На границе кревенсфилдской равнины 22 страница

— Джесен, — проговорила она, когда свеча загорелась. — Арик.

Леди Роуэн схватила ее за запястье.

— Что ты делаешь, дитя?

— Вы сказали, что боль не причинит мне физического вреда.

— Да, но…

Рапсодия отстранила ее руку и зажгла еще две свечи.

— Эллис. Аня. — Она посмотрела на леди Роуэн. — Разве я могу выбирать? К тому же если я оставлю страдать хотя бы одного из них, это будет равносильно тому, что я буду мучиться сама.

— Тебе не следует недооценивать общего эффекта, дитя. Твое сердце желает помочь детям, но тело может не выдержать. Ты еще не оправилась от обморожения. Мне кажется, ты не понимаешь, что делаешь.

Зажглись еще две свечи.

— Марл. Винкейн. — Она улыбнулась леди Роуэн. — Несомненно, но мне все равно нечего делать, пока я здесь. Кроме того, разве матери не согласились бы взять на себя боль своих детей? Их здесь нет, и кто-то должен их заменить.

— Но ты ведь не мать этим детям.

Глаза Рапсодии сияли, в комнате стало светлее от загоревшихся свечей.

— Куан Ли. — Она подняла голову. — Нет, — с улыбкой сказала она. — Я их бабушка. Мне нужно многое искупить. Быть может, это послужит хорошим началом.

Загорелась последняя свеча.

— Константин.

Веселые голоса наполнили сонную долину. Рапсодия улыбалась окружившим ее со всех сторон детям, которые носились вокруг, словно возбужденные пчелы, требуя ее внимания. Всем хотелось что-то ей сказать. Она прижала руки к ушам.

— Ради бога, успокойтесь, — со смехом сказала она. — Иначе я оглохну.

Рапсодия закрыла за собой дверь в свой домик и вышла наружу, на свет утреннего солнца, специально одевшись для игры с ребятишками. За плечами у нее висел джутовый мешок. Ее окружило восемь детей — не было самой младшей и самого старшего. Сегодня Рапсодия собиралась определиться с тем, как построить их дальнейшее обучение, физическое и интеллектуальное. Для проверки быстроты и ловкости детей она почти всю ночь готовила игрушки — лирингласы называли их поющими кольцами. Она вытащила одну из игрушек из мешка.

— Я кое-что для вас приготовила.

Рапсодия подняла над головой поющие кольца, и дети сгрудились вокруг, стараясь разглядеть новую игрушку. Она была довольно примитивной, но гладкой на ощупь, и дети радостно загалдели, передавая ее друг другу.

— А как она работает, Рапсодия?

— Сейчас увидите. — Она взяла игрушку и еще раз показала каждому из детей.

Поющие кольца состояли из двух деревянных колец, соединенных бечевкой, причем одно из них было полым с множеством маленьких дырочек. Рапсодия села на траву и вытянула ногу, ловко надев на лодыжку сплошное кольцо. Потом встала.

— Ладно, а теперь отойдите в сторонку. В последний раз я играла в эту штуку, когда была совсем маленькой.

— Ты и сейчас маленькая, — заявил Винкейн.

Теперь, когда они очутились в царстве леди и лорда Роуэн, он очень изменился, превратившись в мальчика, стоящего на пороге юности. Винкейн был выше Рапсодии и отличался крепким телосложением. Она рассмеялась, увидев, каким хитрым, но доброжелательным стало его лицо.

— Ладно, я не делала этого с самого детства. И еще, Винкейн, не следует путать «большой» и «сильный». Если хочешь, я покажу тебе, что имею в виду, но чуть позже. Мы вспомним нашу первую встречу и проведем еще один раунд — если хочешь, конечно.

— Нет, спасибо, — быстро ответил мальчик.

Рапсодия улыбнулась. Она знала, что он прятался за большим деревом, наблюдая за ее утренними тренировками.

— Вот как она работает, — сказала Рапсодия.

Она перепрыгнула через бечевку и принялась вращать кольцо вокруг щиколотки круговыми движениями, всякий раз легко перепрыгивая через другое кольцо. Вскоре полое кольцо начало гудеть, вибрировать и свистеть. Затем послышалась чистая красивая нота. Дети рассмеялись и захлопали в ладоши, требуя, чтобы им дали попробовать.

— Подождите, успокойтесь, у меня такая штука приготовлена для каждого.

Рапсодия остановила вращающееся кольцо, ловко сняла его с ноги и протянула восторженно завопившему Джесену. Потом она взяла джутовый мешок, вытряхнула из него игрушки, быстро раздала их и отошла в сторону, с интересом наблюдая за детьми, которые торопливо надевали поющие кольца и принимались скакать, пытаясь заставить игрушку петь. Кто-то оказался более проворным, кто-то — менее. Незамысловатая игрушка позволила Рапсодии оценить их способности и составить план дальнейших занятий.

— Каждый найдет на своей игрушке собственное имя, — сказала она, когда дети устали и присели отдохнуть. — У каждого кольца своя музыкальная нота, и, научившись с ними управляться, вы сможете вместе исполнять песни. А сейчас вас зовет Синдра, наверное, пора обедать.

Радостные крики огласили долину. Дети поочередно поцеловали Рапсодию и убежали есть, оставив ее одну, улыбающуюся и довольную.

Она встала, стряхнула листья и грязь со штанов и зашагала, прислушиваясь к пению птиц, в сторону белых зданий, где жили дети. Внезапно Рапсодия почувствовала чужие вибрации и почти сразу же определила источник — Константин. Прячась за деревьями, он наблюдал, как она играла с детьми, а теперь незаметно следовал за ней.

Рапсодия не стала ускорять шаг, она продолжала спокойно идти в сторону белых зданий, охваченная непривычным чувством безопасности. Когда она подошла к опушке леса, он встал у нее на пути, заставив остановиться.

Константин успел оправиться от суровых испытаний, был снова совершенно здоров, разве что немного похудел. Его красоту подчеркивала белая батистовая рубашка и белые штаны. Рука гладиатора легла на ствол дерева, не давая Рапсодии пройти, и он так смотрел на нее, что Певице стало не по себе. Однако она спокойно встретила его взгляд, без страха дожидаясь, когда он что-нибудь скажет.

Прошло несколько мгновений, но он молчал, продолжая пристально смотреть на Рапсодию. Краем глаза она заметила легкое движение, повернула голову и увидела лорда Роуэна, молча наблюдавшего за ними. Рапсодия облегченно вздохнула. Сегодня он надел зеленый плащ, и ей показалось, будто его тело стало более материальным, чем в тот момент, когда она впервые его увидела. Наконец Рапсодия решила нарушить молчание.

— В чем дело, Константин? Чего ты хочешь?

Он ответил после небольшой паузы, все так же пристально глядя на нее:

— Тебя.

— Ты о чем?

— Я должен тебя поиметь. — Он говорил тихо, но в его голосе появились недобрые нотки. — Ты меня обманула, ты передо мной в долгу. Я должен тебя поиметь.

Рапсодия почувствовала, что краснеет.

— Я сожалею о том, что мне пришлось тебя обмануть. — Она с облегчением убедилась, что лорд Роуэн все еще стоит неподалеку. — Я вовсе не хотела тебя соблазнять.

Константин рассмеялся злым неприятным смехом.

— Мне было необходимо привести тебя сюда, я сожалею, если оскорбила твои чувства.

Он слегка наклонился к ней, и она ощутила его дыхание на своей шее.

— О, ты меня оскорбила. Мне очень плохо. Но ты можешь все исправить. У тебя есть лекарство для меня, Рапсодия, тебя ведь так зовут, верно? Красивое имя, оно тебе подходит. Знаешь, ты поразительная. Я рад, что мне не пришлось драться с тобой на арене. Ты кажешься хрупкой и беспомощной, но на самом деле ты совсем не такая, ведь правда? Ты вызываешь у мужчин сочувствие, но ты сильнее многих и пользуешься своим преимуществом.

— Перестань, — попросила Рапсодия, которую начал раздражать этот разговор.

— В чем дело? Ты поклялась говорить правду, но не хочешь ее слушать? В некотором смысле ты мне солгала. Ты пришла в мою постель, одетая, чтобы соблазнять, и показала, что я могу тобой овладеть. Ты сказала, что тебя прислал Трейлус, который распоряжается шлюхами. Что я должен был подумать?

Она отвернулась.

— Наверное, то, что подумал.

Даже не видя его лица, Рапсодия знала, что он улыбается.

— Хорошо, значит, ты не станешь спорить с тем, что я сделал правильный вывод.

Рапсодия посмотрела на гладиатора. Она хотела напомнить ему о том, что на самом деле она пришла сделать ему массаж, но язык не поворачивался произнести нужные фразы. Ллаурон с самого начала знал, как отреагирует Константин, когда она заявится к нему в столь откровенном наряде. Она совершила глупость, поверив ему. Рапсодия опустила голову.

Гладиатор нагнулся еще ниже, его губы оказались возле ее уха.

— Ты моя должница, — негромко проговорил он. — Быть может, хватит всего одного раза. Без слов ты дала мне понять, что проведешь ночь в моей постели. Неужели Дающая Имя возьмет свое обещание назад? Кстати, я знаю, кто ты такая: прошлой ночью я слышал, как ты прошептала мое имя, и меня охватили замечательные ощущения. Хочешь угадать, в каком месте они были особенно сильными?

Она заморгала, но ничего не ответила. Константин наверняка почувствовал, как она зажгла свечу, обещав бодрствовать рядом с ним и взять себе его боль.

Улыбка гладиатора стала еще уверенней. Он протянул огромную руку и осторожно коснулся указательным пальцем золотого локона. Потом кончиком шершавого пальца погладил ее по щеке.

— Пойдем со мной, — умоляюще простонал он. — Я больше не сержусь и не буду плохо с тобой обращаться. Тебе нечего бояться. Рассчитайся со своим долгом, Рапсодия. — Он склонился к дереву, его дыхание согревало ее шею. — Я должен тебя поиметь.

Рядом, слева от Рапсодии, возник лорд Роуэн. Константин заметил его, опустил руку и повернулся, чтобы уйти. Одновременно его губы коснулись ее волос.

— Я тебя поимею, — прошептал он. — Обещаю.

И он зашагал прочь. Рапсодия почувствовала, как голос возвращается к ней.

— Константин?

Он оглянулся, в его глазах не было страха, а лицо вновь стало спокойным.

— Возможно, ты прав, — проговорила она, глядя ему в глаза. — Но это произойдет только в том случае, если мы оба захотим. Ты меня понял?

Он еще несколько мгновений молча смотрел на нее, а потом повернулся и ушел.

Рапсодия почувствовала, как теплая рука легла на ее плечо, и на нее снизошло небывалое умиротворение, ей ужасно захотелось спать.

— С тобой все в порядке, дитя? — спросил лорд Роуэн бархатистым, как теплое вино, голосом.

— Да, милорд, — ответила Рапсодия, поворачиваясь к нему.

— Я поговорю с ним.

Рапсодия собралась все ему объяснить. И тут на нее обрушилось отчаяние: она подумала, что ей суждено вечно повторять одни и те же ошибки, а потом снова и снова наблюдать за их последствиями. В ее сознании всплыли слова Эши, которые он произнес уже очень давно:

«Ты никогда не умрешь. Представь себе, как ты снова и снова теряешь окружающих тебя людей, любовников, супруга, детей».

Рапсодия почувствовала, что страшно устала. Она посмотрела в суровое лицо лорда Роуэна и разрыдалась.

— Почему ты плачешь?

— Это не важно, — всхлипывая, пролепетала Рапсодия, глядя в его черные глаза. — Милорд Роуэн, вы обещаете сделать мне одолжение? Ну пожалуйста?

На суровом лице промелькнула тень улыбки.

— Поразительно, — прошептал он. — Обычно меня просят о том, чтобы я держался подальше. Впрочем, намерьены и раньше обращались ко мне за помощью. Однако ты первая, кто сделал это в расцвете юности.

— Пожалуйста, милорд, — умоляюще попросила Рапсодия. — Пожалуйста, скажите, что однажды вы ко мне придете.

Некоторое время лорд Роуэн молча смотрел на нее.

— Я приду, если это будет в моих силах, дитя. Других обещаний я не могу тебе дать.

Рапсодия улыбнулась сквозь слезы.

— Этого вполне достаточно, — просто сказала она. — Спасибо.

В тихом лесу удлинились вечерние тени. Рапсодия остановилась перед дверью маленькой хижины и сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться, а затем постучала.

— Входи.

Стоило ей услышать это слово, произнесенное сильным низким голосом, как на нее нахлынули воспоминания и она содрогнулась. Она медленно открыла дверь.

Бывший гладиатор сидел на постели. Увидев Рапсодию, Константин вскочил на ноги и подошел к ней. Рапсодия нервно сглотнула, отметив, как быстро он двигается, — неудивительно, что он не знал поражений на арене. Он занимал весь дверной проем, не давая ей войти в комнату.

— Что тебе нужно? — резко спросил он.

Рапсодия улыбнулась, надеясь развеять его подозрения.

— Мне кажется, у меня есть одна дорогая для тебя вещь.

Его глаза сузились.

— Очень сомневаюсь. — Судя по выражению его лица, лорд Роуэн успел поговорить с Константином.

— Ну, я тебя не слишком отвлеку от твоих дел, — сказала она небрежно. — Могу я войти?

Мгновение Константин смотрел на нее, а потом молча отступил в сторону. Рапсодия вошла в комнату, ничем не отличавшуюся от комнат других детей, только здесь не было ни украшений, ни разноцветных картинок — более того, она практически повторяла собственную ее комнату, только кровать и другая мебель здесь были значительно большего размера.

Она села на единственный стул. Константин мрачно посмотрел на нее и отвел взгляд, чему-то улыбнувшись. Краем глаза он наблюдал за Рапсодией. Она вытащила маленький мешочек, который принесла с собой, и, достав оттуда серебряную цепочку, найденную в его комнате в Сорболде, протянула ему.

— Она принадлежит тебе?

Глаза Константина широко раскрылись от удивления, а потом в них появилась паника. Однако он почти сразу обрел прежнюю невозмутимость.

— Откуда она у тебя?

— Я нашла цепочку в твоей комнате в тот день.

Его лицо исказилось от гнева.

— А теперь пришла за выкупом.

Рапсодия удивленно раскрыла рот.

— Нет, я подумала…

— Конечно, мне нечем с тобой расплатиться, — прошипел он, и его мышцы напряглись — бывший гладиатор мучительно пытался держать себя в руках.

Он отошел от нее на несколько шагов. Рапсодия с сочувствием наблюдала за ним. Она видела, что Константин пытается побороть гнев.

— Ты не понял, — быстро сказала она. — Я пришла вернуть тебе цепочку.

Константин с подозрением на нее посмотрел.

— Почему?

Рапсодия нахмурилась.

— Если вещь принадлежит тебе, Константин, ты должен ее получить назад, вот и все. Здесь нет необходимости драться за то, что является твоей собственностью, ты не в Сорболде.

— Тогда зачем ты ее украла?

Рапсодия проглотила оскорбление.

— Я ее не крала, — ответила она спокойно. — И принесла тебе цепочку потому, что наверняка она тебе дорога. Я не собиралась возвращаться в Сорболд, поэтому решила сразу захватить с собой вещи, которые могли бы тебе пригодиться. — Она подошла к Константину и вложила цепочку ему в руку.

Константин посмотрел на безделушку, его взгляд изменился, в нем появилось новое, незнакомое выражение. Потом он вновь перевел взгляд на Рапсодию.

— Спасибо, — произнес он новым, непривычно тихим голосом.

Она кивнула:

— Всегда рада помочь. А теперь не буду тебе больше мешать. — Она подошла к двери и распахнула ее.

— Ты права, — быстро сказал он.

Рапсодия с удивлением обернулась к нему, она думала, что разговор окончен.

— В чем права?

Он опустил глаза.

— Цепочка действительно мне дорога.

Он явно хотел излить душу, и Рапсодия молча закрыла дверь и, скрестив руки на груди, приготовилась слушать.

— Это подарок от дорогого тебе человека?

Константин вновь бросил на нее тревожный взгляд, к которому она уже начала привыкать. Он подошел к постели и сел.

— Да, — ответил он. — От моей матери.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Рапсодия сообразила, что стоит разинув рот.

— Ты знал свою мать?

Бывший гладиатор покачал головой, тонкий солнечный луч упал на его светлые волосы, вспыхнувшие золотым огнем.

— Нет. Осталось лишь отрывочное воспоминание — я и сам не знаю, истинно ли оно.

Она подошла к кровати и села рядом, Константин не отодвинулся и не напрягся — значит, он больше не испытывал к ней неприязни.

— И что же ты помнишь? Не отвечай, если не хочешь.

Константин пропустил ожерелье сквозь пальцы, и оно засияло в солнечном свете.

— Лицо женщины, в глазах которой любовь, и этот подарок.

Рапсодия почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Она с сочувствием погладила его по плечу, но Константин резко отшатнулся от нее. Рапсодия смутилась.

— Мне очень жаль, — пробормотала она. — Я не хотела тебя расстраивать. — Она встала и вновь направилась к двери.

— Рапсодия, подожди. — Константин подошел к ней, но остановился в нескольких шагах. Она опустила глаза, ей совсем не хотелось его волновать. — Ты меня не обидела. Я просто не хочу причинять тебе боль и пугать.

Рапсодия встретила его взгляд. Голубые глаза Константина блестели, но выражение жестокости, которое она видела в Сорболде, исчезло. Возможно, даже та маленькая часть демонической крови, которую он потерял, сделала его более человечным.

— Константин, в том, что произошло в Сорболде, полностью виновата я. Мой план был глупым, а твоя реакция вполне естественной. Я прошу у тебя прощения и надеюсь, что теперь ты понимаешь — я хотела тебе помочь.

Константин кивнул.

— Я заметил, что у тебя часто возникает такое желание. — В его голосе появилась глубина, делавшая его старше. — Наверное, мне именно поэтому так трудно находиться в одной комнате с тобой.

— Если мое присутствие тебе раздражает, я постараюсь…

— Нет, не так, — перебил он Рапсодию. — Скорее, сбивает с толку. — Он стал смотреть в окно, и по мере того, как розовел закат, его голос становился тише. — Вероятно, все дело в том, что мне не приходилось встречать таких благородных людей. Я не знаю, как себя вести в их присутствии.

Рапсодия рассмеялась.

— В мире найдется немало людей, которые посчитают твои слова обо мне ужасно смешными. И у тебя совсем неплохо получается.

— Это борьба, — сказал он. Казалось, легкость, с которой он говорит о самых сокровенных вещах, удивила его самого. — Ожерелье не единственная вещь, которая мне нужна. — Он отвел глаза, и на его щеках заиграл свет заходящего солнца.

У Рапсодии перехватило дыхание, ее бросило в жар. Рука невольно потянулась к горлу. И легла на медальон, который она никогда не снимала. Тут ей в голову пришла новая мысль, и она, расстегнув замочек, сняла медальон с шеи. Когда Константин набрался мужества и поднял взгляд, она показала ему медальон.

— Похоже, у нас есть нечто общее, — тихо проговорила она. — Это все, что у меня осталось от матери. — Ее глаза наполнились слезами.

— Она тебе снится?

Рапсодия отвернулась.

— Больше нет, — печально ответила она. — Раньше она часто приходила ко мне во сне, но теперь — никогда. Я не могу увидеть ее лицо.

— А мне каждый день снится мать. Но я не знаю, такой ли она была на самом деле.

— И какой она тебе снится?

— Доброй. Наверное, это доказывает, что это лишь сон и мои мечты. — Он вновь уселся на свою кровать.

— Почему?

Гладиатор посмотрел на нее и иронически улыбнулся.

— Очевидно, ты не веришь, что черты характера передаются по наследству.

Рапсодия подошла немного ближе, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Ты хочешь сказать, что ты злой? — Смех гладиатора застал ее врасплох, и Рапсодия подскочила на месте. Дождавшись, когда Константин перестанет смеяться, она серьезно посмотрела на него. — Я не шутила.

Улыбка исчезла с лица Константина.

— Даже тебе должно быть понятно, что нас с добротой забыли представить друг другу. — Он отвернулся. — Я видел ее издалека, и всего лишь один раз.

Рапсодия посмотрела на свои руки.

— Возможно, доброта и ты совсем не такие плохие друзья, как тебе кажется. — Рапсодия почувствовала его вопросительный взгляд и попыталась не покраснеть, но ее постигла неудача, — кровь прилила к щекам. Она смутилась и уселась на стул.

— Будь добра объяснить, о чем это ты говоришь?

— Ты мог причинить мне боль в ту ночь, если бы захотел, — сказала она, глядя на его мозолистые пальцы. — Я знаю, что на тебя подействовал мой страх, я видела жестокий блеск в твоих глазах. Но, несмотря на мир, в котором ты вырос, в тебе осталась способность к состраданию, пусть и в зачаточном виде.

Слова, которые она произносила, показались Рапсодии смутно знакомыми. Она подумала о той ночи, когда Эши появился у нее в Элизиуме:

«Я люблю в тебе то, что ты сумела пережить катастрофу своего мира, жила среди чудовищ, но по-прежнему умеешь находить благородные побуждения у других людей».

Константин грустно улыбнулся.

— Ты ошибаешься, Рапсодия. Я не собирался отпускать тебя той ночью. И я бы причинил тебе боль, более того, получил бы от этого удовольствие. Ты плохо меня знаешь.

Рапсодия наконец нашла в себе мужество взглянуть ему в глаза.

— Возможно. Но не исключено, что я знаю тебя лучше, чем ты сам. Ты все еще хочешь причинить мне боль?

Гладиатор встал и отошел в дальний угол комнаты.

— Пожалуй, сейчас тебе лучше уйти.

— Как хочешь. — Рапсодия вновь подошла к двери. Она повернулась и посмотрела на его спину, мышцы которой напряглись, точно сжатые пружины. — Я не боюсь тебя, Константин.

— Ко всему прочему ты не отличаешься особым умом. Мне очень жаль.

Она рассмеялась.

— Ну, не стану отрицать очевидного, но я действительно встречала более жестоких людей, чем ты, они причинили мне чудовищные страдания — тебе и не снилось, на что они были способны. И я в состоянии увидеть разницу между деформированным сознанием и злом. Да, твоя душа изломана, Константин, но она не стала отвратительной и испорченной. Необходимо время и солнце, чтобы очистить ее. И ты станешь как новенький.

Константин выглянул в окно.

— Если я переживу пытки.

Рапсодия отпустила дверную ручку.

— Пытки?

Он вновь пристально посмотрел на нее:

— Не прикидывайся дурой. Ты привела меня сюда; ты должна была знать, что они будут делать.

Она подошла к нему, взяла за плечи и повернула так, чтобы видеть его лицо.

— Ты говоришь о том, что произошло вчера вечером?

Он попытался высвободиться.

— Конечно.

Рапсодия вздохнула:

— Прошу меня простить. Я хотела бы, чтобы тебе никогда больше не пришлось проходить эту процедуру, но обещаю, ты больше не будешь чувствовать боль.

— Почему они это делают? У меня не раз текла кровь, но никогда из сердца.

Она взяла его за руку и подвела к постели, а сама села на стул напротив него. Потом медленно и подробно рассказала Константину о его происхождении, о ф’доре и Ракшасе и об изнасилованных женщинах, ставших матерями его детей. Мужественное лицо Константина превратилось в застывшую маску, но его глаза сверкали так, что Рапсодия пожалела об отсутствии лорда Роуэна и о невозможности попросить его довести этот разговор до конца. Наконец она поведала Константину о том, как они спасли других детей демона, и о том, что только эта процедура поможет им избежать вечного проклятия. О необходимости отделить кровь их отца и использовать ее для того, чтобы найти ф’дора. Когда она закончила, он вопросительно посмотрел на нее:

— И ты ничего не знаешь о моей матери?

— Ничего.

Константин не смог скрыть разочарования.

— К сожалению, она была лишь одной из многих невинных жертв. Вполне возможно, что она и в самом деле выглядела так, как в твоих снах, и любила тебя, несмотря на муки, которые ей пришлось перенести, чтобы ты появился на свет.

Константин посмотрел в окно, в сгустившиеся сумерки; пока они беседовали, на тихую долину спустилась ночь и накрыла ее пологом тьмы.

— Я почему-то тебе верю, хотя то, что ты рассказала, звучит почти невероятно.

Она похлопала его по руке.

— Мне бы хотелось облегчить твое пребывание здесь. Раньше я верила, что смогу.

— А почему ты решила, что теперь это невозможно?

Рапсодия вздохнула.

— Смерть моей сестры. Девочка стала первым человеком, которому я попыталась помочь в новом мире, и я же стала причиной ее смерти. Если бы я оставила ее в покое, она была бы жива и сейчас.

Гладиатор повернулся и посмотрел на нее.

— Откуда ты знаешь?

Рапсодия удивленно заморгала.

— Уличные крысы умирают каждый день, в Сорболде я сам прикончил нескольких своим мечом, чтобы они не болтались у меня под ногами. Перестань ругать себя за то, что ты попыталась ее спасти, Рапсодия, во всяком случае ты не осталась равнодушной. В конечном счете, это гораздо больше, чем делает большинство людей.

— А как же ты? Ты прощаешь мне боль, которую я тебе причинила, пытаясь спасти? И готов принять страдания, которые тебе причинили мои благие намерения?

Константин вздохнул.

— Рапсодия, за всю мою жизнь ни один человек ни разу не пытался мне помочь. Я до сих пор не понимаю, почему тебя беспокоит моя судьба. Но если ты имеешь в виду тот факт, что у меня дрожат руки, когда ты рядом, что с каждой секундой, проведенной здесь, ты подвергаешься все большей опасности, то это моя проблема, которую я должен решить сам. Мы с лордом Роуэном обсудили мое будущее, в котором я не стану причинять тебе боль, — вот что для меня сейчас важнее всего. Я полагаю, будет лучше, если я никогда больше не увижу тебя, только тогда я перестану тебя хотеть. Но я нуждаюсь в тебе хотя бы для того, чтобы поговорить, ведь здесь больше никого нет. Быть может, тебе следует забыть обо мне и оставить меня в покое. Но в одном я могу тебя заверить: сейчас мне гораздо лучше, чем если бы ты не попыталась мне помочь. Возможно, я и заслужил вечное проклятье, но мне бы хотелось избежать такой участи.

— Что бы со мной ни случилось, я обещаю, я никогда тебя не забуду, Константин.

Рапсодии хотелось его обнять, но она понимала, этого делать ни в коем случае нельзя. Их отношения с самого начала связывало телесное влечение, она по глупости сделала так, что он захотел ее. Константин так и не сумел избавиться от жгучего желания. Оно стояло между ними, как закрытая дверь.

Рапсодия подумала о том, чтобы уступить его желанию. Она поступала так прежде, спала с мужчинами, которых не знала или даже ненавидела. Она могла отдаться Константину: вдруг он быстрее исцелится и возникшая между ними стена рухнет?

Эта мысль сжала ее сердце, как клещи, и Рапсодия едва не задохнулась. Перед ее мысленным взором возникло лицо Эши, на его губах появилась улыбка, которой ей еще не приходилось видеть. Но Эши больше не ее возлюбленный, скоро он будет принадлежать другой. Пришло время навсегда изгнать его из своего сердца.

Ей в голову пришла неожиданная мысль.

— Константин, мне нужно кое-что принести. Я скоро вернусь.

Рапсодия подбежала к двери и через мгновение исчезла в призрачном лунном свете, а Константин лишь с удивлением посмотрел ей вслед.

Рапсодия вернулась довольно быстро. Она принесла ароматические свечи, на плече у нее висела лютня. Константин открыл дверь и успел подхватить свечи, которые едва не упали на пол. Леди Роуэн подарила их Рапсодии накануне вечером.

«Они помогут тебе лучше спать», — сказала она.

Перед тем как улечься в кровать, Рапсодия зажгла пару свечей пастельного цвета, и ее посетили приятные сны, без кошмаров — так она спала только в объятиях Эши и в пещере Элинсинос. Кроме того, сны о доме были удивительно ясными, и, когда она проснулась, ее не покидало ощущение, будто она действительно встретилась со всеми членами своей семьи. Она повидалась с отцом и заключила его в объятия, а потом настал черед братьев и друзей, а вот мать ускользнула от нее, и Рапсодия долго бродила по полям своей родины, тщетно ее разыскивая.

— Здесь хватит и лунного света, — заметил Константин, когда она принялась расставлять свечи на столике.

— Они для твоих снов. — Рапсодия коснулась самой высокой свечи и подождала, пока она разгорится. Когда все свечи были зажжены, она повернулась к Константину и увидела в мягком свете свечей, что гладиатор не сводит с нее глаз. — Леди Роуэн называют Ил Брэдивир, Хранительница Снов. Она делает так, что сны, которые к тебе приходят в ее царстве, становятся гораздо реальнее. В нашем мире сны служат лишь отражением отдельных событий, случившихся с нами раньше. Здесь же ты наяву переживаешь то, что тебе снится.

— Тогда зачем нужны свечи?

Рапсодия улыбнулась:

— Уж не знаю, из чего они, но они делают воссоединение почти осязаемым.

— Воссоединение?

— Да, разве ты не говорил, что каждую ночь тебе снится твоя мать?

На лице Константина появилась тревога.

— Среди прочего.

— Ну, свечи не подпустят к тебе дурные сны и подарят те, о которых мечтает твое сердце. Если ты позволишь, я поиграю на лютне, чтобы ты покрепче заснул, и буду продолжать играть, чтобы твой сон подольше оставался с тобой. В моих силах сделать так, чтобы свечи горели долго, и ты сможешь побыть с матерью. Мой учитель часто повторял, что воспоминания становятся первой магией, самой сильной из всех возможных, поскольку ты пишешь их сам. Действуя вместе, мы сумеем позвать твою мать сюда, хотя бы на одну ночь.

Он вновь бросил на Рапсодию пристальный взгляд.

— Ты готова сделать это для меня?

— Только если ты хочешь. Я не стану смущать твой покой.

Константин улыбнулся.

— Почту за честь, — пророкотал он своим низким голосом. — Боюсь только, что смущаться придется не мне.

Дата добавления: 2015-10-24