S04E02 Thor: The Dark World

Ненавижу дилеммы. Это самое страшное, что только может случиться в человеческой жизни. Метания из угла в угол никогда не приводили ни к чему хорошему. А еще я ненавижу чувство стыда. Это не вина, не груз ответственности, это хуже. Одному Богу известно, насколько часто я испытывал это отвратительнее ощущение – сначала дилемма, после принимаешь неправильное решение, а потом стыд. Хотя нет, не так. Решение принимается верное, да только потом мнение в корне меняется, и вот ты уже сидишь у разбитого корыта, и та цель, которая преследовалась в самом начале, уже не кажется столь привлекательной.

Я ненавидел Локи. Ненавидел всей своей душой, я хотел отомстить, сделать так, чтобы этот человек, который думает, что он в состоянии вершить судьбы, почувствовал на себе, каково это было находиться на моем месте. Спас он меня… Конечно! Боже. Лафейсон, я должен был погибнуть вместе со своей командой. Уйти вместе с ними на тот свет и совершенно не важно, поприветствовала ли бы меня толпа девственниц или котел. Если бы хоть кто-нибудь знал, что мне пришлось пережить после убийства Миллера. Да, сперва был суд, после была радость спасения, а потом депрессия. Затяжная и невыносимая депрессия, когда каждый день тянется невероятно долго, когда невозможно уснуть. Когда не хочется ничего. Больше нет целей, желаний, снов. Ничего. Пустота. Тогда я потерял всех своих друзей, и с тех самых пор у меня больше не было близких людей. Родители, братья и сестры, жены и дети моих сотоварищей смотрели на меня с жалостью, с некой скорбью. Уж лучше бы в их взгляде был гнев и обвинения, а не это разрывающее чувство, которое делало мое состояние только хуже.

Мать с братом звали меня домой, но я не мог появиться в таком состоянии. Только не на глазах у Бальда. По тем временам он был слишком мал для подобных вещей. Как бы я объяснил ребенку, почему я больше не хочу его веселить, почему я больше не могу посидеть и порисовать с ним, почему я больше не могу рассказать ему очередную веселую историю или почему не могу взять с собой к старшим ребятам. Моя семья, кроме отца, не должны были знать о том, что я натворил, так что я остался в своей квартирке, которую мне любезно выделила армия.

Я точно не помню, сколько именно прошло времени, сколько дней, часов, минут, прежде, чем я решился. У меня, наконец, появилась цель. Моя последняя и самая легкая цель, путь к которой я обдумывал с неким садистским удовольствием. Женщина-психолог, имени не помню, которая навещала меня, говорила, что я иду на поправку, но еще понадобится очень много времени, прежде чем депрессия меня отпустит, я в ответ лишь улыбался и говорил, что все будет в порядке, что меня к этому готовили, так что справлюсь. Бред и вздор! После такого люди больше никогда не возвращаются к нормальной жизни. Более того. Подобного понятия для меня больше не существовало.

Сонливость, потеря сознания и остановка дыхания в последующем меня не пугали. Так что мой выбор пал на неплохую дозу алкоголя и морфия. Морфий, как оказалось, довольно сложно найти, так что недолго думая я заменил его на героин. Признаться, по-первости даже было весело – ощущения совершенно новые, не похожие ни на что другое. Это нельзя сравнить с чем-либо, чтобы стало понятно, но потом я все же отключился. Следующее, что я помню, как лежу на больничной койке и меня выворачивает наизнанку чуть ли не в прямом смысле. Меня спасли. Снова. В госпитале меня продержали около двух недель, пока состояние не стало стабильным.

Дальше была наблюдательная палата. Кто не попадал в психиатрические больницы, тот понятия не имеет, каково это быть ее пациентом. В «Нормане» я пролежал около трех месяцев. Знаете, что будет с вами, если вы решите свести счеты с жизнью, но не получится и об этом кто-то узнает? Вас положат в комнату размером в десять квадратных метров, где на окнах будут решетки и никакой мебели, кроме кровати. Меня постоянно зачем-то привязывали, хотя я не выказывал совершенно никакой агрессии, более того – я даже забыл, что такое, когда испытываешь хоть что-то. Постоянные и долгие монологи психиатров утомляли, но помогали уснуть, антидепрессанты и прочая химия, что выдавали мне медсестры, на вкус были противней некуда и пользы никакой не приносили. Таким образом прошло около месяца безуспешного лечения, и мой отец решил, что он за зря выписывает баснословные чеки, следовательно произошло то, чего я ожидал – меня перевели в психиатрическую лечебницу для военных.

Видели фильмы ужасов про дурдомы? Так вот я лежал в одном из них. Теперь не было уединенной палаты с постоянным присмотром персонала, вместо этого появилась общая и здоровая комната, где находилось более 25 человек совершенно разных возрастов и с совершенно отличной и неподходящей друг другу травмой. Единственный, кого я очень хорошо помню, был Отис, во всяком случае он сам так себя называл, а еще… Еще он постоянно рыдал по ночам во сне. Причем не просто рыдал, а выл. На мои просьбы хоть что-то с этим сделать ответили полным игнором, а потом через пару недель в отместку за неуважительное поведение поставили «точный» диагноз, именующийся резистентной депрессией, словно я проторчал в больнице уже несколько лет и окончательно привык к препаратам. Знаете, чем лечат подобный вид расстройств? Один из самых неприятных и болезненных способов является электроконвульсивная терапия. Да, я не понаслышке знаком с током, так как его довольно долго и часто пропускали через мой мозг. Разряды в одну-две секунды приносили невероятнейшую боль, но я начал забывать. Жаль одно – забывал я не только то, что не хотел помнить.
Да, ЭКТ принесло свою пользу и меня довольно быстро выпустили на свободу, но тут скорее сыграло большую роль то, что моя мать прознала о моем местонахождении, и был невероятнейших скандал с угрозой развода, а так же отобрать «к херам половину собственности плюс нехилые алименты на Бальда», и мой отец, который считал военную службу и честь семьи превыше всего, отступил и оставил меня в покое, отдав круглую сумму денег за удаление информации о моем черном прошлом.

Мне стало легче, намного, но открытые душевные переживания перешли в скрытые и с каждым днем я забивал их все глубже и глубже в себя, а после все дошло до той стадии, что я прекратил осознавать свой недуг и бездумно вышел в социум настраивать новую жизнь. Получалось неплохо, я могу собой гордиться. Моим спасательным кругом реальности стала некто иная, как Джейн. Да. У нас не сложилось, да много чего произошло. Но я все равно нереально ей благодарен за то, что она была рядом, когда мне нужна была помощь. И я говорю не о тех травлях, что со мной проделывали, а об обычном человеческом тепле.

Так к чему же я это все? Ах да, Локи. Локи и чувство стыда. Когда он практически в первые недели работы с ним выпалил мне о том, что именно благодаря его помощи я еще жив, единственной адекватной реакцией было уничтожать и кричать во все горло: «Ты знаешь, что мне из-за тебя пришлось пережить?!». Я возненавидел своего шефа, несмотря на обоюдную симпатию, возникшую между нами, и в голове тут же созрел план. Мне хотелось, чтобы он почувствовал хотя бы часть той душевной разбитости, что жила во мне долгие годы. Маска отрешенности, которая шла мне лучше любой военной формы, тут же заняла свое законное место. Пара комплиментов, хороший отыгрыш под сывороткой правды, которая кстати не сработала, надавить на жалость и сказать люблю. Все, Лафейсон был моим. Теперь оставалось лишь ждать и терпеть позывы иной раз сорваться и закончить всю свою игру раньше, чем надо, но я сглупил.

Через полгода ожидания я начал понимать, что больше не играю, а говорю честно, что мне действительно хорошо рядом с ним, что я хочу, чтобы так было всегда, что Локи мне дорог, что я боюсь его потерять. Он мне нужен. Довольно показательный эффект возымел наш разговор после похищения Бартоломея, когда Локи со всей серьезностью заявил, что это все. Я видел, как ему плохо, что он действительно переживает и мучается, но никакого удовольствия это не принесло, лишь ответная реакция в виде тошнотворного и обреченного состояния. Я полюбил. Я полюбил того, кого так сильно ненавидел, но правильно говорил Локи еще в самом начале - «ненависть довольно близка с понятием любви, противоположностью обоим этим чувствам является конкретный пофигизм». Мне не было все равно, я испытывал по отношению к своему шефу целый шквал эмоций, но не показывал. Глупая была затея, самая глупейшая из тех, что когда-либо посещали меня. Нужно было развернуться и уйти, пока не настало поздно, но я, как обычно, сплоховал.

Локи, не смотря на то, что было у него в прошлом, несмотря на то, что и ему неплохо досталось от жизни, относился ко мне по-доброму, по человечески, с должным уважением, а после, когда он, наконец, сдался и разрушил стену, я почувствовал тепло и спокойствие. Мне стало просто хорошо и в первый раз за долгое время я начал испытывать хоть и маленькие, но все же приливы счастья. А потом электричество вновь долбануло по зарубцевавшимся и зажившим ранам, и я ушел в себя. Лафейсон чувствовал это и начал изводиться, но что мне было делать? Сказать: «Послушай, парень, я ненавидел тебя всей душой и хотел уничтожить, но потом влюбился по уши и передумал. Прости меня.»? Отличная идея! Потрясающая. Все, что мне оставалось – упиваться чувство вины и стыда, а Локи принимал это на свой счет.

Сказать правду? Нет, он услышит лишь первую часть истории, не больше. Ему и так досталось слишком сильно от меня, причем не по заслугам. Если бы он не помог мне тогда с судом, мы бы никогда не встретились. В первый раз в жизни, я не хочу ничего менять, и все это благодаря Лафейсону, так что этот человек точно не достоин, чтобы с ним так обращались. Подписывая трудовой договор, я обещал защищать его, но теперь, когда подобное обещание взяла с меня его мать, то я не могу поступить иначе, я не мог допустить повторения его несчастливой истории, и предать. Нет. Единственное, что успокаивает мою душу, что готов поклясться – у Локи есть еще огромное количество секретов, которые он никогда не озвучит. Что же, пусть будут и у меня. Доверие – слишком обширное понятие, и не нужно знать всю правду досконально о ком-либо, чтобы относиться к человеку с преданностью.

***

- Локи? – Тор еще сильнее прижал к груди теплое и сонное тело. – Ты спишь?
- Дремлю… - не шевеля губами. Ответил Лафейсон.
- Как себя чувствуешь?
- У моих французских экспериментов с Фоше всего один плюс – я забыл, что такое похмелье.
- Значит, все в порядке? – Одинсон зарылся в волосы своего шефа и тяжело вздохнул.
- С учетом того, как ты сейчас ко мне жмешься, все просто отлично. С чего такие почести?
- Ну, ты же сам хотел. Вчера даже ругался по этому поводу.
- Матом ругался?
- Трехэтажным.
- Так вот как до тебя доходит, - засмеялся Локи, за что получил несильный пинок коленом. – Ну вот, теперь еще и дерется.
- Спасибо.
- За что?
- За то, что ты есть. Я, вроде как, твой телохранитель, но это ты спас меня уже несколько раз.
- Это все из-за эгоизма. Я ведь знаю, что не стань тебя, то мне будет, мягко скажем, нехорошо, так что я это делаю для себя.
- Сарказм?
- Одна из разновидностей. Скорее ирония.
- А тогда? Много лет назад. Когда ты меня еще не знал?
- Тогда я замаливал грехи, и дело было не в тебе. Так просто легла карта.
- Грехи? Не думал, что ты религиозен.
- Я не религиозен, скорее я просто верю.
- А в чем разница?
- Я не знаю, во что именно я верю. Просто есть вера и все тут.
- Но перед кем-то ты же замаливал грехи?
- Перед собой.
- Значит, в твоей религии богом являешься сам ты? Разве это не атеизм?
- Тор, не грузи с утра пораньше.
- Хорошо. Знаешь, я обещал тебе кое-что рассказать.
- О чем же?
- О своем прошлом.
- О далеком прошлом или недавнем прошлом?
- Скорее недавнем.
- Решил все же сказать правду?
- Думаю, пора.
- Я готов слушать. – перевернувшись на другой бок, Локи легко поцеловал Тора в губы и как-то странно и игриво улыбнулся. – Надеюсь, ты не забудешь упомянуть тот момент, когда ты решил все же не уничтожать меня.

Дата добавления: 2015-08-27