Глава пятнадцатая

Меган сидела на постели, наблюдая за тем, как Джонни раздевается, и невольно вспоминала сцену из фильма – почти животную страсть, затем нежность…

– Мне кажется, ты смущен, – произнесла она, не зная, как начать разговор.

Джонни бросил на нее настороженный взгляд.

Ожидает проблем с ее стороны?

– Митч был прав, – мягко заметила она. – Ты заставил всех нас вместе с тобой пережить драму своего героя. Я знаю очень немногих актеров, чья игра так бы брала за душу. Ты заслужил все свои похвалы, Джонни.

Его губы скривились в насмешливой улыбке.

– Честно говоря, я не играл, Меган. Я просто перенес на экран то, что чувствовал… в отношении некоторых вещей…

– Каких? – Пульс Меган участился при мысли, что некоторые сюжетные линии фильма перекликались с его жизнью.

Джонни покачал головой.

– Ничего такого, что имело бы отношение к нашей нынешней жизни.

Он снова ставил между ними барьер.

Стиснув зубы, Меган решила на этот раз не сдаваться.

– Я хочу знать о тебе все, Джонни, а не только то, что ты считаешь нужным, чтобы я знала.

Он бросил на нее сумрачный взгляд.

– Нет, Меган, не хочешь. Ты много раз говорила о том, что твой мир – это Гундамурра и другой тебе не нужен.

Черт побери ее собственные слова! И собственную глупость!

– Мне жаль, что фильм так взволновал тебя, продолжал Джонни. – Просто не забывай о том, что он был снят до того, как мы поженились.

Он озвучил ее собственные мысли.

Ее сердце сжалось, когда она поняла, как близко к сердцу принял Джонни все те слова, которые она говорила раньше, но его решимость сделать их брак счастливым заставляла его носить все это в себе. Это тоже была политика выживания. Он решил отринуть все, что могло поставить под угрозу их брак, нарушить его стабильность, и старательно избегал малейших неприятностей.

Обиженный и обделенный судьбой мальчик все еще жил в Джонни Эллисе. Спрятанный глубоко внутри, он по‑прежнему заставлял его быть осторожным в этом враждебном мире.

.. Сняв одежду, Джонни лег на кровать и потянул за собой Меган.

– Ты, должно быть, устала. – Он начал расстегивать пуговицы на ее рубашке.

– Прекрати! – закричала она.

Джонни, не ожидавший такого резкого отпора, нахмурился.

– Перестань относиться ко мне покровительственно, Джонни. – В глазах Меган была мольба о понимании. Она торопливо заговорила:

– Я видела в твоей карьере угрозу тому, что могло бы сложиться между нами, но за прошлый год я выросла и изменилась и теперь понимаю, что запереть такого человека, как ты, в клетку – преступление.

Джонни нахмурился еще сильнее.

– Я не считаю Гундамурру клеткой, Меган.

Здесь простор и много чем можно заняться.

Меган протянула руку и погладила его по щеке. Ей хотелось не просто коснуться его кожи, а забраться под нее, под все те защитные слои, которыми он оброс за долгие годы.

– Я люблю тебя, Джонни. Я хочу, чтобы ты разделил свою жизнь со мной. Всю жизнь, а не только ту ее часть, которую ты считаешь приемлемой для этого. Обещаю, я не отвернусь от тебя, что бы за этим ни стояло или потому, что для меня это незнакомо или непривычно. Пожалуйста Джонни, впусти меня в свое сердце.

Джонни смотрел на нее с удивлением.

– Ты никогда раньше не говорила ничего подобного.

– Я была испуганной дурочкой, которая не могла поверить, что ты сможешь принадлежать ей целиком. Если ты действительно хочешь разделить со мной жизнь, Джонни, я клянусь, я всегда буду рядом, куда бы ты ни захотел отправиться или чем бы ни решил заняться…

Джонни прижал палец к ее губам, заставляя замолчать.

– Ты любишь меня? – резко спросил он, как будто не в силах поверить услышанному.

Потрясенная тем, что, живя вместе с ней, он не чувствовал себя любимым, Меган рассказала ему обо всем – о том, как в детстве он был ее героем, о подростковых мечтах и разочарованиях, о защитной реакции, которая приняла форму насмешливой презрительности, о непреодолимом желании хоть раз принадлежать ему, о чувстве вины, которое она испытывала, уверенная, что поймала его в ловушку брака, о своем страхе не соответствовать ему. Меган обнажила сердце и душу, надеясь, что он в ответ обнажит свои. Хорошее ли, плохое – она должна знать, потому что только тогда сможет чувствовать себя его женой в полном смысле этого слова.

Никаких секретов.

Никаких запретных тем.

Абсолютная честность.

По глазам Джонни она увидела, что ее откровения нашли отклик в его сердце. Увидела, как меняется выражение его лица – ошеломление, смущение, нежность, сожаление, ирония, – но не пожалела, что обнажила перед ним душу, хотя ее нервы к тому моменту, как она закончила свой рассказ, были напряжены до предела.

Несколько мгновений, что он молчал, показались Меган вечностью.

– Между нами всегда была пропасть, Меган, наконец заговорил он. – Ты завладела моим сердцем, будучи совсем еще маленькой девчушкой. Я воспринимал тебя как младшую сестру, поскольку видел в Патрике отца. И пересечь эту невидимую черту казалось невозможным. И все‑таки в последние годы я все чаще думал об этом.

– Правда? – недоверчиво спросила Меган.

Он кивнул.

– Но все равно это казалось если не невозможным, то нецелесообразным – ты по‑прежнему оставалась дочерью Патрика, а кроме того, мне нечего было тебе предложить.

Меган вздохнула.

– Это я считала тебя недосягаемым, Джонни.

– Теперь я понимаю это. Но когда ты согласилась заняться со мной любовью в день похорон Патрика, я решил преодолеть эту пропасть во что бы то ни стало.

– Значит, для тебя это был не просто секс?

Джонни улыбнулся.

– Разве ты чувствовала, что это был просто секс?

– Джонни, я была настолько поглощена собственными чувствами, в том числе чувством вины за то, что завлекла тебя, спровоцировала…

– Меган, я был там, где хотел быть. И делал то, что хотел. И после ничто не могло поколебать мою решимость вернуться и завоевать твое сердце.

– Как… в фильме? – спросила Меган, желая знать, не привнес ли он свои чувства к ней в сцены с вдовой.

– Я не думал, что ты когда‑нибудь увидишь этот фильм. Когда я вернулся в Аризону на съемки, я переписал все сцены с вдовой. Я подумал, что она должна была считать, что ковбой слишком привязан к своему прошлому, поэтому он уйдет и не вернется. В моей голове все время была ты, Меган.

– Ковбой разрывался – между прошлым, своей миссией и нею, а я не хочу, чтобы ты между чем‑нибудь разрывался и был вынужден отказываться от одного ради другого, Джонни.

– Да, чтобы жить дальше, ему надо было покончить с прошлым. И он покончил. Я испытывал то же самое. Сейчас во мне нет внутреннего конфликта, Меган, и я не сомневаюсь в том, чего хочу. – Он улыбнулся спокойной уверенной улыбкой. – Ты дала мне все, что мне нужно.

Свою любовь… Но он не произнес этого вслух. Свою безграничную любовь.

– Но мне ничего не нужно взамен, Джонни.

Что бы ты ни решил делать в будущем, что бы я ни говорила в прошлом, я люблю тебя.

– Меган, что тебя еще беспокоит?

– Дети из фильма. Ты сказал, что спроецировал эту ситуацию… с чего, Джонни?

Его глаза подернулись грустью.

– Когда ты ребенок, ты не можешь помешать взрослым делать то, что они делают, – тихо произнес он. – Я помню, Рик рассказывал нам с Митчем, что его отец постоянно избивал мать, пока не убил ее. Когда он подрос, то пытался вступиться за нее, тогда доставалось и ему. И я прекрасно понимал его – еще совсем маленьким я понял, что ребенку никогда не справиться с взрослым. Они слишком сильны, и у них есть ответы на все – откуда синяки и ссадины, переломы и ночное недержание…

– А что было самым худшим?

Джонни заколебался, не желая окончательно обнажать душу.

– Ты рассказал мне о Рике, Джонни, – решила не отступать Меган. – Но я хочу знать о тебе.

– Побои были не так страшны, – наконец заговорил Джонни. – Больше всего я боялся быть запертым в чулане. Один. В темноте и тесноте.

Днем, ночью… Я никогда не знал, как долго там просидел и не забыли ли обо мне. Нужно было сидеть очень тихо, иначе меня вытаскивали, били и снова засовывали туда.

– Мой бог, Джонни! Ничего удивительного, что ты сбежал, как только смог.

– Но теперь это все в далеком прошлом, – решительно сказал он. – Но в фильме… Смерть детей, рано оборвавшиеся жизни, которые еще толком и не начались… Мне не нужно было играть горе, отчаяние или жажду отомстить убийцам.

Но, как правильно сказал Рик, потом настало время оставить прошлое в прошлом и двигаться вперед. Но и забыть о таком нельзя, с этим нужно научиться жить.

– Забыть такое невозможно, – согласилась Меган. – Спасибо, что рассказал мне. Зная и понимая, что ты чувствуешь и думаешь, я смогу преодолеть пропасть. И я не хочу, чтобы еще когда‑нибудь ты чувствовал себя одиноким, Джонни.

Он улыбнулся, когда она обвила его шею руками, и спросил с надеждой:

– Я рассказал достаточно?

– Нет.

– Что же еще ты хочешь услышать? – Всем своим видом он показывал, что его терпение на исходе.

– Я хочу услышать, что ты меня любишь.

Он рассмеялся, и это был искренний смех. Он склонился над Меган, коснулся губами ее губ и прошептал:

– Я люблю тебя, Меган Магуайр. Я счастлив иметь тебя партнером в жизни, во всех ее проявлениях…

– Я счастлива, что и ты позволил мне разделить твою жизнь, Джонни, – ответила Меган.

– Я люблю тебя. Я люблю тебя всю, Меган.

И он занялся тем, что стал доказывать это. Меган отвечала ему открыто, от всего сердца, в полной уверенности, что для Джонни Эллиса она особенная и единственная женщина, как и он для нее особенный и единственный мужчина на всю жизнь.

Дата добавления: 2015-09-02