Конец. Пыль дорог. 3 страница

Она медленно качнула головой. Волосы шевельнулись и мягко отлетели в разные стороны… Король фыркнул и продолжил:

- Тогда зачем ты здесь?.. Молчишь. Почему ты молчишь?!! Я был тираном, самым страшным чудовищем в мире. Моё имя боялись произносить вслух. Мне служили толпы рабов, а в пыточных гибли тысячи людей… Я любил запах крови. Меня уважали, меня боялись… А тебя и вспоминать-то не хотели. Ты была для них ничто, а я был могуществен, богат, силён… Так почему же сейчас я сижу у твоих ног, а ты молча слушаешь мою исповедь… Почему?.. Я любил придумывать пытки, мне не было в этом равных. Враги боялись попасться ко мне в плен живыми… А сейчас ты подвергаешь меня самой страшной пытке, даже не шевелясь... Ты молчишь!!! Я поклялся быть сильным, быть безжалостным, поклялся заставить тебя служить мне… И вот итог… Я остался один, вся эта роскошь, словно яд, жжёт тело, золото и драгоценности холодны, словно лёд, люди сбегают из собственных домов, оставляя меня одного… А ты всё так же молода… Мне всего 55, а я чувствую себя на все 100 лет. Мне надоело жить, надоело видеть страх в людских глазах, надоело это всё!.. Молчишь, ты всё время молчишь… Ты сейчас смотришь на меня, и я понимаю, что вёл себя как самовлюблённый эгоист… Ты права, ты во всём всегда права! Ну, отругай меня, ну, ударь меня, только не молчи!!!

Она снова медленно качнула головой, и Король вновь уткнулся носом в колено. Его голос стал глухим и отчуждённым:

- В этом бокале яд. Я уже выпил половину…. Ты, конечно, этого не одобришь, но тиран не может просто умереть. Люди всегда боялись покушаться на жизнь тирана, и я решил сделать хотя бы одно доброе дело: умереть… Кажется, я понимаю, зачем позвал тебя… Ты единственная, кто не оставил меня сейчас… Я… я боюсь умирать один… Побудь со мной… Ты и сама всё прекрасно понимаешь. Мы, люди, тратим слишком много слов, а ты молча спасаешь наши души… Побудь… со… мной.

Какое-то мгновение стояла тишина. Вдруг бокал выскользнул из ослабевших пальцев и упал на ковёр. Вино выплеснулось и залило ступени… Оно было красным…

Она медленно подняла королю голову и, нежно коснувшись губами его холодного лба, опустила обратно.

«Завтра сюда придут люди и увидят, что их Король мертв. Наверное, они обрадуются… Смерти?!»

Она медленно развернулась и, словно призрак, направилась к выходу… Проходя мимо тёмной гибкой фигуры, Она еле заметно кивнула и направилась дальше. Ещё мгновение, и её белоснежная фигурка скрылась за поворотом…

А Смерть задумчиво посмотрела ей вслед и, странно усмехнувшись, растаяла в клубах серого тумана… страшного, как и её глаза.

На улице была зима. Серые, лохматые облака напрочь затянули хмурое вечернее небо, словно чей-то рваный пуховый платок, наскоро накинутый на земной шар. Они, словно бродячие псы, мчались единой стаей куда-то прочь, всё больше нагнетая тоску и усталость. Ни на мгновение не останавливаясь, они увлечённо продолжали свой торопливый бег и лишь недовольно стряхивали на землю белые хлопья снега, которые отягощали их. А снежинки кружились в порывах ветра, искренне радуясь неожиданной свободе, и медленно опускались на крыши домов, мостовые улиц, головы и плечи немногочисленных прохожих. Их тут же торопливо стряхивали, спешили стереть с лица, не замечая, как они безмолвно превращаются в капельки воды… так напоминающие слёзы…

Город жил своей жизнью. Пускай сумбурной, иногда даже непонятной, но всё-таки своей. Люди работали, по вечерам спешили домой, ходили в магазин за покупками. В каждой маленькой квартирке словно существовал свой мир, отгороженный от внешнего четырьмя стенами и нежеланием за них выходить. Каждый такой мирок обладал своими законами, привычным распорядком дня, определённым кругом друзей и знакомых, которым позволялось в него вторгаться. Там всё было родным и привычным – таким, каким люди сами того хотели.

Она медленно шла по улицам города, освещённым фонарями, и улыбалась. Ей не было нужды заглядывать в окна, чтобы знать, что там происходит. Она просто чувствовала, что там всё хорошо. Да, люди жили, как им хотелось, и пускай не всё в их жизни складывалось гладко, они сами творили свою судьбу и этим были счастливы. Кто-то проводил вечера в кругу семьи, кто-то уходил к друзьям и знакомым, кто-то предпочитал встречать их в кабаках и забегаловках. Но это было их добровольное решение, и она не осуждала людей, довольная тем, что они счастливы.

Сейчас Её волновало совсем другое. Даже в этом мирном маленьком городке было место для боли и страданий. Она вновь слышала зов, и пускай он был слаб и не совсем понятен, в земном мире не существовало той силы, что могла остановить Её на пути к этому потухающему огоньку. И в этот раз Она остановилась у порога церкви, где на ступенях сидела маленькая, сухонькая старушка, умирающая от холода и одиночества.

Она уже давно привыкла к этим странным постройкам, что люди самоуверенно называли домом Господним. Ей никогда не требовалось заходить в них, ибо она уже много раз видела и священные рощи, и жертвенники, и многочисленных идолов, которых люди благоговейно нарекали богами. Она обращала на них внимания не более, чем на какие-либо другие здания, относясь к ним с той же долей недоумения. Людям надо было во что-то верить, и пускай эта вера выражалась таким нелепым образом - это, несомненно, было лучше, чем отрицание всего. Но, как и в былые времена, чем дальше, тем больше люди искажали первые, направленные на добро заповеди и заменяли их общепринятыми нормами морали. Что такое «мораль», Она тоже не понимала: для неё не существовало тех нелепых, надуманных правил и рамок, в которые люди добровольно себя загоняли. Причём зачастую эти правила мешали обществу, принося им больше вреда, чем пользы… Последствием одного из них и была эта старушка.

Пожилая женщина сидела прямо на ступенях, кутаясь в невероятное тряпьё и отчаянно пытаясь согреть оледеневшие руки. Её глаза были закрыты, а с губ уже практически не срывался едва различимый парок. Старушка сидела совершенно одна, прислонившись сутулым плечом к запертым дверям церкви. Ни один человек не предложил ей помощь и даже не обратил внимания на то, что кто-то умирает, из последних сил веря в людскую доброту. Она медленно подошла и, опустившись рядом, нежно обняла женщину за плечи. Её белые волосы, словно крылья, укрыли их обеих, не имея возможности согреть, но желая спасти. Она не чувствовала ни холода, ни ветра, но зато всем сердцем ощущала страдания этой позабытой всеми старушки.

Покрытые инеем ресницы дрогнули и в последний раз приподнялись:

- Ты ангел?! - потерявшая всякую надежду женщина всё ещё пыталась во что-то верить.

Она медленно качнула головой и виновато улыбнулась.

- Прости… Это не столь важно… Главное, что ты пришла. Скажи, Бог есть?… Хотя я сама скоро это узнаю… Несмотря ни на что, я верю в Него… И надеюсь, что он не злится на своих глупых детей, подчас забывающих даже о ближних… Он мудр и любит нас… Почти так же, как ты… Ведь правда?!

Она кивнула. Старушка слабо улыбнулась, словно осчастливленная этим прозрением, и с облегчением вздохнула:

- Как хорошо, что даже при всех наших грехах нас кто-то любит… Сейчас я молилась, чтобы Господь простил этим людям их ошибки, они лишь дети. А детям свойственно быть эгоистичными… Прости нас и ты. Мы не должны были тебя забыть, но… я не знаю, как оправдать этот поступок…

Ей не нужны были оправдания. Она и так всё понимала и потому лишь любяще улыбнулась, проведя тонкими пальчиками по выбившимся из-под платка седым кудрям. Старушка вновь вздохнула:

- Ты и без этого на нас совершенно не злишься. Ведь нельзя злиться на тех, кого любишь… Прости за то, что не сразу это поняла… Я уже умираю. Спасибо, что пришла. Теперь мне не страшно, ведь ты рядом, а это так много значит для нас… Даже отрекаясь от своих матерей, мы всё равно нуждаемся в них, в их заботе, ласке, любви… Теперь я это понимаю… Не беспокойся, остальные это тоже когда-нибудь поймут… Люди ведь не так уж и безнадёжны…

И, улыбнувшись в последний раз, старушка вновь закрыла глаза, чтобы больше никогда их не открыть. Она заботливо поцеловала её в морщинистую щёку и, медленно встав, направилась прочь, безмолвно пройдя мимо довольно улыбающейся Смерти:

- Ну что же ты? Промолчишь даже в этот раз? Неужели ты ещё способна смотреть на то, как люди сами себя уничтожают? Может, всё-таки пора напомнить им о себе? Тебе же больно, я это вижу, но ты опять молчишь. Почему?!

Она медленно качнула головой и направилась по улице вдаль, ни слова не промолвив в ответ на восклицания Смерти. Ей нечего было сказать, да и зачем? Ведь старушка уже умерла, кому теперь нужны эти ненужные слова…

Компанию «Альфа» знали все. Ещё бы, ведь она была самым крупным поставщиком лекарств во все страны, её люди работали во всех крупных больницах, им принадлежали самые новейшие технологии по лечению многочисленных болезней, что так легко сжигали человеческие жизни. Значок этой компании можно было видеть на медицинских учреждениях, перед входом в залы, где проводились серьёзные медицинские диспуты, на аптеках. Многие учёные мечтали работать в этой известной и развивающейся компании, но туда брали лишь лучших из лучших. Компания отбирала лучших работников, лучшие теории, лучшие изобретения, но не жалела для них денег, потому что окупаемость была полной.

Это была новая эра в медицине, т.к. никогда раньше человечество не находило лекарства с такой скоростью…

Она медленно поднималась по едва заметной тропинке, ведущей в горы. Пронзительный северный ветер развевал лёгкое белое платье, трепал длинные струящиеся волосы, но не мог причинить Ей даже самой слабой боли. Белые туфельки легко ступали по камням, и земля словно бы старалась поддержать Её, так как ни одного камешка не вылетело из-под каблучков. Не было ни усталости, что так быстро настигает тело при таких восхождениях, ни волнения, столь свойственного всем, кто хоть раз взбирался так высоко в горы, ни страха упасть и разбиться. Она шла бесшумно и невесомо, шла не быстро и не медленно, шла на едва слышимый, почти потухший зов. Она не боялась опоздать: прийти слишком рано было столь же опасно, как и не прийти вообще. Люди сами выбрали свой путь, и Она боялась им помешать, чтобы они не стали вновь её обвинять. Она чувствовала, что скоро всему придёт конец, и это чувство наполняло её сердце скорбью. Но она всё так же шла вперёд, туда, где её ждали и где в ней ещё нуждались.

Высокое белое здание, отгороженное от всего остального мира крепкой стеной, стояло высоко в горах. Оно было совершенно незаметным со стороны и лишь посвящённые знали узкую извилистую тропинку, полную опасностей, не позволяющую чужакам по ней подняться. Только посвящённые знали ничем не приметную скалу, которую надо удачно обогнуть, чтобы найти это место. И лишь посвящённые обладали той маленькой пластиковой карточкой, что позволяла беспрепятственно пройти через крепкие железные ворота… Но сейчас эти ворота были открыты, и никакой охраны рядом с ними не было.

Она медленно спустилась по тропинке и, грустно покачав головой, вошла внутрь, чувствуя, как сердце обливается кровью в предчувствии ужасного.

Это был один из многочисленных секретов прославленной компании «Альфа». Разумеется, никакой таблички или знака не было, но Она в этом и не нуждалась. Что здесь разрабатывалось и почему всё происходило в таком засекреченном месте, знали лишь посвящённые, все тайные исследования тщательно скрывались от широкой общественности… Но Она знала… Она прекрасно знала, что эти люди, как и многие другие до них жаждали постигнуть неподвластные им секреты Жизни и Смерти. Они стремились сами решать свою судьбу, не сознавая того, что Она и без того давно дала им свободу, они пытались противиться собственным нереальным воспоминаниям о Ней. Так было всегда, с самого первого момента их жизни… И, как всегда, все их попытки закончились полным провалом. Она была не виновата в этом, Ей совершенно не хотелось вмешиваться в их дела, даже если сердце рвалось на части от боли и понимания. Невозможно бороться с тем, чего нет… Невозможно победить самого себя.

Она медленно шла по совершенно чистым коридорам, с болью глядя на распростёртые тела. На них не было ни капли крови, даже медицинские халаты были совершенно не помяты, а на лицах застыло лишь бескрайнее удивление… Так смотрят дети, когда начинают понимать, что по глупости перепутали Чёрное с Белым… Но в этот раз их прозрение пришло слишком поздно.

Двери открыты. На столах стоят нетронутые пробирки с пробами. Лежат стопки приготовленных для записей бумаг. Непринуждённо работают никем не остановленные приборы. А во всём здании царила такая тишина, что непроизвольно становилось жутко.

Она торопливо прошла ещё через несколько совершенно однотипных комнат. И грустно качнув головой, опустилась на колени рядом с худенькой Девушкой, лежащей около письменного стола. Тонкие пальчики нежно коснулись мраморно белого лба и отстранили неровно упавшую прядь русых волос. Девушка вздрогнула от прикосновения и, тяжело вздохнув, приоткрыла глаза… Она уже умирала. Кара, постигнувшая всех людей, работающих в этом здании, накрыла и её, но, видимо, молодой организм был более сильный, раз её сердце всё ещё упрямо билось.

- Кто ты? - холодные губы едва шевелились, но чистые карие глаза смотрели с немой мольбой и тихой мукой.

Она вымученно улыбнулась, гладя умирающую Девушку по волосам, и слабо качнула головой.

- Ты та, кого я ждала?!

Она едва заметно кивнула и грустно вздохнула.

- Не надо нас жалеть, мы сами во всём этом виноваты… Мы думали, что сможем создать самое совершенное биологическое оружие… но оказались слишком беспечны… А то, что смогли создать, погубило нас самих… Прости… Ты, наверное, думаешь, что мы глупцы, да? Раз решились спорить с Тобой, - Девушка на мгновение опустила веки, но тут же вновь посмотрела на Неё, уже понимая, что ответа не последует, - Я умираю… Тот биологический состав, что мы смогли создать, оказался намного сильнее… Он вырвался на свободу прежде, чем мы успели хоть что-то предпринять… Хорошо хоть он очень быстро разрушается и наверняка уже полностью рассеялся, унося с собой тайну нашей смерти.

«Как жаль, что прозрение приходит, когда уходят последние мгновения. Ей ведь совсем немного лет, у неё ещё даже детей нет… а уже умирает… Как грустно».

Девушка тяжело задышала, пытаясь отвоевать у смерти ещё несколько драгоценных минут, и улыбнулась, превозмогая боль:

- Да, мы действительно глупцы… Как же я раньше этого не понимала… Так хочется жить, а когда жила, пыталась воссоздать смерть… Дураки! Какие же мы дураки… Прости нас… Прости… Но знаешь… я всё-таки горда тем… что мы смогли создать то, что хотели… Самое совершенное оружие… Хорошо, что никто об этом больше не узнает…

И тут худенькое тело опять вздрогнуло и бессильно обмякло, а милая кудрявая головка упала на пол. Чистые глаза застыли, устремив свой последний взор на ту, что всё-таки пришла к ней, невзирая на все ошибки. Теперь тайна созданного оружия, что они называли самым Совершенным, окончательно покинула этот мир.

Она знала, что через несколько минут сработает взведённый часовой механизм самоуничтожения. Это была последняя точка в разработках. И это была не Её вина.

А Смерть стояла на холме и наблюдала, как здание рушится, сотрясаемое могучими взрывами. Это была очередная победа… Но почему-то холодные, красиво вычерченные губы ни на мгновение не раздвинулись в улыбке победителя. Даже когда Она прошла мимо, Смерть оставалась спокойна и лишь ответила едва заметным жестом на кивок приветствия.

Вскоре хрупкая белая фигурка исчезла за поворотом, и почти в то же мгновение Смерть растворилась в клубах дыма, взметнувшихся над остатками «секрета» компании Альфа.

Страшный, нечеловеческой мощи взрыв раздался на земле, когда его совсем никто не ожидал. Вверх взвились тысячи тонн земли и пыли, а чёрная туча, похожая на уродливую шляпку сгнившего гриба, разрасталась всё больше и больше, пока не загородила собой весь небосвод. Не было видно ни огня, ни пепла, лишь клубы ужасающего дыма, клубящиеся и извивающиеся, словно змеи.

Она стояла среди звёзд и с грустью наблюдала за гибелью всего живого на Земле - того, что Она создала когда-то своими руками. В её чистых лучистых глазах отражались боль и жалость, а губы сложились в мягкую сострадательную полуулыбку. Всё было кончено: люди уничтожали сами себя и даже не понимали своей ошибки, а Ей теперь оставалось лишь стоять и смотреть на погибающее творение рук своих.

На одно мгновение наступила оглушающая тишина, а потом Вселенную сотряс грохот. И только уже следом за ним пронеслась жуткая взрывная волна, взметнувшая белые, словно бы седые, волосы и заставившая подол белоснежного платья колыхнуться.

Она горько покачала головой и, незаметно прижав к себе Малышку, погладила Девушку по светлой головке. Вокруг Неё стояли все те, кого она встретила на своём пути и забрала с собой. Они так же взирали на гибель своей родины и вздыхали, пряча выступающие слёзы. И даже Король, грустно улыбнувшись такому бессмысленному развитию событий, неуверенно дотронулся до Её поникших плеч, безмолвно пытаясь утешить.

«Они сами выбрали свой путь…»

Её волосы снова колыхнулись в такт кивку, и Она, отвернувшись от творящегося внизу ада, лёгкими шагами направилась к звёздам, уводя с собой души своих друзей. Какое-то время их ещё можно было видеть, но постепенно лёгкие бесплотные фигуры растаяли вдали, унося с собой память о прожитом.

А там, где они совсем недавно стояли, появившись из космического мрака, парила Смерть. На её лице не отражались ни горе, ни торжество и даже ни жалость. О чём были её мысли - также оставалось загадкой, но через какое-то время она грустно посмотрела вслед ушедшим и, чуть криво улыбнувшись, уверенными шагами направилась следом за ними…

Почему именно сейчас память услужливо подсказывала картины из прошлого, не знала даже Она сама. Был создан новый мир, такой же чистый и цветущий, как и Земля в самом начале своего существования. Она снова постаралась дать людям всё и надеялась, что теперь жизнь для них будет лучше… Но всё-таки… всё-таки Её путь не был окончен, и вот опять Она день за днём шла по лесам и лугам, зная, что не имеет права остановиться, так как Смерть тоже не стоит на месте…

«Но почему же именно сейчас? Почему?!»

Тропинка вновь привычно вильнула, и Она вышла на небольшой, но до боли знакомый холмик. Картины из прошлого вновь встали перед глазами…

Она стояла перед полем… полем, усеянным трупами...

Конец.

От любви до безумия.

Говорят, что, находя богатство, теряете совесть.

Находя женщину, теряете рассудок.

Находя истину, теряете веру.

Находя власть, теряете честь.

И только потеряв всё – находите свободу.

- …Таким образом, если мы пойдём на эти экономические уступки, то получим в союзники достаточно могучую державу, и в итоге тот союз, который был заключён против нас соседними владыками, потеряет смысл…

Я тяжело вздохнул и перевёл взгляд на окно. Монотонный голос первого советника навевал откровенную скуку и сон. Неужели он думает, что в столь тёплый весенний день я способен думать о государственных проблемах? Солнечные лучи, падающие в распахнутое окно, манили к себе, несомненно, больше чем груды исписанных свитков и настольных фолиантов. Где-то там, в этом море тёпла и света, слышатся весёлый смех и разговоры, трели садовых птиц, позвякивание стали, оттуда приятно тянет свежестью и ароматами цветов. Я сыграл над собой злую шутку, приказав перенести свой рабочий кабинет на сторону сада. Теперь моя судьба - это вечная борьба между долгом и ленью. Но как же, наверно, сейчас было бы хорошо сидеть в тени цветущих деревьев у края пруда и смотреть, как по нему плавают грациозные лебеди. Я обещал Алике покормить их вместе с ней… но, видимо, у моего первого советника другое представление о том, как следует проводить вот такие чудные весенние дни.

- Ваше Величество, Вы меня слушаете? - у него очень громкий голос. Может, стоит поставить на его место кого-нибудь с более мелодичным голосом?

- Да-да, конечно, - я сделал вид, что отвлёкся только на мгновение, но на самом деле якобы вслушиваюсь в каждое его слово. За семь лет единовластного правления я научился придавать своему лицу такое выражение практически виртуозно, - но, полагаю, нам не стоит торопиться с подписанием этого договора. Ведь от нас требуют достаточно сильно понизить пошлины и закупочные цены, а это нанесёт слишком большой удар по экономике нашей страны. Возможно, ситуация с тем союзом ещё может измениться.

- Но, Ваше Величество, угрозы со стороны границ достаточно существенны и обоснованы, а посол ждёт Вашего решения уже третий день. Мы уже всё взвесили и оценили, поэтому советуем подписать этот договор.

Я снова с тоской посмотрел в окно. «Посол ждёт уже третий день». Ха, да он пьёт беспробудно этот самый третий день. Полагаю, если я протяну с подписанием ещё пару лет, он даже не почешется. И о чём только думал мой коронованный кузен Освальд, посылая ко мне этого проходимца. Он, конечно, умеет убеждать… но только до первого кубка, дальше беседа с ним напоминает избиение младенцев, ибо он путает даже самые простые и очевидные понятия. Неужели кузен думал, что я об этом не знаю? Или понадеялся, что я не буду спаивать его посла? Ох, кажется, меня окружают одни идиоты…

- Ваше Величество, - дверь в кабинет приоткрылась, и в нашу скучную обитель экономики и политики заглянул один из тех немногих обитателей замка, которым я был искренне рад, - извините, что помешал…

Это мой учитель и друг Ронан де Ривьеро. Он был лучшим и самым близким рыцарем моего отца и, когда тот умер, принял на себя обязанности по моему воспитанию. А заодно, когда я повесил одного пройдоху с титулом «королевский советник по вопросам культуры», был возведён мной на это место, со всеми последствиями. До сих пор не уверен, был ли он на самом деле этому рад. По крайней мере, то, с каким рвением он выполняет свои обязанности… наводит на подозрения…

- Ронан, я же тебе сотню раз говорил, что ты можешь называть меня по имени и не зацикливаться на приличиях. Надеюсь, ты явился, чтобы спасти меня от этого палача в титуле первого министра? Я так рад…

- Ни в коем случае, - словно безразлично пожал он плечами (Вот стервец!), - я вовсе не собирался усложнять работу своему собрату по несчастью…

- Ты невыносим, - я скривился и мрачно забился поглубже в кресло. - Зачем тогда пришёл, раз не намерен спасать?

- Просто хотел узнать, откуда столь дурацкая идея добавить к своему имени ещё и приписку «первый».

- А что не так? - я ухмыльнулся: так и знал, что ему не понравится. - Льюис Первый! По-моему звучит.

- Звучит… но глупо, - Ронан не посмел повторить моё кривляние, хотя идея его явно не вдохновляла.

- А мне так хочется, - я издевательски приподнял одну бровь. - Что ты на это скажешь? Я же король.

- Льюис, ты же не ребёнок и должен понимать, сколько изменений в печатях, договорах и архивах придётся сделать, чтобы выполнить эту твою прихоть.

- Так выполняйте, - я невинно улыбнулся. - Чем быстрее начнёте, тем быстрее закончите. Не смею больше тебя задерживать.

Эх, будь он моим отцом, наверняка бы выпорол. Уж как это отчётливо видно на его, ещё не зашлифованном дворцовой жизнью лице. Несмотря на все его преимущества передо мной, несмотря на то, что он по-прежнему один из лучших воинов королевства, Ронан такой простой и открытый, что я не могу не читать его мысли прямо с лица. Что поделать - это тоже надо уметь делать, будучи королём. Нет, ну кто бы знал, сколько всего «надо» и как мало «можно»? Ронан не замечает, но я веду этот подсчёт, так как в его словаре как у любого учителя эти два слова используются чаще всех остальных. Ну, если не считать классического «Ваше Величество».

- Льюис! Льюис!! - на моё счастье, дверь в кабинет снова распахнулась, и к нам вбежала моя юная подопечная с внешностью бесёнка и душой ангела.

- Алика, - я легко поднялся и подал ей руку. Она просияла и обхватила тоненькими пальчиками моё запястье.

- Льюис, на озеро прилетел новый лебедь! Пойдём вместе его покормим. Помнишь, ты обещал…

Алика – моё маленькое искупление всех грехов. Я подобрал её несколько лет тому назад в какой-то вымирающей деревне. Честно говоря, уже даже и не помню, зачем мы туда поехали. Но когда я увидел это хрупкое создание, умирающее на улице от холода и голода, во мне что-то не выдержало. Помню, как, не слушая обеспокоенных восклицаний стражи и советников, сам подъехал и поднял её к себе в седло, закутав в свой королевский плащ. Она тогда напоминала маленькую, встрепанную птичку со сломанными крылышками. И её большие зелёные глаза, широко распахнутые и так доверчиво глядящие на весь мир, глубоко запали мне в душу в тот миг. Это была не более чем жалость, мне хотелось согреть и накормить эту птичку, чтобы услышать, как она поет, и увидеть, как летает. Возможно, это из-за того, что у меня нет ни сестёр, ни братьев… Мать, как и отец, умерли слишком рано, оставив меня один на один со своим долгом и зовом крови. Но вот отогретая птичка теперь порхает в моём замке и поёт мне песни, если я вдруг начинаю грустить. Эта птичка стала прощением моему эгоизму.

- Разумеется, он помнит, что обещал, юная леди, - Ронан опустил свою большую и крепкую ладонь мне на плечо, - но Его Величество, когда обещал, вряд ли помнил о том, что его рассмотрения ждут три указа и заключение одного очень важного договора.

- Ронан, прекрати, сегодня такой чудесный день…

- Точно такой же чудесный день будет и завтра, Ваше Величество, - он учтиво поклонился и взглядом дал мне понять, что, пока я не разберу и не подпишу все бумаги, он не позволит мне и шагу сделать через порог, - а Вы, как король вверенного Богом вам государства, должны заботиться о своих подданных, невзирая на время суток и погоду.

- Зануда, - припечатал я, рывком высвобождая плечо из его цепких пальцев. - Ну, раз так, то поди прочь, пока я не освобожусь. У тебя тоже есть обязанности, вот иди и займись ими.

- Как прикажете, Ваше Величество, - он снова учтиво поклонился. - Леди Алика, пойдёмте, Его Величество должны работать, не будем его мешать. И постарайтесь больше не тревожить его, когда он занят государственными делами. Все мы прекрасно знаем, что он гораздо больше был бы рад провести этот день с вами на пруду, но кто-то же должен выполнять ещё и обязанности короля.

Девушка поникла и виновато втянула голову в плечи, глядя на меня, словно побитый щенок:

- Льюис, прости, что отвлекла, мне не стоило прибегать в твой кабинет… Я больше не буду так делать.

Проклятый учитель, вечно лезет, куда не просят. Из-за него моя маленькая птичка перестала улыбаться.

- Алика, - так как я выше её на голову, то без труда смог потрепать по затылку и, словно старший добрый брат, тепло улыбнуться, - не слушай этого старого хрыча и прибегай, когда захочешь. Дай ему волю, и он будет держать меня здесь целыми сутками, поэтому я рад твоим появлениям, которые дают мне хотя бы небольшой отдых. Но, как это ни прискорбно, сейчас мне действительно надо работать дальше. Давай покормим лебедя ближе к вечеру.

- Хорошо, - она неуверенно улыбнулась.

- Идёмте, юная леди…

Я чуть завистливо посмотрел, как за ними закрылась дверь и, тяжело вздохнув, снова опустился в кресло и обернулся к терпеливо ожидающему первому министру. Тот благоразумно молчал и ждал моего внимания. Он не входил в число тех двух людей, которым я разрешал говорить в своём присутствии свободно, невзирая на титулы. Для остальных моих советников и подданных такие вольности могли грозить плахой. А недостатка в работе мой палач никогда не испытывал… и это знали все, кому положено было об этом знать.

- Так что вы там говорили об экономических уступках? Давайте ещё раз рассмотрим все плюсы и минусы этого договора.

Как это ни прискорбно, но порой мне приходилось подписывать смертные приговоры и своему свободному времени…

В небе разгорался закат. Это было одновременно скучно и в то же время торжественно, как какая-то тайная церемония, которая по прошествии огромного количества времени стала обыденной и банальной. Облака, окрашенные в розовый, красный и где-то даже фиолетовый цвет, неторопливо и величаво проплывали мимо, словно неземные корабли, несущие свои сказочные дары величайшему из владык. Солнце уходило за край земли, оставляя эту половину мира наедине с тихо подкрадывающейся ночью. А та шла бесшумной, но величавой поступью владыки, хоть и знала, что на рассвете копья солнца изгонят её из этих мест… правда, ненадолго. И это она тоже очень хорошо знала.

Я стоял в своём кабинете у большого, почти необъятного окна с тяжёлыми бархатными шторами цвета летнего, пропитанного солнцем леса, и смотрел в сад. Первый советник, с глубочайшим чувством выполненного долга откатился от меня с полчаса назад, искренне веря в то, что родину можно считать спасённой. Так что теперь я мог наслаждаться тишиной и покоем. Ещё бы, кто посмеет беспокоить короля после тяжёлого трудового дня (кривая усмешка), особенно если этот король уже повесил с полдюжины всяких прохвостов и не меньше посадил на кол за простое неуважение к своей персоне? Ничего не поделать, когда кот бдит - и мыши не спят.

Но, как ни крути, а солнце уже на закате, день прошел, и… лебеди улетели. Мне из окна отчётливо было видно, как они один за другим поднялись в воздух и устремились прочь из шумного города, куда-то туда, в лес, к только им известным озёрам. А Алика стояла на берегу пруда и махала им вслед, словно прощаясь с этими гордыми и прекрасными птицами. Она и сейчас там стоит, устремив взгляд за горизонт, но вот о чём она думает - ни один король узнать не сможет. Как жаль, что наша власть столь жёстко ограничена… Эта девочка с глазами цвета омытой дождём листвы и волосами, что словно густая смола, стекают по плечам и смыкаются вокруг гибкой фигуры - она такая хрупкая… если бы я мог, я бы сам обратил её в лебедя… Но я не колдун, и, мало того, - я уже не один десяток таких шарлатанов отправил на костёр, и сомневаюсь, что у меня ещё есть время научиться чему-либо подобному. Впрочем (тихий смешок) представляю, какие глаза будут у моих советников, если я заявлю, что хочу стать ещё и магом, поэтому ради того, чтобы некоторых из них хватил удар, я готов сыграть эту партию…

Дата добавления: 2015-08-20