Концептуальные эмоции

Причинность отвечает за такие эмоции, как вина и стыд, которые составляют сердцевину эмоционального отклонения. Вина подразумевает знание о том, что пло­хо, и сознавание того, какое влияние действия человека оказывают на окружающих. Это порождает дополнитель­ный оттенок обвинения, которое выстраивается на заклю­чении о том, что человек может выбирать между правдой и неправдой, между тем, что правильно, и тем, что лож­но. Доктрина свободы воли, как известно, возникает из уверенности в силе эго, которая может диктовать, как себя следует вести. Я не собираюсь сейчас обсуждать вопрос о том, существует ли свобода воли. При лечении эмоцио­нальных заболеваний очень важно справиться с чувством вины, а это можно сделать, только если пациент видит, что он действует единственно возможным для себя обра­зом, который необходим ему в данных жизненных обсто­ятельствах. Его деструктивные действия объясняются сла­бостью эго и присутствием демонических сил, которые он не может контролировать. Когда пациент возвращает себе тело и обретает отождествленность, эго занимает по­зицию, из которой может эффективно контролировать его действия.

Здоровое эго действует, сообразуясь не только с абстрактными принципами правды и лжи. Изнутри им руководят чувства тела, а снаружи — обстоятельства ок­ружающего мира. Оно пытается согласовать одну реаль­ность с другой, но поскольку здоровое эго не стремится ко всемогуществу, оно принимает возможность конфлик­та и неудачи.

Вина разрушает интегрированность взаимоотноше­ний и искажает поведение человека. Нормальные отноше­ния поддерживаются удовольствием и удовлетворением, которое они вызывают. Когда в них вмешивается чувство вины, удовольствие и удовлетворение исчезают. Человек, который отыгрывает вину, обижает того, по отношению к кому он ее чувствует, в то время как его партнер оби­жает его. Эти обиды часто вытесняются, медленно перерастают в ненависть, пока взаимоотношения полностью не распадаются. Катастрофический эффект вины обычно бывает заметен во взаимоотношениях между родителями и детьми или между мужем и женой. Родитель, отыгрыва­ет вину по отношению к своим детям, обижает их, а те, в свою очередь, обижают родителей и чувствуют себя в этом виноватыми. Возникает антагонизм, который усили­вает вину обоих сторон. Кабинеты психиатров полны па­циентов, ненавидящих родителей и чувствующих, что их держит вина, которую они испытывают по этому поводу. Точно также вина между мужем и женой приводит к бо­лезненной ненависти.

Родители хотят любить своих детей, но винова­тый родитель соблазняет ребенка вместо того, чтобы любить его. Цель соблазнения состоит в том, чтобы сбли­зиться, но в результате возникает отчуждение. Оно моти­вируется любовью, но вина разрушает его. Устраните ви­новатость, и тогда любовь сможет выражаться честно и направленно, не замутняясь негативными чувствами. Если возникают негативные чувства, они также выразятся чест­но и направленно. Человек может справиться с ними, поскольку они открыты и откровенны.

Вина — это концептуальная эмоция, поскольку она развивается, когда чувства становятся предметом мораль­ного суждения. Если оно негативное, чувство связывается с виной, а если позитивное, чувство ассоциируется с пра­ведностью. Моральное суждение возникает в эго путем ин­корпорирования знаний. Ребенок учится, как себя вести и как понимать, какой эффект его действия произведут на окружающих. К примеру, он знает, что его родители будут злиться, если он не любит их, что они будут вне себя, если он не уважает их. Однако, ребенок не может научиться чувствовать. Он будет любить родителей, если их позиция по отношению к нему инспирирует это чув­ство, и будет уважать их, если их поведение побудит его к этому. Если его чувства критикуют, это может вызвать только чувство вины. Ребенок начинает чувствовать, что у него есть роль в драме жизни, что он во власти добра и зла, которое зависит от того, как он будет исполнять эту роль. Он начинает чувствовать ответственность за свои чувства. Социальная жизнь была бы невозможна без та­кой ответственности. Проблема, однако, состоит в том, как сохранить ее, избежав при этом чувства вины?

Мой ответ таков: человек отвечает за свои дей­ствия, а за свои чувства он отвечать не может. Чувства — это биологическая реакция тела, которая находится за пределами диктата эго. Роль эго состоит в том, чтобы понять чувство, а не судить о нем и не контролировать его. Ему подконтрольны действия. Здоровый человек, ко­торый злится или чувствует сексуальное возбуждение, спо­собен контейнировать свое чувство до тех пор, пока не найдет подходящего случая и не выразит его. Это — от­ветственное поведение. Здоровое эго не беспомощно в отношениях с телом. Если экспрессия чувства в словах или делах может помешать, эго способно удержать эту экспрессию, контролируя произвольную мускулатуру, и в то же время не отрицать и не вытеснять чувство. Вреда мож­но избежать, не создавая внутреннего конфликта.

Когда человек считает свое чувство «плохим», он подавляет его и осуждает себя за то, что переживает его. В результате, действия не совпадают с исходным чувством, а отражают вину или самоосуждение. Подавление и вы­теснение чувства приводит к утрате самовосприятия, что ослабляет эго и подрывает его способность действовать ответственно.

Печаль, злость и страх (в отличие от вины и сты­да) можно назвать эмоциями восприятия, поскольку эти чувства прямо воспринимает эго и не выносит по их по­воду оценочных суждений. Если прямо воспринимаемые чувства рассматриваются эго как плохие или хорошие, они утрачивают свою биологическую ценность и приобретают моральную или концептуальную оценку. Это порождает ситуацию, в которой самопринятие очень затрудняется или становится невозможным.

Пациенты обычно обращаются ко мне по поводу злости или печали спрашивая, плохие это чувства или хорошие? Как я могу судить об этом? Чувства не подчиня­ются рациональным законам причин и следствий. Поэто­му наука их не исследует. Они относятся к сфере общно­сти, а не причинности. На чувства влияют другие чув­ства, действие для этого совершенно не обязательно. Сча­стливый человек поднимает настроение у окружающих, хотя не делает ничего особенного, чтобы этого добиться. Мрачный человек действует подавляюще, даже если не произносит ни слова. Чувства как инфекция, они распро­страняются в континууме и охватывают всех, кто нахо­дится в радиусе их действия.

Когда идея причинности прикладывается ко взаи­моотношениям, которые происходят в сфере общности, возникает смущение и виноватость. В отношениях детей и родителей на ребенка гораздо больше влияют чувства отца и матери, нежели их действия. Он бывает потрясен материнским несчастьем, его волнует тревожность мате­ри, он расслабляется, когда она довольна; все это почти не зависит от ее действий. Родители, не понимающие это­го принципа, смущаются откликами ребенка. Они жалуют­ся: «Я не могу понять его реакции. Я не могу ничего поделать с ним». Ребенок реагирует телом на тело мате­ри, а не умом на ее слова или дела.

Родители, мыслящие только в терминах причин­ности, не могут принять негативных чувств. Поскольку они принимают на себя ответственность за то, что чув­ствуют, то пытаются отрицать или подавлять негативные чувства. Не сознавая собственных чувств, они будут нака­зывать ребенка за враждебное поведение и не ощущать при этом роли своих собственных вытесненных чувств. Идея наказания детей чужда примитивным людям. В их реальности чувства принимаются и спонтанно выражают­ся. Позволительно ударить ребенка в приступе злости, но не наказать. Если бы мы научились принимать свои чув­ства без моральных суждений, наша жизнь была бы ме­нее обременительной.

Необходимо различать концепцию вины и чувство вины. Перед судом закона вина или невиновность человека устанавливается сообразно его действиям. Он может быть виноват в нарушении закона, который покарает его, но не может быть виноват в тех чувствах, которые возни­кали в то время, когда он совершал действие. В повсед­невной жизни, однако, вина может затрагивать чувства больше, чем дела, и в результате возникает эмоциональ­ное заболевание. Я постоянно встречаюсь с пациентами, которые страдают непомерным чувством вины, но не мо­гут понять, почему же они чувствуют себя виноватыми. При глубоком анализе этих случаев я не смог обнаружить каких-то действий, которые могли бы объяснить данное чувство. Но я неизменно обнаруживал, что пациенты счи­тают ненависть и сексуальность плохими с точки зрения морали и поэтому подавляют их. Когда эти чувства высво­бождены, ощущение вины исчезает.

На уровне тела не существует ни вины, ни стыда. Но только животные и младенцы полностью живут те­лом. Понятие вины и стыда возникает у примитивных людей и детей в результате развития эго и приобретения знаний. Однако вина, которую переживает примитивный человек или нормальный ребенок, связана с совершением дела, нарушением табу или посягательством на запрет. И примитивный человек, и ребенок достаточно отождеств­лены с телом, чтобы принять эти чувства как естествен­ные. Вина и стыд возникают у современного человека, когда нарушена его отождествленность.

Стыд является концептуальной эмоцией, посколь­ку он возникает, когда о телесном функционировании су­дят с точки зрения социальных ценностей, а не биологи­ческих. Ментальная активность ценится выше физической. Употребление пищи социально приемлемое действие, а вот дефекация — дело интимное. В нашей культуре лицо гор­до выставлено напоказ, а вот ягодицы обязательно долж­ны быть прикрыты одеждой, обнажать их считается стыд­ным. Находясь в общественном месте, человек может спо­койно прикоснуться к носу, а прикоснуться к генитали­ям — нет. Эти различия имеют рациональное объяснение. Мы преклоняемся перед телесной активностью, которая манифестирует силу ума или эго. Функционирование тела не является предметом контролирования эго, и этот кон­троль не проявляется, когда мы дома или в туалете. Вооб­ще говоря, функционирование верхней части тела имеет большую социальную ценность, чем нижней. Функции, связанные с головой более синтоничны эго, чем их даль­нейшее перемещение.

Стыд относится к тем функциям тела, которые происходят на уровне животного. Усилия человека, направ­ленные на то, чтобы встать выше животного, ясно видны на примере еды. Если человек ест жадно, о нем говорят, что он ест, как свинья. Но если же он жадно накапливает деньги, они приносят ему престиж. Не принято хлебать пищу, как животные, или брать ее руками. Мы едим, ог­раничивая себя, чтобы доказать, что мы можем укротить свои стремления и поэтому превосходим животных. Но если это желание возвыситься над животными заставляет нас стыдится телесных желаний, мы жертвуем удоволь­ствием тела.

Очевидно то, что ребенка можно научить, как вести себя среди людей; ему необходимо усвоить, как ве­сти себя за столом, как обращаться к другим людям, как следует одеваться. Этот тренинг необходим, если люди хотят жить в сообществе. Социальная жизнь была бы не­возможна, если бы не существовало понятия о вине и стыде. Но когда вина и стыд распространяются на скры­тые чувства так же, как и на действия, база для радост­ной жизни рушится.

Шизоид стыдится своего тела. Это чувство стыда может быть сознательным и выражаться замечаниями типа «Мне не нравится мое тело» или «Мое тело безобразно», а может оставаться бессознательным. В последнем случае часто можно встретиться с эксгибиционизмом. Человек выставляет себя, пытаясь отрицать чувство стыда. В обо­их случаях, однако, отождествление с телом слабнет. Чув­ство стыда и вины являются симптомами утраты отождествленности. Чтобы восстановить единство личности, необходимо преодолеть чувство стыда, связанное с собствен­ным телом.

Существуют и другие концептуальные эмоции, к примеру, самовлюбленность и тщеславие, которые тоже искажают личность. Они отражают, как эго понимает то впечатление, которое физический внешний вид человека производит на других. Самовлюбленный человек поглощен своим внешним видом, а тщеславный одержим им. Это чрезмерное внимание к внешнему виду является ухищре­нием эго, с помощью которого оно пытается отрицать значимость чувств.

Дата добавления: 2015-08-27