Политика партийно-советского руководства в сфере СМИ

Основные черты партийно-государственной политики в сфере СМИ в 1930-е годы: ужесточение идеологического диктата, массовые репрессии в отношении журналистов и сворачивание рабселькоровского движения, ухудшение условий работы газет в бывших губернских центрах с одновременным направлением имеющихся ресурсов для создания и укрепления районной печати. Был также предпринят ряд мер по организации учебы журналистов.

В июне 1928 года ЦК ВКП(б) принял обращение «Ко всем членам партии, ко всем рабочим о развертывании самокритики». Документ подобного содержания, имевший специальную направленность и общепартийный характер, принимался впервые в истории партии. По решению I Орловской окружной конференции ВКП(б) (июль 1928 года) обращение обсуждалось во всех партийных организациях. Тогда же «Орловская правда» стала выпускать в качестве приложения специальные листки, освещавшие развертывание критики и самокритики на местах. Термин «правый уклон на практике» был изобретен, во-первых, для подавления тех коммунистов, которые справедливо выступали с критикой допущенных при проведении индустриализации и коллективизации перегибов, а, во-вторых, чтобы переложить вину за это на плечи местного руководства. Жертвой необоснованных, надуманных обвинений в правом оппортунизме стали многие партийные организации,

Так, в конце 1929 года в Орел для изучения положения дел в Орловской окружной организации приехали инструктор ЦК ВКП(б) Ларичев и член ЦКК Буссе. Их «усилиями» был выявлен правый уклон в шести районах округа из семнадцати. Ли­ния руководства окружкома партии во главе с Дробениным была призна­на правооппортунистической. В постановлении ЦК ВКП(б) от 6 февраля 1930 года «О положении в Орловской организации»[418], а также в организационном отчете ЦК XVI съезду партии, с которым выступил Л.М.Каганович, содержалась резко отри­цательная оценка работы орловских коммунистов. Вся парторганизация характеризовалась как крайне засо­ренная чуждыми элементами, в зна­чительной степени разложившаяся и сползшая на капитулянтские пози­ции правых уклонистов.

Что же произошло тогда в Орле? С переходом к политике сплошной коллективизации осенью 1929 года в ряде парторганизаций начали раздаваться го­лоса не согласных с форсированны­ми темпами создания колхозов, с «перегибами». Прямо говорилось о том, что политика в деревне строится на троцкистских позициях. Руководство окружной организации раскололось на два лагеря. С одной стороны выступило бюро ок­ружкома, возглавлявшееся Дробениным, с другой — группа работников аппарата горкома партии, в которой наиболее активную роль играл заведующий организационным отделом Лебедев (Дробенин был сравнительно недав­но направлен на работу в Орел из Воронежа, и основная масса коммуни­стов его не знала).

Постепенно обстановка в окружкоме накалялась. В сентябре 1929 года на собрании городского партактива Дробенин и его окружение подверглись критике за то, что в своих действиях против группы Лебедева не смогли удержаться в рамках партийной этики и перешли к тактике навешивания троцкистских ярлыков (резолюция, осуждавшая подобные методы разрешения споров, была принята 42 присутствовавшими при 20 голосовавших против). В свою очередь Лебедев и его сто­ронники также не остались в долгу. Они стали говорить везде на собра­ниях, что Дробенин и бюро окружкома «правоуклонисты». В обста­новке углубляющегося конфликта Дробенин… арестовал своих противников(!)[419].

В октябре 1929 года пленум ЦЧО обкома ВКП(б) по докладу его секретаря И.М.Варейкиса принял решение снять с работы Дробенина, председателя окружной контрольной комиссии Болотского и начальника окружного отдела ГПУ Ермолаева (последнего - с формулировкой «за неслыханное превышение власти»). Одновременно за склочничество были освобождены Лебедев и ряд других работников горкома. Эти события и послужили причиной приезда в Орел из Москвы Ларичева и Буссе, а затем принятия офици­альных документов по «орловскому делу»[420].

В те дни в одной из своих статей в областной печати И.М.Варейкис утверждал: «Решающей, наиболее крупной из всех оппортунистических ошибок правых уклонистов является ошибка, вытекающая из неправильной оценки классовой борьбы в деревне, из недооценки необходимости вести решительную, последовательную классовую борьбу против кулаков в деревне… Коммунистическая партия, невзирая ни на какие идейные шатания и колебания, идет уверенными шагами вперед. Она успешно продвигается вперед. Потому что политика ее правильная. Она идет вперед, несмотря на проволочные заграждения, которые ставят на пути социалистического строительства внешние и внутренние враги»[421].

3 января 1930 года решением ЦК и ЦКК ВКП(б) бюро Орловского окружкома было распущено, его членам запрещалось в те­чение двух лет занимать руководя­щие партийные и советские должно­сти. Сам Дробенин был исключен из рядов ВКП(б) и переведен на работу в госстрах. Неудовлетворительная оценка работы окружной партийной организации создавала условия для усиления карательных мер к коммунистам за принадлежность к фактически не существовавшему правому уклону. В частности, в ходе второй генеральной чистки партии (1929 – 1930) в Орловском округе было исключено из ВКП(б) 433 человека, или 8,6 проц. всех состоявших на учете[422]. Аналогичный разгром обрушился на партруководство Орла в ноябре 1935 года. Карательные меры стали причиной кадровой чехарды, частой смены руководства в редакции «Орловской правды» (подробнее об этом см. ниже).

Начиная с 1929 года, в ходе быстрого демонтажа НЭПа, чрезвычайные меры стали главным средством политического и социально-экономического переустройства страны. В короткий срок город и деревня оказались во власти жесткой централизации, администрирования, приказов. Государственный сектор становился всё большим монополистом в промышленности, торговле. Командно-административная, бюрократическая система проникала повсюду. Страну захлестывала волна безнаказанного насилия. Голод 1933 года унес миллионы жизней. Однако официальная пресса (а другой в СССР уже не было) не могла поведать о муках и боли миллионов, о страхе, о потоках крови.

В «Краткой инструкции-перечне по охране государствен­ных тайн в печати для районных органов Главлита», издан­ной в августе 1930 года, не разрешалось оглашать в печати сведения о забастовках, массовых антисоветских выступле­ниях, манифестациях, о беспорядках «в домах заключения и в концентрационных лагерях», кроме официальных сообще­ний органов власти[423]. Отдельные случаи антисоветских выступлений разрешалось оглашать только по согласованию с органа­ми ОГПУ. Освещая в печати отдельные факты кулацких выступле­ний, говорилось в инструкции, нельзя давать данные о мас­совых выступлениях против Советской власти и партии ку­лачества, если бы таковые где-либо имели место, сводные данные о количестве террористических актов кулачества. Отдельные сведения об убийствах кулаками общественных работников, крестьян-колхозников должны были сопровож­даться классовыми объяснениями убийства («убийство про­изведено в разгаре классовой борьбы с кулаками, подкулач­никами» и т. п.). В печать можно было пропускать все рисунки и фотосним­ки, изображающие использование колхозами кулацких до­мов, инвентаря для общественных целей (бывший дом кула­ка, в котором открыта школа, и т. п.), но нельзя было пропус­кать иллюстраций, показывающих процесс раскулачивания (например: кулак с детьми выходят из отобранного дома или кулака под конвоем отправляют из села). Также объяснялось, как освещать и другие политические вопросы, которым в ос­новном и была посвящена краткая инструкция».

В июне 1931 года постановлением Совета Народных Комиссаров (далее СНК) было ут­верждено Положение о Главном управлении по делам лите­ратуры и издательства и его местных органах. С его введени­ем в действие прежнее Положение о Главлите 1922 года от­менялось. На новое Положение сильное влияние оказала директива Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 апреля 1931 года «Об усилении политконтроля за выпускаемой периодической и непериодической печатью», в которой были даны указания об охране государственных тайн, о политико-идеологичес­кой цензуре, об институте политредакторов Главлита, об организации цензуры в краях, областях и республиках. Вводился предварительный контроль Главлитом материалов, касающихся обороны стра­ны, носящих характер официальных правительственных до­кументов. Усиливалась партийная и уголовная ответствен­ность за пропуск к печати антисоветских изданий. Почти повсюду (в 90 проц. случаев) в районах контроль за газетами был возложен по совместительству на заведующих районо, военкомов или работников райкомов.

В июле 1931 года было изменено руководство Главлита – во главе цензурного ведомства стал бывший редактор орловской губернской газеты Б.М.Волин. Смена главного цензора была связана «со значительными прорывами на издатель­ском фронте». К ним относились публикации в «Красной ниве», «Октябре», масштабная кон­фискация плакатов в Москве и Ленинграде, признанных недопустимыми к распространению, и т.д. «Все это свидетельствует о преступно-небрежном, поли­тически неграмотном, а зачастую оппортунистическом от­ношении ряда уполномоченных и политредакторов к своим важнейшим обязанностям», — указывал Б.М.Волин в циркуляре от 3 августа 1931 года[424].

Б.М.Волин считал, что настало время ликвидировать цензурную автономию республик, был сторонником цент­рализации контроля за печатью, поддерживал планы унифицировать военную, ино­странную, а также и идейно-политическую цензуру (то есть на базе Главлита РСФСР создать объединенный Главлит Со­юза при СНК СССР или ЦИК с Главлитами союзных республик (непосредственно подчиняющимися центру) при соответствующих Совнаркомах или ЦИКах). В январе 1933 года СНК СССР принял постановление об усилении охраны военных тайн, которым предусматрива­лось создать институт Уполномоченного СНК СССР по ох­ране военных тайн в печати с назначением на эту должность Б.М.Волина[425].

«Положение об Уполномоченном СНК СССР по охране военных тайн в печати и об отделах военной цензуры» было утверждено постановлением СНК СССР в ноябре 1933 года. Согласно ему Уполномоченный СНК СССР (он же начальник Главлита РСФСР) осуществлял ру­ководство делом охраны военных тайн в гражданской печа­ти на территории всего Советского Союза. «Предварительная цензура — основная задача нашей ра­боты», — подчеркивал на­чальник Главлита и уполномоченный СНК СССР по охране военных тайн в печати Б. М. Волин в своей статье «Предва­рительная цензура - основная задача райлитов»[426]: «Цензура наша имеет значение лишь тогда, когда она пре­дупреждает прорыв политический или разглашение военной и экономической тайны, когда она способствует улучшению как политического смысла и словесного характера, так и внешнего оформления произведения». Усиливается контроль радиопередач. В 1934 году Главлит издает «Инструкцию для работников цензуры над радиовещанием», где предусматривалось контролировать не только текстовый, но и музыкальный материал, а также его исполнение.

Однако становление органов цензуры на местах, как уже подчеркивалось, шло с определенными трудностями. Например, даже спустя полгода после образования Орловской области Обллит еще не имел собственного помещения[427], а к началу 1940 года размещался всего в двух комнатах, причем одна из них была проходная[428]. Сказывался и дефицит профессиональных цензоров: в 1938 году на должность уполномоченного Орловского Обллита в райцентре Навля был назначен 19-летний выпускник средней школы Леонид Мирошин (в послевоенные годы он редактировал газету «Брянский комсомолец»). «Аппарат Обллита полностью не укомплектован. Нет цензора областной газеты («Орловской правды». – А.К.), временно выполняет эту работу заместитель начальника Обллита тов. Кулагин. Нет политредактора и цензора радиовещания в г. Орле», - отмечалось в докладной записке, датированной февралем 1940 года[429]. 19 мая бюро обкома приняло решение «освободить тов. Черкесова от работы начальника Обллита как не справившегося с данной работой. Утвердить начальником Обллита тов. Маркушина Николая Харитоновича, члена ВКП(б) с 1930 г., отозвав его из Унечской парторганизации. Просить ЦК ВКП(б) утвердить настоящее решение»[430].

В начале 1930-х годов была изменена схема подписки на периодику, ее экспедирования. Постановлением СНК СССР от 16 августа 1930 года «О реорганизации аппарата распространения периодической печати» розничная продажа прессы была полностью передана Всесоюз­ной государственной конторе по распространению печати, находившейся в ведении Наркомата почт и телеграфа (это решение положило конец так хорошо известной всем по кинофильмам практике продажи газет мальчишками на улицах, отныне периодику можно было приобрести только в киосках). Относительно незави­симое акционерное общество «Союзпечать» (бывшее Всесоюзное конт­рагентство печати) согласно этому же постановлению было ликвиди­ровано. И.Петровский в предисловии к книге «Экспедирование пе­риодической печати. Рабочая книга для областных газетно-журналь­ных экспедиций», изданной в 1935 году, довольно откровенно обри­совал картину:

«Экспедирование областной, краевой и республиканской печати еще два, три года тому назад находилось в исключительно тяжелом состоянии... В работе экспедиций царила кустарщина, отсутствовала элементарная четкость в организации работ... Отсюда решение руко­водства Наркомсвязи подчинить областные газетно-журнальные экспе­диции непосредственно почтовым отделам управлений связи. Отсюда решение сделать все производственные процессы во всех звеньях единообразными. Самовольное введение своих не изученных и не про­веренных «правил» разрушает единую систему и является худшим ви­дом производственной расхлябанности. Нарушение дисциплины мы всегда встречаем и будем встречать чаще всего там, где классовый враг еще пытается окопаться и всяческими способами навредить столь важному делу, как четкая обработка печати. Каждая экспедиция отныне вправе ввести то или иное нововве­дение только с санкции Наркомата»[431].

Партия ставила достаточно жесткие задачи перед местными редакциями, например: быть боевыми помощниками «в борьбе по выкорчевыванию троцкистско-бухаринских фашистских наймитов, в борьбе с карьеристами, шкурниками, перестраховщиками»[432]. Давались и прямые поручения: кому, о чем, как писать. Например, на совещании в ЦЧО обкоме ВКП(б), проводившемся 10 мая 1932 года и посвященном подготовке к областному слету Союза воинствующих безбожников, писателей обязали обеспечить местную прессу и телеграфное агентство РОСТА «очерками о безбожных колхозах»[433].

Диктат коснулся не только содержания газет, их оформления и доставки, но даже периодичности выхода. Этот момент имеет особое значение, так как при изучении прессы 1930-х годов невозможно использовать стандартные критерии: например, еженедельник, трехразовый в неделю выпуск и т.д.[434]

Перед началом военного похода СССР в Западную Укра­ину и в Западную Белоруссию в 1939 году в прессе появился лозунг об этническом и культурном единстве с народами этих территорий. Основу этому направлению пропаганды задала статья «О внутренних причинах военного поражения Польши», опубликован­ная 14 сентября 1939 года в газете «Правда» без подписи, но, как уста­новлено исследователями[435], ее автором являлся А.А.Жда­нов, а в доработке участвовал и И.В.Сталин. В статье были нелестные отзывы о национальной политике польского ру­ководства, подчеркивалось: советское правительство не ос­тавит братьев-украинцев и братьев-белорусов, брошенных на произвол судьбы, беззащитными, для чего частям Красной Армии дан приказ перейти границу.

Начальник Политуправления РККА Л.З.Мехлис в директиве от 15 сентября 1939 года, адресованной политорганам Московского, Киевского и Белорусского особых, Ленинградского, Харьковского, Орловского военных округов, предпи­сывал немедленно перепечатать статью из «Правды» во всех окружных (в том числе и в орловском «Сталинце»), армейских и дивизионных газетах. Требовалось развер­нуть массовую разъяснительную работу вокруг статьи. Еще ранее, 9 сентября 1939 года по просьбе Л.З.Мехлиса Оргбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление об увеличении в этих военных округах (в том числе и в Орловском) тиража газет более чем в полтора раза (с 320 до 515 тыс. экз.)[436].

В июле 1939 года был разработан «Перечень сведений, являющихся государственной и военной тайной на военное время». Он запрещал выписывать многотиражные газеты и журналы иностранным подписчикам, а также была прекращена меж­областная и межреспубликанская подписка на всю периоди­ческую печать внутри страны. В нем имелось «Дополнение к перечню на воен­ное время», которое было введено в действие 17 сентября 1939 года на территории Украинской и Белорусской ССР, Карельской АССР и областей: Тульской, Орловской, Мос­ковской, Смоленской, Горьковской, Курской, Калининской, Ленинградской, Мурманской, Ярославской, Вологодской и Архангельской. Однако в декабре 1939 года, в связи с переходом на мирное по­ложение, «Дополнение к перечню на военное время» было отменено на Украине и в Белоруссии, в Орловской, Смоленской, Курской и ряде других областей[437].

В обзоре «Красноармейская печать – могучее оружие воспитания», опубликованном в центральном военном журнале, батальонный комиссар П.Гулин коснулся работы орловской окружной газеты «Сталинец», в частности, в ее адрес было высказано замечание: «Молодых бойцов надо как можно скорее включить в многогранную общественную жизнь Красной Армии, надо привлечь их к активному участию в избирательной кампании, показать на страницах газеты хороших агитаторов, беседчиков. Однако многие газеты занимаются этими вопросами недостаточно. Они ограничиваются лишь небольшими заметками («За родину», «Сталинец» и др.)».

Хотелось бы привести обширную выдержку из обзора П.Гулина – здесь налицо краткая программа деятельности окружной газеты предвоенных лет: «В этом году в ряды бойцов Красной Армии пришло прекрасное пополнение, пришла молодежь, родившаяся и выросшая в годы Советской власти, пришли стахановцы фабрик и заводов, передовики колхозных полей, советские служащие и интеллигенты - учителя, агрономы, техники, инженеры и т.д.

Командиры, комиссары, партийные организации должны быстро ввести молодых красноармейцев в строй, добиться, чтобы они в самый короткий срок овладели сложнейшей боевой техникой и стали полноценными воинами Красной Армии. Большая роль в выполнении этой задачи принадлежит красноармейской печати. С первых же дней прихода и армию молодой боец должен найти в газете ответы на все жизненные вопросы учебы и быта.

Красноармейская газета обязана конкретными примерами помочь молодому бойцу как можно скорее овладеть военным делом, повысить свои теоретические и общеобразовательные знания, показать, что несокрушимая мощь РККА куется неустанным трудом всего 183-миллионного народа СССР и упорной работой над собой каждого красноармейца в отдельности. Газета должна помочь командованию частей в большевистском воспитании этих замечательных молодых людей, формировании их мировоззрения. Она должна всемерно развивать политический и культурный кругозор бойцов, рассказывать им о великих победах социализма, о героическом прошлом и настоящем нашей Красной Армии, о богатстве и могуществе нашей родины.
Газета должна воспитывать красных воинов в духе советского патриотизма, в духе беззаветной любви и преданности к родине, партии Ленина-Сталина, советскому правительству. Она должна развивать стремление стать лучшими стрелками, артиллеристами, танкистами, летчиками, связистами, разъяснять молодым бойцам международные события, повышать их революционную бдительность и настороженность, презрение к врагам, прививать им большевистскую волю и стремление к победе»[438].

Важнейшая черта партийного руководства печатью – порядок назначения редакторов газет. По существовавшему в 1930-е годы правилу, назначение редакторов областных газет (партийных и комсомольских) согласовывалось с ЦК ВКП(б), назначение (согласование назначений) заместителей редактора областной газеты, редактора районной газеты, уполномоченных Обллита[439] входило в компетенцию бюро обкома ВКП(б). Образчик рекомендаций для кадрового движения журналиста – характеристика редактора городской газеты «Фокинский рабочий» К.М.Водопьянова, подписанная и.о. заведующего отделом партпропаганды, агитации и печати Смоленского обкома ВКП(б) Родина. Характеристика предназначалась Орловскому обкому в связи с тем, что в сентябре 1937 года территория издания газеты вошла в состав Орловской области:

«Работу знает, растущий работник, но для руководства ежедневной газетой недостаточно подготовлен, нуждается в переподготовке в первую очередь. Допустил большую засоренность редакции. По предложению обкома очистил газету от чуждых и негодных людей. Поступил материал об администрировании, «засоренности» газеты. Проверяется. Материал будет выслан позже». На характеристике имеется рукописная пометка с неразборчивой подписью: «Материал проверялся. В большинстве случаев факты не подтвердились»[440].

В 1939 году, на областном совещании рабселькоров и работников печати за «чрезвычайно слабое, поверхностное и бессистемное освещение» вопросов партийной жизни были подвергнуты критике газеты «Севская коммуна», «Путь к коммунизму» (Дросково), «Сосковский колхозник» и ряд других[441]. Секретарь Орловского обкома ВКП(б) Т.Антропов подчеркнул необходимость отказа от характерного для периода 1937 – 1938 гг. показа окружающей жизни только в негативном свете и дал четкие указания местным журналистам: «Наша публицистика и каждое газетное выступление должны быть идейно содержательными, пронизанными марксистско-ленинской теорией. Каждый советский журналист обязан подходить к оценке фактов, явлений и событий с точки зрения марксистско-ленинского, партийного мировоззрения»[442]. В середине 1940 года отдел пропаганды и агитации обкома начал издание «Газетной сводки», предназначавшейся секретарям горкомов и райкомов, редакторам газет (издание выходило два раза в месяц, на 4-х листах формата А4 тиражом 200 экземпляров, его содержанием были обзоры газет, инструктивные указания редакциям).

Дата добавления: 2015-08-26