Глава 15. «Заложник» (глазами Мантикоры).

Снова этот сон — уже не впервые с тех пор, как Мантикора получил заказ. На этот раз неожиданное сновидение, больше похожее на пограничное состояние полусна-полуяви, увилось ему в поезде, куда он сел, ведомый «ключом Мерлина». Настраивая «ключ» уже за Переходом, Мантикора еще раз добрым словом вспомнил чокнутого Хмури, упокой Мерлин его безумную голову. Старикан часто его раздражал, но вот оставленный в наследие «ключ» — это совсем другое дело. По слухам, секрет «ключа» он раздобыл гоблин знает как давно, едва ли не в Первую Магическую. В таком славном месте, как пыточная Азкабана. Вроде кто-то из старых Упивающихся, а может из сочувствующих — не важно уже, выдал пытливому мракоборцу механизм заклятия поиска, основанный на вещи или крови того, кого надо разыскать. Даже по очень старым следам. Даже если прошли годы.

Мантикора усмехнулся. Все что требовалось — снять комнату в мотеле на окраине Лондона и купить маггловскую карту страны. Он почему-то был уверен, что парочка осталась в Англии. Флинт, может быть, и подался бы куда подальше, а вот Вуд… Этот всегда отличался излишней сентиментальностью. Поиск не занял много времени — сестрица Аманда знала, что тащить. Мантикора мог поклясться бородой Мерлина, колпаком Годрика и собственной головой, что именно в этой мантии Вуд переживал ярчайшие всплески эмоций в своей юности. Просто сгусток эмоций, вибрирующий в зоне «ключа» и заставляющей стрелку как заговоренную парить над картой. Охотнику осталось только усмехнуться — далековато от Лондона, но и не самая уж последняя глушь.

Этой ночью он так и не уснул. Стоял у раскрытого окна и курил, медленно выпуская дым в ночную прохладу. Он не помнил, о чем думал тогда. Мысли скакали, словно галопирующие кони. Сначала некстати вспомнилась Браун, её взгляд, полный собачьей преданности, что так его. Он попытался вспомнить, когда в первый раз заметил, как она смотрит на него. Перед глазами пронеслась смазанная, полу стертая памятью картинка: Большой Зал, он о чем-то возбужденно рассказывает, размахивая руками. Мешанина запахов, пыль библиотечных книг, где-то еще витают ароматы еды от недавно завершившегося обеда…. Случайный поворот — чтобы наткнуться на взгляд, пристальный, отчаянный…. О котором он тут же забывает, потому что есть вещи поважнее…. О чем он еще думал тогда? Просто какие-то бессвязные обрывки. Сна не было. Во всяком случае, в постель он так и не лег. С утра пораньше отчалил на вокзал. Взял билет на самый ближайший поезд. Не было ничего легче, чем слиться с толпой магглов. Среди них он чувствовал себя свободно — охотник никогда не скрывал, что был полукровкой.

Уснул он в поезде. Расположился на сидении, завернулся в куртку и уставился в окно. Теперь было самое время выкинуть все мысли из головы. Он никогда не пытался построить какой-то план на предстоящую охоту, угадать, как пойдут события. Может, это было и правильно — предусмотреть, рассчитать ходы, но опыт подсказывал, что в его случае это пустая трата времени. Он был уверен в себе, в том, что в состоянии отреагировать незамедлительно на любой, даже самый мерзкий «сюрприз». Кто-то назвал бы это беспечностью, но Охотник знал, что «беспечность» просто являлась чертой его характера. Не больше и не меньше.

Он даже не помнил, как закрыл глаза. Тот момент, когда секундная темнота выбросила его не к виду стекла и пролетающего пейзажа за окном, а заставила ухнуть с головой в каменный мешок Уизенгамота.

«Когда охотник попал туда в первый раз, то подумал, что за века своего существования, этот зал никогда не менялся: так же неистребимо пахло сыростью, и так же капли влаги переливались на стенах, в неверном свете факелов. Эти скамьи, отполированные многочисленными задами, эти щербатые ступени, сонное дыхание занавеси Арки, как уснувший хищник, готовый в любую минуту очнуться и заглотить жертву. Перед самой войной каменное сидение с цепями, на которое сажали подсудимых, снова заменили клеткой, что поднималась из круглого жерла в полу. И туда же исчезала, в зависимости от того, насколько счастливым родился преступник. Но запах оставался неизбывным — сырости и смерти, страха и глухого отчаяния, крови и ненависти, пропитавшей стены. Раскаяния, в которое никто не верил. Как в тот день.

Они собрались тогда почти все — охотник помнил, что не видел почти ни одного незнакомого лица. Сейчас на этих скамьях сидели выжившие у Дурмстранга, те, кто уцелел в войне. Они пришли сюда, потому что знали, кого будут судить на этот раз и за что. Он помнил, что перед тем, как железная круглая клетка выплыла из каменного люка в полу, он смотрел на судий: Кингсли, Артур Уизли и Макгонагалл. Присутствие бывшего декана Гриффиндора могло заставить его засомневаться в том, что приговор будет суровым и справедливым. Но… не ему было решать.

— Оливер Джеймс Вуд. Суд Света обвиняет вас в тяжком предательстве Ордена Феникса и правого дела, которому он служит, — голос Кингсли, усиленный «Сонорусом» — негромкий, твердый, не оставляющий никаких надежд на снисхождение. В мгновенно наступившей тишине зала. — Суд Света обвиняет вас в том, что презрев свой долг перед Орденом, вы совершили военное преступление, убрав антиаппарационный барьер с Восточной башни Дурмстранга. Суд обвиняет вас в том, что…

Охотник помнил, что в те минуты, пока Кингсли читал обвинения, он смотрел на Гарри. Они все на него смотрели, кто открыто, кто украдкой. Они почти ничего тогда не успели сделать. Охотник сам видел, как разгорелось над Восточной башней темно фиолетовое свечение. Он бросился тогда в палатку штаба, но опоздал. Как рассказывали потом те, кто был внутри, все произошло слишком быстро. Ничего удивительного — никто просто не ждал нападения, уверенный, что антиаппарационный барьер надежно удерживает тех, кто засел внутри Дурмстранга, сковывая их действия. Говорили, что все произошло в считанные доли секунды — фиолетовое пятно портала разверзлось едва ли не под ногами Гарри. Они видели, как Поттер сжал голову руками, слышали, как он закричал. А потом шагнул в портал, будто тянула его туда какая-то невидимая сила. Счет шел на секунды. Четверо авторов из штаба успели прыгнуть за ним, потом портал закрылся. Двое не успели — захлопнувшаяся ловушка перехода превратила их в горстку пыли на глазах у остальных. Крики, шум, мгновенно сориентировавшийся Хмури приказал начинать штурм немедленно. Те четверо, посмертно возведенные в герои, не позволили Волдеморту расправиться с Гарри в ту же секунду, как он очутился в башне, — отвлекли на себя Упивающихся, что находились вместе со своим Лордом по ту сторону портала. Лучшие авторы, пожертвовавшие собой во имя победы, ради Поттера. Так, наверное, будут писать в новой магической истории.… А еще охотник подумал тогда, что если бы умники Уизли не нашли тогда Вуда на лестнице, если бы не сделал он этой бессмысленной попытки вытащить Флинта, предатель мог бы и отвертеться. Но не сейчас.

— Подсудимый Вуд, вы можете что–то сказать в свое оправдание?

Кингсли мыслил правильно — не надо лишних соплей. По его лицу Охотник видел тогда, что аврору этот суд казался бесполезной тратой времени. И он был с ним полностью согласен. Но, к сожалению, старший Уизли и Макгонагалл считали по-другому.

— Подождите, Бруствер, — Уизли остановил его тогда, и Макгонагалл согласно закивала головой. — Полагаю, нам нужно все-таки досконально разобраться в случившемся.

— Вы полагаете, что остались неясные моменты? — Кингсли говорил с плохо скрываемым сарказмом, за которым пряталась ярость.

— Мы вершим сначала суд, а потом наказание, и ни в коем случае не наоборот, — Артур Уизли мог быть твердым, когда этого требовали обстоятельства.

Кингсли развел руки, жестом давая понять, что он думает по поводу досконального разбирательства. Охотник знал, что сейчас темнокожего аврора поддерживают почти все присутствующие в этом зале.

— Мистер Вуд, — Артур Уизли взял дело в свои руки. Его голос тоже тверд, но в нем не было непримиримости. Скорее действительно желание понять, что произошло. Тогда Охотник подумал — все это потому, что Уизли повезло, — его семья выжила. Он не хоронил своих детей и близких. — Вы признаете, что намеренно сняли антиаппарационный барьер с Восточной башни Дурмстранга?

— Признаю, — ответ очень тихий, едва слышный. Бывший гриффиндорский капитан выглядел скверно: осунувшееся лицо, грязные волосы, липнувшие на лицо восковыми прядями. Затравленный, обреченный взгляд, полный тоски. Было видно, как он отчаянно хотел спрятаться, исчезнуть из-под прицела взглядов сидящих в зале. Тонкие пальцы, сжимающие прутья решетки — казалось, он изо всех сил старается устоять на ногах.

— Говорите громче! — голос Кингсли подстегнул его точно плетью — Охотник видел, как Вуд вздрогнул.

— Признаю.

— Вы знали, что Волдеморт использует снятие барьера для того, чтобы заманить в ловушку мистера Поттера? — Артур Уизли снова взял инициативу в свои руки, неободрительно посмотрев на Кингсли.

— Нет, сэр. Я хотел… я не для того чтобы… — Вуд из последних сил старался говорить твердо. У него это не получалось — слишком сильно дрожал голос.

— Что вы не знали? — Кингсли было совершенно наплевать на мнение Уизли. — Прекратите лгать! Или нам использовать Веритасерум, чтобы вывести вас на чистую воду? Вы продались Волдеморту и знали, что…

— Это неправда! — Вуд рванулся вперед, так резко, что клетка зашаталась. — Я не служил Волдеморту! Это глупость! Я хотел только спасти Марка! Чтобы он смог уйти!

— Разве это не доказательство? — Кингсли развернулся к Уизли, ткнув в сторону Вуда пальцем. — Спасти одного из Проклятых! Что же вы не хотите напомнить ему, во что для нас вылилось это «спасение»? Сколько авроров положил «Карающий Стилет»! И кто именно погиб в Восточной Башне!

Зал загудел — Кингсли наверняка чувствовал, что его поддерживают.

— Тишины! — крикнул Уизли. — Иначе я прерву заседание!

— Мистер Вуд, — он повернулся к клетке. — Вы имеете в виду Маркуса Флинта, командира «Карающего Стилета»?

— Да.

— Почему вы решили его спасать? Вы утверждаете, что не предавали Орден и не желали намеренно способствовать Волдеморту. И вместе с этим говорите, что сознательно отключили аппарацию, чтобы дать уйти от справедливого возмездия одному из злейших наших врагов. Почему вы молчите? Что вас связывало с Флинтом?

— Да ясно тут всё! — Охотник оглянулся: выкрикнул Фред Уизли, смотревший на своего бывшего друга Оливера Вуда с нескрываемым презрением.

— Тишины! Иначе я выведу вас из зала!

— Как скажешь, папа, — негромко отозвался умник, так, чтобы его услышал только брат и те, кто сидел рядом.

— Мистер Вуд, вы не ответили на вопрос суда.

«А чего ему отвечать? — снова долетела до Охотника презрительная реплика Фреда, благо Уизли сидели недалеко. — Хочешь, чтобы Вуди признался, что все это время его попка очень скучала по твердому члену? Мог бы тогда попросить своих друзей, мы бы ему помогли не чувствовать себя одиноким!»

— Вас связывали какие-то личные отношения? — Артур Уизли комментариев сына к счастью не слышал.

— Да, — Вуд опять почти шептал. Годрик Великий! До чего же жалок он тогда был! — Со школы… и потом… мы… я и Марк… а потом началась война, и мы…

— Вы хотите сказать, что в школе дружили с Флинтом? — Макгонагалл явно была просто ошарашена таким признанием.

— Ага, «дружили», — теперь в дело вступил Джордж, не желая отставать от брата. — В основном в квиддичной раздевалке и прочих укромных уголках.

Зал прыснул вредным смешком — злым и безжалостным. По белым щекам Вуда пошли алые пятна.

— Мы… Он был моим… мы были…

— Любовниками? — потерял терпение Кингсли.

Что-то изменилось в лице Вуда в эту секунду. Он дернулся, выражение покорности судьбе и жалкой затравленности исчезло. Годрик Великий, да он смотрел на Кингсли с ненавистью!

— Да, были! — выкрикнул он. — Я его любил, да! И если бы не война, если бы все это не случилось…. Вы его не знали совсем. Это все война!

— Да неужели? — зло сощурился Кингсли. — Может, нам тогда прощение стоит попросить у мистера Вуда? Правое дело, за которое наш Орден отдавал жизни, помешало ему свить уютное семейное гнездышко! И если бы не справедливая война, Проклятый был бы просто невинной овечкой!

— Замолчите! — вот это Охотник помнил со школы: загнанный в угол обстоятельствами, Вуд окончательно терял голову. Теперь он кричал — отчаянно, на слезах, когда не было уже дела не до злорадного хохота в зале, не до взглядов, что клеймили его презрением. — Я хотел спасти Марка! Чтобы он не сделал, он не гордился этим, я знаю!

— Откуда такая уверенность мистер Вуд, если вы не имели со сворой Волдеморта ничего общего? — Кингсли криками было не пронять.

— Когда вы последний раз видели Проклятого, мистер Вуд? — Артур Уизли поднялся со своего места.

— Перед войной.… И в тот день, когда… в ту ночь, когда… когда должен был начаться штурм.

В зале загудели.

— Ты можешь в это поверить? — Джастин Финч-Флетчли перегнулся к Охотнику с задней скамьи. — Ты можешь поверить, что Вуд столько времени все это скрывал?

Охотник тогда не успел ответить — Джастина услышал Фред Уизли.

— А мы всегда догадывались, что тут дело нечисто, особенно на последнем курсе в Хогге.

— При каких обстоятельствах? — Артур Уизли по-прежнему пытался быть объективным.

— Я дежурил в палатке, — Вуд смотрел теперь только на Уизли. — Он оказался у меня за спиной, я сначала думал, что это враг и… — Его слова покрыл злорадный хохот, но он, кажется, не обратил на это внимания. — Марк сказал, что их там сорок всего и что они знают, что не выживут. Я не мог, не мог, чтобы он погиб, понимаете?!

— Проклятый заставил вас сделать это? Снять барьер.

— Нет, — Вуд быстро провел рукой по лицу. — Он сказал, что не побежит все равно.

— Почему?

— Он не мог их бросить.

— Кого?

— Своих.

— Но вы все равно убрали барьер. Почему тогда?

— Я думал, что, может, он передумает. Их было всего восемнадцать, они тоже могли бы уйти.

«— Ну и дебил! — Джастин задохнулся от удивления. — Он же сам себе Арку готовит».

— Что вы на это скажите? — Кингсли обвел взглядом зал. — Восемнадцать «стилетов», оказавшихся на свободе! Потребовалось куда меньше этих подонков, чтобы уничтожить отряд Джонсон в Дерри! Ты играл с ней в одной команде, так, Вуд? Ты помнил о ней, когда собирался поиграть в великодушие?

«-Куда там! — фыркнул за спиной охотника кто-то из Уизли. — Ему до того, что ли было? Как сейчас вижу эту романтичную картинку. Ночь, палатка и прощальный трах, со слезами и клятвами в вечной любви!»

— Заткнись! — не вытерпела Алиссия Спиннет. — Если вы раньше знали и молчали, какого гоблина тогда сейчас лезете?

— Сама заткнись, Лис! Джонси была твоей подругой, между прочим! — взвился умник. — Нечего его защищать! Зато ты теперь точно знаешь, почему Вуди кинул тебя на выпускном.

— Не твое дело! — огрызнулась Спиннет. — Мы были рядом с ним десять лет! И чтобы Лив ни сделал, он заслуживает хоть каплю снисхождения!

— Ой, да я сейчас заплачу от умиления! Сочувствия заслуживали те, кого Флинт положил в Дурмстранге! Додж, Томас, Робертсон. И Анжелина заслуживала! И все остальные тоже!»

Спиннет не ответила — нечего ей было отвечать. Охотник никого уже не слышал. Он снова видел Дина — глазами памяти, своего сердца, что сжималась черной, сосущей тоской, всякий раз, когда кто-то произносил имя его друга. Думал о том, что если бы тогда чертов Вуд поднял тревогу, если бы не дал тогда Флинту уйти, Дин сидел бы сейчас с ним. И в кошмарах своих ночей, охотник не видел бы его лицо, искаженное отчаянием и ужасом, не видел бы эту ледяную глыбу, что навсегда заковала в себе его лучшего друга. Вуду нужно было только взмахнуть палочкой! Только сделать что-нибудь! Мерлин, охотник чувствовал такую ярость, что если эти сопли разжалобят Уизли и Макгонагалл, он сам найдет способ затолкать ублюдка за Арку!

Джастин толкнул его тогда локтем в бок — погруженный в собственные мысли, охотник пропустил часть разбирательства и теперь видел, как судьи удалялись на совещание, а железная клетка с преступником опять опустилась в каменный люк до вынесения приговора».

А в следующий момент поезд дернулся и остановился. Мантикора открыл глаза и замотал головой, прогоняя остатки сна.

Так уже бывало с ним. С каждым шагом по незнакомому городу, с каждым мгновением, что приближало его к объекту охоты, его чувства обострялись, как у волка, почуявшего добычу. Возбуждение, едва заметная дрожь предвкушения, что начиналась с легкого покалывания в пальцах. Он чувствовал, как напрягаются мышцы — сейчас он был хищником, быстрым, собранным, готовым к любой неожиданности. Мантикора не спешил — заставлял себя не спешить. Купил подробную карту города, здесь же, на вокзале, и, уединившись в первом попавшемся укромном уголке, вытащил «ключ». Он был совсем рядом. Нервное покалывание в пальцах усилилось, пока «ключ» блуждал по карте, чтобы остановиться, наконец, на точке с еще ни о чем не говорящим охотнику названием. Он усмехнулся. Несколько раз внимательно прочитал название улицы, зрительно запоминал точку, на которой остановился «ключ». Неизвестно почему ему вспомнились рассказы Люпина, будто анимаги в таких ситуациях способны найти искомое место по запаху. Он не был анимагом, хотя такие мысли и посещали его время от времени. Тем не менее, сейчас он готов был поклясться Годриком, что его обоняние обострилось, так ясно, что он казалось, мог отсюда учуять запах долгожданной добычи. Это было только ощущение — рассудок ясно говорил ему об этом — но ощущение очень яркое, полное, почти реальное. Он свернул карту, убрал «ключ» и направился к стоянке такси. Водитель смерил его ничего не выражающим взглядом — молодой парень в синей нейлоновой куртке, темно-русые волосы, веснушки, нос картошкой. Ничего примечательного, сотни таких. Кивнул охотнику, выслушал адрес и потерял к Мантикоре всяческий интерес. Охотнику повезло: водитель не был настроен на разговоры с клиентом и молча крутил руль, даже не оглядываясь на пассажира. Это оказалось очень кстати — Мантикоре нужно было унять охотничий азарт. Раньше он никогда этого не делал, но сейчас случай выдался особый. Он ни на минуту не забыл по чьему следу он шел. Флинт, даже став магглом, не переходил в разряд слишком легкой добычи. Поэтому, пока такси несло его к точке охоты, он закрыл глаза, откинулся на сидение и постарался расслабиться. Нет, он не убьет «стилета» сразу, хотя это, наверное, самый лучший выход. Одна Авада, быстро и аккуратно. Нет, этот вариант ему решительно не подходил. Сначала набросить «сеть», лишить всякой способности к сопротивлению, «приколоть» к стене, а уж потом…. Мантикора нехорошо усмехнулся — ему вспомнилось, сколько раз он думал об этом, какие пытки придумывал для Флинта, тогда, раньше, когда лежал по ночам без сна, мечтая об этой охоте. Заставить его заплатить за всё, за смерть Дина и его друзей, заставить ощутить такую боль, чтобы ублюдок каждой своей клеткой чувствовал агонию. И делать это снова и снова, раз за разом, заставляя захлебываться этой болью. Очень соблазнял вариант забрать его с собой, в подвалы штаба Вендикты, заставить его умирать не часами даже — днями, каплю за каплей теряя жизнь.

Погруженный в свои мысли, Мантикора даже не заметил, как машина остановилась. Водитель потряс его за плечо, и тогда он открыл глаза, сунул деньги и вылез из машины. Ладони снова оказались неприятно мокрыми — всякий раз, когда он представлял себе лицо Флинта, искаженное болью, он сжимал кулаки с такой силой, что на ладонях выступала кровь.

Машина уже отъехала, а он все еще стоял на том месте, где вышел из такси, не двигаясь и жадно вглядываясь в горящие окна. Вечер вступал в свои права — большинство магглов уже наверняка вернулись домой. Мантикора закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Он был уверен, что теперь сможет без ключа угадать, за каким из этих окон, за какой из этих дверей сейчас находится его добыча, ничего не подозревающая, уверенная в своей безопасности. Мантикора передернул плечами — не нужно столько самоуверенности. С другой стороны, спешить теперь некуда. Он еще раз пристально оглядел дом. Старая постройка, сейчас подобное уже не строят. Ноги несли его к парадному — он поймал себя на мысли, что старается идти медленнее. Внутри было чисто, две широкие лестницы справа и слева от него приглашали сделать выбор. Мантикора понадеялся на предчувствие — в случае неудачи можно вернуться. Поднялся на второй этаж и огляделся. Желтые стены, недавно покрашенные заново, остатки лепнины в углу, неподалеку от старомодного лифта, кадка с неким растением, отдаленно напоминающим фикус. Он сделал еще несколько шагов, остановился, рассматривая двери. Предчувствие? Дверь с цифрой два притягивала внимание, хотя он сам не мог объяснить чем именно. Охотник достал «ключ», скорее машинально. И не смог сдержать улыбки. Он на месте. Предчувствие не подвело. Он усмехнулся снова, сделал глубокий выдох. Достал палочку и скинул с головы капюшон.

«Воспитанные люди всегда звонят в дверь», — скользнуло в голове, когда вместо того, чтобы применить «Алохомору», он нажал на кнопку звонка.

Первую секунду ничего не происходило. Он нажал снова, чувствуя, что не может согнать с лица усмешку. Наконец послышался звук отпираемой двери — ах, как неосмотрительно даже не поинтересоваться, кто это пришел в гости.

Оливер Вуд стоял на пороге, держа в одной руке джемпер. По не застегнутым пуговицам рубашки было видно, что он куда-то собирался. Охотник сориентировался быстрее — сделал шаг вперед, чтобы не дать отступнику захлопнуть дверь. Впрочем, это оказалось излишней предосторожностью. От неожиданности увиденного Вуд впал в состояние близкое к ступору. Джемпер выпал из рук, знакомые ореховые глаза широко распахнулись — бывший гриффиндорский капитан не верил собственным глазам.

— Хорошо выглядишь, Вуд. Особенно для потенциального покойника.

Профессионализм впервые изменил охотнику — может, не стоило Магистру поручать это задание именно ему, когда тут столько личного? Мантикора и сам не понял, откуда пришла злость. Почему вместо того, чтобы просто взмахнуть палочкой, он изо всех сил толкнул Вуда двумя руками. В грудь, отбрасывая к стене коридора.

— Не узнаешь?

— Ше… Шеймус?

— Для тебя мистер Финниган, усёк?

Вот тогда и пришел страх. Пришел, сменив собой первое удивление. Вспыхнул в глазах, заметался по побледневшему лицу. Вуд даже не пытался сопротивляться — остался стоять, держась за стену. Он смотрел на Шеймуса взглядом, который Финниган уже видел у него во время Уизенгамота. Так смотрят те, кто без борьбы опускает руки. Когда страх парализует, превращая человека в безропотную жертву. Или ему просто так показалось? Первоначальное впечатление было обманчивым: несмотря на аккуратность и отглаженную одежду, Вуд не производил впечатление довольного жизнью. Что-то согнуло его, сломало, вытравило из глаз жизнь, наполнив их тоской. То, что Шеймус принял за обреченность жертвы, на самом деле было рождено этой самой нечеловеческой тоской. И в ту минуту, когда Шейм понял это, пришла уверенность, что он не найдет Флинта в этом доме.

— Где он, Вуд? У тебя нет другого шанса сохранить свою шкуру, Годриком клянусь! Скажешь где он — останешься жив.

Вуд молчал. Смотрел в лицо Шеймуса тем же потухшим взглядом, из которого теперь исчез даже страх. Шеймус встряхнул его — бесполезно. Ни слова. Ни одной мысли, лихорадочной попытки скрыть от Шейма правду, что теперь, без окклюменции, было бы практически невозможно. Но Вуд и не скрывал ничего. Ни одной мысли, только образ, вдруг такой яркий, что Шейм поморщился. Пустое квиддичное поле в темноте подступившей ночи. И снег, летящий с небес пушистыми белыми хлопьями…

«— Взлетаем?

— Куда на хрен, Лив! Смотри, какой снег пошел! Мы задницами к метлам примерзнем! И все равно не видно ничего.

— Ну, а чья была потрясающая идея тренироваться по ночам?

— А то ты против был!

— Нет, я был за.

— А кто притащился в одном свитере?

— Я просто знал, что ты не дашь мне замерзнуть!

— Иди ко мне. Так теплее?

— Снег, Марк…

— Заткнись, Олли. У тебя губы горячие…».

Удар — только судорога скривившихся от боли губ. И не звука. Он был похож на куклу. Большую бледную куклу. Рука потянулась, рваным, марионеточным движением скользнула по щеке, размазывая кровь. Шейм понимал, ясно и отчетливо, что он может сейчас разорвать предателя на части, испробовать весь пыточный арсенал, одно заклятие за другим, но не услышит ни одного слова. И если Шейм хотел добиться от отступника хоть какого-то толка, он должен был вывести его из этого мертвого состояния, не болью, чем-то посильнее, снова сделать его живым, вернуть эмоции: страх, ненависть, душевную боль, отчаяние — что угодно.

Шейм схватил его за шиворот, толкнул в комнату. Ну кто бы мог подумать, что когда-нибудь он станет таскать за шкирку капитана гриффиндорской команды? Вуд не удержался на ногах — упал у кровати и остался сидеть на полу, не сводя с Шеймуса взгляда.

«Это всё?» — ясно говорили его глаза. — «Что ты еще со мной сделаешь, Финниган? Ну ударь меня снова, можешь даже Круцио применить, если тебе от этого полегчает. Или тебе не ясно, что я все рано ничего тебе не скажу?»

— Скажешь, — Шейм скривился. Его раздирали на части, в общем-то, противоречивые желания. Не трогать, чтобы не пачкаться о ту брезгливость, что Вуд у него вызывал, и желание причинять ему боль. — Годриком клянусь, скажешь. Ты не понял еще, Вуд? Я здесь надолго.

— Я не знаю, где Марк, — Вуд сделал попытку подняться, неуклюже опираясь о кровать. — Он ушел. Куда — я не знаю.

Шейм усмехнулся — ну хоть что-то. Если Вуд начал лгать….

— Во что ты хочешь, чтобы я поверил, а Вуд? Afficere!

Он даже не вскрикнул — прикованное магией к стене, тело бывшего гриффиндорского капитана лишь слабо дернулось. Эта равнодушная покорность бесила Шейма.

— Ну, пока прохлаждаешься, исполняя роль настенного украшения, я тебе расскажу кое-какие интересные новости, Вуд. Думал, что всё уже забылось, да? Не знаю, где ты прячешь своего урода, но даже если ты говоришь правду, даже если ты не знаешь, где он, во что я, конечно же, не верю. Я пришел за Проклятым, и я до него доберусь, чего бы мне это не стоило.

— Чего ты хочешь, Финниган? Я же сказал тебе, что не знаю, где Марк.

«Убирайся. Убирайся из моей жизни, Флинт. Уходи! Хочу, чтобы ты ушел и больше никогда не возвращался».

Мысль была слишком яркой — Шейму не потребовалось никакого труда, чтобы «услышать» её. Мерлин, пошли чокнутому Хмури личную тюрьму на Авалоне, которую можно будет бесконечно наполнять и наполнять, к полному удовольствию его упокоенной души! Подумать только, а когда-то Шейм считал, что искусство чтения мыслей нужно только аврорам-дознавателям, и пытался отбрыкаться от «уроков».

— Ого, Вуд! Не могу поверить? Ты выгнал своего дружка? Вечная любовь разбилась о быт?

Вуд не ответил — просто не успел. Шейм услышал поворот ключа в замке и отпрянул к входной двери. Сейчас между ним и вошедшим будет преграда, и это очень кстати, чтобы не дать Флинту ни малейшего шанса к сопротивлению.

— Лив?!

У Шейма не было времени на промедление. Хотя уже по звуку голоса он слушал, что вошедший человек не был «стилетом», он не дал себе времени придаваться удивлению.

Девушка стояла к нему спиной — он схватил её за рассыпавшиеся по плечам рыжеватые волосы, толкая внутрь комнаты. Она вскрикнула от неожиданности, попыталась увернуться, повернуться к нападающему лицом. Это была бессмысленная попытка.

— Дженни!

Шейм не обратил на крик Вуда внимания. Пока. Хоть какие-то эмоции, значит, дело сдвинулось с мертвой точки. Он пихнул девушку в стоящее кресло, она тут же попыталась вскочить на ноги. Очень неугомонная маггла.

— Торпериус!

Она не сразу поняла, что произошло. Шеймус молча наблюдал, как искажаются черты её лица. Сначала безуспешная попытка двинуть хотя бы пальцем, неверие, еще одна попытка, затем еще одна. Страшная догадка о том, что она больше не властна над своим телом. И в ту же секунду ужас, рожденный в глазах, рот, приоткрытый в немом крике.

— Отпусти её! — Шейм не оглянулся. В этом не было нужды — он и так знал, что Вуд рванулся вперед, в не менее глупой попытке оторваться от стены. — Она здесь не при чем! Мерлина ради, Финниган!

— Лив… — Дрожащий голос, слезы уже совсем близко — маггле не удается взять себя в руки, несмотря на все попытки. Жалкий, потерянный голос. — Лив, что он сделал со мной?! Что происходит?! Лив…

— Вуд, да я глазам своим не верю! — Шейм засмеялся. Маггла смотрела на его смеющееся лицо с ужасом. — Вот уж не ожидал, что ты решишь вернуться на путь правоверного натурала! Значит, ты вышвырнул Флинта, потому что нашел себе подружку?

— Заткнись, Финниган! — Вуд кричал, отчаянно дергаясь в путах заклятия. — Какого гоблина ты делаешь?! Хочешь поразвлекаться — бери меня, только отпусти Дженни!

— Так ты, стало быть, Дженни? — Шейм так и не повернулся к Вуду лицом. Равнодушно оставил его орать у себя за спиной. Присел на корточки, все еще держа палочку наготове. — Чего молчишь? Ты не можешь двигаться, но ты можешь говорить.

— Что вам нужно? — страх все еще сидел у нее в глазах, изгоняя мысли. Но маггле нужно отдать должное — она явно была из породы тех, кто использует любую возможность и не сдается без борьбы.

— От тебя ничего. Считай, что просто оказалась в неудачное время и в неудачном месте. У меня есть несколько вопросов и новостей к твоему другу Вуду, но он оказался очень упрямым.

Взгляд магглы быстро скользил по его лицу. Шеймус почувствовал проснувшийся интерес — похоже, охота приобрела неожиданный оборот.

— Ну, если ты уже здесь, тогда слушай внимательно. Сейчас я сниму заклятие, ты снова можешь двигаться. И кто знает, может быть, даже отпущу твоего приятеля Вуди, если ты докажешь мне, что не будешь делать глупостей. Понимаешь?

Она кивнула, облизнув пересохшие губы.

— Ты же его подружка, да? Тогда можешь кое-что знать. Меня интересует некий Маркус Флинт. Слышала такое имя?

— Лив, он ищет Мрака? Господи!

— Мрака? — Шейм усмехнулся. — Очень метко. Значит, ты точно знаешь, о ком идет речь. Мрак.… Это ты придумал, а Вуди?

— Дженни, не надо! — Простонал Вуд.

«Марк! Марк! Я не верил… ты говорил, что хочешь защитить меня от этого.… Спасти от этого.… Когда они вернуться… Что это не конец, что когда-нибудь…. И ты подумал, что если кто-то вспомнит о нас и найдет…»

Шейм повернулся к бывшему капитану, с той же холодной усмешкой рассматривая его лицо, искаженное рвущим на части отчаянием.

— Ага, Вуд, так Флинт предполагал, что так обернется, да? Даже хотел тебя защитить? — это оказалось довольно приятно — смотреть, как Вуд пытается неуклюже закрыть свои мысли. Он же с ума сходит оттого, что Шейм знает обо всем, что происходит в его голове! — Не лопни от натуги, Вуди. Окклюменция теперь игра не для тебя.

— Лив, о чем он говорит?

«Закрыться, закрыться! Просто знай, что я люблю тебя. Чтобы не случилось… Марк!»

— Очень трогательно. Я люблю тебя, Марк! Что бы не случилось! — Шейм передразнил Вуда гротескным, писклявым голосом.

— Какого дьявола, Лив! О чем он говорит?!

«Закрыться! Думать о чем угодно!»

— Так она ничего про тебя не знает, да, Вуд? Ты все это время прикидывался урожденным магглом?

— Отпусти её, Мерлина ради, Финниган, — Вуд уже просил — хорошо, так дело пойдет значительно лучше. — Она здесь не при чем! Ты же знаешь!

— Приор инкантантем!

Шейм взмахнул палочкой, освобождая обоих от заклятия. Маггла Дженни все еще оставалась в кресле, словно отказывалась верить своим глазам. Вуд, отпущенный заклинанием, тяжело рухнул на пол, лицом вниз, попытался подняться, зашипев от боли. Этого оказалось достаточно, чтобы маггла дернулась всем телом и, почувствовав освобождение, бросилась к Вуду.

— Лив?! — она встряхнула его за плечи. — Что происходит, черт побери! Кто этот человек, кто?

— Никогда не понимал тебя, Вуди, — усмехнулся Шейм. — На кой гоблин ты все это время подставлял Флинту задницу, если девушки всегда пачками на тебя вешались?

С ним всегда было сложно — никогда не знаешь, что Вуди выкинет в следующий момент. Покорно сложит лапки или ринется на тебя. Сейчас, например, стряхнув с себя руки участливой девицы, он сделал неуклюжую попытку вскочить на ноги. По щекам бывшего гриффиндорца плясали алые пятна.

— Вас всех это так всегда волновало, Финниган! — острие волшебной палочки, направленное в лицо, могло остановить от бессмысленной попытки оказать сопротивление, но не могло остановить слов. — Почему я его любил, да? Потому что он лучше вас всех! Потому что он никогда ни кем не прикидывался! И не размахивал палочкой перед лицом магглов, зная, что они не могут ответить!

— Просто святой, да, Вуди? Чего ж тогда я его с тобой рядом не вижу?

— Это не твое дело! Даже если бы я знал, где он сейчас, я никогда не сказал бы тебе!

— Хочешь поспорить, что это не так?

Ореховые глаза, посветлевшие от ярости.

— Чего ты ждешь, Финниган? Давай, начинай! Веритасерум? Или может сразу Круциатус? Я же для вас предатель, слизеринская шлюха, да? Может, переломаешь мне все кости, как Марку? Это же так приятно, наверное! Вам всем, таким собой довольным, героям второй магической, вашу мать!

— Заткнись, сука!

Круциатуса не потребовалось — Шейм ударил его по лицу, наотмашь, сильно, разбивая в кровь губы:

— Еще раз услышу неуважительный отзыв о моих друзьях, которых ты предал, эта маггла полюбуется на настоящий, полноценный Круциатус. Ты бы уже сейчас хлебал кровь, если бы это могло вернуть тех, которых убил твой Флинт. А может, сделать, как он поступил с Дином? Или на куски тебя разрезать, как «стилеты» Джонси? Или просто сказать тебе, кто заказал мне Флинта и тебя заодно? Кто дал мне твою квиддичную мантию, чтобы я нашел тебя? Кто заложил дом, чтобы заплатить за ваши головы? Двойную цену за Проклятого и тебя, в качестве бесплатного довеска, если опять вздумаешь в спасателя поиграть? А она стала красавицей просто! Такая гневная кошечка!

Бледное лицо так близко — глаза в глаза. Шейм поморщился. Надо было успокоиться, не зачем руки марать. А он сорвался, дал злости выплеснуться наружу. «Он просто здорово разозлил тебя, Шейм!»

— Твоя сестрица Аманда, Вуд. Она оплатила голову Флинта. И твою, если будешь путаться под ногами. Я обещал ей, что скажу тебе об этом, когда увижу. Что б ты знал, как они все тебя ненавидят. Хочешь знать, что ты сделал со своей семьей, ублюдок?

Несколько секунд Вуд еще смотрел на него.

«Нет! Не верю. Нет!» — мысли такие отчетливые, словно прописанные у Вуда на лбу. Шейм видел, как стекленели его глаза. «Услышал» его отчаянное и тоскливое:

«Мама!».

Осколок мысли перед темнотой.

Финниган разжал руку, и Вуд рухнул к его ногам. Взвизгнула маггла. Бросилась к своему Ливу, попыталась привести в чувство. Шейм наблюдал за ней безучастным взглядом.

«Слякоть, — безо всякого выражения подумал он. — Он даже не вспоминал свою семью все это время. Ублюдок! Про маму раньше надо было думать».

Маггла кинулась на Шейма, как разъяренная кошка. Он успел перехватить её за руки. Развернул к себе спиной. Она не сдавалась: продолжала лягаться, пытаясь ударить его ногами.

— Скотина! Долбаный Копперфильд! — чем сильнее Шейм сжимал руки, тем громче она кричала. Этот крик резал его слух. — Кем ты себя считаешь, мать твою?! Недотраханым колдуном? Можешь врываться в чужой дом? Какого черта ты к нам пристал! Мрака ты все равно здесь не найдешь! Думаешь, я боюсь эту твою палку, которой ты тут машешь? Играй в свои блядские игры в ваших лесах или откуда ты там выполз! Новые друиды, мать твою! Поклонники природы!

Он засмеялся — она несла Мерлин знает что, похоже, орала в горячке все, что в голову придет. Шейм разжал руки, отталкивая её к креслу.

— Инкарцеро! — Шейм бросил связывающее заклинание, маггла забилась в путах, привязавших её к креслу. Она еще рвалась на свободу, недоуменно пытаясь скинуть неизвестно откуда взявшиеся веревки. Шейм не мешал ей. Взял стул, стоящий в углу комнаты. Оседлал его напротив магглы, намереваясь дождаться, пока она закончит трепыхаться и смириться с неизбежным. Наконец она замерла, буравя его ненавидящим взглядом зеленоватых глаз.

— Успокоилась? Уши раскрыла? — он говорил с ней нарочито грубо, — маггла принадлежала к тем людям, что вежливость принимают за слабость, и не стоило давать ей каких-либо бесполезных надежд.

— Раскрыла. Что теперь делать будешь? В жертву меня принесешь? Или что вы там у себя делаете с пленниками? — её голос просто сочился сарказмом. Как бы то ни было, Шейм видел, что магглу было за что уважать.

— У тебя странные представления о магии, Дженни.

— Я тебе не Дженни, сукин ты сын, — огрызнулась она.

— Как хочешь, маггла.

— И не называй меня этим словом, кретин.

— Я называю тебя тем словом, каким мы обозначаем тебе подобных.

— Мне подобных — это каких? — ядовито усмехнулась она.

— Простаков. Обычных людей. Не магов.

Она прыснула — ну точь-в-точь девчонка шкодница с задней парты.

— А ты значит маг?! Летаешь на помеле в Брокенские горы и варишь живыми черных котов.

Шейм засмеялся, она вторила ему, но в её глазах не было веселья.

— Нет, дура. Но с помощью этой палки, как ты её назвала, я могу делать множество вещей, что кажутся тебе невозможными. Например, убить тебя, произнеся только одно слово. Сломать кости, не прикасаясь к тебе пальцем. Узнать о чем ты думаешь. Или заставить тебя обо всем забыть.

— Да что ты, — она презрительно сощурила глаза. — Тогда прочитай, о чем я думаю, и отвали.

«А если, правда? Ублюдок… сука… иди на хер, урод… Правда… Привязал меня к этому долбаному креслу… Правда, то одним махом избавиться от Мрака… Пусть переубивают друг друга… И больше никогда не появится здесь… сука… все из-за него…».

— Ну, если выкинуть брань, то ты сомневаешься, правда это или нет, и пытаешься просчитать, смогу ли я помочь тебе избавиться от Мрака. От Флинта, надо понимать?

По её лицу прошла судорога. Шейм видел, что маггле с трудом удалось побороть изумление.

«Откуда он знает? Черт! Это невозможно! Просто невозможно! Ненавижу! Из-за этого ублюдка… Я на куски его порву, если увижу! Лив! Его тут на части резать будут, а он про своего урода думает! Господи, я его ненавижу! Не обо мне! О нем!»

— Удивлена? — спокойно поинтересовался Шейм. Из разрозненных обрывков, что проносились в голове магглы, можно было почерпнуть много интересного. — А ты думала, что Вуд начнет думать о тебе? Ему на тебя плевать. На твою безопасность, на то, что я могу с тобой сделать. Ты что, думала, что если он выгнал Флинта, он о нем забыл?

«Говорит, как папочка…» — Еще одна мысль, которую она не смогла скрыть.

— И папочка твой так считает? У вас тут смотрю, никаких секретов нет. Просто большая семья! Ладно, Дженни, ты надеюсь, поняла, что передо мной можно не ломать комедию. Тебе накласть на этого слизняка с высокой башни. И сейчас ты думаешь о том, как спасти свою жизнь, правильно?

— Ты ж все знаешь, а? Мысли читаешь, экстрасенс долбаный. Тогда какого хрена ты пристал к Ливу? Ты же знаешь, что он понятия не имеет, где Мрак.

— А ты имеешь? Может, нам следует просто поговорить?

Он перестал улыбаться, впиваясь взглядом в её лицо. Маггла судорожно просчитывала варианты. Сейчас её стоило только немного подтолкнуть в правильном направлении:

— Для начала запомни, Дженни. Не будешь делать глупостей, тебя никто не тронет. Я сделаю то, зачем пришел сюда, а потом ты просто все забудешь. Будешь жить дальше, в твердой уверенности, что никогда меня не видела.

— Что ты сказал про семью Лива? Это правда? — перебила его она.

— Правда. Как и то, что раньше и он и Флинт были такими же, как я.

— Чего же тогда они не делают эту всю вашу абракадабру сейчас? Лив сказал, что их выгнали.

— И не сказал за что, верно?

— Сказал! — выплюнула она. — Он сказал, что Мрак был карателем, но потом их помиловали…

— Дженни… Не надо.

Шейм оглянулся на этот жалкий стон. Вуду удалось встать на колени, и теперь он сидел у кровати, сжав голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону, словно от невыносимой боли.

— Надо же, кто зашевелился, — Шейм сплюнул на пол. — Теперь ползи сюда, гадина, и садись, чтобы я тебя видел. Раз магглу Дженни пока от тебя не тошнит, можешь сесть рядом с ней.

Он подождал, пока Вуд сядет на пол рядом с креслом, по-прежнему сжимая голову руками.

— Я тебе кое-что скажу про него, Дженни, — Шейм с трудом поборол желание пнуть Вуда носком ботинка и сделать это как можно больнее. — Он тебе не со всем врал. Хотя не думаю, что рассказывал в красках, какой у него был замечательный любовник. Но на вряд ли Вуди поведал тебе о самом главном. Чтобы вытащить своего зубастого урода, он предал всех своих друзей, всех, кто ему доверял. И он его спас — их головами. В том числе, головой моего лучшего друга. Помнишь Дина, а Вуди? Знаешь, что Флинт сделал с ним? А Доджа, Робинсона, Фламери? Этого ты девочке не рассказал?

Вуд его все равно не слышал — только губы что-то шептали. Ему было наплевать на слова Шеймуса, потому что сейчас Вуд думал о своих родных. Довольно поздно, не находите?

— Ждешь весточку из дома, Вуди? — улыбнулся Шеймус, зная, что сейчас ударит его СЛИШКОМ больно. — Я тебе помогу. Твоя семью едва сводит концы с концами, потому что они все еще семья предателя. Твоя сестрица закончила Хогвартс, но это ей все равно не поможет, потому что никто не берет её на службу. Из-за тебя. Твоя мать, похоже, спятила и дожидается тебя на пороге. Сестрица говорит, каждый вечер накрывает стол на четверых…

Он ждал, что Вуд закричит. Что когда слова, падающие на душу как раскаленная лава, станут невыносимы, он заорет во все горло от той боли, что рвала его сильнее Круциатуса. Но он не кричал. Согнувшись на полу, стонал в голос, зажимая руками губы.

«Мама! Я только… мама! Почему? Я тебе ничего не сделал, Менди! Почему ты так! Не хочу!»

— Прекрати! — маггла Дженни закричала за него, смотрела широко распахнутыми глазами на слезы, крупными каплями катящиеся по его помертвевшему лицу. — Прекрати это!

Шейм не смотрел на неё. Не отводя глаз от лица Вуда, давил его, размазывал по этому полу, по этому отчаянию, по невыносимой, одуряющей боли.

— Скажи ему, как сильно я его ненавижу. Пусть знает. Так сказала твоя сестрица, Вуди. Она сказала, что у нее больше нет брата. И что если ты вздумаешь сопротивляться, или мешать мне, я могу убить тебя. А теперь скажи мне, Вуди. Ради чего? Ради кого ты на все это пошел?

Вуд поднял на него глаза — зеркальные от слез, ореховые плошки.

— Чего ты ждешь, Финниган? — его голос еще дрожал. Вуд судорожно смахнул слезы со щек. — Тебе меня заказали — вот я. Убивай. Только побыстрее. Ты же и так понял, что мне все равно. Я всё потерял… у меня уже ничего нет…

Старая, добрая игра. Крокет сгустками боли — кто в кого.

— Слушай ты, маг! — если бы Шейм снял заклятие, она перегрызла бы ему горло. — Я не знаю, где Мрак, но я могу это узнать. Могу найти его для тебя, если ты поклянешься, что вышибешь ему мозги, а потом уберешься отсюда!

— Не смей, Дженни!

— Будьте вы с ним оба прокляты, Лив! Вас вышвырнуть надо было обоих, в первый же день, когда я вас увидела! Мне надоело на тебя смотреть, надоело слушать твои вопли, как тебе без него плохо! Ты сломал мне всю жизнь, педик долбаный!

— Я с самого начала понял, что могу положиться на тебя, Дженни, — Шейм улыбнулся. — Я доходчиво объяснил, что меня очень трудно обмануть?

— Мне незачем тебе врать, — она нетерпеливо тряхнула головой. — Ты так Мрака ненавидишь, просто искры летят, но сам не многим от него отличаешься. Он тоже, как ты, убивает за деньги. С этим своим, в шелковых рубашках…

— О чем ты говоришь?

— Лив сказал, что тот тип его бывший подчиненный. Найт? Нитт? Такой лощеный хмырь с серебряной брошкой. Лив! Говори же, черт тебя дери!

Она нетерпеливо повернула к Вуду голову. Совершенно бесполезно — предатель как в рот воды набрал.

— Как эта девочка еще тебя терпела, а, Вуд? — скривился Шейм. — Сначала выгоняешь своего красавца, а теперь подохнуть ради него готов? Не вижу логики в твоих поступках. Ну, о ком она говорит? Только не надо мне вешать на уши дерьмо, что тут воскрес покойный Нотт.

Вуд смотрел на него с ненавистью.

— Я его видела, кретин! — маггла моментально перехватила инициативу в свои руки. Шейм вдруг представил, что было бы, если б маггла Дженни не вошла сегодня в эту дверь. — Этого покойника, который был жив, здоров, и держал Мрака за ручку! Если ты уберешь эти долбаные веревки, я тебе докажу! Мой отец сказал, что он очень опасный тип, этот ваш, как его. Чтобы я забыла о нем, если хочу живой остаться. Он у них самый крутой сукин сын, что ли.

— У кого это у них? — Шейм не спешил убирать связывающее заклинание.

— У тех, на кого мой отец работает. Кому вербует убийц, вроде тебя и Мрака.

— Очень интересно. Видимо, тебе придется позвать своего папашу, Дженни. Пусть тащится сюда.

— Мой отец инвалид, кретин! — она фыркнула, как дикая кошка. — И никуда уже дойти не может. Но я могу ему позвонить. Прямо сейчас. Если Мрак еще не кормит червей, то он точно должен быть с этим вашим Ноттом.

Шейм протянул руку и похлопал её по щеке — сам не зная зачем. Годрик Великий! Он сам себя не узнавал. Никогда бы не подумал, что будет так себя вести. Как в дешевых маггловских фильмах. Она дернулась, потом в молчании сидела напротив, потирая затекшие от веревок руки.

— Звони папе, Дженни. Скажи ему, что ты и этот слизняк, здесь заложники. Что я не выпущу вас за пределы этой квартиры до тех пор, пока папа не найдет способа передать Флинту, что случилось с его дорогим, или уже не дорогим, Вудом. Поняла? Пусть поторопится — для вашего же блага. И не вздумает привести сюда никому не нужных лишних людей. Сделает — я вас отпущу. Не сделает — я возьму его жизнь, — он ткнул палочкой в сторону Вуда. — Тебя я возьму с собой и буду искать дальше. Сначала нанесу визит твоему отцу и всем, кто видел Флинта. Поняла?

Она кивнула, облизнула пересохшие губы и потянулась к телефону.

— Не надо, Дженни, пожалуйста!

Вуд схватил её за руку, чуть ли не на колени перед ней падал. Шейм с интересом ждал, как маггла поведет себя, и Дженни его не разочаровала. Похоже, дружок Оливер уже довел её своими закидонами до ручки.

— Заткнись, Лив! — она вырвала руку — плотно сжатые губы, в глазах даже не злость уже, окалина ярости. — Я не собираюсь подыхать ради Мрака! И если тебе греет душу, что этот ублюдок будет жизни радоваться, пока ты за него голову складываешь, то мне нет! Пусть подыхает, раз он это заслужил!

— Ты не понимаешь! Это бессмысленно! Даже если ты найдешь их! Марк уже никогда сюда не вернется!

Этот скулёж был смешон. И бесил. До такой степени, что желание заткнуть пухлые, кривящиеся губы оказалось слишком сильным:

— Он придет, Вуд. Годриком клянусь. Или ты своего дружка хуже меня знаешь? Он не сбежал из Дурмстранга, чтобы свою свору не бросить. Неужели ты так плохо о нем думаешь, если решил, что Флинт бросит тебя?

За его спиной слышались быстрые, поющие звуки набираемого номера — маггла Дженни, путая от волнения кнопки, звонила по телефону, ставшему для нее единственным шансом выбраться из этой квартиры…

Дата добавления: 2015-09-04