Глава I

Одиннадцать тысяч палок

Гийом Аполлинер

(Перевод с французского АРНАУТА СКАРД-ЛАПИДУСА)

Глава I

Красивый город — Бухарест. В нем, кажется, смешиваются воедино Восток и Запад: если учитывать географию, находишься вроде бы еще в Европе; но стоит присмотреться к нравам окружающих, к туркам, сербам и прочим македонским народностям, оживляющим своей кра­сочностью его улицы, — и ты уже в Азии. И в то же время это — страна латинян; римские легионеры, колонизировавшие здешние края, вне всякого сомнения, без конца возвращались в мыслях к Риму, тогдашней столице мира и средоточию всякого рода изящества. Эта ностальгия по Западу передалась и их потомкам; румыны только и думают, что о некоем граде, где роскошь естественна, а жизнь радостна. Но Рим утратил свое великолепие, столица мира уступила свою корону Парижу, и нет ничего удивительного в том, что по старой памяти мысли румын притягивает теперь Париж, успешно вставший вместо Рима во главе мира.

Как и прочие румыны, юный красавец, князь Вибеску грезил о Париже, Светозарном Граде, где женщины все до единой — красотки, а сжимать коленки — не в их правилах. Во времена, когда он еще учился в Бухаресте в колледже, ему достаточно было подумать о какой-нибудь парижаночке, о Парижанке, и тут же вставала перед ним проблема, которую ему приходилось всесторонне — медленно и в блаженстве — отдрочивать. Позже не раз и не два спускал он в отменные пипочки и попочки прелестных румынок. Но всегда его обуревало чувство, что нужна ему парижанка.

Происходил Моня Вибеску из очень богатой семьи. Его прадедушка был господарем, что по французским меркам соответствует субпре­фекту. Но титул этот передается по наследству, и господарями были и дед, и отец Мони. Сам он тоже должен был в свой черед унаследовать от предков эту честь.

Но он начитался французских романов и теперь уже подсмеивался над субпрефектами: «Ишь ты, — говорил он, — ну не смех ли называться субпрефектом только потому, что таковыми были твои предки. Это просто смехотворно!» И чтобы таким смехотворным не быть, он сменил один наследственный титул — господаря-субпрефекта — на другой, князя. «Ну вот, — восклицал он, — этот титул не зазорно передавать по наследству. Господарь — это административная функция, но по справедливости тот, кто прославился на административном поприще, имеет право на титул. Я жалую себе дворянство. По сути я — родоначальник. Мои дети и внуки будут мне благодарны».

Князь Вибеску был тесно связан с вице-консулом Сербии Стойко Порноским, который, как говаривали в городе, охотно пялил очаровательного Моню. Однажды князь, тщательно одевшись, отправился в гости к вице-консулу. На улицах все оглядывались на него, а дамы вздыхали: «Ну, вылитый парижанин!»

И в самом деле, князь Вибеску вышагивал как раз так, как, по мнению бухарестцев, ходят парижане, то есть крохотными поспешными шажками и непременно виляя задом. Очаровательно! — и когда какой-либо мужчина разгуливал так по Бухаресту, ни одна дама, будь то даже супруга премьер-министра, не могла ему отказать.

Подойдя к двери вице-консула Сербии, Моня долго писал на его фасад, потом позвонил. Ему открыл албанец, одетый в белую фустанеллу. Князь Вибеску быстро взбежал на второй этаж. У себя и приемной вице-консул Стойко Порноский обходился без одежды. Разлегшись на мягком диване, он вздымал к потолку свой твердый член, а чернявая черногорка Мира щекотала ему яички. Она тоже была совсем голой, и, поскольку работала внаклонку, ее очаровательный пышный зад выпячивался, смуглый и в пушку, а его нежная кожа готова была, казалось, от напряжения лопнуть. Между ягодицами коричневела красивого разреза поросшая волосами щель, в которой виднелась запретная дыра, круглая, как таблетка. А ниже — две длинные и трепетные ляжки, и поскольку поза вынуждала Миру их раздвигать, видна была и ее п...а — дородная, мясистая, ладно скроенная в затенении густой черной-черной шевелюры. Она никак не среагировала на появление Мони. В другом углу в шезлонге копошились две симпатичные толстозадые девушки, отрывая друг от друга свои рты, только чтобы испустить негромкое сладострастное «Ах!». Моня быстренько разоблачился и, буравя воздух задорно торчащим членом, устремился к девкам, намереваясь их разъ­единить. Но его руки соскальзывали с их гладких и влажных тел, скрученных воедино, как змеи. Осознав, что они в пене от сладострастия, и впав в ярость, что не может это сладострастие разделить, он принялся в сердцах шлепать ладонью торчащий кверху белоснежный зад. Поскольку обладательница оного от этого, похоже, заметно возбудилась, он принялся лупцевать его со всей силы, столь усердно, что боль пересилила удовольствие, и милашка,

чью очаровательную белую попу он сделал розовой, в гневе приподнялась и заявила:

— Козел, князь педрил, не отвлекай нас, нам не нужен твой толстый хер. Сунь этот леденец Мире. Оставь нас любиться дальше Верно, Зульма?

— Конечно, Тонечка! — отвечала вторая девчушка.

Князь размахивал своим огромным удом, крича: «Как, юные шлюшки, ныне и присно гладить вас по заднице?!» И схватив одну из них, он возжелал поцеловать ее в рот. Это оказалась Тоня, красивая брюнеты чье белоснежное тело в подходящих местах украшали премилые родинки, оттенявшие его белизну; белым было и ее лицо, а родинка на левой щечке делала очень пикантной рожицу миловидной девушки. Ее грудь украшали две изумительные сиськи, твердые, как мрамор оттененные синевой и увенчанные нежными, как розы, клубничками правая из них была красиво запятнана родинкой, сидевшей там, как мушка, изюминка для рта.

Моня Вибеску вцепился в девушку, подхватив руками ее обширную попку, напоминавшую собой отменную дыню, взращенную, судя по белизне и полноте, под полярным солнцем. Каждая из двух половинок была, казалось, вырезана из глыбы отборного каррарского мрамор, а ляжки, поддерживавшие их снизу, своей округлостью напоминал! колонны греческого храма. Но какая разница! — ляжки были теплы а попка холодна, что свидетельствовало об отменном здоровье и завидном самочувствии. Нашлепанные, половинки эти порозовели, и теперь можно было бы сказать, что сложены они из сливок, смешанны с малиной. Их вид до предела возбудил бедного Вибеску. Его рот и по очереди сосал твердые титьки Тони, то припадал к ее шее или плечу, оставляя на них засосы. Руки крепко сжимали пышный и крепкий — как спелый и мясистый арбуз — зад. Он щупал эти королевские ягодицы, потом засунул указательный палец в восхитительно тесную дыру между ними. Его здоровенный болт, который разбухал все сильнее и сильнее, сумел пробить брешь в очаровательной коралловой вагине, увенчанной блестящим завитком черного руна. Она кричала ему по-румынски: «Нет, ты его не засунешь!», и при этом дрыгала и сучила своими прелестными, округлыми и пухленьким ляжками. Толстый фалл Мони уже вошел своей воспламененной алой головкой в соприкосновение с влажным Тониным закоулком. Тот было отдернулся, но от этого движения Тоня пукнула — нет, и вульгарно пернула, но изысканно, с хрустальным звуком пукнула нервозно от этого расхохоталась. Ее сопротивление ослабело, бедра раскрылись навстречу Моне, и его толстенный прибор засунул было в открывшееся убежище свою головку, когда Зульма, подруга Тони и ее постоянная партнерша по любовным игрищам, схватила вдруг князя за мошонку и, сжав ее в своем маленьком кулачке, причинила ему такую боль, что дымящийся член выскочил из своего прибежища — к великому неудовольствию Тони, которая уже начала было под­махивать своим пышным под тонкой талией задом.

Зульма была блондинкой, и густые волосы спадали ей до самых щиколоток. Более миниатюрная, чем Тоня, она ничем не уступала ей в стройности и грации, а ее черные глаза оттеняла синева. Как только она выпустила из рук мошонку князя, он тут же набросился на нее со словами: «Ладно же! Ты заплатишь за Тоню!» Потом, сцапав очаровательную титьку, он принялся жадно сосать задорно торчащий сосок. Зульма хохотала. Чтобы посмеяться над Моней, она трепыхалась и шевелила животом, внизу которого плясала белокурая, изысканно завитая бородка. В то же время она задирала повыше свою миленькую п...дочку, расщеплявшую красиво набухший бугор ее лоб­ка. Между розовых губ там трепетал весьма длинный клитор, выдававший ее пристрастие к трибадизму. Тщетно пытался уд князя пробиться в этот редут. Наконец князь схватил ее обеими руками за задницу и сумел-таки в нее внедриться, в то время как Тоня, рассердившись, что ее лишили заряда такого замечательного орудия, принялась щекотать павлиньим пером пятки распаленного юноши. Тот засмеялся, начав корчиться от смеха. Павлинье перо не отрывалось от него; от пяток оно поднялось к ляжкам, пощекотав их изнутри, затем в пах, к члену, который тут же и разрядился.

Обе плутовки, и Тоня, и Зульма, в восхищении от своей проделки, никак не могли вдоволь насмеяться; потом, раскрасневшиеся и запы­хавшиеся, они вновь принялись ласкаться, целуя и облизывая друг друга прямо на глазах у ошеломленного князя. Их зады вздымались в такт, полосы перемешались, зубы клацали друг о друга, мялся шелк трепещущих крепких грудей. Наконец, изгибаясь и стеная от наслаждения, они увлажнили друг друга, а член князя тем временем начал потихоньку снова подниматься. Но увидев, сколь измотаны девицы своими сафическими упражнениями, князь повернулся к Мире, которая все еще теребила удилище вице-консула. Тихонько подкравшись к ним, Вибеску засунул свой красивый член между нежных ягодиц Миры; он погрузил его прямо в приоткрытое и влажное жерло юной красотки, которая, почуяв внедряющийся в нее желвак, взбрыкнула крупом, благодаря чему весь прибор князя с легкостью проник внутрь. Вслед за чем она продолжила той необузданные и бессвязные движения, пока князь одной рукой дрочил ее клитор, а другой теребил титьки.

Его туда-сюда-обратное движение внутри плотно сжатого вла­галища доставляло, похоже, Мире живое удовольствие, что подтвер­ждали и ее сладострастные вскрики. Живот Вибеску раз за разом ударялся о зад Миры, и свежесть этого зада вызывала у князя столь же приятные ощущения, как и вызываемые у нее жаром Мониного живота. Движения становились все живее, все ритмичнее, князь напирал на Миру, которая, задыхаясь, все сильнее сжимала бедра. Князь укусил ее за плечо и никак не выпускал его. Она кричала: «О! хорошо... не уходи... сильнее... сильнее... давай, давай... ну же. Давай, давай свою сперму... Всю... всю... Давай... Давай... Давай! И, одновременно кончив, они повалились на диван и на время отключились. Тоня и Зульма, обнявшись в шезлонге, смеясь глядели на них. Вице-консул Сербии закурил тонюсенькую сигарету с экзотическим восточным табаком. Когда Моня пришел в себя, Стойко сказал ем; «Теперь, дорогой князь, моя очередь. Я ждал, пока ты не придешь предоставив Мире щупать мой уд, но услады я приберег для тебя. Так приди же, мой милый, мой дорогой заднюшечка, приди, чтобы я его в тебя засадил».

Вибеску поглядел на него, плюнул на протянутую к нему головку вице-консула и изрек: «Хватит, в конце концов ты уже достаточно меня попялил, об этом судачит весь город». Но вице-консул вы прямился и выхватил револьвер.

Он направил его дуло на Моню, и тот задрожал и, подставив зад, забормотал: «Стойко, мой дорогой Стойко, ты же знаешь, что я люблю тебя; натягивай, натягивай меня».

Улыбаясь, Стойко вставил свой стержень прямо в отзывчивую дыру между ягодиц князя. Хорошенько там обосновавшись, он на глазах у трех женщин неистовствовал как одержимый, испуская страшные богохульства. «О, я сейчас кончу, сожми скорее жопу, мой красавчик, мой голубок, сожми, сейчас, сейчас. Сожми свою ненаглядную попочку». И с блуждающим взором, вцепившись руками и изящные плечи князя, он разрядился. Затем Моня помылся, оделся и ушел, сказав, что вернется после обеда. Но, придя к себе, он написал следующее письмо:

«Мой дорогой Стойко.

Мне надоело, что ты меня пялишь, мне надоели женщины Бухареста мне надоело проматывать здесь свое состояние, с которым я был бы столь счастлив в Париже. Через два часа я отбываю. Надеюсь безмерно развлечься, прощай.

Моня, князь Вибеску. наследственный господарь»

Князь запечатал письмо, написал второе — своему нотариусу, и котором просил ликвидировать все свое имущество и переслать вырученные деньги в Париж, как только станет известен его адрес.

Забрав с собой все свои деньги, около 50 000 франков, Моня отправился на вокзал. Оставив оба письма на почте, он отбыл на «Восточном экспрессе» в Париж.

Дата добавления: 2015-08-27