Сведения о выпускниках газетного отделения Орловской партшколы

Фамилия выпускника	Название школы	Название отделения	Наименование специальности	Время учебы
И.С.Ершов	Орловская партийная школа	Газетное отделение	Редакционный работник	Сентябрь 1933 – Февраль 1936
И.А.Труфанов	Областная партийная школа газетных и пропагандистских работников	Газетное отделение	Литработник редакции	1934 - 1936
А.А.Алехин	Газетная партшкола	Журналистики	Работник печати	Декабрь 1935 – май 1938
Н.А.Соколов	Областная партийная школа	Отделение газетных работников	Газетный работник	1937 – июль 1938
Н.С.Калужский	Партийная школа обкома ВКП(б)	Газетное отделение	Нет сведений	Февраль – август 1944 (заочное отделение)

Можно с достаточной степенью достоверности утверждать, что в декабре 1937 года официальное название школы было таково - Орловская областная партийная газетная школа. В докладной записке в отдел печати ЦК ВКП(б) директор школы Т.Антропов сообщал, что она состоит «из двух отделений: газетного и пропагандистского. И то, и другое распределяются на два курса в соответствии со сроками набора, а следовательно, и окончания учебного года. Курс А (газетное отделение), оканчивающий учебную программу к 15 апреля 1938 года, насчитывает 26 студентов… Курс Б (газетное отделение), оканчивающий учебную программу к 1 июля 1938 года, насчитывает 66 студентов». Соответственно курс А пропагандистского отделения насчитывал 25 студентов, курс Б - 30[504]. По предложению Курского обкома ВКП(б) набор в партшколу в 1937 году не проводился. Директор партшколы предполагал провести два набора в 1938 году: в марте (100 человек), в сентябре (150 человек), причем все они должны были поступить на газетное отделение. Однако этот замысел, требовавший больших материальных затрат и соответствующего кадрового обеспечения, по всей видимости так и не был осуществлен, поскольку в более поздних документа отдела печати Орловского обкома ВКП(б) речь идет в основном об организации краткосрочных курсов повышения квалификации газетных работников. Свою роль сыграло и то, что с образованием Орловской области партшкола была вынуждена передать свою помещение областным организациям и перебраться в «малопригодное и крайне тесное»[505]. История существовавшего в довоенные годы газетного отделения Орловской партшколы заслуживает отдельного исторического исследования.

На рубеже 1920-х - 1930-х годов претерпело значительные изменения рабселькоровское движение. Хотя «Орловская правда» по-прежнему печатала массу корреспонденций с мест[506], характер участия граждан в периодической печати существенно отличался от того, что был в середине 1920-х. Исчезновение с политической арены кулаков и нэпманов оставило рабселькоров без ясно видимой цели деятельности. С декабря 1929 года областная газета ЦЧО «Коммуна» стала выпускать «Газету рабселькории» - руководящий орган рабселькории ЦЧО», «Коммуна» рекомендовала своих рабселькоров на посты помощников прокуроров[507]. Направляя огонь критики на лояльных существующему режиму руководителей, активисты печати рисковали сами угодить в разряд «врагов народа». Характерно, что в конце 1920-х годов участились случаи преследования рабселькоров со стороны низовых партийных и советских работников, а не классовых врагов, как это декларировалось в прессе тех лет. Показательный пример – случай с ливенским селькором Андреевым.

В начале 1931 года лично к И.В.Сталину с заявлением обратился крестьянин села Здоровец Ливенского района, командир роты запаса А.Ф.Андреев. Находясь под арестом в связи с тем, что умерший еще в 1914 году его отец когда-то торговал табаком и спичками, Андреев указывал на то, что истинной причиной репрессий в его отношении является селькоровская деятельность:

«Я всё время вел решительную борьбу с кулачеством, белогвардейцами и преступлениями отдельных работников, разоблачая их действия через печать областных газет, селькором которых я и состоял до настоящего времени. Заметки мои всегда подтверждались, почему на меня и открылось целое гонение на подаваемые мною заявления на неправильные действия работников Здоровецкого сельсовета Ливенского района, последний никаких мер не принимал, попадал под влияние преступных работников, белогвардейцев, почему и масса безобразий творилась на глазах населения безнаказанно… Теперь все преступники, работа которых мною разоблачена через печать, добились того, что меня 1-го декабря 1930 года арестовали и держат без всякого допроса под арестом, не предъявив даже причин ареста. Я обращался с заявлениями и к местному прокурору, и к уполномоченному ГПУ по Ливенскому району, но никакого внимания до сих пор не обращено. Все заявления затушеваны, а прокурор даже предупредил меня, чтоб я со своими заявлениями не беспокоил».

В ответ на просьбу лично обратить внимание на этот факт И.В.Сталин наложил на заявление резолюцию: «Тов. Ягоде. Просьба немедля двинуть кого-либо из Ваших людей (совершенно надежного) и по-большевистски – честно, быстро и беспристрастно разобрать дело и «невзирая на лица». 2 II-31. Сталин»[508]. Г.Г.Ягода в то время занимал должность первого заместителя председателя ОГПУ СССР. Вполне реально предположить, что приезд в Ливны высокопоставленного эмиссара из Москвы моментально изменил ситуацию, А.Ф.Андреев был освобожден (характерная деталь: в 1942 году он всё-таки получил 10 лет лагерей[509]). Для нас значимо и то, что частный случай с ливенским «правдоискателем» стал в какой-то мере поводом для срочной выработки стратегии партии в отношении армии рабселькоров в новых условиях, сложившихся в стране. В постановлении ЦК ВКП(б) «О перестройке рабселькоровского движения» от 16 апреля 1931 года подчеркивалось:

«Если в первый период развития рабселькоровского движения главная задача рабселькоров сводилась к разоблачению и вскрытию «мелких» недостатков механизма, то в нынешний период рабселькоры должны гораздо глубже вникать во все важнейшие вопросы социалис­тического строительства, всесторонне выявляя недостатки, а также освещая наиболее яркие положительные стороны достижений социалис­тического строительства на всех его участках... Должны получить распространение новые формы массовой работы: рейды, ударные бри­гады, общественный буксир, рационализаторские счета, переклички и т.д... Для руководства рабселькорами и низовой печатью при парт­комитетах должны быть созданы комиссии в составе зав. культпро­потделом, редактора газеты, представителя РКИ, прокуратуры и инс­труктора по печати, а при культпропах крупнейших райкомов - кроме того, выделены инструкторы печати. Профсоюзы, парткабинеты, аги­таторы и пропагандисты должны оказывать помощь рабселькорам и ни­зовой печати»[510].

В январе 1932 года на районной партийной конференции в Нарышкино в отчетном докладе райкома ВКП(б) подчеркивалось:

«Рабселькоровская армия в районе еще незначительна, она насчитывала на 1 января 1932 года около 200 человек. Проходящий конкурс низовой печати и перевыборы редколлегий стенных газет дали заметный сдвиг в сторону увеличения армии рабселькоров. Если к третьей партконференции (июль 1931 года. – А.К.) было 12 человек, а к моменту организации «Урицкой правды» (сентябрь 1931 года. - А.К.) их стало 20 человек, теперь их у нас около 200 человек. Достижения есть, но их нельзя признать удовлетворительными. Нужна еще упорная систематическая работа с рабселькорами, нужно разбудить от спячки районную комиссию по руководству рабселькоровским движением[511]. Нужно призвать парткомы, партячейки, сельсоветы, колхозы, все районные организации быстрее реагировать на рабселькоровские заметки, помещенные в «Урицкой правде» и в стенных газетах» (Цит. по: Новая жизнь, 2002, 18 дек.).

Партия рассматривала рабселькоров как свой непосредственный актив, как инструмент проведения политики на местах. Примеры броских, призывных заголовков: «Рабкоры-железнодорожники! Включайтесь в рейд проверки трудовой дисциплины на желдорузле» (Орловская правда, 1934, 5 авг.), «Дело всей печати и рабселькоров!» (Орловская правда, 1934, 3 авг.; имеется в виду их участие в областном конкурсе печати «по мобилизации средств на выполнение финансового плана третьего квартала»), «Разбить агитацию кулачества и его агентуры. Колхозники-ударники и селькоры должны находиться в авангарде борцов за продажу хлеба государству» (Орловская правда, 1934, 17 нояб.).

Архаизмом в 1930-е стало характерное для 1920-х увлечение псевдонимами. В критическом обзоре одной из заводских многотиражек под характерным заголовком «Дело в том, что газету делают бюрократы» «Орловская правда» писала: «№ 19 «Ударника складывается из участия в нем «Осы», «Видящего», «Допризывника», «Геко» и «Токаря». Почему редакция не дала ни одной подписи под заметками полной фамилией (настоящей, а не псевдонима) рабкора, писавшего ее? Да потому, что их, рабкоров-активистов, собственно и нет у редакции. Кто такое «Оса»? Откроем тайну: секретарь многотиражки, платный работник. Он же автор и других заметок» (Орловская правда, 1934, 5 авг.).

Занятия курсов «членов редколлегий стенгазет и бригадных организаторов – ударников печати» регулярно проводила в середине 1930-х «Орловская правда» (явка для названных категорий активистов была обязательной). Заочные курсы для сельских письмоносцев организовала в конце 1930-х годов «Крестьянская газета». Они изучали русский язык, географию, технику обработки подписки, организацию сельской почтовой связи. Лучшим курсантам-заочникам было обещано выдвижение на руководящую работу.

Об отношении к сельским корреспондентам в Корсаковском районе того времени вспоминает В.Макридин: «В конце 1930-х годов мы с комсомоль­цем Алексеем Мордашовым выпускали стенную газету в колхозе «13 лет Октября» по поручению райкома комсомола и комитета комсомола школы. Однажды покритиковали председателя колхоза, и он пожало­вался в райком партии и директору школы. Но ему разъяснили, что эти комсомольцы правы, что не нужно обижаться, так как они помо­гают колхозу»[512] (Восход (Корсаково), 1999, 27 окт.).

В связи с повышением статуса Орла (с 1937 года – центр области) сюда приехало много молодых талантливых журналистов, вокруг редакций быстро формировался широкий круг авторского актива – рабкоров, военкоров, начинающих литераторов. 25 — 26 мая 1939 года в Орле в клубе «Ударник» прошло первое областное совещание рабселькоров и работников печати, обсудившее задачи печати в свете решений XVIII съезда ВКП(б)[513]. Сборник, изданный по итогам совещания, разительно отличается от того, что бы издан в Орле в 1926 году: нет столь представительного статистического материала, сведений об экономическом положении редакций, о том, какие конкретные меры предлагаются для совершенствования работы. Сборник 1939 года – бесконечное повторение клятв на верность ВКП(б), отчеты об успехах, а главное, истинный панегирик Сталину (в адрес «великого вождя и учителя» было направлено специальное послание участников совещания: «Заверяем Вас, Иосиф Виссарионович, что рабселькоры и работники печати Орловской области будут в первых рядах борьбы за выполнение решений XVIII съезда героической партии большевиков, будут подлинными организаторами масс на победу коммунизма»).

Можно представить, в какой наигранной, зловещей атмосфере проходило совещание. С докладом «Решения XVIII съезда ВКП(б) и задачи большевистской печати» выступил секретарь обкома Т.Антропов. В целом практическая суть его выступления сводилась лишь к тому, что во всех редакциях необходимо создать так называемые рабселькоровские редакционные коллегии. Среди банальных высказываний и стандартных славословий у Антропова встречались и весьма откровенные призывы: «Задача газет состоит в том, чтобы вести систематическую борьбу с буржуазным влияниями, с пережитками частно-собственнической психологии, разоблачать и травить лжеколхозников, лодырей, тунеядцев, подрывающих трудовую дисциплину, дезорганизующих честных колхозников»[514]. Парадокс: после десятилетия массированной расправы власти с инакомыслящими, после чисток и ссылок кулаков, после репрессий 1937 года, оказывается, еще оставались на Орловщине какие-то враги, а селькорам предстояло вывести их на чистую воду. Поистине бесконечная война со своим народом!

Редактор «Орловской правды» В.М.Балев, недавний преподаватель истории партии, на совещании многократно цитировал работы Сталина, подчеркивал: «Враги народа не раз пытались задушить рабселькоровское движение. Пробираясь в редакции отдельных газет, они не допускали рабселькоров на газетные страницы»[515]. По его словам, после разгрома этих врагов в редакции областной газеты в 1937 – 1938 гг. и возобновления системной работы с внештатными авторами, рабселькоровский актив «Орловской правды» в 1939 году достиг около 2,7 тыс. человек. Для этого в структуре редакции был создан рабселькоровский отдел (им руководил В.К.Ключников), организовывались рейды рабселькоров (темы: работа с письмами в учреждениях, распределение доходов в колхозах, ремонт тракторов), регулярно проводились тематические семинары[516], редакция проверила работу с рабселькорами нескольких районах, организовала два областных совещания рабселькоров. Однако не забыл Балев упомянуть и о том, что некоторые рабселькоры пытаются использовать печать в корыстных, эгоистических целях: «Нам удалось выявить некоего Кузнецова (Свердловский район), который прислал в редакцию несколько «разоблачительных» писем. А когда были проверены эти письма, оказалось, что Кузнецов – клеветник; он пытался оклеветать четных работников колхоза и сельсовета. Выявлен и другой лжеселькор – Мещеряков из Ливенского района, который также пытался использовать печать в своих корыстных целях»[517].

Резолюция совещания оказалась безликой и стандартной: «усилить, совершенствовать, бороться». Место рабселькоров в политической системе конца 1930-х годов было жестко закреплено – служить винтиками «фабрики идеологии».

Дата добавления: 2015-08-26