ПЕРЕВОД 6 страница

Услышав же это, великий князь и митрополит, дивясь, похвалили его мысль, и угодны им были слова его, и пообещали выполнить его просьбу. Митрополит тогда, имея немалую заботу, постоянно пекся о мире и о городах, и о землях, и о прочих епархиях, находящихся в его митрополии, о множестве словесных овец, особенно же о новокрещеных. И об этом усердно думал и гадал, искал и спрашивал, кого найти, отыскать и избрать, и поставить, и послать епископом в Пермь, и каким надлежит епископу быть, и какими достоинствами следует ему обладать. <...> Одни этого вспоминали, другие же другого выдвигали, иные же иного имя произносили. Митрополит же сказал: «Нет же, да не будет этого. Воистину, хороши и они, но ни один из них не подойдет. Но как нахожу в Ветхом Завете то слово, что гласит: «Нашел я Давида, сына Иессеева, мужа по сердцу моему», так и я ныне нашел того самого Стефана, мужа доброго, мудрого, разумного, рассудительного, умного и искусного, и всецело украшенного добродетелями и достойного такого дара, ко многому и во многом ныне искусного. И думаю, что он подойдет, и надеюсь, что он — «работник». Имеет еще к тому же благодать, данную ему от Бога, и дар учительства, который приобрел, и талант, вверенный ему, и слово премудрости и разума. Еще и разными грамотами владеет, и заговорит с людьми на других языках, и обладает должными душевными и телесными чувствами».

Слышавши же «архиерѣи, старцы и книжницы»,[247] и клирицы, — вси вкупѣ, яко единѣми усты, рекоша: «Воистину добръ мужъ, достоинъ есть таковыя благодати». Наипаче же князю великому зило за честь поставление его, бѣ бо ему знаем зило, и любляше издавна. Митрополит же, со князем с великим срассудивъ, и подумавъ и порасмотривъ, видѣвъ и слышавъ мужа добродѣтель и благоизволение, и доброе исповѣдание, и яко учительским саном украшена суща, и яко апостольское дѣло начинающа же и свершающа, и таковыя благодати достойна бывши, и, — собравъ епископы и священники и прочая клиросники, таче благодатию и изволением князя великого и своим избранием, и хотѣнием всего причта и людей, — поставль его епископом в Перьмъскую землю, юже и просвети святым крещением, юже научи вѣрѣ кристианьстѣй, в нейже имя исповѣда Божие пред нечестивыми, в нейже проповѣда святое Еваггелие Христово, в нейже съдѣа дѣла странна, страшна и преславна, ихъже инъ никтоже тамо преже его не створи, в нейже идолы попра, святыя церкви воздвиже и богомолью устрои, и святыя иконы постави, и люди Богу кланятися научи. Сиа же люди, яже от прельсти избави, от бесовъ отведе и къ Богу приведе. Сим людем поставленъ бысть епископъ и архиерѣй. Над всѣми людми поставленъ бысть святитель[248] и законодавца над ними, да разумѣют языцы, яко человѣцы суть. Поставленъ же бысть по Тактамышеве рати на другую зиму,[249] егда и Михаилъ, епископъ смоленьский[250] поставлен бысть. Тогда и сий с ним во едино время поставлени быша. (...)

Выслушав это, «архиереи, старцы и книжники», и клирики — все вместе, будто едиными устами, сказали: «Воистину, хороший он муж, достоин такой благодати». Особой честью было это для великого князя, ибо он был ему хорошо знаком, и любил он его издавна. Митрополит же, посоветовавшись с великим князем, и подумав, и порассмотрев, увидев и услышав о добродетели мужа и добром его нраве, и добром исповедании, и о том, что украшен учительским саном, что предпринимает и совершает апостольское дело, и что такой благодати достоин, — собрав епископов и священников, и прочих клириков, а также милостью и волей великого князя и своим выбором, и желанием всего причта и людей — поставил его епископом в Пермскую землю, которую он просветил святым крещением, которую научил вере христианской, в которой имя Божье исповедал пред нечестивыми, в которой проповедовал святое Евангелие Христово, в которой совершил удивительные дела, величественные и достославные, которых никто прежде там не совершал, в которой идолов низверг, святые церкви воздвиг и богослужение установил, и святые иконы поставил, и людей Богу поклоняться научил. Тех людей, которых избавил от обмана, увел от бесов и привел к Богу. Этим людям поставлен он был епископом и архиереем. Над всеми людьми поставлен он был святителем и законодателем, чтобы осознали язычники, что они — люди. Поставлен же он был на вторую зиму после битвы с Тохтамышем, когда и Михаил, епископ смоленский, был поставлен. Тогда тот и другой были поставлены в одно время. <...>

Послали бо его бяху пермяне на Москву, глаголюще: «Изиди на взыскание епископа и взищи нам святителя, егоже обрѣте епископа, возвратися к нам. Приди с ним, ведеи его съ собою». Онъ же, шедый на взыскание епископа, паки возвратися к ним, не привед его. Единъ приде, никогоже ведый съ собою: иже шед на взискание епископа внезапу токмо сам обрѣтеся епископъ. Не бо вѣдалъ бывающаго, яко быти ему епископом тѣмъ, и не добивался владычьства,[251] ни врьтѣлся, ни наскакивалъ, ни накупался, ни насуливался посулы, не далъ же никомуже ничтоже — ни дара, ни посула, ни мзды. Нѣчего бо бяше было и дати ему, нестяжание стяжавъшу ему, но и самому сдаваша, елико потребная, елико милостивии христолюбцы и страннолюбцы, видяще Бога ради бывающее творимо. И митрополитъ Бога радма поставль его и спасениа ради обращающихся новокрещеных людий. Егда же по поставлении его, по днех доволных, отпущенъ бысть княземъ великим и митрополитом, паки отиде въ свою землю, одаренъ от князя и от митрополита, и от боляръ, и от прочих христоименитых людий, и идяше путем своим, радуяся, благодаря Бога, устроившаго вся добрѣ зило.

Послали же его пермяки в Москву со словами: «Отправляйся на поиски епископа и найди нам святителя, и с епископом, которого найдешь, возвращайся к нам. Приходи с ним, ведя его с собой». Он же, отправившийся на поиски епископа, вернулся к ним назад, не приведя его. Один пришел, никого с собой не ведя: отправившийся на поиски епископа внезапно сам оказался епископом. Ведь не знал он, как произойдет, что быть ему тем епископом, и не добивался владычества, не суетился, не напрашивался, не подкупал, не сулил посулов, никому ничего не дал — ни подарка, ни взятки, ни мзды. Ведь и дать ему было нечего, ему, стяжавшему нестяжательство, еще и самому ему подавали необходимое милостивые христолюбцы и страннолюбцы, видя совершаемое Бога ради. И митрополит поставил его Бога ради и ради спасения обращающихся новокрещенных людей. Когда же по поставлении его, спустя достаточное количество дней, был отпущен великим князем и митрополитом, пошел он назад в свою землю, будучи одарен князем и митрополитом, и боярами, и прочими христианами, и шел своим путем, радуясь, благодаря Бога, устроившего все очень хорошо.

И приѣхавъ въ свою си епископью, паки по первое деръжашеся устроение и свое обычное дѣло имѣяше, и слово Божие проповѣдаше с дерзновением, и невозбранно учаше а. Елико гдѣ осталося от некрещеных, — изиская сюду и сюду, в киих предѣлех обретая сиа от поганых, — обращаше и крещаше. Всѣх же крещеных своих учаше въ вѣре пребывати и напред поспѣвати, якоже рече апостолъ: «Задняя забывающе, а на предняя протязающеся».[252] И грамоте пермъской учаше я, и книги писаше им, и церкви святыя ставляше им и свящаше, иконами украшаше и книгами исполняше и манастыри наряжаше,[253] и в черьнцы постригаше и игумены имъ устрояше, и священники, попы, диаконы сам поставляше и анагносты, и падиаки уставляше. И попове его пермьскиим языком служаху: и обѣдню, заутреню же и вечерню,[254] пермъскою рѣчию пояху. И кононархи[255] его по пермъским книгам конархаша, и четцы чтение чтяху пермьскою бесѣдою, пѣвцы же всяко пѣние пермъски возглашаху. И бяше видѣти чюдо в земли той: идѣже преже были идолослужителие, бѣсомолцы, ту богомолцы явишася. (...)

И, приехав в свою епископию, опять держался он прежнего уклада и выполнял свою обычную работу, и слово Божье проповедовал с дерзновением, и беспрепятственно учил их. Сколько где оставалось некрещеных, — разыскивая здесь и там, в каких местах находил этих язычников, — обращал и крестил. Всех же крещеных своих учил пребывать в вере и вперед продвигаться, как сказал апостол: «Прежнее забывая, а вперед устремляясь». И грамоте пермской учил их, и книги писал им, и церкви святые ставил им и освещал, иконами украшал и книгами наполнял, и монастыри устраивал, и в чернецы постригал и игуменов им ставил, и в священники, попы, дьяконы сам поставлял, и чтецов и иподьяконов ставил. И попы его по-пермски служили: обедню, заутреню и вечерню пели на пермском языке. И канонархи его по пермским книгам пропевали, и чтецы читали чтение на пермском наречии, певчие же всякое пение по-пермски возглашали. И увидели чудо в земле той: где прежде были идолослужители, бесомольцы, там богомольцы явились. <...>

О призвании и о вѣровании многихъ языкъ

О призывании и вере многих народов

О сем и апостоли свидѣтельствують, еже о обращении странъ и о призвании языкъ, яко «подобает во всѣх языцѣхъ проповѣдатися слову Божию»,[256] и яко подобает иноязычником обращатися къ Богу и вѣровати, и крещатися. Благовѣстницы и проповѣдницы свидѣтельствуют о семъ и пророцы согласуютъ. Исайа бо рече: «Се языцы, иже не вѣдают тебе, призовуть тя и людие, иже не знают тебе, прибѣжат к тебѣ».[257] И пророкъ Давыдъ рече: «Хвалите Бога»,[258] «вси языцы поработают ему»,[259] «вси языцы ублажат и»,[260] «вси языцы приидуть и поклонятся пред тобою, Господи, и прославят имя твое»[261] в вѣкъ, «убоятся языцы имени Господня»,[262] «убоятся его вси концы земля»,[263] «услышите, вси языцы, внушите вси живущии по вселеннѣй, земнии же, сынове человѣчестии, вкупѣ богат и убогъ»,[264] яко «высокъ надо всѣми языки Господь, и над небесы слава его»,[265] «очи его на языки призираета», [266] «сказа Господь спасение свое, пред языки откры правду свою»,[267] «видѣша вси концы земля спасение Бога нашего»,[268] «благословите, языцы, Бога нашего, слышанъ створите глас хвалы его»,[269] «да познаемъ на земли путь твой; во всѣх языцѣх дѣла его»,[270] «возвестите во языцѣх славу его, во всѣх людехъ чюдеса его»,[271] «рцѣте во языцѣх, яко Господь воцарися, ибо исправи вселенную, яже не подвижится»,[272] «яко царь всей земли»[273] «Богъ воцарися над языки»,[274] «блаженъ языкъ, емуже есть Господь Богъ его, и люди, яже избра в достояние свое»,[275] «милости Господня исполнися земля»,[276] «да убоится Господа вся земля»[277] «и исполнится вся земля славы его; будет и будет»,[278] «да подвижется от лица его вся земля»,[279] «во псалмѣх воскликнѣм ему, яко Богъ — велий Господь, царь велий по всей земли»,[280] «воскликнете Господеви, вся земля»,[281] «увѣдѣте, яко той есть Богъ нашъ, той сотвори ны, а не мы себе»,[282] «воспойте Господеви, вся земля»,[283] «воскликни Богу, вся земля»,[284] «вся земля да поклонит ти ся и да поет тебѣ, да поет же имени твоему, Вышнии»,[285] яко ты, Господи, «единъ Вышний по всей земли»,[286] «зило превознесеся над всѣми боги»,[287] «азъ познах, яко велий Господь, и Богъ нашъ надо всѣми боги»,[288] «велий Господь, хваленъ зило, страшенъ есть над всѣми боги»,[289] «Господи, Господь нашъ, яко чюдно имя твое по всей земли!»,[290] «вознесися на небеса, Боже, и по всей земли слава твоя»[291] «по имени твоему, Боже, тако и хвала твоя на концы земли»,[292] «упование всѣм концем земли и сущим в мори далече»,[293] «вонми и посѣти всѣх языкъ»,[294] «и увѣдают, яко имя тебѣ Господь, и ты единъ еси Вышний по всей земли»,[295] «воскресни, Боже, суди земли, яко ты наслѣдиши во всѣх языцѣх»,[296] «блаженъ, егоже ты накажеши, Господи, и от закона твоего научиши и»,[297] «мнѣ иноплеменницы покоришася»,[298] «да постыдятся вси кланяющиися истуканным, хвалящиися о идолѣх своих»,[299] «яко не отринет Господь людий своих и достояниа своего не оставить»,[300] но «посла слово свое, исцѣли а и избави а от пагубы ихъ»,[301] «да рекуть избавлении Господомъ, иже избави а из руки вражиа и от странъ собра я, от въстока и запада, и сѣвера и моря; заблудиша в земли безводнѣ»,[302] «алчюще и жажуще; душа их в них изнеможе. Возваша ко Господу, егда въстужиша; от бѣд их избави а и наведе а на путь правый»,[303] «ибо благословение даст законъ даяй»,[304] того ради «вознесуть и въ церкви людстѣй и на сѣдалищи старецъ восхвалят его»[305] «и поклонятся ему вси царие земстии»,[306] и «всяко дыхание да хвалит Господа».[307] (...)

Об этом и апостолы свидетельствуют, об обращении стран и о призывании народов, что «во всех народах должно быть проповедано слово Божье» и что подобает иноверцам обращаться к Богу и веровать, и креститься. Благовествователи и проповедники свидетельствуют об этом и пророки согласно говорят. Ведь Исайя сказал: «Вот, народы, которые не знают тебя, призовут тебя и люди, которые не знают тебя, прибегнут к тебе». И пророк Давид сказал: «Хвалите Бога», «все народы будут служить ему», «все народы восславят его», «все народы придут и поклонятся пред тобою, Господи, и прославят имя твое» вовеки, «убоятся народы имени Господня», «убоятся его во всех концах земли», «услышьте, все народы, внимайте, все живущие во вселенной, земнородные, сыны человеческие — и богатые, и бедные», что «высок над всеми народами Господь, и выше небес слава его», «очи его взирают на народы», «явих Господь спасение свое, пред народами открыл правду свою», «видели во всех концах земли спасение Бога нашего», «благословите, народы, Бога нашего, возвысьте голос хвалы его», «чтобы познали мы на земле путь твой; во всех народах дела его», «возвестите в народах славу его, во всех людях чудеса его», «возгласите в народах, что Господь воцарился, ибо устроил вселенную, которая не поколеблется», «ибо царь всей земли» «Бог воцарился над народами», «блажен народ, у которого есть Господь Бог его, и люди, которых избрал он в достояние свое», «милостью Господней наполнилась земля», «да убоится Господа вся земля» и «наполнится вся земля славой его; да будет и будет», «пусть поколеблется пред лицом его вся земля», «в псалмах воскликнем ему, что Бог — великий Господь, великий царь во всей земле», «восклицайте Господу, вся земля», «узнайте, что он — Бог наш, он сотворил нас, а не мы себя», «воспойте Господу, вся земля», «восклицай Богу, вся земля», «пусть поклонится тебе вся земля и пусть поет тебе, пусть же поет имени твоему, Всевышний», потому что ты, Господи, «один Всевышний по всей земле», «весьма превознесся над всеми богами», «я познал, что велик Господь, и Бог наш превыше всех богов», «велик Господь, весьма славен, страшен более всех богов», «Господи, Господь наш, как величественно имя твое по всей земле!», «вознесись на небеса, Боже, и по всей земле слава твоя», «каково имя твое, Боже, такова и похвала твоя до концов земли», «упование всем концам земли и находящимся далеко в море», «услышь и посети все народы», «и узнают, что имя твое Господь, и ты один Всевышний по всей земле», «воскресни, Боже, суди земле, ибо ты наследуешь все народы», «блажен тот, кого ты будешь наставлять, Господи, и закону своему научишь его», «мне иноплеменники покорились», «да постыдятся все кляняющиеся истуканам, хвалящиеся идолами своими», «ибо не отринет Господь людей своих и достояния своего не оставит», но «послал слово свое, исцелил их и избавил их от гибели их», «чтобы сказали избавленные Господом, который избавил их от руки вражеской и из земель собрал их с востока и запада, и севера, и моря; блуждали в земле безводной», «терпя голод и жажду; душа их в них изнемогла. Воззвали к Господу, когда затужили; от бед их избавил их и вывел их на правильный путь», «ибо благословение даст дающий закон», потому «превознесут его в церкви человеческой и на собрании старейшин восславят его» «и поклонятся ему все цари земные», и «всякое дыхание пусть славит Господа». <...>

О азъбукы пермъстѣй

Об азбуке пермской

Не токмо бо святым крещениемъ просвѣти а, но и грамотѣ сподоби а и книжный разумъ дарова им и писание предасть им, еже новую грамоту сложи, еже незнаемую азбуку пермъскую счини[308] и, тѣми писменными словесы книги многи написавъ, предасть им, егоже дотолѣ вѣк свой не стяжаша. Преже убо крещениа пермяне не имѣяху у себе грамоты и не разумѣваху писаниа, и отинуд не знаяху, что есть книги, но точию у них баснотворцы были, иже басними баяху о бытии и о миротворении, и о Адамѣ, и о раздѣлении языкъ. И прочая бяху бающа и лжуща паче, а не истиньствующе. И тако бѣша вѣкъ свой и вся лѣта своя истрошиша. Но Богъ, милостивый человѣколюбецъ, иже вся устраая на ползу людем си и не оставляя рода человѣча без разума, но всячески приводя на разумъ и на спасение, иже пощадѣ и помилова люди пермъскаго языка, воздвиже и устрои им, якоже древле Веселеила во Иизраили — и «наполни мудрости и хитрости»,[309] — тако и сего Стефана, мужа добра и благоговѣйна, и посла к нимъ. Онъ же сотвори им грамоту нову — азбуку пермскую, сложивъ, счини. И егда сему бывшу, мнози от человѣкъ видѣвши и слышавши и чюдишася, не точию сущии в Перми, ино и по иным градом и землямъ, паче же на Москвѣ дивляхуся, глаголюще: «Како сей умѣет книги пермъския доспѣти и откуду сему дана бысть премудрость?» Друзии же рѣша: «Се есть воистину философ новый». То бысть Костянтинъ нарицаем и Кирил Философ, иже сотворилъ грамоту словеньскую[310] въ тридесят и восмъ словъ. Такоже и се сь сложил числом четыре межу двема десятма словъ, подобяся греческиа азбукы числу словъ, ова убо слова по чину греческыхъ письмень, ова же убо по рѣчи перьмьскаго языка. Первое же слово «азъ» у стиха, якоже и у греческиа азбуки.

Не только ведь святым крещением просветил он их, но и грамоты удостоил их, и книжную мудрость даровал им, и письменность дал им, когда неизвестную азбуку пермскую сочинил и, написав множество книг теми письменными буквами, дал им то, чего они испокон века не имели. Ведь до крещения пермяки не имели своей грамоты и не знали письменности, и вовсе не ведали, что есть книги, а были у них лишь сказители, что сказки сказывали о начале и о сотворении мира и об Адаме, и о разделении народов. И прочее пустословили, и больше лгали, чем истину говорили. И так век свой и все годы свои растратили. Но Бог, милостивый человеколюбец, который устраивает все на пользу людям и не оставляет рода человеческого без разумения, но всячески приводит к разумению и спасению, который пощадил и помиловал людей пермского народа, поставил и дал им, как прежде Веселиила в Израиле — и «исполнил мудрости и умения», — так и этого Стефана, мужа хорошего и благоговейного, и послал его к ним. Он же создал им новую грамоту — пермскую азбуку, сложив, составил. И когда это произошло, многие из людей видели, слышали и удивлялись, не только жившие в Перми, но и в других городах и землях, особенно же в Москве дивились, говоря: «Как он умеет сочинять пермские книги и откуда ему была дана премудрость?» Другие же говорили: «Это воистину новый философ». Прежде был называемый Константином Кирилл Философ, который создал славянскую грамоту из тридцати восьми букв. Так вот и этот составил <азбуку> числом в двадцать четыре буквы, уподобляя по числу букв греческой азбуке, одни буквы по образцу греческих письмен, другие же — по звукам пермского языка. Первая же буква в ряду — «аз», как и в греческой азбуке.

Преже же всѣх грамот бысть жидовская грамота.[311] С тое сняша еллиньстии грамотничицы. Таче по сих — римская и прочии ини мнози. По мнозѣх лѣтех — русская. Послѣ же всѣх — пермьская. У жидовскиа азбуки первому слову имя «алфъ»,[312] а греческиа азбуки первому слову имя «алфавита»,[313] а сирьяньскиа — «алеф-бе», а у югорскиа — «афака-васака», а руски — «азъ», у пермьские — «а-буръ». Да не по единой глаголюще, умножится слово. Мнози бо суть грамоты и мнози азбуки. Но се имяна словом азбуки пермьскиа: а, буръ, гай, дой, е, жой, зата, зита, и, коке, леи, мено, нено, во, пѣй, рей, сий, тай, цу, черы, шуя, е, ю, о.[314]

Прежде же всех грамот была еврейская грамота. С нее списали греческие грамотеи. Затем после них — римская и многие другие. Спустя много лет — русская. После же всех — пермская. В еврейской азбуке название первой буквы «алф», в греческой азбуке название первой буквы «алфа-вита», а в сирийской — «альф-бе», а в угорской — «афака-васака», а в русской — «аз», а в пермской — «а-бур». Чтобы не по одной называть, добавляется буква. Много же есть грамот и много азбук. А вот названия букв пермской азбуки: а, бур, гай, дой, е, жой, зата, зита, и, коке, лей, мено, нено, во, пей, рей, сий, тай, цу, черы, шуя, е, ю, о.

Нѣции же, скудни суще умом, рѣша: «Почто ли сотворени суть книги пермскиа грамоты? И преже бо сего издавна в Перми не было грамоты, пошлина сущи такова: не имущим имъ издавна у себе грамоты, и тако изжившим имъ вѣкъ свой без нея. Ныня же, во скончаниа лѣт, в послѣднии дни, на исход числа седмыя тысящи, паче же мала ради времени, точию за 120 лѣт до скончаниа вѣку грамота замышляти![315] Аще ли и се требѣ есть, достояше паче русскаа, готова сущи грамота, юже предати им и научити а. Суть бо писмена книжная, ихже издавна и по пошлинѣ имуще языцы у себе, якоже се жидовъски, еллински, римски». К ним же что достоит рещи, или что подобает отвѣщати? Явѣ же есть, якоже научаемся от Писаниа, а не инако како. Но обаче в Писании сице есть же. Еже от Адама первозданаго глаголю, егоже сынъ Сифъ, — сий первѣе изучися грамотѣ жидовъстѣй.[316] Таче от Адама до потопа преиде лѣт 2000 и 242.[317] По потопѣ же бысть столпотворение, егда раздѣлишася языцы, якоже и в Бытии пишет.[318] Да якоже раздѣлишася языцы, такоже раздѣлишася и нрави, и обычаи, и устави, и законы, и хитрости на языки. Якоже се, глаголю, есть языкъ египетескъ, емуже досталося землемѣрие. А персом и халдѣом,[319] и асуриом — астрономие, звѣздочетие, волъшвение и чарование и прочая суетныя хитрости человѣческиа. Жидовом же — святыя книги, понеже тѣ научени суще, еюже грамотою и Моисей потом писаше о бытии всего мира Бытийскиа книги, в нихъже есть писано, яко Богъ сотворилъ небо и землю, и вся, яже на нею, и человѣка, и прочее все поряду, якоже пишет в Бытии. Еллиномъ же достася грамотикиа и риторикиа, и философиа. Но исперва еллики не имѣяху у себе своим языком грамоты, но афинѣйскою грамотою[320] нужахуся писати свою рѣчь, и та бѣша по многа лѣта. (...)

Некие же скудоумные сказали: «Для чего же созданы книги пермской грамотой? Ведь и до этого издавна в Перми не было грамоты, таков обычай: издавна не имели они у себя грамоты, и так прожили без нее свой век. Теперь же, при окончании лет, в последние дни, к исходу счета седьмой тысячи <лет> еще и ввиду малого времени, лишь за 120лет до скончания века грамоту задумывать! Если и нужно это, то больше подходила русская, готовая грамота, которую можно было передать им и научить их. Ибо это была книжная письменность, которую издавна и по обычаю имели у себя такие народы, как еврейский, эллинский, римский». Что следует им говорить или что подобает им отвечать? Ведь очевидно, что мы учимся по Писанию, а не как-либо иначе. В Писании же, однако, есть следующее. Если от Адама первозданного буду говорить, сын которого Сиф, — то он первый научился еврейской грамоте. Затем от Адама до потопа прошло 2242года. После потопа же было столпотворение, когда разделились народы, как и написано в Бытии. А как разделились народы, так же разделились между народами и нравы, и обычаи, и установления, и законы, и умения. Как вот, говорю, есть народ египетский, которому досталось землемерие. А персам и халдеям, и ассирийцам — астрономия, звездочетство, волхвование и колдовство, и прочие суетные искусства человеческие. Евреям же — святые книги, поскольку они научены <грамоте>, той грамотой и Моисей потом писал о создании всего мира книги Бытия, в которых написано, что Бог сотворил небо и землю, и все, что на ней, и человека, и прочее все по порядку, как написано в Бытии. Эллинам же досталась грамматика и риторика, и философия. Но первоначально эллины не имели у себя грамоты на своем языке, а были вынуждены свою речь записывать афинской грамотой, и было это много лет. <...>

Коль много лѣт мнози философи елиньстии сбирали и составливали грамоту греческую и едва уставили, мнозѣми труды и многими времены едва сложили! Пермъскую же грамоту единъ чернецъ сложилъ, единъ составилъ, единъ счинилъ, единъ калогерь, единъ мних, един инокъ, Стефанъ, глаголю, присно помнимый епископъ. Единъ во едино время, а не по многа времена и лѣта, якоже и они. Но единъ инокъ, единъ воединенъ и уединяяся, единъ уединеный, единъ, единого Бога на помощь призывая, единъ, единому Богу моляся и глаголя: «Боже и Господи, иже премудрости наставниче и смыслу давче, несмысленым казателю и нищим заступниче, утверди и вразуми сердце мое и дай же ми слово отчее, да тя прославляю во вѣки вѣком».

Как много лет многие эллинские философы собирали и составляли греческую грамоту и едва создали, посредством больших трудов и долгого времени едва сложили! Пермскую же грамоту один чернец сложил, один составил, один сочинил, один старец, один монах, один инок, Стефан, говорю, вечно памятный епископ. Один единовременно, а не за долгие времена и годы, как они. Но один инок, один-единственный и уединившись, один уединенный, один, единого Бога призывая на помощь, один, единому Богу молясь и говоря: «Господи Боже, премудрости наставник и разума податель, неразумных учитель и нищих заступник, утверди и вразуми сердце мое и дай мне слово отчее, чтобы тебя прославлял во веки веков».

И сице единъ инокъ, къ единому Богу помоляся, и азбуку сложилъ, и грамоту сотворилъ, и книги перевелъ в малых лѣтех, Богу помагающу ему. А они мнози философи — многими лѣты седмъ философовъ едва азбуку уставили,[321] а 70 муж мудрецъ преложение преложили, перетолмачили книги, от жидовска на греческий языкъ преведоша.[322] Тѣмже мню, яко руская грамота честнѣйши есть елиньскиа, святъ бо мужъ сотворилъ ю есть, Кирила реку Философа, а греческую алфавиту — елини некрещени, погани суще, съставливали суть. Такоже и потому же пермьская грамота паче елиньскиа, юже сотвори Стефанъ. Тамо — Кирилъ, сдѣ же — Стефанъ. Оба сиа мужа добра и мудра быста и равна суща мудрованием. Оба единакъ, равенъ подвигъ обависта и подъяста, и Бога ради оба потружастася — овъ спасениа ради словѣном, овъ же — пермяном. Яко двѣ свѣтилѣ свѣтлѣ, языки просветиста. Каковыя похвалы достойна быста? «Память бо, — рече, — праведных с похвалами бывает»,[323] и «похваляему праведнику возвеселятся людие».[324] Си бо Бога прослависта, и Богъ ею прослави «славящая бо мя, — рече, — прославлю».[325] Но Кирилу Философу способляше многажды брат его Мефодий — или грамоту складывати, или азбуку съставливати, или книги переводити. Стефану же никтоже обрѣтеся помощникъ, развѣ токмо единъ Господь «Богъ нашъ, прибѣжище и сила, помощникъ въ скорбѣх, обрѣтших ны зило».[326]

И так один инок, помолясь единому Богу, и азбуку составил, и грамоту создал, и книги перевел за малое число лет с Божьей помощью. А те многие философы — за много лет семь философов едва азбуку создали, а 70 мужей мудрецов перевод выполнили, перевели книги, с еврейского на греческий язык перевели. Потому думаю, что русская грамота почтеннее эллинской, ибо создал ее святой муж, Кирилла имею в виду Философа, а греческий алфавит — эллины некрещеные, язычники, составляли. Потому также и пермская грамота, которую создал Стефан, лучше эллинской. Там — Кирилл, здесь же — Стефан. Оба этих мужа были хороши и мудры, и равны в мудрости. Оба одинаковый, равный подвиг явили и предприняли, и для Бога оба потрудились — один ради спасения славян, другой же — пермяков. Как два сияющих светильника, народы просветили. Какой похвалы были они достойны? «Ведь память, — сказано, — о праведниках с похвалой бывает», и, «когда славят праведника, радуются люди». Ибо они Бога прославили, и Бог их прославил, ведь «славящих меня, — сказано, — прославлю». Но Кириллу Философу часто помогал брат его Мефодий — грамоту ли складывать, азбуку ли составлять, книги ли переводить. Стефану же не нашлось никакого помощника, — только единый Господь «Бог наш, прибежище и сила, помощник в скорбях, охвативших нас силой».

Аще ли кто речет слово на пермъскую грамоту, яко похуляя ю и глаголя, яко нѣсть гораздно устроена азбука си, достойно есть починивати еа, — и еще тѣм к сим рцем: и греческую грамоту такоже мнози починиваша, — Акула и Сумахова чадь[327] и инии мнози. Дивья бо есть готоваго починивати? Удобѣе бо есть послѣди постраяти паче, нежели исперва начати и сотворити. Аще бо кто вопросит греческаго книжника, глаголя: «Кто вы есть грамоту сотворилъ или книги преложилъ, и в кое время то ся есть дѣяло?» — то рѣдции от них отвѣт дати могуть, и немнози вѣдают. И аще вопросиши рускиа грамотикии, глаголя: «Кто вы есть грамоту сотворилъ и книги перетолковалъ?» — то вси вѣдают и въскорѣ отвѣщают, ркуще: «Святый Костянтинъ Философъ, нарицаемый Кирилъ, — той нам грамоту сотворилъ и книги переложилъ съ греческаго языка на русский съ братом си присным Мефедомъ, иже бысть послѣди епископъ моравъский.[328] В кое же время то бяше? Въ царство Михаила, царя греческаго, иже въ Цари-градѣ царствовавшаго, при патриарсѣ Фотии, в лѣто Бориса, князя болгарского, и Растица, князя моравскаго, и Костеля, князя блатеньска, во княжение князя великаго всея Русиа Рюрика, погана суща и некрещена, за 120 лѣт до крещениа Рускиа земля, а от созданиа миру в лѣто 6363».[329] И аще паки вопросиши прьмина, глаголя: «Кто вы избави от работы идолослужениа и кто вы есть грамоту сотворилъ и книги переложилъ?» — то с жалостию и с радостию ркуть и со многим тщанием и со усердием отвѣщают, глаголюще: «Добрый нашъ дидаскалъ Стефанъ, иже обоямо просветивый нас, во тмѣ идолослужениа сѣдящих.[330] (...) Единъ Господь Богъ Израилевъ, имѣяй велию милость, еюже возлюби и нас, помилова нас, дарова нам своего угодника Стефана, и преложи намъ книги от рускаго на пермъский языкъ». Когда же се бысть или в кое время? И не давно, но, яко мню, от созданиа миру в лѣто 6883 въ царство Иоана, царя греческаго, въ Царѣ-градѣ царствовавшаго, при архиепископѣ Филофѣи, патриарсѣ Костянтина-града.[331] В Ордѣ же и в Сараи над татары тогда Мамай царствует,[332] но не вѣчнует абие. На Руси же при велицѣм князи Дмитрѣи Ивановичи; архиепископу же, митрополиту, не сущу на Руси в ты дни никомуже, но ожидающим митрополича пришествиа от Царя-града,[333] егоже Богъ дасть. Тацы ти суть дарове, иже дарова Богъ земли Пермъстѣй, тако вѣра зачало приимаше, и злоба от среды отгонима бываше, тако ти крещение приаша, тако грамотѣ сподобишася, тако христиане прибываху, тако стадо словесное исполняшеся, тако «виноград Господа Саваофа»[334] добрѣ цветяше, плодом добродѣтели гобзуя, тако чинъ церкви Христовы добролѣпнѣ множашеся, и православию цветущу.[335]

Дата добавления: 2015-08-26