В центральной Европе 3 страница

Но активность Витовта на востоке окончилась его поражением на р.Ворксле, и ему пришлось пересмотреть свое прохладное отношение к польско-литовской унии. В 1401 г. вассалы Витовта и Ягайло в Вильнюсе и Радоме одобрили соглашение, достигнутое между двоюродными братьями. В документе было подчеркнуто создание постоянного оборонительного союза, и вновь определены отношения Витовта к польскому королю. Ягайло оставался королем польским и «верховным князем» литовским, но в ВКЛ он делегировал свою власть Витовту и пожизненно жаловал ему великокняжеский титул и полномочия. При этом, однако, вся страна считалась владением польской короны. Таким образом, Витовт добился правовой гарантии автономии ВКЛ, но вновь должен был признать ее зависимость от Польши.

Закрепившись на польском престоле и заручившись поддержкой польского правящего сословия, новый король Ягайло, получивший при крещении новое имя – Владислав приступил к решению главной задачи, во имя которой ему доверили польскую корону – начал подготовку к борьбе с Орденом, который, укрепившись в землях пруссов, приступил к активным захватам польских и литовских земель. Не надеясь на свои силы, он призывал на помощь западных рыцарей. Но если борьба с пруссами и другими литовцами-язычниками морально оправдывалась в христианском мире, то с проникновением в Литву католичества после Кревской унии, агрессивные притязания Ордена уже ничем не прикрывались.

Неизбежность решительного столкновения стала ясна в начале ХV в., когда тевтонцы в очередной раз открыто готовились к нападению на литовские земли. В 1409 г. в беседе с гроссмейстером ордена Ульрихом фон Юнингеном польский посол заявил, что его страна не будет безучастно смотреть, если крестоносцы нападут на Литву. Гроссмейстер в ответ вспылил: «...В таком случае я предпочту поразить врага в лоб, чем хватать его за ноги. Уж лучше я нападу на заселенный и возделанный край, а не на пустыню, на Польшу, а не на Литву»[101]. И через 5 дней, 9 августа 1409 г. Орден объявил войну.

Ягайло и Витовт обратились к соседним славянским народам за помощью. Под знамена польского короля прибыли отряды силезцев, моравов и чехов (среди которых был и будущий военачальник левого крыла гуситов, Ян Жижка). В армии Витовта собрались литовцы и приднепровские славяне: шляхта и ополченцы из городов. Орден, в свою очередь, энергично вербовал союзников по всей Западной Европе, но наибольшее их число набралось из Германии.

Спустя почти год, после ряда локальных столкновений, 15 июля 1410 г. основные силы противоборствовавших сторон собрались на поле между деревнями Танненберг и Грюнвальд в Пруссии. В Грюнвальдской битве участвовало 40 полков от ВКЛ и 50 польских, что составляло около 100 тыс. воинов. Помимо рыцарей, в число воинов входили и полки городских ополченцев, в том числе из многих городов нашей земли. У Ордена набрался 51 полк (около 50 тыс. немцев и наемников из Венгрии, Чехии, Англии, Швейцарии)[102]. Ягайло, медлительный по характеру, не торопился начинать битву, долго молился (по тогдашним правилам начинать битву должна была сторона с преобладающим числом воинов). Чтобы разозлить союзников и побудить их к решительным действиям, парламентеры от Ордена заявили, что если его противникам не хватает места на поле, они отойдут. И действительно, тевтонцы отступили. Это было оскорблением, и войско Витовта начало атаку. Но литовская конница угодила в «волчьи ямы», оставленные отошедшими крестоносцами. Это существенно ослабило Витовта, и крестоносцы перешли в наступление. Впрочем, среди современных исследователей высказывается мнение, что «волчьих ям» не было – это выдумка тогдашних славянских хронистов, и, прежде всего, основного польского автора о битве – известного тогдашнего историка Яна Длугоша[103]. Отступление литовских всадников вызвало замешательство и в рядах находившихся на противоположном фланге поляков. В этой, критической для союзников ситуации, когда конница с обоих флангов отступила, немцы обрушились на стоявшую в центре пехоту. На острие их атаки оказались 3 полка ополченцев из Смоленска, которые, несмотря на крупные потери, не отступили и дали возможность коннице союзников перегруппироваться и перейти в контратаку. Попытки гроссмейстера ордена с помощью резерва переломить бой не удалась и крестоносцы, теснимые с обоих флангов, обратились в бегство. И если польские рыцари, преследуя крестоносцев, воздерживались от резни, то устремившаяся в их лагерь пехота союзников перебила всех, кого там нашла. Успех польско-литовского войска был полным. Лишь немногие крестоносцы спаслись бегством. На поле боя пал и сам гроссмейстер, и многие высшие сановники Ордена. Были захвачены все полковые знамена крестоносцев, в плен взято их более 14 тыс., а ушло с поля боя не более 10%. Сражение стало финалом двухсотлетней немецкой агрессии в Прибалтике.

Однако разгромленный Орден не был добит, и немецкое господство в Пруссии сохранилось. Своим спасение орден был обязан вскрывшимся противоречиям между польскими и литовскими феодалами, а также интригами императора Сигизмунда из Венгрии. Возможно, польская знать не захотела ссориться и с папой, ведь Орден был, в конце концов, и церковной организацией. Так или иначе, победители совершили вторую после Конрада Мазовецкого, историческую ошибку, оставив очаг немецкой агрессии в регионе еще на 500 лет. По миру, заключенному в 1411 г., Орден только отказался в пользу Литвы от притязаний на Жемайтию, и то лишь пока был жив Витовт. Многочисленные вопросы остались неурегулированными, в том числе и выплата значительной контрибуции Польше.

Во внутренней политике Владислав II (Ягайло) (1386 – 1434), вынужденный идти на все новые и новые уступки шляхте (Привилеи 1386 и 1388 гг.), все же продолжал линию Казимира Великого. Его главным внешнеполитическим достижением была успешная дипломатическая и военная борьба с орденом и усиление польского влияния в Силезии и Чехии. Близким к осуществлению казался даже план литовско-польско-чешской унии под эгидой династии Ягеллонов. Однако сближение с гуситской Чехией вызывало яростное сопротивление католических кругов Польши во главе с краковским епископом Збигневом Олесницким и было ими предотвращено.

Эта же группировка фактически оказалась у власти после вступления на престол десятилетнего Владислава III (1434 – 1444). Но в 1440 г. Владислав короновался венгерской короной. Вновь появилась возможность заключить и польско-чешскую унию. По сути, речь шла о перспективе политического доминирования Ягеллонов во всей Центральной и отчасти Восточной Европе. Ягеллоны, таким образом, имели шанс занять место, приобретенное позднее в этом регионе германскими Габсбургами. Однако это не осуществилось. Владислав III под сильным давлением Римской курии и польского епископата ввязался в войну с Турцией, потерпел поражение и погиб в битве под Варной в 1444 г.

После трехлетних предвыборных интриг преемником Владислава стал его брат, выбранный прежде великим князем литовским – Казимир IV Ягеллончик (1447 – 1492). При нем многолетние дипломатические игры и локальные конфликты между Польшей, ВКЛ и Орденом вылились в очередную войну, начавшуюся в 1454 г. после того, как Казимир провозгласил «инкорпорацию» Пруссии в состав польской короны. Эта война, однако, не носила такого общенационального характера, как «великая война», победу в которой принесла Грюнвальдская битва.

Поляков поддерживал Прусский союз во главе с Данцигом, предоставившим все свои богатства в распоряжение польского короля. Но и Орден решительно защищал свои владения. В его распоряжении были не только рыцари и священники, но и наемные войска. Поляки опирались на посполитое рушение – шляхетское ополчение, но его вооружение и тактика уже устарели, и оно не могло сравниться с опытным орденским войском. В результате война продолжалась тринадцать лет. Лишь когда поляки при финансовой поддержке Данцига обратились к наемникам (многие из них были по происхождению чехами, знакомыми с тактикой современной войны), их положение улучшилось, и Орден должен был признать свое поражение.

Торуньский мир 1466 г. был гораздо более выгоден Польско-Литовскому государства, чем мир, заключенный в Торуни в 1411 г. Но победители вновь не использовали возможности окончательно ликвидировать власть Ордена. Польская шляхта не осознавала необходимость выдворить Орден из Прибалтики, и опасалась вмешательства в этом случае на стороне Ордена папы и императора. Таким образом. Орден сохранил свое присутствие в Пруссии, хотя и потерял большую часть своих владений. Поморье с Гданьском, Хелминьская земля, северо-западное пограничье Пруссии с городами Мальборком, Эльблонгом (Эльбингом) и Вармийским епископством (позднее называвшиеся Королевской Пруссией) отошли Польше. Восточная Пруссия с Кенигсбергом осталась под властью Ордена, но в качестве вассала польской короны. Великий магистр получил титул князя-сенатора Польши, должен был принести вассальную присягу польскому королю и в случае войны оказывать помощь своему сюзерену. Условиями договора было также оговорено,что в будущем поляки будут допускаться в члены Ордена, хотя он исохранит немецкий характер.

Торуньский мир 1466 г. предоставил Польше очень большие преимущества. Польша вновь получила выход к Балтийскому морю, остававшийся в ее распоряжении почти до последней четверти XVIII в. Висла опять стала польской рекой. Король пожаловал прусским городам права местной автономии и многие привилегии. Отвоеванные земли не были непосредственно включены в состав Польши, а получили автономный статус в сфере административного управления, законодательства и суда. Непосредственное управление осуществлялось прусским сеймом, составленным из представителей шляхты, духовенства, городов и вновь учрежденного административного аппарата.

Но согласие польской шляхты на участие в войне с орденом было куплено ценой предоставления ей новых обширных привилегий, главная из которых – признание за шляхетскими сеймиками роли органов сословного представительства, а также ограничившие права магнатов, но в пользу шляхты (Нешавские статуты 1454 г.). Паны были обязаны делиться со шляхтичами местными финансовыми и судебными должностями. Шляхта также получала право подавать жалобы на злоупотребления местных властей непосредственно королю. Но самым главным в указанных статутах было то, что вопросы войны и мира должны были решаться с согласия шляхты на "общем земском съезде" (вальном сейме).

После смерти Казимира Ягеллончика польским королем стал его старший сын – Ян Ольбрахт (1492 – 1501). Он был очень популярен среди польской шляхты и горожан, но, хотя и стремился усилить королевскую власть, был вынужден сделать новые уступки шляхте, чтобы получить необходимые ему средства. Они были сформулированы в 1496 г. в Петрковских статутах, предоставивших ряд социальных и экономических привилегий шляхте, в том числе право беспошлинной торговли с заграницей (купцы же платили ввозные и вывозные пошлины), исключительное право производства и продажи спиртных напитков (т. наз. право пропинации), ограничение права крестьянского выхода и запрет горожанам владеть землей.

При Яне Ольбрахте уния с Литвой снова оказалась под угрозой, поскольку в Литве стал править младший сын Казимира IV – Александр. Однако начавшиеся московско-литовские войны заставили правящие слои ВКЛ вновь укрепить отношения с Польшей: в 1499 г. была достигнута договоренность о совместных выборах нового короля и в 1501 г. им стал Александр.

***

Так, в бурных политических событиях с середины ХIV в. в Польше формировалась сословная монархия. Главным государственным институтом стала королевская власть, при которой существовал королевский совет, объединявший высших светских и церковных сановников, выходцев чаще всего из аристократии.

Среди органов центрального управления главной была королевская канцелярия, руководимая канцлером и подканцлером. Важную роль играло и казначейство во главе с королевским подскарбием. В XIV в. государственная казна не была еще отделена от королевской, их разделение произошло в XV в. Управление двором и его делами осуществлялось маршалком. В XV в., как и в случае с казной, рядом с королевским (коронным) маршалком появился и надворный, управлявший двором. Их функции, однако, не имели четкого разграничения. Существовал и ряд придворных должностей, которые носили, скорее, церемониальный, чем управленческий характер: подкоморий, кравчий, конюший, постельничий и т.д.

Главной опорой королевской власти в провинции были старосты, которые пришли на место прежних каштелянов. Они выступали представителями короля на местах и как бы заменяли его во всех региональных административных вопросах. В руках старосты сосредоточивалась судебная власть (первоначально даже над рыцарями), организация обороны и шляхетского ополчения (посполитого рушения), полицейские функции, сбор податей, налогов и пошлин. Старосты управляли и имуществом короля на данной территории. Как правило, они являлись выходцами из небогатой шляхты, были лично связаны с королем и, будучи ему всем обязаны, до поры до времени служили верно и ответственно. Этим они отличались от прежних каштелянов, как правило, выходцев из местной (земской) знати.

Наряду с государственными должностями и органами администрации существовали земские должности и институты, первоначально ликвидированные Владиславом Локетком, но затем восстановленные Казимиром Великим и получившие широкое развитие в XV в. Это воеводы, каштеляны, земские подкомории, войские, хорунжие и т.п. Они чаще всего не имели реального административного веса, но были привлекательны и важны для шляхты, так как составляли форму ее участия в государственной и общественной жизни. На эти должности дворяне пожизненно назначались королем. Постепенно они становились наследственными.

Главным элементом военной организации со времен Казимира Великого было, как отмечалось, посполитое рушение — ополчение, в котором были обязаны принимать участие все, кто владел землей на рыцарском праве. В посполитом рушении участвовали также солтысы и войты поселений, основанных на немецком праве. Ополчение делилось на хоругви, каждая из которых представляла определенную землю. Отдельные хоругви приводили с собой магнаты.

Таким образом, в XIV – XV вв. складывались предпосылки для создания сильного централизованного государственного аппарата. Однако с конца XIV в. (условным рубежом можно считать Кошицкий привилей 1374 г.) начался процесс сужения прерогатив королевской власти за счет расширения прав и привилегий шляхты. В XV в. ограничение власти короля выразилось в том, что регионах стало падать значение старост как королевских наместников. Должности старост рассматривались как пожизненные, переходили в руки местной знати, теряя тем самым тесную связь с центральной администрацией. Постепенно суд старосты как представителя центральной власти начал уступать место земскому суду, который становился еще более независимым от воли королевских администраторов. Все это угрожало централизации государства. В XV в. приобретает все больший вес и значение королевский совет. Если раньше он был чисто совещательным органом, назначавшимся королем, то теперь в него и по должности, и по традиции входят епископы, виднейшие представители местной администрации, некоторые придворные чины. Совет становится выразителем интересов земельной аристократии.

Самой же важной стороной трансформации органов государства в XV в. стало складывание системы польского сословного представительства – общепольского (вального) сейма, провинциальных и земских сеймиков. Именно на этом фундаменте в конце XV – XVI вв. создаются базовые институты польской «шляхетской демократии», не имевшей аналогов в средневековой Европе.

Общепольский вальный сейм, или парламент, с конца XV в. состоял из двух частей: посольской палаты (избы) и сената. Он вырос из королевского совета, постепенно превращающегося из совещательного органа при короле в фактически независимый орган, участие в котором стало не только правом, но и обязанностью высших лиц государства и церкви: епископов, канцлера, подканцлера, гетмана, подскарбия, маршалка, воевод и каштелянов. Частота заседаний сената сначала зависела исключительно от короля, потом стала определяться традицией и ритмом работы сейма в целом.

Сеймы – общепольские (вальные), провинциальные и повятовые – возникли на основе удельных вечевых собраний рыцарства, но в чем состояла их роль в XIV в., в эпоху единовластного правления королей, неясно. Известно, например, что статуты Казимира были приняты на раздельных съездах великопольской и малопольской шляхты. В XV в. их деятельность приобретает бóльшую четкость и организованность. Созыв общепольских съездов шляхты стал регулярным. Однако каких-либо строгих правил созыва и проведения сеймов и сеймиков не существовало. Ведущую роль в них играли члены королевского совета, представители местной администрации и носители земских должностных титулов. Выборных шляхетских депутатов не было, для участия в сеймах и сеймиках съезжалась в основном шляхта того региона, где проходил сейм. Не было и отрегулированной процедуры голосования: рядовые участники собрания шумом и криками выражали свое одобрение или неодобрение.

Компетенция и состав провинциальных сеймов были такими же, как и у вальных сеймов, с той лишь разницей, что их решения имели силу лишь в пределах данной земли. Сам факт существования этих сеймов делал их известным противовесом вальному сейму, и король мог опереться на их авторитет при несогласии с общепольским рыцарским собранием.

Что касается местных, земских, сеймиков, то они развились в XV в. главным образом в противовес власти старосты и деятельность их сосредоточивалась, в основном, на локальных проблемах – в первую очередь судебных, а также административных, полицейских и финансовых. Шляхта здесь имела численный перевес над магнатами, и ее участие в выработке решений было более деятельным и весомым, не сводясь к крикам одобрения или несогласия. Важнейшая особенность сеймов и сеймиков – их односословность. Хотя представители некоторых городов и церковных капитулов принимали участие в заседаниях, доминирование шляхты было бесспорным.

В конце XV в. стала складываться двухпалатная структура сейма, в то время как раньше сенат действовал вне сейма и независимо от него. Первый сейм, на заседаниях которого сенат и посольская изба объединились, состоялся в 1493 г., после смерти Казимира Ягеллончика. Правда, сенат тогда, как и в начале XVI в. количественно превосходил очень немногочисленную посольскую избу. Но, так или иначе, в Польше формировались основы своеобразной «шляхетской демократии», оказавшей существенное влияние на судьбы страны в последующие столетия.

ЧЕХИЯ

Население Чешской долины в VIII – IХ вв. Как уже отмечалось, на данной территории в VI в., ближе к его середине, распространилась славянская пражско-корчакская археологическая культура, носители которой сменили здесь ушедших в пределы бывшей Западной Римской империи германцев. При этом группы славянского населения, заселявшие Чешскую долину ни особенностями своей материальной культуры, ни характером самосознания не представляли собой какой-либо особой общности, а происходили из нескольких раннеславянских группировок[104]. В Северо-Западной Чехии отмечены племена, родственные сербам, обосновавшимся и в среднем течении р.Лабы (Эльбы). Жителей Восточной Чехии источники IX-Х вв. называли хорватами [105]. На юге Чехии отмечены следы дулебов, известных и по соседству – в Паннонии, а также среди восточнославянских племен.

Франкские хроники IХ в. обозначали славянское население региона единым словом – богемы (bohemi)[106]. Это название относилось и к территории (Богемия), и к этносу, состоявшему из разных славянских племен. Центральную часть территории, особенно земли вокруг Пражской котловины, занимали чехи. В среднем течении р. Огрже жили лучане, на Верхней Огрже располагалось маленькое племя седличан, в месте слияния рек Лабы и Огрже проживали литомержичи, а территорию вокруг позднейшего г.Дечина занимали дечане. Область вокруг впадения в Лабу р. Влтавы принадлежала племени пшеван. В Восточной части Средней Чехии находилась племя зличан. Восточная Чехия принадлежала, как отмечалось, хорватам, а неплотно заселенная территория Южной Чехии – дулебам [107]. Во главе этих племен с конца VIII в. стояли князья, жившие в племенных градах.

Образование государства. В источниках IX в. появляются сведения о двух политических объединениях на территории Чешской долины. Одно из них выступает под названием Богемия, другая – Хорваты. О втором из них сохранились лишь единичные свидетельства конца IX-Х в. Больше данных относится к «Богемии», ставшей в дальнейшем ядром формирования и Древнечешскою государства, и древнечешской народности. Это был союз племенных княжеств. По данным «Франкских анналов» первой половины IX в., «Богемия» охватывала территории современных Центральной и Северо-Западной Чехии.

На Верхней Лабе до конца Х в. существовало самостоятельное хорватское племенное княжество, возглавлявшееся родом Славниковичей.

Активизации политического развития территории и формирования из племенного княжения раннего государства способствовали воздействие расположенного западнее Восточнофранкского королевства и возникновение к востоку Великоморавского княжества, от которого «племена Богемии» в последней трети IX в. оказались в политической зависимости.

Эти процессы получили довольно четкое отражение в археологическом материале. С середины IX в. резко усиливаются оборонительные сооружения наиболее крупных «городищ», где на смену деревоземляным приходят каменные укрепления. На территории некоторых из них можно отметить появление внутреннего членения, отражающего углубление социальной дифференциации: появляются особо укрепленные дворцы (акрополи, кремли) – в которых проживали семьи предводителей дружин. Наконец, у наиболее крупных городищ возникают и богатые некрополи – погребения выделившейся знати.

В ходе межплеменных конфликтов не только все более усиливалась роль князей и их дружин в жизни отдельных племен, но и стала претерпевать серьезные изменения политическая структура «Богемии» IX в. как объединения племенных княжеств.

В сообщениях второй половины Х в. «Богемия» фигурирует уже как объединение, во главе которого стоит единый правитель. Центр племени «чехов» – «град» Прага выступает как центр всей «Богемии». Уже в Х в. название племени «чехов» стало распространяться на всю совокупность земель Чешской долины, подчиненных власти сидевших в Праге князей. Но в ряде областей, подчинившихся власти князя чехов, продолжали сохраняться свои князья, вынужденные подчиняться политическому верховенству Праги.

Несомненно, складывание такой системы отношений должно было привести (и привело) к серьезным социальным сдвигам в жизни, прежде всего, господствующего племени чехов. Серия войн, больших и малых, которыми сопровождалось возвышение Праги, вела к усилению роли и значения в жизни племенного княжества, перераставшего в раннее государство, княжеской дружины. Она превращалась в ведущий элемент формирующегося господствующего сословия и опиравшейся на эту дружину княжеской власти, которая становилась все более самостоятельной по отношению к массе рядовых соплеменников.

К концу Х в. управление раннефеодальным Чешским государством уже опиралось на систему укрепленных «градов» как центров и светской, и церковной власти. Такое заключение согласуется с данными археологов, которые именно к Х в. относят строительство целого ряда «градов», ставших затем важными центрами Чехии Пшемысловичей[108].

Собственную политическую историю Чехии можно проследить с князя Борживоя из рода Пржемысловичей, умершего в 889 г. Поначалу он был лишь одним из многих чешских племенных князей. Консолидацию чешских (богемских) племен стимулировала экспансия Восточно-Франкского королевства. По примеру соседней Великой Моравии чешские князья решили принять христианство. В январе 845 г. к Людовику Немецкому в Регенсбург прибыли 14 чешских племенных князей, которые по его приказу были крещены[109]. Но на следующий год Людовик совершил поход на христианскую Моравию, и чехи, видя, что крещение их не спасает, напали на немецкое войско, возвращавшееся из Моравии. Этим окончился эпизод с чешским христианством. Война с империей продолжалась. С 855 г. чешские князья стали опираться на поддержку Ростислава Моравского. Единственным (или главным) князем в Чехии Борживой стал, очевидно, лишь подчинившись напавшему на чехов в 884 г. великоморавскому князю Святополку и приняв в 885 г. с женой крещение, причем в Моравии. Писали, что крестил его сам знаменитый Мефодий. Этим он обеспечил себе поддержку Святополка и, возможно, объявлялся как бы наместником Святополка в Чехии, главным по отношению к остальным чешским князьям. Но это вызвало восстание, предлогом для которого было именно крещение князя, и Борживой был вынужден бежать в Моравию. Как он вернулся в Чехию, неизвестно, но ему удалось восстановить в ней свою власть. Сказалась, несомненно, помощь Святополка Великоморавского. Так, с помощью Великой Моравии, а, возможно, и ценой временного подчинения ей, Борживой сумел занять ведущее положение среди многочисленных чешских племенных князей и обеспечил дальнейшую гегемонию своего рода[110].

Борживоя сменил его 14-летний сын Спицигнев, который вместе с другими чешскими князьями в 895 г. принес вассальную присягу в Регенсбурге Восточнофранкскому (германскому) королю. В условиях ослабления Великой Моравии после смерти Святополка в 894 г. Спицигнев уже был вполне самостоятельным, и без ее поддержки считался первым среди чешских князей. В это время Пржемысловичам подчинялась Средняя, Северная и Северо-Западная Чехия. Но у них отмечены и соперники, в частности, из восточночешского рода Славниковичей. Остальные князья примыкали к одному из лидировавших родов.

В течение Х в. гегемония Пржемысловичей постепенно усиливается. Если на рубеже IX – Х вв. Чехия являлась конгломератом княжеств, зависимых от Пржемысловичей, то в конце Х в., после насильственного устранения основных конкурентов – Славниковичей, Пржемысловичи объединили все чешские племена под властью одного рода. В первой половине Х в. в состав Древнечешского государства, вошли ослабленная венграми Моравия, а также Силезия. Но власть над силезскими землями оказалась непрочной – существовавшие здесь племенные княжества (или иные политические образования) находились лишь в сфере политического влияния Праги и были сравнительно легко вовлечены в состав Древнепольского государства в 90-х гг. Х в.

В борьбе за политическую гегемонию укрепляется положение лидирующей династии и окружавших ее дружинников, превратившихся в правящий слой, в знать. На рубеже Х-XI вв. владения Пржемысловичей превратились в более или менее однородный социальный организм. Ряд земель, слабо связанных с центральным ядром (позднейшие Малая Польша, Силезия) отпал, на других местная верхушка была самыми жестокими мерами уничтожена (взятие Либице в 995 г. и уничтожение большей части рода Славниковичей). На всей территории, находившейся под властью чешского князя, утвердилось полное господство его дружины – «чешских мужей». Старинное племенное устройство полностью исчезло. Прежние племенные грады были заменены опорными пунктами государственной власти Пржемысловичей. Уже Борживой начал, а Спицигнев активно продолжил создание в своем среднечешском княжестве территориальной организации, опиравшейся на грады как центры взимания дани и поборов, и одновременно как центры новой религии. В градах были построены храмы. Священников для них Спицигнев нашел в разоренной Моравии, хотя в Праге находился архипресвитер регенсбургского епископа, к диоцезу (округу) которого Чехия была отнесена в 895 г. Несмотря на то, что моравские священники придерживались западного, латинского ритуала, частично они использовали славянскую письменность Константина-Кирилла[111]. Так формируется раннечешское государство.

Спицигнева сменил его младший брат Вратислав I (915 – 921), сумевший отстоять свои владения от добивших Великую Моравию венгров. Вратислав умер, оставив двух малолетних сыновей – Вацлава и Болеслава. Сейм княжества поручил регентство до совершеннолетия Вацлава его матери Драгомире, происходившей из династии князей полабских гаволан, а воспитание обоих мальчиков – их бабушке Людмиле. Это привело к конфликту между обеими честолюбивыми женщинами, который спустя полгода закончился убийством Людмилы. В междоусобицы, вызванные этим убийством, вмешался в 922 г. баварский герцог Арнульф, чтобы напомнить о суверенитете Баварии над Чехией. Однако на трон сел Вацлав. Он изгнал мать и стал править самостоятельно как своими собственными родовыми владениями, так и землями всех чешских князей. Но власть его была весьма непрочной, что проявилось после того, как в 929 г. на Чехию напали немцы – все тот же Арнульф совместно с королем Генрихом Птицеловом. Вацлав был вынужден признать сюзеренитет германского короля.

Единственной альтернативой зависимости стала ликвидация самостоятельности племенных князей и консолидация всех чешских княжеств в единое государство. Эту идею осуществил после убийства брата в 935 г. Болеслав I (935 – 972). Он сразу же отказался платить дань империи и начал длительные войны с германским королем Оттоном I (936 – 973), завершившиеся, однако, в 950 г. признанием вассальной зависимости от Оттона I. В битве против венгров на р. Лех в 955 г. на стороне немцев сражалось много чешских воинов. Впрочем, это соответствовало и чешским интересам. Но, уладив, таким образом, свои отношения с немцами, Болеслав где насилием, где мирным путем ликвидировал все чешские племенные княжества и по всей стране построил новые грады – центры единого государственного управления. Всех свободных Болеслав обложил «данью за мир», выплачивавшейся в деньгах, которые он начал чеканить в 60-е гг.[112] По всей стране был организован сбор налогов и выполнение населением служб. Это позволило князю содержать большую дружину, с помощью которой он сразу же начал проводить экспансионистскую политику. Уже в 936 – 950 гг. чешский князь завоевал Силезию и Краковскую землю до границ с Киевской Русью, окончательно присоединил к своему государству Моравию. Его преемник – Болеслав II в 973 г. добился учреждения в Праге самостоятельного епископства, подчиненного, однако, майнцскому архиепископу. До этого территория Чехии входила в состав одного из баварских епископств – Регенсбургского и образовывала, по-видимому, особый округ, во главе которого стоял архипресвитер с резиденцией в Праге[113]. Первым епископом стал саксонец Дитмар, живший в Чехии и знавший славянский язык. Учредить же самостоятельное архиепископство, как это позже сделал Болеслав Храбрый в Польше, Пржемысловичам так и не удалось.

Дата добавления: 2015-08-20