Литературоведение. Хода (у Г. Брандеса)

хода (у Г.Брандеса). Возникает психологическая шко­ла (В.Вундт, Д.Н.Овсянико-Куликовский и др.). Ин­тенсификация сравнительно-исторического изучения привела к созданию специальной дисциплины — срав­нительного Л., или компаративистики (Ф.Бальдансперже, П. Ван Тигем, П.Азар. В отечественном Л. это направле­ние представлено В.М.Жирмунским, М.П.Алексеевым, Н.И.Конрадом и др.). Процесс развития Л. становится всемирным, ломая многовековые перегородки между За­падом и Востоком. В странах Востока впервые появля­ются истории национальных литератур, происходит становление систематической литературной критики. В конце 19 в. — и особенно активно — с начала 20 в. формируется марксистское Л., обращавшее главное вни­мание на общественный статус искусства и его роль в идео­логической и классовой борьбе. Хотя такие представите­ли этого направления, как Г.В.Плеханов, А.В.Луначарский и особенно ГЛукач, признавали относительную самосто­ятельность и суверенность художественных факторов, но на практике марксистское Л. приводило к их обедненным интерпретациям, особенно у идеологов т.наз. вульгарного социологизма, жестко призывавших писателя к тому или иному классу или общественной прослойке.

На рубеже 19-20 вв. в западной Л. возникла антипо­зитивистская тенденция, которая приняла в основном три направления. Во-первых, оспаривалось право ин­теллектуально-рассудочного знания в пользу знания интуитивного применительно как к творческому акту, так и к суждениям об искусстве («Смех», 1900, А.Берг­сона); отсюда — попытки не только опровергнуть сис­тему традиционных литературоведческих категорий (виды и роды поэзии, жанры), но и доказать их прин­ципиальную неадекватность искусству: они определяют не только внешнее строение произведения, но и его ху­дожественность («Эстетика...», 1902, Б.Кроче). Во-вто­рых, обозначилось стремление преодолеть плоский де­терминизм культурно-исторической школы и построить классификацию литература на основе глубинных пси­хологических и духовных дифференциаций (такова ан­титеза двух типов поэзии — «аполлонического» и «дио-нисийского» в «Рождении трагедии из духа музыки», 1872, Ф.Ницше). Объяснить искусство глубинными про­цессами стремился также В.Дильтей, настаивавший на различии «идеи» и «переживания» и выделявший в «ду­ховной истории» три основные формы: позитивизм, объективный идеализм и дуалистический идеализм, или «идеологизм свободы». Эта теория (см. Духовно-исто­рическая школа) не свободна была от механического прикрепления художников к каждой из форм; кроме того, недооценивались ею и моменты художественной струк­туры, т.к. искусство растворялось в потоке присущего эпохе общего миросозерцания. В-третьих, к объяснению искусства была плодотворно привлечена сфера бессозна­тельного (З.Фрейд). Однако свойственный последователям Фрейда пансексуализм обеднял результаты исследований (вроде объяснения всего творчества художника «эдиповым комплексом»). По-новому применяя к искусству пси­хоаналитические принципы, сформулировал теорию коллективно-бессознательного (архетипов) К.Г.Юнг («Об отношении аналитической психологии к литера­турному произведению», 1922), под влиянием которо­го (а также Дж.Фрейзера и «кембриджской школы» его последователей) сложилась ритуально-мифологическая критика. Ее представители стремились отыскать в

произведениях всех эпох определенные ритуальные схе­мы и коллективно-бессознательные архетипы. Содействуя изучению основ жанров и поэтических средств (мета­фор, символов и т.д.), это течение, в целом правомерно подчиняя литературу мифу и ритуалу, растворяло Л. в эт­нологии и психоанализе. Особое место в западном Л. за­няли поиски, основанные на философии экзистенциализ­ма. В противовес историзму в понимании литературного развития было выдвинуто понятие экзистенциального времени, которому соответствуют великие произведения искусства (Хайдеггер М. Происхождение художествен­ного произведения. 1935; Штайгер Э. Время как вообра­жение поэта, 1939). Истолковывая поэтические произ­ведения как самодовлеющую, замкнутую в себе истину и «пророчество», экзистенциалистская «интерпретация» избегает традиционного генетического подхода. Интер­претация определяется языковым и историческим гори­зонтом самого интерпретатора.

В отталкивании от интуитивизма и биографического импрессионизма, с одной стороны, и от методов, игно­рировавших специфику искусства (культурно-историчес­кая школа), — с другой, в 1910-х возникла «формальная школа» в русском Л. (Ю.Н.Тынянов, В.Б.Шкловский, Б.М.Эйхенбаум, в определенной мере близкие к ним В.В.Виноградов и Б.В.Томашевский; см. ОПОЯЗ). Дуа­лизм формы и содержания она стремилась преодолеть, выдвинув новое соотношение: материал (нечто принад­лежащее художественному акту) и форма (организация материала в произведении). Этим достигалось расши­рение пространства формы (прежде сводимой к стилю или некоторым случайно выбранным моментам), но вместе с тем в сфере анализа и интерпретации вытесня­лись или отодвигались на периферию функциональные, в т.ч. философские и социальные, концепции искусст­ва. Через посредство Пражского лингвистического круж­ка «формальная школа» оказала значительное влияние на мировое Л., в частности, на «новую критику» и струк­турализм (наследовавших также идеи Т.С.Элиота). При этом наряду с дальнейшей формализацией и вытесне­нием эстетических моментов наметилась и тенденция преодоления отмеченной антиномии, неразрешимой в рамках «формального метода». Художественное про­изведение стало рассматриваться как сложная система уровней, включающая и содержательные, и формальные моменты (Р.Ингарден). С другой стороны, возникает направление т.наз. объективной психологии искусства (Л.С.Выготский), которая интерпретирует художественные явления как «систему раздражителей», обусловливающих определенные психологические переживания. В качестве реакции на «формальные методы» и субъективистские тенденции в 1960-х развивается социологический подход к литературе, однако подчас — с прямолинейным возве­дением литературных явлений к социально-экономическим факторам. Середина 20 в. — время сближения и противо­борства различных методологических направлений; так, социологизм, с одной стороны, тяготеет к структурализ­му, с другой — к экзистенциализму. В русле постструк­турализма вырабатывается учение о тексте с множествен­ным смыслом, скрывающим в себе бесконечное количество культурных кодов; причем в сферу создаваемой т.о. интер­текстуальности включаются и факторы, возникшие не только до создания рассматриваемого текста, но и после него (Р.Барт с опорой на Ж.Деррида и Ю.Кристеву). На новом уровне восстанавливается в правах и изучение идеологии

Дата добавления: 2015-08-20