Деконструктивизм. Приобретшие свой авторитет в результате закрепившейся в

приобретшие свой "авторитет" в результате закрепившейся в

рамках определенной культурной среды традиции воспринимать

их как источник безусловных и неоспоримых аксиом. В конеч-

ном счете, "авторитет" отождествляется с риторикой, посредст-

вом которой автор любого анализируемого текста и создает

специфическую "власть письма" над сознанием читателя.

Однако эта власть крайне относительна и любой писатель,

по мысли деконструктивистов, ощущая ее относительность, все

время испытывает, как пишет Э. Сейд, чувство смущения, раз-

дражения, досады, вызванное "осознанием собственной дву-

смысленности, ограниченности царством вымысла и письма"

(348, с. 84). Р. Флорес посвятил этой проблеме целую книгу

-- "Риторика сомнительного авторитета: Деконструктивное

прочтение самовопрошающих повествований от св. Августина до

Фолкнера" (177).

Р. Сальдивар, как и многие деконструктивисты, в значи-

тельной степени повторяет доводы Ницше, стремясь доказать

относительность любой "истины" и пытается заменить понятие

истины понятием авторитета. Суть аргументации сводится к

следующему. Бесконечное множество и разнообразие природных

феноменов было редуцировано до общих представлений при

помощи "тропов сходства" -- отождествления разных предметов

на основании общего для них признака. Необходимость соци-

альной коммуникации якобы сама создает ситуацию, когда два

различных объекта метафорически обозначаются одним именем.

Со временем многократное употребление метафоры приводит к

тому, что она воспринимается буквально и таким образом стано-

вится общепризнанной "истиной". Тот же самый процесс (когда

метафорическое трактуется буквально и переносный смысл вос-

принимается как прямой) создает и понятия "причинность",

"тождество", "воля" и "действие".

При таком понимании языка, когда риторика оказывается

основанием для всех семантических интерпретаций, а структура

языка становится насквозь "тропологической", на первый план в

качестве смыслопорождающих выдвигаются внутренние элемен-

ты языка, якобы имманентная ему "риторическая форма", осво-

бождающая его от прямой связи с внеязыковой реальностью.

Поскольку риторическая природа языкового мышления не-

избежно отражается в любом письменном тексте, то всякое

художественное произведение рассматривается как поле столк-

новения трех противоборствующих сил: авторского намерения,

читательского понимания и семантических структур текста. При

этом каждая из них стремится навязать остальным собственный

"модус обозначения", т. е. свой смысл описываемым явлениям и

представлениям. Автор как человек, живущий в конкретную

историческую эпоху, с позиций своего времени пытается переос-

мыслить представления и понятия, зафиксированные в языке, т.

е. "деконструировать" традиционную риторическую систему.

Однако поскольку иными средствами высказывания, кроме

имеющихся в его распоряжении уже готовых форм выражения,

автор не обладает, то риторически-семантические структуры

языка, абсолютизируемые деконструктивистами в качестве над-

личной инерционной силы, оказывают решающее воздействие на

первоначальные интенции автора. Они могут не только их суще-

ственно исказить, но иногда и полностью навязать им свой

смысл, т. е. в свою очередь "деконструировать" систему его

риторических доказательств.

"Наивный читатель" либо полностью подпадает под влия-

ние доминирующего в данном тексте способа выражения, бук-

вально истолковывая метафорически выраженный смысл, либо,

что бывает чаще всего, демонстрирует свою историческую огра-

ниченность и с точки зрения бытующих в его время представле-

ний агрессивно навязывает тексту собственное понимание его

смысла. В любом случае "наивный читатель" стремится к одно-

значной интерпретации читаемого текста, к выявлению в нем

единственного, конкретно определенного смысла. И только лишь

"сознательный читатель "-деконструктивист способен дать "но-

вый образец демистифицированного прочтения", т. е. "под-

линную деконструкцию текста" (349, с. 23). Однако для этого

он должен осознать и свою неизбежную историческую ограни-

ченность, и тот факт, что каждая интерпретация является поне-

воле творческим актом -- в силу метафорической природы язы-

ка, неизбежно предполагающей "необходимость ошибки".

"Сознательный читатель" отвергает "устаревшее представление"

о возможности однозначно прочесть любой текст. Предлагаемое

им прочтение представляет собой "беседу" автора, читателя и

текста, выявляющую "сложное взаимодействие" авторских наме-

рений, программирующей риторической структуры текста и "не

менее сложного" комплекса возможных реакций читателя.

На практике это означает "модернистское прочтение" всех

анализируемых Сальдиваром произведений, независимо от того,

к какому литературному направлению они принадлежат: к ро-

мантизму, реализму или модернизму. Суть же анализа сводится

к выявлению единственного факта: насколько автор "владел"

или "не владел" языком.

Так, "Дон Кихот" рассматривается Сальдиваром как одна

из первых в истории литературы сознательных попыток драма-

тизировать проблему "интертекстуального авторитета" письма. В

"Прологе" Сервантес по совету друга снабдил свое произведе-

ние вымышленными посвящениями, приписав их героям рыцар-

ских романов. Таким образом он создал "иллюзию авторитета".

Центральную проблему романа критик видит в том, что автор,

полностью отдавая себе отчет в противоречиях, возникающих в

результате "риторических поисков лингвистического авторитета"

(там же, с. 68), тем не менее успешно использовал диалог этих

противоречий в качестве основы своего повествования, тем са-

мым создав модель "современного романа".

В "Красном и черном" Стендаля Сальдивар обнаруживает

прежде всего действие "риторики желания", трансформирующей

традиционные романтические темы суверенности и автономности

личности. Сложная структура метафор и символов "Моби Дика"

Мелвилла, по мнению Сальдивара,.иллюстрирует невозмож-

ность для Измаила (а также и для автора романа) рационально

интерпретировать описываемые события. Логика разума, при-

чинно-следственных связей замещается "фигуральной", "мета-

форической" логикой, приводящей к аллегорическому решению

конфликта и к многозначному, лишенному определенности тол-

кованию смысла произведения.

В романах Джойса "тропологические процессы, присущие

риторической форме романа", целиком замыкают мир произве-

дения в самом себе, практически лишая его всякой соотнесенно-

сти с внешней реальностью, что, по убеждению критика,

"окончательно уничтожает последние следы веры в референци-

альность как путь к истине"

(там же, с. 252)

Дата добавления: 2015-08-26