ГЛАВА 29. Часть 2

– Нет, я пойду за отцом, – упирался молодой лев. – С ним что-то случилось, я чувствую!

– Тебе лучше не соваться туда одному, Эйо, – возразил Нео. – Вдруг эти твари ещё там?

– А Эреву что тогда делает? – не унимался сын Мхиту. – Не думаю, что он оставит отца там.

– Один ты туда не пойдёшь! – встряла в разговор его мать.

– Ну, так давайте сейчас все пойдём! – вызверился Эйо. – Вообще будет замечательно! Вы как хотите, а я за отцом.

И молодой лев сорвался с места и бросился в ночную тьму. С криками за ними бросились мать и дядя, но Эйо бежал так быстро, что и лев, и львица вскоре отстали от него. Молодого льва поглотила ночная тьма.

Эйо знал, куда пошёл его отец, поэтому сразу помчался именно туда. О предательстве Эреву он ничего не знал – пока не знал. Но всё равно его сердце сжимало скверное предчувствие, что отец в беде. Лев продолжал мчаться сквозь ночную тьму, рассекая прохладный ночной воздух. Небо на востоке уже немного посветлело, но с другой стороны небосклона наползала туча, и, когда Эйо оказался неподалёку от Скал, на землю уже падал косыми струями ливень. Молодой лев осмотрелся по сторонам, пытаясь всмотреться в тьму, слабо рассеиваемую начинающимся рассветом, и окликнул:

– Папа, ты где?

Ответом Эйо послужила тишина. Лев сделал несколько шагов по направлению к Скалам и вскоре увидел то, что он так боялся – у самых каменных громад лежало окровавленное тело Мхиту. Лев сразу бросился к отцу.

– Папа! – закричал он, остановившись рядом с ним. – Папа, ты жив? Ответь!

Но лев продолжал лежать неподвижно. Эйо положил лапу на его шею и облегчённо вздохнул – отец был жив. Но по внешнему виду Мхиту можно было догадываться, как ему на самом деле тяжело. Его крупное тело покрывали несколько рваных ран от ударов, а голова была здорово рассечена. Земля подо Мхиту была пропитана кровью.

– Папа, вставай! – затряс его Эйо. – Ну же, давай!

Мхиту застонал и открыл глаза. И тут же льва стиснули раскалённые кольца боли, он застонал.

– Твою... – прохрипел он, поднимая голову. – Эреву, зачем?

– Папа, это я, Эйо, – наклонил голову молодой лев. – Вставай!

– Ох... – выдохнул лев. И тут же вспомнил, что произошло с ним. – Эреву... Где он?

– Что? Это он сделал? Это он, пап? – спросил Эйо, широко раскрыв глаза.

Мхиту попытался подняться, но лишь зарычал от боли и откинулся обратно на бок.

– Чёрт... – простонал он. – Он мне, кажется, рёбра сломал...

– Подняться сможешь? – спросил его молодой лев. – Надо куда-нибудь от дождя спрятаться.

– Боюсь, нет, – простонал Мхиту. – Давай пока спрячемся в проходе.

Эйо подошёл к отцу и аккуратно поднял его тяжёлое тело на спину. Мхиту снова застонал от боли. Затем сын осторожно прошёл через кусты, закрывавшие ход, и бережно опустил раненого отца на каменное дно пещеры. Мхиту устало закрыл глаза. Эйо лёг рядом с ним и спросил:

– Ты как, пап?

– Нормально, – тихо ответил Мхиту. – Жить буду.

Спустя минуту лев принюхался. Здесь, в пещере, витал едва уловимый знакомый запах, который смешивался с другим – совершенно незнакомым. Мхиту потянул воздух ещё раз и выдохнул:

– Эреву... Он был здесь, и явно недавно.

– Но где он? – удивлённо спросил Эйо. – Куда он делся, после того как напал на тебя?

– Не знаю, – вздохнул Мхиту. – Тут кто-то проходил ещё. Но кто?

– Наверное, эти львы с запада, – ответил Эйо.

Оба льва замолчали. Между тем снаружи продолжал идти ливень, но через кусты пробивался слабый луч света – это через полотнище дождя протекал тусклый свет восходящего солнца.

***

Он чувствовал, что по его лицу катятся капли воды. То же самое ощущало и его мощное тело. Через несколько мгновений лев услышал тихий голос – голос сестры:

– Мэйтата, ты меня слышишь? Очнись?

Через несколько мгновений молодой лев почувствовал, как по его лицу проходится тёплый язык львицы. Мэйтата заморгал и открыл глаза. Но едва он попытался подняться, как его тело стиснули железные обручи боли. Голова сильно болела, и моментально закружилась, когда лев поднял её. Он осмотрелся по сторонам. Было уже светло, и вокруг стали видны тела убитых чёрных львов и львиц. Вокруг стояли лужи красноватой воды, и на землю продолжали падать капли дождя, приятно холодившие израненное тело льва. Мэйтата кое-как поднялся на лапы. Голова закружилась ещё сильнее, боль в ней стала ещё хуже. Лапы Мэйтаты подкосились, земля метнулась ему навстречу. В ушах прозвучал испуганный возглас сестры, и свет снова померк.

Очнулся молодой лев на земле под выступом. Его глаза наткнулись на нависавшую над ним чёрную породу. Мэйтата повернул голову в сторону и увидел сидевшую рядом с ним Экин. Увидев, что брат очнулся, она осторожно лизнула его в щеку.

– Ты как, братишка? – тихо спросила она у него.

– Нормально, Экин, – произнёс он. – Немного раны побаливают, а так хорошо.

Лев осторожно поднялся, поморщившись от боли. Головная боль и головокружение поутихли, но тело по-прежнему ныло, а из глубоких ран на боках продолжала сочиться кровь. Мэйтата подошёл к сестре и спросил у неё:

– А где все?

– Наверное, в пещере, – тихо ответила львица. – Я почти позже всех пришла в себя, потом и ты очнулся. Правда, потом снова ты упал, а я тебя сюда принесла. Тогда уже вроде всех погибших унесли сюда, на Скалу. Там остались лежать только эти черныши.

– Да уж, потрепали нас... – пробормотал лев.

– Мы им сильнее наваляли, думаю, – ответила молодая львица. – Но я пока не знаю, кто погиб у нас. Жертвы есть.

– Сейчас узнаем, – произнёс Мэйтата. – Пойдём.

Брат и сестра вышли из-под выступа. Небо было затянуто серыми облаками, и на землю капали частые капли дождя. Лев и львица поднялись на выступ и увидели выходящую оттуда Витани. Увидев молодого льва, она сразу бросилась к нему и заключила в объятия.

– Мэйтата, ты жив... – прошептала она и уткнулась в его густую гриву. Молодой лев также обнял её и потёрся носом о её шею.

– Слава Богу, Витани, ты цела, – тихо произнёс он.

Львица опустила Мэйтату и посмотрела на него.

– Боже, ты сильно ранен! – в ужасе произнесла она.

– Нормально всё, заживёт, – махнул лапой молодой лев. – Ладно, Витани, нам надо внутрь – посмотреть, кто погиб.

– У вас погибли... – начала было львица, но продолжить не смогла – в её горле встал ком, и Витани опустила голову. Мэйтате и Экин стало сильно не по себе – сестра Кову сказала: «У вас погибли». Значит, случилось действительно непоправимое...

Экин пошла вперёд брата в пещеру Скалы, Мэйтата – за ней. Сразу перед входом они увидели, что всё большое пространство было занято львицами и львами. Многие из них сидели, окружив своих раненых или погибших. Рядом с самым входом сидел Симба, обнимая плачущую навзрыд Налу, которая уткнулась ему в гриву. На его глазах застыли слёзы. Справа от Короля сидела, опустив голову, Сараби. Мэйтата перевёл глаза на лежавшую перед ними мёртвую львицу и узнал в ней Сарафину. Желудок у молодого льва неприятно пошевелился, он сглотнул и прошёл дальше. Он не знал, что через несколько минут узнает ещё не одну ужасную новость. Сердце у Мэйтаты нехорошо сжалось при мысли о том, скольких ещё павших он увидит. Но всё же надо было узнать...

Симба, увидев Мэйтату и Экин, встал и подошёл к ним.

– Вы в порядке? – спросил он.

– Да, – тихо ответил молодой лев, почему-то боясь смотреть Симбе в глаза. – Сочувствую, Нала...

Львица лишь кивнула и склонилась над телом матери. На холодное тело матери капали слёзы. Мэйтата, опустив голову, прошёл мимо Симбы. И тут в его голове всплыл вопрос – как Сарафина могла погибнуть, если она находилась на Скале? Она и Сараби оставались в пещере с дочерью Симбы. Тут молодой лев поймал себя на том, что не замечает Киары в пещере, особенно рядом с родными после такой битвы. Где же она?

Ответ Мэйтата узнал лишь после того как узнал об остальных погибших. Лапы медленно проносили льва мимо лежавших на холодном полу пещеры тел. Он смотрел по сторонам, узнавая львиц из прайда Абига и Адисы. Вдруг он почувствовал, как медленно шедшая за ним Экин остановилась. Взгляд её был прикован к тёмному углу пещеры, в котором было самое большое скопление львов и львиц. Она судорожно вздохнула и прошептала: «Боже мой!». Молодой лев пригляделся внимательнее и различил среди львов и львиц Адису и Линду. Полный дурных предчувствий, он подошёл к королевской паре ближе, и через несколько секунд в поле его зрения оказались Абиг и Фуади. Что-то было странным – все они сидели рядом друг с другом, и от группы неслись приглушённые рыдания львиц и тихие всхлипывания львов. Адиса обнимал уткнувшуюся ему в гриву и трясущуюся в рыданиях Линду, Лицо Короля было мокрым от слёз, а сбоку от королевской четы сидел, опустив голову, Мсаидизи. Мэйтата перевёл взгляд с них на лежавшее перед ними тело. Ещё до того, как он увидел его, он понимал, что за горе могло случиться у Адисы. Перед ними лежало бездыханное тело младшего сына Короля.

Молодой лев почувствовал, что пещера Симбы словно съёжилась и поплыла перед глазами. Он почувствовал, что его лапы враз стали словно в сто раз тяжелее – Мэйтата не смог сдвинуться от шока с места. Сзади послышался тихий плач, и молодой лев окончательно понял, что глаза его не обманывают – на полу действительно лежал Ндугу.

«Нет, не может быть...» – пронеслось в голове у Мэйтаты. Действительно, этого просто не может быть... Со стороны казалось, что несчастный Ндугу просто лёг отдохнуть, но тихий плач Экин сзади и рыдания безутешных родителей полностью уничтожили все шансы. Взгляд Мэйтаты переместился сам собой вправо, и вот уже второй раз за этот короткий период он почувствовал, что перед глазами всё словно куда-то поплыло. Ему стало видно тело, лежавшее рядом с мёртвым львом. Очередной судорожный всхлип раздался сзади, и подошедшая к брату Экин уткнулась в густую гриву брата. Сам же Мэйтата был просто деморализован увиденным. Лежа на теле дочери, тряслась в рыданиях Фуади. Абиг ласково поглаживал супругу по спине, а по его лицу также градом катились слёзы. Фахари сидел рядом с Мунгу и поглаживал мёртвую сестру по голове и шее. Глаза молодого льва были полны слёз, а рядом с ним сидела Ангаву.

Плачущая Экин отошла от брата и подошла к дяде и тёте. Лев повернулся к молодой львице и обнял её. Мэйтата, не зная, что сказать – наверное, это был шок, – подошёл к ним, и Абиг через несколько секунд заключил в объятия племянника. Молодой лев обнял дядю в ответ и смог лишь прохрипеть:

– Сочувствую...

Продолжая всхлипывать, Экин сказала то же самое. Фуади оторвалась от тела дочери и лишь кивнула, затем снова залилась слезами. Мэйтата чувствовал, что из его тела словно пропали все внутренние органы, осталось лишь сердце, которое металось в грудной клетке, захлёбываясь в рыданиях. Моральная боль от утраты близких ему льва и львицы переполняла Мэйтату, а в сердце словно вонзались острые шипы. В этот момент молодой лев и Экин испытывали то же, что и безутешные родители и молодые братья погибших – просто невозможно было поверить, что такие весёлые Ндугу и Мунгу, такие любители шутить и подкалывать, больше никогда не будут веселить оба прайда... В недобрый час их занесла судьба в Королевство Симбы, молодой паре уже не суждено вернуться домой... Чем заслужили бедные Ндугу и Мунгу такую смерть? Есть ли вообще справедливость?

Экин, всхлипнув ещё несколько раз, отошла от брата и неожиданно бросилась куда-то в сторону с криком:

– Нет!

Мэйтата обернулся на звук и увидел, что львица метнулась к другому углу пещеры, где над кем-то склонился Рафики и сокрушённо покачивал головой. Несколько львиц сидели рядом с двумя телами, опустив головы. К ним подошли Симба и Сараби, а сзади них шла Нала. Королева-Мать, увидев тела, широко раскрыла глаза от ужаса и быстро подошла к одному из них. С другой стороны оказалась Экин, которая сотрясалась в рыданиях на груди Хайати, который лежал без движения. Молодой лев уже не был белым – его огромное тело было настолько изодрано, что казалось гротескным изваянием. Его густая шерсть была всюду пропитана кровью, глаза были плотно закрыты. То же самое было и с лежавшей рядом с ним Джамбази. Старую львицу поглаживала по голове Сараби.

Уже в третий раз за эти несколько минут Мэйтата испытал сильное потрясение. Кажется, произошло то, чего он в глубине своей боялся не меньше, но и то потому, что именно этот лев был дорог его сестре. Молодая львица судорожно всхлипывала, уткнувшись лицом в широкую грудь белого льва. Он подошёл к молодому льву и положил на его шею лапу. Сквозь промокшую от крови и дождя шерсть он почувствовал живое тепло, а одновременно с этим – медленные и очень слабые удары пульса. Мэйтата повернулся к сестре:

– Экин, он живой, успокойся.

– Да ты посмотри на него, – всхлипывала сестра. – Он же не выживет с такими ранами!

– Выживет, выживет, – успокоил её молодой лев. Если честно, он сам был в этом не слишком уверен, но надеялся, что Хайати выживет. К надеждам и опасениям примешивалась и толика жалости – в последнее время Хайати слишком много достаётся... Экин другого исхода просто не могла предположить, а её горе, если Хайати погибнет, Мэйтата просто не сможет представить.

– Джамбази... – тихо прошептала Сараби, продолжая поглаживать львицу по голове. – Джамбази, ты меня слышишь?

Тяжело раненная мать Хайати лишь тихо простонала, не открывая глаз. Рафики, захвативший с собой несколько кокосов с мазью для ран, тихо сказал:

– Я не смогу спасти обоих...

– Что? – подняла голову Экин. – Почему?

– Если начну оказывать помощь одному, то через несколько минут второй умрёт, – ещё тише ответил мандрил. – Оба при смерти, а помочь смогу только одному, состояние обоих тяжелейшее.

– Боже мой, – прошептали в один голос Экин и Сараби.

– Рафики, решай быстрее, кого спасать будешь, – велел ему Симба. – Времени нет для обоих.

– Каждый кому-нибудь дорог, но один из них умрёт, – по-прежнему тихо сообщил Рафики.

– Рафики, решай, слышишь? – вскрикнула со слезами Экин. – Не дай им умереть! Обоим!

– Нет... – вдруг раздался тихий стон. Все сидевшие рядом повернулись на звук. Сараби нагнулась к Джамбази как раз вовремя, чтобы увидеть её приоткрывшиеся глаза. Это из её горла полз тяжёлый стон – на большее у несчастной львицы просто не было сил. Яркий блеск её глаз, не поблёкших с возрастом, постепенно уступал место безжизненной пустоте.

– Эй, подруга, ты чего? – тихо спросила у неё мать Симбы.

– Спасите... сына... – прохрипела умирающая. – Хайати... должен... жить...

– Ты тоже должна жить, Джамбази! – со слезами воскликнула Сараби. – Не сдавайся! Ведь ты только что вернулась к нам.

– Прости, подруга... – прошептала Джамбази. – Я достаточно... пожила... Хватит...

– Джамбази, не оставляй своего сына, – тихо произнесла Экин. – Он – единственный родной тебе здесь лев!

– Мой сын... уже давно вырос... – из последних сил шептала Джамбази. – Экин... присмотри за ним... Я уверена... что вы... будете... прекрасной парой...

– Джамбази, не сдавайся! Ты же сильная, должна справиться, не умирай! – заплакала Сараби. Джамбази лишь слабо улыбнулась, затем странно вздрогнула и замерла. Лёгкая улыбка так и запечатлелась на её устах, а померкшие глаза неподвижно уставились в пространство. Тихо плача, Сараби прикрыла её глаза. Симба, тяжело вздохнув, опустил голову. Рафики же быстро сморгнул, уронив на пол прозрачную слезинку, затем подошёл к Хайати и стал обрабатывать ему раны. Несчастный лев за всё время ни разу не пришёл в себя. Экин села рядом с белым львом и стала лизать его лицо, пытаясь привести в чувство.

Мэйтата больше не мог выносить гнетущую атмосферу, воцарившуюся в пещере. Тяжесть от потери близких ему льва и львицы давила на его сердце изнутри, и казалось, что главный жизненный орган превратился в живое существо, способное рыдать и метаться от горя. Грудь словно кто-то сдавил, и молодой лев, не в силах находиться рядом с погибшими, повернулся и медленно пошёл к выходу.

Витани по-прежнему сидела в одиночестве на выступе, бездумно уставившись в пространство. Ей тоже было жаль погибших, пусть она их и видела несколько раз. Молодая львица также переживала за Хайати, но больше ей было жаль брата – надо же было случиться такому несчастью именно с Кову... Мэйтата молча подошёл к Витани и обнял её. Витани уткнулась ему в гриву на несколько секунд, а потом спросила:

– Ты знаешь, что случилось, пока ты был без сознания?

Молодой лев покачал головой. Витани, тяжело вздохнув, сказала:

– Сараби рассказала, что произошло, когда они с Сарафиной и Киарой были в пещере

Чем дальше Мэйтата слушал, тем тяжелее становилось у него на душе. Он не ожидал, что враги поступят так.

***

Сараби и Сарафина лежали на полу пещеры, вслушиваясь в доносившиеся сквозь тьму рёв и звуки битвы. Киара же, не в силах сдержать рвущегося наружу беспокойства, ходила взад-вперёд по пещере. Всех львиц терзала тревога за родных и прежде всего – за Симбу. Вечером, после того как Экин и Мэйтата спасли Хайати, Король рассказал им о словах Рафики.

– Ты не должен вмешиваться в битву, папа! – почти со слезами на глазах воскликнула Киара перед битвой. – А если ты...

– По-вашему, Король должен отсиживаться во время битвы? – саркастически спросил Симба. После этого он велел дочери оставаться рядом с обеими бабушками. Львицы с огромной неохотой остались в пещере, и, когда битва уже началась, готовы были пожалеть, что послушались Симбу. Всё-таки они и вправду на что-то годились, а их заставляют здесь сидеть...

В какой-то момент Киара не выдержала и выпалила:

– Нет, я больше не могу здесь сидеть! Там отец, может быть, погибает!

– Киара, стой! – вскочила Сарафина, но молодая львица уже направилась к выходу. Но не успела дочь Симбы даже выйти наружу, как ей дорогу перегородили два больших льва. Это были не Симба и Кову, эти львы были совершенно незнакомыми. Киара попятилась назад, Сараби и Сарафина поднялись и зарычали, увидев незнакомцев. Никто из них никогда не видел таких странных львов – шерсть каждого из них была угольно-чёрной, лишь блестели их большие и злые глаза.

– Далеко собралась, цыпа? – угрожающе спросил один из них.

– Кто вы такие? – прорычала Киара, пятясь назад.

– Сумбуфу, посмотри, какая она крутая! – протянул второй. – Сразу видно – королевская дочка.

– Что вам надо? – сделала шаг вперёд Сараби.

– Не что, а кто, – низком голосом поправил тот, кто назвал Киару «цыпой». – Нам нужна вот эта молоденькая! Отдайте её по-хорошему, и никто не пострадает!

Не говоря ни слова, Сараби, Сарафина и их внучка встали в боевую стойку. Сарафина прорычала:

– Ты не получишь мою внучку ни за что! Даже если тебе придётся переступить через наши остывающие тела!

Сумбуфу и второй лев, имени которого они не знали, переглянулись между собой с ухмылками, затем чёрный лев решительно произнёс:

– Ладно, будь по-вашему!

С этими словами Сумбуфу бросился на Киару и мощным ударом в голову лишил её сознания. Сарафина и Сараби, зарычав, бросились на львов. Но своих сил старые львицы явно не рассчитали – через несколько секунд Сараби отлетела после особо сильного удара в сторону и ударилась о стену. Сознание львицы помутилось, и тут на ударившего её второго чёрного льва налетела с рёвом Сарафина. Львица вцепилась в его мощное тело когтями и клыками, выпуская наружу кровь. Лев взревел от боли и ярости и что есть сил отшвырнул от себя Сарафину. Львица отлетела к стене пещеры, но вскочила снова. Это было последнее, что несчастная мать Налы смогла сделать в своей жизни – к ней метнулся Сумбуфу и изо всех сил ударил старую львицу по голове. Бедная Сарафина отлетела в сторону и с силой ударилась о стену, затем мешком свалилась на каменный пол, странно вывернув шею.

Увидев смерть подруги, Сараби попыталась вскочить, но на её голову обрушился очередной удар. В глазах у матери Симбы померкло, она обвалилась на пол. Последнее, что мелькнуло в её затухающем сознании – это Сумбуфу и второй лев взваливают на спину бесчувственную Киару и уносят из пещеры.

– Киара... – прошептала Сараби, теряя сознание. Затем: – Сарафина, нет...

***

– Ужас, – прошептал Мэйтата. – Я не хотел, чтобы это случилось.

– Ты ни в чём не виноват, Мэйтата, – повернулась к нему Витани. – Симба в этом уверен.

– А с Кову всё в порядке? – спросил молодой лев.

– Да, он жив, – успокоила его молодая львица. – Но ты знаешь теперь, что у него стряслось. Он никак не может поверить...

– Да, жаль беднягу, – протянул лев.

– Ты бы видел их обоих, когда они всё увидели и узнали, – горестно вздохнула Витани. – Симба с Кову сразу вылетели из пещеры и бросились в ту сторону, куда ушёл этот Джитуку со своими львами. Симба словно обезумел, Кову сам всё видел. Он был просто готов убить Джитуку, если бы увидел! Кову с трудом остановил его, хотя и ему было не легче, сам понимаешь.

Мэйтата, слушая чуть ли не благоговейный шёпот Витани, прекрасно понимал чувства Симбы. Оставаться здесь, когда похищена собственная дочь – слишком мало для разъярённых чувств Короля. Молодому льву было жаль обоих – и Кову, и Симбу. И он принял решение.

– Симба мне помог в какой-то мере, так что я перед ним в долгу, – отчеканил Мэйтата. – И вернуть его дочь я помогу.

Через некоторое время помощь была оказана всем раненым. За всё это время несчастные Абиг и Адиса не отходили от своих погибших детей. Хайати так и не пришёл в себя. Рафики обработал все его многочисленные раны, но молодой лев потерял много крови. Экин также не отошла от любимого льва ни на шаг.

– Рафики, я тебя умоляю, скажи – он выживет? – спросила она у него, как только мандрил перестал возиться с тяжело раненным белым львом.

– Очень надеюсь, что он выкарабкается, – тихо ответил лекарь. – Состояние очень тяжёлое, но если он вечером придёт в себя, то, думаю, всё обойдётся. По крайней мере, я сделал всё, что мог.

Молодая львица наклонилась к бесчувственному Хайати, несколько раз лизнула его в щеку и прошептала:

– Хайати, держись, пожалуйста... Возвращайся!

После того, как была оказана помощь всем раненым львам и львицам, встал вопрос о похоронах. Симба сообщил о том, что всех погибших они относят в неприятное место под названием Слоновье кладбище. Услышав о нём, Адиса и Абиг моментально встали на дыбы:

– Никакого Слоновьего кладбища, Симба! Они сражались, как настоящие бойцы, а их просто отнесут туда гнить?

Король переводил взгляд с одного льва на другого, потом тихо произнёс:

– Я понимаю, Адиса, что вы с Абигом потеряли самых близких, но...

– Никаких «но», Симба! – взвился Абиг. – Погибли наши дети, поэтому мы сами решим, как их похоронить.

Симба вздохнул, но ничего не ответил. Ему тоже было жаль Ндугу и Мунгу, которые были счастливы – и могли быть счастливы ещё больше. Несчастные отцы поняли его молчание. Адиса тихо спросил:

– Можем ли мы похоронить их здесь?

Симба, по-прежнему не говоря ни слова, кивнул.

Примерно через час мрачная процессия потянулась со Скалы. Впереди с окаменевшим от горя лицом шёл Адиса, неся на спине тело сына. Рядом с ним медленно шагала Линда опустив голову и роняя слёзы на камни. Сзади шёл всхлипывающий Абиг с телом дочери. За Королями в мрачном молчании шли их прайды. Далее несколько львицы из прайда Симбы несли на спинах Джамбази и Сарафину. Рядом шли сам Король с Налой и Сараби. Обе львицы плакали. Хайати, естественно, не было – лев до сих пор был в тяжёлом состоянии.

Погибших принесли за Скалу и опустили на землю рядом с четырьмя вырытыми ямами. Началась тяжёлая процедура прощания с родными и близкими. Окончательно покинули мир живых Сарафина и Джамбази, затем пришёл черёд молодых. Адиса подошёл к телу Ндугу и, погладив его по голове, прошептал:

– Прощай, сынок...

Линда подошла к сыну и поцеловала его, затем с плачем упала на его тело. Адисе понадобилось несколько минут, чтобы заставить Линду взять себя в лапы. Сам же Король еле сдерживал слёзы. Абиг и Фуади также простились с дочерью. Львица, погладив дочь по голове, уткнулась в густую гриву супруга и затряслась в рыданиях. Сам же Абиг, всхлипывая, обнял супругу. Неподалёку от могил сидели, опустив головы, молодые братья хоронимых. Вскоре под Скалой выросли четыре земляных холмика, под которыми навсегда остались лежать дорогие львицы и один молодой лев.

После похорон Адиса подошёл к Симбе и сказал:

– Если кого и нести на это Слоновье кладбище, так этот тех, кто пришёл сюда с Джитуку. Там им самое место, Симба!

Хайати пришёл в себя лишь вечером, перед закатом солнца. Белый лев открыл глаза и сразу почувствовал невероятную слабость. Лапы и остальное тело словно налились свинцом. Молодой лев тихо застонал и тут же почувствовал нежное прикосновение тёплого языка львицы, которая была с ним рядом всё это время – Экин.

– Хайати... – прошептала она и потёрлась носом о его мускулистую шею. – Ты вернулся!

– Да... – тихо ответил лев и поднял голову, чтобы поцеловать Экин в ответ. Но это было проблематично – голову словно кто-то прижимал к каменному полу пещеры, поэтому Хайати ограничился лишь слабой улыбкой. Да, он снова был на этом прекрасном свете, а рядом – молодая львица, любящая и любимая... Но он ещё ничего не знал о павших.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросила Экин.

Хайати, почувствовав небольшой прилив сил, попытался приподняться, но тут его мощное тело пронзила боль от недавних ран. Лев поморщился и откинулся обратно, затем спросил:

– Как у нас всё прошло? Погиб кто?

Экин замолчала, она не знала, как сказать Хайати о гибели матери. Она сглотнула вставший в горле ком и тихо произнесла:

– У моего дяди погибла дочь вместе с мужем – младшим сыном Адисы. Два чёрных льва похитили Киару, убив Сарафину, а ещё...

Голос молодой львицы оборвался.

– Сочувствую им... – прошептал Хайати. – А моя мать где? Жива?

Сестра Мэйтаты вздохнула и опустила голову. Хайати внимательно посмотрел на неё.

– Экин, почему ты молчишь? – тихо и вкрадчиво спросил он у неё.

На глазах молодой львицы выступили слёзы, и она через силу всё рассказала о Джамбази, о её последней просьбе. Закончив рассказ, Экин увидела, как из-под опущенных век белого льва катятся на каменный пол пещеры слёзы. Молодая львица погладила его по шее и сказала:

– Мне жаль, Хайати...

Лев судорожно вздохнул и затрясся в рыданиях. Сквозь всхлипывания неслись лишь два слова:

– Прости... мама...

Несколько минут понадобилось молодому льву, чтобы овладеть собой. Затем он поднял взор на Экин и тихо произнёс:

– Экин, если что-нибудь с тобой случится, я...

Львица оборвала его на полуслове, приложив лапу к его губам.

– Не говори так, родной, – прошептала она. – Я буду с тобой. Я люблю тебя.

– И я тебя, – прошептал белый лев в ответ.

Дата добавления: 2015-08-02