|
Читайте также: |
Городзагудел, возмущаясь тем, что творилось под его носом и с его, собственно,ведома.
Отозвалии Душкову. Люция Куртовна при объявлении ей приказа об увольненииулыбалась и играла ямочками, будто предвидела, что сокращение её должности тутне значит, что она не продолжит свою деятельность в сфере ювенальной юстициигде-нибудь там.
Поджавгубы, бледнее простыни, Алла Викторовна Крисевич едва сдерживалась, чтобы незакатить истерику. Что она не преминула сделать чуть позже, избрав объектомвеликой своей обиды на несправедливость и гнева замкнувшегося ГеоргияНиколаевича, который напряжённо обдумывал планы мести.
Ав больнице лежал Денис, пострадавший в сражении со «старшаками» более других ив то же время чувствовавший себя, как никогда, лучше. Мерзкая мгла, то ледяная,то знойная, но неизменно страшная и болезненная, бесследно растаяла вокругнего, и чудесная прохлада с тёплым огонёчком в груди лелеяла исстрадавшуюся егодушу.
Когдаон после беспамятства открыл глаза, то обнаружил замечательные перемены: он нев интернате. И, хотя тело болит, и в венах иголки капельниц, и в туалет сам неходишь, а подталкивают «утку», и таблетки дают препротивные, и голова тяжёлая,но всё это сплошная ерунда по сравнению с тем, что он не в интернате! А второеглавное, главнее первого: возле него сидела мама.
Мама!
Дениседва не рванулся к ней, срывая капельницу, но она сама бросилась к нему, обнялаи заплакала, шепча ласковые утешающие слова…
Деньза днём интернат уходил дальше, маяча чёрной громадной страха и грозязарешеченными окнами, он уходил, но… не уходил совсем. В глубине души Денисбоялся, что после того, как его выпишут из больницы, он вернётся не домой, а винтернат.
Присутствиемамы ослабило его страх до крохотного полумёртвого червячка, но этот червячоквсё ж-таки жил в нём, окопавшись в подсознании.
–Мам, – торопился сказать Денис, – я тебя сильно-сильно люблю, ты непредставляешь, как! Я тебя всегда рядом с собой видел: так по тебе скучал… Яникогда не вернусь в интернат, слышишь? Я лучше сбегу! Или помру, понимаешь? Ятолько с тобой… без тебя никуда… а за комп – фиг, никогда! Вот честное слово…
Зинаидаплакала, целовала сына, гладила по исхудалым рукам.
–Мам, это ещё ничё, – успокаивающе заверил Денис. – Меня хоть на иглу непосадили, не сломали ничего, не…
Онхотел рассказать, чего не сделали с ним того, что сделали с другими, но увидалблизкие мамины глаза и замолчал. И больше об интернате не говорил.
Зинабегала к нему после работы, просиживала допоздна. Через четыре дня после того,как Дениса увезли в больницу, она сходила к отцу Григорию и слёзно попросиланавестить сына.
–Я приду завтра утром, – твёрдо пообещал отец Григорий. – Вы только в больницедоговоритесь. Хорошо?
–Да. Обязательно.
Дениспосетителю обрадовался:
–Здрасти, отец Григорий.
–Здравствуй, Денис. Как у тебя здесь светло!
Онобвёл внимательным взглядом палату, где, кроме Дениса, лежало всего троемальчишек, ждущих, когда срастутся их кости, сломанные во время экстремальныхтренировок на велосипедах и скейтбордах.
–И окна без решёток, – добавил Денис.
–Да. Без решёток…
–Я, Григорий Сергеевич, как прямо Пересвет, – тихо сказал Денис. – Бросился наврага и ну его колошматить! У меня войско, у Хамраха войско, и меж нами война.
–Справедливая война лишь против врагов родной страны, Денис, – мягко заметилотец Григорий. – А воспитанники интерната разве враги России?
Денисподумал, и уверенно сказал:
–По территории, может, и не враги. А по духу – точно. С врагами по духу тоженадо драться. Я прежде не дрался. А теперь бояться мне влом. Противно. Я теперьвсегда буду драться, чтоб никого не обижали. В вирте я дрался так…
Онпоискал слово.
–Искусственно против искусственного? – подсказал отец Григорий.
–Точно.
–И чувства испытывал искусственные?
–Чувства?.. Нет. Чувства настоящие были, – возразил Денис. – Просто… ну, незнаю.
–Посуди сам: разве от иллюзорных, ненастоящих событий можно что-то настоящееиспытать?
–Ну… не знаю, – неохотно признался Денис. – Мне казалось, я настоящей жизньюживу. Теперь-то я понял, что бред это всё… А вообще… если б не интернат… я б изкомпа никогда не вылез, – признался Денис. – А сейчас… ни за что к «мышке» непритронусь. Разве что для рефератов.
–Вот и отлично, – улыбнулся отец Григорий.
Онсказал что-то, но в палату заглянула какая-то пожилая худощавая женщина.
–Батюшка! Вы зайдёте к нам в триста четвёртую? Причаститься бы…
ОтецГригорий кивнул.
–Конечно, зайду. Я помню.
Женщинас благодарностью поклонилась и исчезла. Денис спросил:
–А чего это она такое странное хотела?
–Причаститься-то?
–Ага.
Троесоседей Дениса обратились в слух. Им тоже было интересно.
–Причастие Святых Христовых тайн – одно из великих церковных таинств, которыеустановил сам Господь Бог, – разъяснил Небесный. – Когда Он пришёл со своимиучениками-апостолами в Иерусалим, еврейский народ устилал путь, по которому Онехал на молодом осле, пальмовыми ветвями и радостно восклицали: «Осанна! Осаннав вышних! Благословен грядый во имя Господне!».
–А зачем они так кричали? – затаив дыхание, спросил Денис.
–Радовались, что Он пришёл.
–Чему тут радоваться? Пришёл – и ушёл, и что?
–Ещё в древние, «Ветхие» времена Бог-Творец дал Своему избранному народуобещание: придёт Мессия, Спаситель Мира, и пострадает от людей, погибнет, а натретий день воскреснет.
–И зачем все эти сложности? – поразился один из мальчиков.
ОтецГригорий кротко вздохнул, огладил чёрную, с вкраплениями седины, бороду.
–Долгая история, ребята, – сказал он. – Быстро не расскажешь… а долго у тебя ясидеть не могу: служба… Вот что. Я тебе всё же кратенько расскажу, а завтра смамой передам тебе книжку, где всё доступно изложено. Согласен на такой вариант?
–Запросто! – легко согласился Денис.
–Про таких людей, как Адам и Ева, знаешь?
–Ну…
Денисусердно напряг память.
–Вроде, они первый мужик и первая баба.
–Правильнее сказать – первый мужчина и первая женщина. Первые люди, – поправилНебесный.
–Типа того, – не стал спорить Денис.
–Бог создал их безгрешными, но они поддались соблазну съесть запретный плод отДрева жизни и обманули своего Творца.
–Это, в смысле, змей их соблазнил? – уточнил Денис.
ОтецГригорий улыбнулся.
–Типа того, – кивнул он. – Змей, в которого оборотился сатана, обещал, что Адами Ева, вкусив яблоко с Дерева Жизни, станут, как Боги. Они съели, а потомспрятались от Господа и пытались переложить вину за ослушание друг на друга ина сатану. Будто у них своей воли нету. А знаешь, кто такой сатана?
–Знаю. Бес.
–Да. Но раньше он был самым близким Богу, самым мудрым и прекрасным, светозарнымангелом, которого звали Люцифер. Но мало Люциферу было того, что он имел. Онзахотел большего, захотел стать самим Богом. Своими обольстительными речами онпривлёк на свою сторону много других ангелов и поднял восстание против БогаСаваофа, чтобы занять Его место.
Денисзатаил дыхание. Соседи по палате – тоже. Один не выдержал:
–И чё?
–Бог сверг и Люцифера, и его приспешников. Они стали страшными, злобными бесами.
–И Люцифер – их заводила? – спросил тот же мальчик.
–Точно так. Адама и Еву Бог выгнал из рая и определил им жить в труде, болезнях,скорбях, боли, стареть и умирать.
–А если б они ничего не ели и не врали, то и не умирали бы, и жили в раю? –спросил Денис, широко открыв глаза.
–Да.
Соседскиемальчишки возмутились:
–Значит, они виноваты, что мы тут болеем и помираем?! Вот паразиты!
–Ну, вы сначала больше узнайте, а потом обвиняйте, – строго одёрнул их отецГригорий.
–А как узнать?
ОтецГригорий сдался.
–Ладно, подберу вам пару-тройку книжек, принесу. Или вон мама Денисова принесёт.
–Ну, пожалуйста, Григорий Сергееич, дорасскажите! – попросил Лабутин, и батюшкамахнул рукой:
–Ну, что с тобой сделаешь… Кратенько расскажу. После смерти люди попадали в адили в тихое такое место, где не было страданий – но и Бога не было. Называлосьэто место ложем Авраамовым. И Бог обещал людям, что придёт к ним Спасительмира, Мессия, и спасёт их от смерти. Евреи долго ждали Мессию, а когда Онпришёл, не узнали Его, потому что хотели, чтоб Он повёл их в бой заосвобождение всего народа от захватчиков и завоевал для него весь мир. АГосподь Иисус Христос пришёл спасать не их тела, а их души, и победить смерть.Он говорил: «Царство моё не от мира сего», но Его мало кто понял.Разочаровавшись, что Христос не призывает их взять в руки оружие и идтизавоёвывать мир, они, так сказать, обиделись на «обманщика», и распяли Бога,убили Его. Господь Вседержитель за это рассеял их по всей земле. А Христос искупилСвоей жертвой наши грехи, и теперь мы вполне можем победить смерть и житьвблизи Бога вечно.
Дениси мальчишки задумались. Отец Григорий подождал, взглянул на часы, соображая,сколько у него осталось времени до встречи в городском Собрании депутатов, еслиещё надо идти на другой этаж причастить болеющих старушек.
–Мне надо идти, ребята, – сказал он. – Так что совсем кратко. Иисус Христосвъехал в Иерусалим, смиренный и бедный, на осле, в бедной одежде. Не так быпоступил какой-нибудь военачальник: он въехал бы в столицу на золотойколеснице, запряжённой белыми арабскими скакунами.
–Ух, ты! Красиво! – очаровались мальчишки.
–Красиво, – согласился отец Григорий. – Но по-человечески. Не по божественномузакону. А вечером еврейский народ праздновал Пасху. И Христос праздновал сосвоими учениками. И во время ужина Он налил в чашу вино, и все пили его.Разломил хлеб, благословил его, раздал, и все ели этот хлеб. И Христос сказал,что это – Его Тело и Кровь, которое людям нужно принимать в себя, чтобы соединитьсяс Богом и иметь силы сражаться с диаволом. С тех пор люди, верящие в ТриединогоБога – Бога Отца, Бога Сына и Бога Святого Духа, – могли причащаться для своегоспасения. Пока ты был в интернате, твоя мама, Денис, причащалась несколько раз.
–Ничего себе! – не поверил Денис. – Мама что, в церковь пошла?!
–Да, пошла. Старается в каждые выходные ходить, – подтвердил отец Григорий.
–Ничего себе… – повторил удивлённый Денис.
Сновазадумался. Отец Григорий поднялся.
–Мне пора, Денис.
–Стойте, Григорий Сергеевич!
Дениспопытался приподняться на локте. Отец Григорий поспешил ему помочь.
–Что, Денис?
–А мне… а я… этого всего недостоин? – прошептал тот.
Умоляющийнеуверенный взгляд его пронзил священника, будто огненная стрела.
–Я причащу тебя, не волнуйся, – уверил он мальчика. – Но не сегодня, хорошо?Постараюсь прийти завтра или, в крайнем случае, ранним утром послезавтра. Апока, если будут в тебе силы, подумай о себе: что ты делал в жизни такого, зачто тебе сейчас стыдно?
–Спасибо.
Денис,морщась, осторожно устроился на подушке.
–Выздоравливай. С Богом.
–Ага.
ОтецГригорий ушёл. Медсестра принесла ему таблетки, поставила капельницу. ЗатемДенис уснул и спал долго, до самого ужина в половине шестого. Поел в палатепринесённую буфетчицей кашу. Она показалась ему вкуснее, чем в интернате, и он,набравшись храбрости, попросил добавки. Буфетчица хмыкнула и без возраженийпринесла вторую порцию. Соседи не оставили событие без внимания:
–Ты чего, кашу, что ли, любишь?
Лабутинснисходительно пояснил:
–Ты бы в интернате поел, я б щас на тебя посмотрел, с какой скоростью ты былопал. Всю кастрюлю бы умял, не подавился.
Вдверь постучали. Заглянула русая голова, повертелась в поисках знакомцев.
–Серафим… – узнал Денис и заорал: – Серафим!!!
Доброжелательноелицо Серафима расплылось в неудержимой улыбке. Он кинулся к Денису, сжал егоруку:
–Дениска! Ты как?! Ты что тут вздумал болеть?!
–Да я не болею! – довольно возразил Денис. – Это ты болеешь. А я подрался. Тывыздоровел уже?
–А!
Серафимбеззаботно махнул рукой, показывая полное безразличие к своему здоровью.
–Лучше скажи, чего ты в драку ввязался?
–А!
Дениспопробовал так же беззаботно махнуть. Получилось, интересно?
–Со «старшаками» дрался? – догадался Серафим.
–Ага.
Самособой получилось, что язык у Лабутина затараторил, как сорочий, и выдал всетайные переживания хозяина. Чтобы соседские пацаны не слышали, раненый говорилтихо-тихо, и Серафим близко нагнулся к нему. Выслушал. Кивнул.
–Правильно сделал, – серьёзно одобрил он.
–Правильно? – озадачился Денис. – То есть, для себя я знаю, что правильно. Но тыж верующий, тебе разве разрешается драться?
–А то! – расплылся в улыбке Серафим. – Защищать людей, Родину, Бога без драки невсегда получается. У меня вот точно не всегда. А кто-то и словами защищает.Если талант есть.
–Ну-у, я точно не краснобай, – улыбнулся Денис. – Это тебе вон… микрофон в руку.
–Погрызть? – парировал Серафим, и они хихикнули.
ПотомДенис признался:
–Я тут причаститься собрался. Чуешь?
–Причаститься?! Ого! В сам деле?!
–В сам деле. Чё, нельзя, что ли? Чего ты так вон… вздыбился? – собралсяобидеться Серафим.
–Да не вздыбился я, чего ты! Удивляюсь просто.
–Чё удивляться-то? Фокусник я тебе, чё ли?
Серафимпосмотрел на него, вздохнул.
–Не от того защищаешься, – проговорил он. – Я ж тебе друг. Зачем бодаешься?Странно просто услыхать от тебя такое. Я думал, ты вообще тут рявкаешь отзлости… А ты – причаститься! Понятно, что я тут в обморок собрался.
Напряжениеотпустила Дениса, и он попытался улыбнуться.
–Ладно уж… В обморок он упал. Заливаешь…
–Ага! То-то, гляжу, вся кровать у тебя мокрая!
–Отвянь! – защищался Денис. – Ты мне лучше скажи, чего делать-то надо?
Серафимпочесал в затылке.
–По правилам-то много чего надо… Три дня поститься. Но ты болеешь, и тебе это необязательно. Затем – по утрам и вечерам читать молитвенное правило. Неругаться, не веселиться, не плясать… Но это к тебе сейчас вряд ли приложится.
–И чего делать?
–Ну…
Серафимснова почесал в затылке.
–Ну… пусть священник сам решает. На то он и священник. Он тебя ещё исповедует.
–Это он мне сказал… – вздохнул Денис.
Серафимпомолчал, глядя на него. Тоже вздохнул и пообещал:
–Ладно. Я щас домой сбегаю, принесу тебе книжку одну. А то я тебе толком и необъясню. Пока.
–Пока…
Серафимисчез. Соседи по палате прекратили шушукаться и воззрились на Дениса. Онотвернулся к стене, но и спиной краснел от их вопрошающих взглядов.
–Эй, ты чего – верующий, что ль? – окликнул его один из пацанов – кажется,Артём, насколько помнилось Денису.
–А тебе что за дело? – неприязненно буркнул Денис, не шевелясь.
–Большое дело. Может, мы тоже хотим.
–Ага, хотите вы… – совсем невнятно пробормотал Денис.
–Па-адумаешь!
Отнего отстали. А Денис вдруг подумал: зря отшил. Вместе причащаться не такбоязно. Но как теперь всё переменишь?
Глава 29. ПРИЧАСТИЕ
Ксоседям нагрянули родители, вернувшиеся с работы. Мама Дениса вечером на второйработе, так что её ждать глупо. А больше кто придёт? Не Жанин ведь… Она, поди,на качелях качается. А чау-чау Ройбуш пришествовал к своему подъезду последолгой прогулки и теперь восседает на крыльце с важным выражением на пушистойморде…
Кто-товошёл, остановился у его кровати. Денис оглянулся и чуть не подскочил отрадостной неожиданности: Кира!
–Ты как сюда попала?! Ты же в интернате! – вырвалось у него.
Кирас опаской глянула на гудящую компанию невезучих велосипедистов-экстремалов и ихродственников, будто ожидая их нападения.
–Ничего, они не тронут, – догадался сказать Денис. – Присаживайся.
–Не, я быстро, – испуганно отказалась Кира. – Просто проведать пришла с МихалНатанычем. Он у врача, спрашивает там чего-то.
–И он пришёл? – обрадовался Денис.
–Ага.
–Здорово…. А в интернате чё творится?
–… Всякое, – с заминкой определила Кира. – Суета какая-то… Уроков нет… Говорят,начальников снимают. Даже, говорят, арестовывают.
–Болтают пустое, – не поверил Денис.
–Точно, – безропотно согласилась Кира.
Онипомолчали. Денис подкопил храбрости и спросил:
–А ты как?
–Ничего… Полегче… Михал Натаныч меня с Фомой Никитичем познакомил… Вроде ничегоон… Но я всё равно его боюсь.
–Понятное дело… – согласился Денис и покраснел от неловкости: вот ляпнул! – Ну,ты это… не болеешь?
–Нет.
–А Валька?
–И Валька… Ну, выздоравливает.
Киранахмурилась, заливаясь румянцем.
–Не надейся, здесь не останусь, – сказал Денис.
–Пока.
–Пока.
Вдверях она столкнулась с запыхавшимся Серафимом, держащим в руке пару тонкихброшюр.
–Привет!
–Привет.
–Денька, вот тебе книжки, – зачастил Серафим, улыбаясь. – Одна – про исповедь ипричастие, а вторая о том, Кто такой Бог. Почитай, интересно! Ну, счастливотебе! Завтра заскочу!
Онмахнул Кире, которую не знал, и убежал. Она обернулась, уходя, робко вскинулаладошку. Денис улыбнулся и тоже ей махнул.
«Всё,больше никто не придёт, – решил Лабутин. – И так куча наприходила…. Хотя мамубы сюда… хоть на пять минут».
Стукв дверь. Денис приготовился к радости: неужели мама?! Но вошёл отец.
НиколайАндреевич Лабутин держал в руках жёлтый пакет, в котором что-то лежало. Найдявзглядом сына, Николай Андреевич направился к нему. Положил на тумбочку пакет.
–Я тебе два банана принёс, – сообщил он так, будто принёс десятое чудо светаили, как минимум, баночку чёрной икры стоимостью в три тысячи рублей запятьдесят грамм.
Денисприжался к стенке.
–Не надо мне.
–Чего не надо?
Отецпоискал, на что присесть, не нашёл стула и оккупировал край кровати. Денисстиснул зубы.
–Чего не надо-то? – повторил Николай Лабутин, начиная раздражаться. – Бананыразлюбил, что ли?
Денисне ответил. Николай Андреевич оглядел палату.
–Разлюбил, так разлюбил, – сказал он. – Себе заберу. Чего добру гнить?
Он,действительно, снял жёлтый пакет с тумбочки, устроил себе на колени.
–Ты как, выздоравливаешь? – рассеянно спросил он, занимаясь пакетом. – Скоро вшколу? Учишься-то хорошо? Чего ты там в интернате делал? Молчишь-то чего?Слышь?.. Вот ведь. В молчанки теперь будем играть, ё-моё. Чего тебе надо?Конфет? Пирожок?
–Не надо мне.
–Опять растак! Чего не надо – конкретно: пирожков?
Итогда Денис закричал на всю палату:
–Тебя не надо!!! Предатель! Убирайся отсюда! И не смей ко мне сюда… и дома…нигде… никогда не подходи. Понял?
Отецпобледнел от злости.
–Ты как разговариваешь, щенок?! Обалдел совсем?!
–Пошёл отсюда!
Вгорле клокотали слёзы. Палата ошарашено молчала, вперившись в скандалистов.Николай Андреевич оглянулся на них и весь перекосился.
–Ты чё, сдурел, малявка? Ты как меня выставляешь?! Я тебе что, враг, что ли,какой? – прошипел он, подавшись к сыну.
Денисне мог ничего выдавить из себя, боясь позорно разрыдаться. Он отвернулся, сжалв кулаке пододеяльник.
Отецблизко нагнулся к нему, чтобы повернуть к себе, но тут позади раздался женскийокрик, в котором Денис с облегчением и радостью узнал материнский голос:
–Отстань от него, ты! Сперва научись быть отцом, а потом требуй от него, чтоб онсыном стал!
НиколайАндреевич повернулся к бывшей жене, рядом с которой стоял незнакомый мужчина сясным взором карих глаз, высокий и крепкий, с коротко стриженными чёрнымиволосами.
–Я и хочу показать себя отцом! – с вызовом сказал Лабутин.
–Вот именно: показать, а не стать, – парировала Зинаида Аркадьевна. – Весь ты втом, показушник. Уходи, я сказала. Мне ты давно не муж, а сыну отцом пересталбыть, когда предал его окончательно. Постареешь – вспомнишь о сыне, а позднобудет: не примет тебя Дениска. Уходи, говорю. Я вчера подала суд на лишениетебя родительских прав.
–Ещё чего! – заявил Николай Андреевич. – Я от своих родительских правотказываться не собираюсь. Вот ещё. Как положено, алименты, встречи раз в месяци всё такое!
Мужчина,стоявший рядом с Зинаидой Аркадьевной, выступил вперёд.
–Прошу вас, Николай Андреевич, семейные проблемы обсуждайте не в больничнойпалате, а где-нибудь в другом месте.
–Да пошли вы! – взорвался Лабутин. – Я тут со всем сердцем… бананы принёс,деньги потратил… а вы тут, как шавки на слона.
Зинаиданервно рассмеялась.
–Учудил папаша! Во-первых, Денис бананы с детства не переносит, и ты об этомпрекрасно знаешь. Во-вторых, ты что, себя слоном считаешь, а нас шавками? Ненаоборот ли? А слона ты как-то не тянешь.
–Я в другом месте с вами всеми поговорю, – пригрозил Лабутин, уходя, и услышалвдогонку сухой ответ:
–Сколько угодно. В суде.
Мамаприсела возле сына, тронула его спутанные волосы, вздохнула, опечалившись:
–Оброс-то как… Мешает?
Дениспромолчал. Зинаида переглянулась с мужчиной.
–Ничего, выйдет, подстрижём… Болит где-нибудь?
Денистолько вздохнул. Говорить не хотелось. С другой стороны, и маму отпускать нехотелось. Он нашёл её руку и сжал.
–Сынок, я тут не одна, – мягко произнесла мать. – Фома Никитич со мной. Он мнемного помогал…
–Ладно, – понимающе ответил Денис. – Это хорошо. Здорово, что вы пришли.Спасибо.
–Денисёнок… тебе что-нибудь принести? Что ты хочешь?
Денисчестно подумал и ответил:
–Пока ничего не хочу. Как захочу, сразу звякну, – обещал он.
Емузахотелось спать, и он уснул, держась за руку матери. Проснулся он только наследующий день и с удивительно ясной головой. Он взял с тумбочки книжицы,которые принёс Серафим, и стал читать, удивляясь всё больше и больше с каждойпрочитанной фразе.
Кактут всё странно написано, всё перевёрнуто и в то же время правильно.Похоже на Устав интерната, но… настолько иной, настолько щедрый на доброту,уважение, на нечто в самом деле истинное, как основа и условие развития жизни –его собственной жизни, Денисовой.
Всёздесь странно. С другой стороны, просто: не убий, не укради, непрелюбодействуй, люби ближнего как самого себя, не сотвори себе кумира…
Убивалон, находясь в вирте, врагов и монстров. Это считается за натуру? Или вот –укради. Да… Украл. И в вирте крал. И у мамы последние деньги. И врал ей. Иогрызался. И кумира себе сотворил: компьютерную сказку без смысла. Как емупостроить не иллюзорный теремок, а дом правды?
«Вотначну», – вздохнул Денис.
Онизучал две книжицы до завтрака, после, до процедур, после, до обеда, после –весь день.
Вечеромпришли Михаил Натанович, Кира, а чуть позже Серафим, который сунул ему подарок– странную какую-то штучку из пресного теста, кругленькую маленькую,умещавшуюся в ладони, которую Серафим назвал незнакомым словом «просфора».
–Ты её сейчас не ешь, – предупредил Серафим, – лучше завтра утром перед едой.Обещаешь?
–Ладно, – обещал Денис, недоверчиво оглядывая кругленькие бока хлебного изделия.– А почему?
–Этот хлеб освящают во время утренней литургии, – терпеливо объяснил Серафим. –А святыня, если ты её после каши съешь, просто в обычные крошки превратится.Так я понимаю. Запомнил? Съешь натощак.
–Ладно, ладно, запомнил, чего пристал? – буркнул Денис, скрывая смущение отнеловкости: ничего-то он путного за всю жизнь не узнал, лишь буквы, цифры инекоторые законы материального мира; а тем, что всё это одухотворяет,пренебрегал.
Темболее, рядом, стояла Кира и легонько подёргивала себя за косичку, спасаясьглядеть в лицо Дениса. Интересно, почему.
–Когда тебя выписывают? – спросил Галайда.
Лабутинпосмотрел в чистое незарешеченное окно, которое из-за снопистого солнцаказалось тёплым.
–Глядите, Мизал Натаныч, – сказал он, – окна свободные.
Галайда,Кира и Серафим со всем вниманием изучили больничное окно.
–Теперь и ты свободен, – сказала Денису Кира.
–Врачи сказали, что в понедельник выпишут, – сообщил Денис. – Сегодня какойдень?
–Вторник, – ответил Серафим. – А потом куда?
–… Не в интернат, – жёстко сказал Денис. – Если не домой, то сбегу.
Ониещё поболтали и расстались. Мама прийти не смогла, зато неожиданно раненогонавестил Фома Никитич. Он не льстил, не угождал, не притворялся добрым дядькой– а был им, и, отдав мальчику красочные журналы «Русский дом» и «Нескучныйсад», стал ненавязчиво расспрашивать о порядках в интернате номер тридцатьчетыре.
Денисначал рассказывать с мстительной удовлетворённостью, а затем, чувствуя, чтоКовригин не возмущён, а сосредоточен, ровен и деловит, сбавил и тон, и гнев, идальше просто говорил факты.
Ковригинвсё записал на диктофон, не побоялся машинальным, чисто отцовским жестомположить на пару секунд тёплую руку на Денисову макушку, и мальчик вновьостался в одиночестве.
Соседипо палате пытались с ним поболтать, но Денис, скрывая скуку, отговорился, чтожутко занят подготовкой к экзамену. От него отстали, пожав плечами…
Утром,проснувшись несколько раньше обычного, Денис взял с тумбочки кругленькийпузатенький цилиндрик просфорки и робко прикоснулся к нему губами. Откусилчуток. Пососал. Понравилось. Хлеб растаял, превратившись в мякиш, который онпроглотил. Понемногу исчезла вся просфора. Странно. Только что она была, и вотеё нет. Словно мёд у Винни-Пуха.
Черездва дня, когда Денис уже ходил по коридорам отделения, морщась иногда от боли,появился втайне жданный гость – отец Григорий. До обеда оставалось часа два.
–Ну, что, Денис, – сказал отец Григорий, – я пришёл тебя причастить святыхХристовых Тайн. Ты как?
–Ничего. Нормально.
–Книжки-то прочитал, что Серафим тебе принёс?
–Прочитал.
–Всё понятно?
–Ну… так. Не понятно, как Бог в тебя входит. Как это ты принимаешь Бога в себясамого? И Он в тебе обитает. Это что значит – ты как Бог? Вообще Бог? И тогдавсё сделать смогу, всё сотворить?
Ребятав палате, куда зашли Денис и его непривычный посетитель, прислушивались кстранному разговору. Отец Григорий сложил на коленях руки.
–Сотворить, конечно, все мы можем. Мысль родить или идею. Нарисовать, построить,сконструировать и много-много чего может создать человек. Согласен?
–Ну… Согласен вообще-то.
–А создать живое существо или новый физический закон… даже не возьмём сложныйорганизм, а единственную микроскопическую клетку хотя бы с той же био- ифизиологией, как с начала времён существует, кто-нибудь сможет с помощью Слова,как это сделал Бог? Я уж помалкиваю о многочисленных попытках синтезировать измёртвой живую клетку с помощью химических, физических, электрических методов.Абсолютно бесплодных попытках, заметь.
Наэто возразить Денис не мог: знаний не хватало. Но выглядело, и правда,убедительно.
–Так что Богом никто из людей не станет. Но зато все мы – Его дети, которых Онсоздал и полюбил всемерно, всеохватно. И мы стремимся стать Ему ближе, статьподобными Ему, и это тяжёлый и лёгкий путь одновременно.
–Как это?
Дениссдвинул брови, пытаясь понять.
–Тяжёлый – потому что придётся по-настоящему сражаться со своими страстями,грехами, с самим диаволом. Лёгкий – потому что Бог всегда помогает тому, ктопросит Его о помощи, и потому ещё, что одолевшего тяжёлый путь ждёт награда,выше и дороже которой ничего у человека нет.
–… И что это? – затаив дыхание, спросил Денис.
ОтецГригорий обвёл радостным взором ждущие лица притихших ребят.
–Вернуться в Небесные обители, к родному Любящему Отцу своему, Который всёпростит, всё поймёт – всё, что человеку простить и понять невозможно. Домойвернуться.
Денисощутил в себе незнакомую мощь, которая заставила его порывисто воскликнуть:
–Отец Григорий, я готов! Пусть и боюсь… но я хочу причаститься. Как Серафим. Онже причащается?
–Причащается, – согласился отец Григорий и вздрогнул на громкие голоса ребят,заворожено слушавших священника и подобравшихся к нему поближе:
–А мы тоже хотим! Нельзя? Мы все крещёные, но ни разу не причащались? Это какбудет?
–И мы ничё не знаем?
–И в церковь не ходим!
ОтецГригорий развёл руками:
–А как же вас причащать, если вы не знаете, чем и зачем?
Мальчишкипереглянулись, и самый смелый Артём заканючил:
–Ну, пжласта! Мы потом у Дениса книжки возьмём и почитаем!
Священниксожалеюще вздохнул, однако отрицательно покачал головой.
–Нет, пока не могу вас причастить. Но могу побеседовать с вами о Боге, о вере,показать церковь, нашу воскресную школу, познакомить с нашими мальчишками идевчонками из детского филиала «Пересвета». Может, вы захотите и в летнийлагерь к нам попасть. У нас там интересно: мы ходим в походы, занимаемсяисторическим фехтованием на мечах, поиском следов войны. Старикам и одиноким вдеревнях помогаем. Даже кино снимаем, участвуем в детских кинофестивалях, вфотоконкурсах, в проектах. В общем, если придёте, скучать не придётся. Думайте.
Умальчишек загорелись глаза.
–Мы придём! – авторитетно пообещал Артём. – И своих ещё притащим.
–А там на байках можно кататься? – спросил его сотоварищ.
–Знаешь, буквально в прошлом году мы сделали трассу по старым отвалам слюдяныхшахт, и самые умелые из взрослых и старших ребят «Пересвета» уже попробовали еёосвоить, – признался отец Григорий.
Дата добавления: 2015-08-26; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| ИНТЕРНАТ 15 страница | | | ИНТЕРНАТ 17 страница |