину. – Я еду один. Очень скоро, через неделю. – Словно прочитав немой вопрос в ее глазах, он ответил: – Мама знает. Я вчера с ней разговаривал. Она сказала, что будет лучше, если я сам сообщу тебе эту новость. Она права?

– Да, – согласилась Марина, и, как ни странно, на душе у нее стало легко.

Папа ходил в последнее время какой-то потерянный, а сейчас в нем появилась былая твердость и знакомый блеск в глазах. Он словно ожил после долгой спячки. Это не могло не порадовать Марину. А расставание? Конечно, это больно знать, что папа далеко, но ведь она не одна остается, у нее есть семья – большая и дружная. А у папы, получается, никого и ничего, кроме его работы.

– А-А-А-А!!! – раздался истошный вопль Светы Калининой, заставивший Марину вздрогнуть и вспомнить, что она на уроке.

Так орут только тогда, когда теряют разум! у Марины мурашки побежали по спине. Все! Калинина свихнулась, бегая по спортзалу со своим длинноногим баскетболистом!

– А-А-А-А! – снова заорала Света, отбросила от себя сумку и вскочила на стул.

Марина с Юлей переглянулись. Вот это да!

– Калинина, что с тобой? – испугался Андрей Иванович, пулей подлетая к ней.

Света была белее полотна.

Все заволновались, повскакивали с мест, закричали: «Что? Что?»

– Там!.. – Ее дрожащая рука показывала на сумку. – Там...

– Что там?

– Там... – вместо вразумительного ответа Света истерично разрыдалась.

Андрей Иванович повел себя, как и подобает настоящему мужчине, оказавшемуся в экстремальной ситуации. Он осторожно снял Свету со стула, поднял сумку и заглянул в нее. Из коробочки духов «Джой» в разные стороны разбегались рыжие тараканы.

– Фу, дрянь какая! – взвизгнула Туся Крылова и тут же взлетела на стул, последовав примеру Светы.

– Ой! – закричала Лиза, испуганно забиваясь,– угол парты.

– Ах! Ух! Сила! – раздавалось со всех сторон.

– Тихо! – приказал преподаватель.

Класс не подчинился – не до того было. Тогда Андрей Иванович перешел к решительным действиям. Он бросил коробку в сумку, захлопнул ее и вышел вместе с ней за дверь. Через минуту он вернулся. Перекрывая шум голосов, Андрей Иванович произнес:

– Вот, возьми! – Света замотала головой, как одержимая. – Там ничего нет. Я все проверил.

Калинина, пересилив себя, послушалась. Андрей Иванович обвел жестким взглядом сгрудившихся учеников.

– Всем сесть на свои места! – Мощная ладонь стукнула по первой подвернувшейся парте. Тусю как ветром сдуло со стула, на котором она до этого балансировала с присущим ей изяществом. – Продолжим наш урок. К доске пойдет Елкин. А с этими тараканьими бегами будем разбираться после уроков.

Классный час под руководством Кахобера Ивановича и в присутствии Андрея Ивановича не дал никаких результатов. Те, кто ничего не знал, молчали. А те, кто знал, молчали и подавно. Естественно, были выдвинуты предположения, что это дело рук Борьки. Марина не стерпела, первая на него напала, но он так бурно и натурально возмутился, что ей стало стыдно.

– Чуть что, Шустов! Нашли козла отпущения! Все преступления века готовы на меня повесить!

И правда, нельзя же так необоснованно обижать человека. Может это и не он, а Колька Ежов, например... Он ведь тоже хулиган еще тот, а сдерживающий фактор (как говорила Кошка) теперь отсутствовал. Вернее, он присутствовал, но молча и незримо.

Юля перестала упоминать имя Ежова, перестала его замечать. Правильная позиция, между прочим: кому мы больше не нужны, и вовсе нам не нужен! Так рассуждала Марина, сердце которой до поры до времени молчало.

В небе светила полная луна в окружении мерцающих точек. Они, то прятались в облаках, то «живя своей, никому не понятной жизнью. Марина шла медленным прогулочным шагом, вдыхая прохладный осенний воздух. Мимо нее проходили редкие прохожие, ей не было до них никакого дела, впрочем, как и им до нее. Девушку это вполне устраивало. Обычно люди остро ощущают свое одиночество лишь тогда, когда у них плохое настроение, а у Марины, напротив, настроение было хорошее, спокойное…

К концу подошла еще одна рабочая неделя в кафе, и Юрий Петрович выдал ей обещанную зарплату – 100 рублей. Деньги никогда не были главным для Марины. А в данном случае и подавно: они выполняли чисто символическую роль, но все равно ей было приятно, что в кармане у нее лежит честно заработанная шуршащая купюра, которую можно потратить на что угодно, не отчитываясь перед родителями. Возможно, она накопит на кофточку, что видела в бутике на Сретенке, или купит себе новые духи. Сейчас так много соблазнов вокруг. Как только Марина подумала о духах, сразу же в памяти всплыло недавнее ЧП на уроке. Она невольно улыбнулась своим мыслям. Светка, дурочка, наверное, решила, что неизвестный поклонник подкинул ей французские духи, полезла открывать, а там... Брр...

Внезапно Марина осознала, что идет не одна. Параллельно с ней двигалась длинная тень. Марина отпрянула и обернулась. На нее смотрёли самые привлекательные глаза в мире, искрящиеся безудержным смехом. Шатен! Тот самый! Сердце Марины от неожиданности исполнило стремительный канкан.

– А я все думаю, когда же ты очнешься от своих грез и заметишь меня, – произнес шатен, щедро одаривая ее улыбкой.

Его рука нырнула под черный плащ и достала оттуда кремовую розу.

– Это тебе.

Марина набрала воздуха в легкие (для храбрости!), протянула руку и взяла цветок.

– Спасибо, но только я не понимаю зачем, – сказала она, обретая вместе с храбростью и способность говорить.

– Зачем девушкам дарят цветы? – наигранно удивился шатен.

– Нет. Я знаю, конечно, зачем дарят цветы, я не об этом. Зачем все это? – пояснила Марина, обведя рукой пустынную улицу, словно этот жест мог что-то объяснить.

Но как ни странно, парень ее понял. Он рассмеялся.

– Зачем я ждал тебя? Зачем шел за тобой? Да?

– Да.

– Ответ очевиден. Я хочу с тобой поближе познакомиться. Надеюсь, ты не против?

– Нет, не против! – Марина неуверенно улыбнулась, вдыхая аромат розы. Удивительно, но она пахла весной, любовью, еще чем-то запретным и сладким.

– Вот и хорошо. Меня зовут Игорь, а тебя?

– Марина.

– Что же мы стоим на дороге, Марина, идем?

– Идем. – И они пошли дальше, теперь уже вместе.

– Что же вы...

– Ты, – поправил ее шатен, то есть Игорь.

Марина не стала спорить.

– Что же ты больше не приходишь к нам в кафе? – спросила она. – Еда не понравилась или цены?

– Почему же, все понравилось. А ты меня ждала?

– Нет, конечно.

– Обманщица! – усмехнулся Игорь, заглянув ей в глаза.

Марина смутилась, даже, кажется, покраснела. Вот тут бы ей что-нибудь выдать из проштудированного вдоль и поперек «Искусства флирта», но в голове, как назло, не появилось ни одной вразумительной фразы. Разумеется, она нет-нет да и вспоминала его. Не так уж часто к ней «клеились» красивые взрослые незнакомцы, но говорить ему об этом не следует. (Тут безотчетно сработала женская интуиция.)

– А я часто думал о тебе, – внезапно признался Игорь, непринужденно беря ее под руку!

– Приятно услышать об этом, – наконец-то нашлась Марина.

Игорь приглушенно рассмеялся.

– Я не ошибся. Язычок у тебя острый. Можно, я задам тебе нескромный вопрос, который девушкам задавать не полагается?

– Можно. – Что поделать: любопытство в ней всегда пересиливало все остальные чувства и эмоции.

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать, – мгновенно ответила она, улыбнувшись, но потом все же добавила: Скоро исполнится семнадцать.

– Ты студентка? – последовал следующий вопрос.

– Нет, учусь в одиннадцатом классе, – все глубже увязая во вранье, ответила она.

Почему-то ей показалось, что если она скажет правду, то у этого вечера не будет продолжения.

– А мне скоро исполнится двадцать два. Выходит я на пять лет тебя старше.

– Выходит, так, – согласилась Марина. Она не видела в этом никаких препятствий.

Пять лет – ерунда! Семь! – поправила ее назойливая память. Пусть будет семь! Все равно ерунда, если сердце подсказывает: «Это он!»

А в это самое время члены тайного общества, за исключением Кольки, который не смог вырваться в этот вечер из цепких лапок Лены, планировали следующие операции по защите своей чести и достоинства. Юрка ни за что ни про что, в смысле за разговоры на уроке, получил у Кошки «пару» – это раз. Ира Дмитриева нарисовала на Кольку, Юрку и Борьку карикатуру в стенгазете и еще приписала: «А вы, друзья, как ни садитесь...» – это два. Сергей «точил зубы» на молодую географичку, которая обещала его вызвать, чтобы он исправил двойку, и не вызвала. А он учил как проклятый – это три. Пора была действовать.

Виталик Семенов набрал домашний номер двадцатитрехлетней учительницы. Он обладал самым солидным голосом среди членов тайного общества. А она носила самые короткие юбки среди молоденьких преподавательниц.

– Могу я услышать Полину Сергеевну? – деловито поинтересовался Виталик.

Видимо, он на нее и нарвался.

– Прямо не знаю, как и сказать, – начал он, показав кулак бесшумно смеющемуся Юрке. – Нет, вы меня не знаете. Я друг вашего брата, даже не друг, а знакомый. – Виталик закатил глаза. Самому, видно, было смешно, но он крепился. – С ним ничего не случилось. Просто я увидел вас с ним, и вы мне очень понравились. Где увидел? А какая, собственно, разница? Ну, в театре. Вы были в красном платье. (Все знали, что у Полины есть красное выходное платье и что она любит бывать в театрах – тут Виталик бил без промаха!)

– Какие могут быть шутки! – возмутился Виталик, входя в роль влюбленного повесы. Вы очень красивая девушка. Естественно, вы произвели на меня неизгладимое впечатление. Я уже три дня не ем, не сплю...

– Это лишнее, – шепнул Борька, но Виталик так вжился в образ, что его уже несло, несмотря на запреты.

– Помните, как у Лермонтова: «Любовной жаждою томим…» Ах, не у Лермонтова. Ау кого? У Пушкина? Мне жутко стыдно. Я весь покраснел, прямо с головы до самых пяток. Ну вот. Вы смеетесь. А я так хотел с вами встретиться. Серьезно?! Вы тоже хотите меня увидеть. А когда? Где? Давайте завтра, в восемь часов, у памятника Гоголю, в сквере. Не беспокойтесь, я сам вас узнаю. До завтра.

Виталик положил трубку и выдохнул.

– Все! Попалась рыбка на крючок!

– Завтра проверим! – рассмеялись остальные.

Приятели, скрепленные общей клятвой, собирались прогуляться в сквер. Посмотреть, как наивная географичка в каждом проходившем парне будет выискивать таинственного незнакомца. Возможно, они даже поздороваются с ней, чтобы не, показаться невежливыми.

– Девочки, кто-нибудь видел мой пакет? – громко вопрошала Ира Дмитриева, потому что в раздевалке, как обычно, стоял неимоверный шум.

Девчонки готовились к уроку физкультуры.

– А какой он из себя? – спросила Юля, собирая волосы в «конский хвост»И перетягивая их резинкой.

Дата добавления: 2015-10-02