Бессмертие и смысл

Тема бессмертия, как ни странно, весьма противо­речива. С одной стороны, люди всегда мечтают о нем и придумывают самые разные медицинские и магичес­кие способы, чтобы его достигнуть. Стоит вспомнить хотя бы нашего соотечественника Николая Федорова — мыслителя-утописта, создавшего «Философию общего дела», смысл которой — в воскрешении умерших пред­ков. Не личное спасение, а спасение всех и физичес­кое бессмертие для всех выдвигает Федоров на первый план. Но для этого, с его точки зрения, человечество должно в корне перемениться, исключить всякую враж­ду, разрыв между богатством и бедностью. Только та­ким оно сможет овладеть природой и научиться управ­лять космическими процессами, что и позволит прибли­зиться ко всеобщему бессмертию. Для Федорова бессмертие — это высшее благо. И не только для него. Множество народных сказок посвящено поискам чудо­действенного средства, которое позволило бы людям одолеть смерть раз и навсегда, избавиться от нее и стать «как боги» — вечными, нестареющими, не ведающими конца и связанных с ним печалей. Христианские идеи также говорят о бессмертии в теле. Адам и Ева не зна­ли смерти, их жизнь в Эдемском саду могла простира­ться в бесконечность, и именно грех, ослушание лиши­ло первых людей этого величайшего блага. Грех сбро­сил наших первозданных предков в материальный, тварный мир, где им пришлось заглянуть в глаза смер­ти, стать конечными, потерять самое дорогое и прекрас­ное — свою жизнь. Смерть — расплата за соблазн сво­еволия, самостоятельности, вольнодумия.

Итак, человечество наказано смертью. Но так ли прек­расна вечная жизнь, в особенности, если это простое продолжение нашего земного существования?

Здесь возникает другое мнение, противоположное первому, при котором смерть начинает выступать как благо. Об этом говорит библейский образ Агасфера, Веч­ного жида. Согласно легенде Агасфер был тем чело­веком, который отказал Христу в кратком отдыхе во время его страдальческого пути на Голгофу. За эту жестокость он наказан бессмертием. Нет ему покоя. Как ни ищет Агасфер смерти, она недоступна ему, недосту­пен ее блаженный отдых. Агасфер скитается по земле столетия, ожидая второго пришествия Христа, который — один — может освободить его от проклятия. Лишь искреннее покаяние перед лицом Христа даст Агасферу полное искупление его греха и дарует ему желанную смерть.

В наши дни идея тягостности бессмертия была вы­сказана Карелом Чапеком в его пьесе «Средство Макропулуса». Некто Макропулус создает эликсир вечной молодости, который не только продлевает жизнь, но и сохраняет человеку юный и привлекательный внеш­ний вид. Главная героиня пьесы, воспользовавшаяся этим средством, живет уже не первое столетие и очень утомилась от своей долгой жизни. Мимо нее течет ис­тория, сменяются поколения. Не имея конца и нормаль­ной человеческой меры, ее жизнь теряет смысл, пере­стает радовать и интересовать ее саму.

Действительно, представьте себе, что вы вдруг ста­ли бессмертны. Вы переживаете всех своих близких, друзей, однокашников. Один за другим уходит все по­коление. Смерть забирает родных, любимых, людей. Их нет, а вы живете, живете, живете... Страх пред такой печальной перспективой испытывает Волшебник из пье­сы Е. Шварца «Обыкновенное чудо». Убаюкивая свою жену, он говорит: «Спи, моя родная... Я, на свою беду, бессмертен. Мне предстоит пережить тебя и затоско­вать навеки». Несоразмерно долгая жизнь делает чело­века неким реликтом среди новых поколений, чужерод­ным вкраплением, странным осколком прошлого. Или же он должен перестать быть собой, словно хамелеон меняясь с каждым новым поколением и забывая свой вчерашний день. Но тогда будет ли он одной и той же личностью? Не окажется ли подобное бессмертие просто серией маленьких смертей, где всякий раз дол­жно как бы народиться новое «я», ничем не связан­ное с предыдущим?

«В данном случае, — можете ответить вы мне, — речь идет всего лишь о бессмертии одного человека среди смертных. Это, конечно, довольно грустно. Ну, а если все сразу стали бы бессмертными? Вот тогда бы началась замечательная жизнь!». Спешу вас разочаро­вать. Литературный эксперимент такого рода был про­делан Хорхе Луисом Борхесом, известным аргентинским писателем и поэтом XX века. Им написан рассказ «Бес­смертный». Содержание этого рассказа таково. В 1927 году некий антиквар Жозеф Картафил (одно из имен Агасфера, встречавшееся в ранних хрониках) оставля­ет рукопись, написанную в давние времена римским ле­гионером. Этот легионер посетил однажды Город Бес­смертных, мудрецов, нашедших волшебную реку и полу­чивших дар никогда не умирать. Сам город оказывается заброшен и представляет собой громоздкий и бессмыс­ленный лабиринт, где множество ходов упирается в ту­пики. А возле города обитает дикое и мрачное племя, ко­торое кажется легионеру совершенно тупым и неразви­тым, практически не умеющим говорить. Но волею судь­бы он ближе знакомится с одним из дикарей и с изум­лением узнает, что это... Гомер! Бессмертный Гомер, в памяти которого, отягощенной веками, остались толь­ко отдельные слова и фразы из собственных произве­дений, почти лишенные теперь всякого смысла. Дикари — это и были Бессмертные. Борхес пишет: «Наученная опытом веков, республика Бессмертных достигла со­вершенства в терпимости и почти презрении ко всему. Они знали, что на их безграничном веку с каждым слу­чится все. В силу своих прошлых или будущих добро­детелей каждый способен на благостыню, но каждый способен совершить и любое предательство из-за своей мерзопакостности в прошлом или в будущем... А если взглянуть на вещи таким образом, то все наши дела справедливы, но в то же время они — совершенно никакие. А, значит, нет критериев, ни нравственных, ни рациональных. Гомер сочинил «Одиссею»; но в бес­крайних просторах времени, где бесчисленны и безгра­ничны комбинации обстоятельств, не может быть, чтобы еще хоть однажды не сочинили «Одиссею». Каж­дый человек здесь никто, и каждый бессмертный — сразу все люди на свете». И дальше: «Смерть (или па­мять о смерти) наполняет людей возвышенными чув­ствами и делает жизнь ценной. Ощущая себя сущест­вами недолговечными, люди и ведут себя соответствен­но; каждое совершаемое деяние может оказаться по­следним; нет лица, чьи черты не сотрутся, подобно ли­цам, являющимся во сне. Все у смертных имеет цен­ность — невозвратимую и роковую. У Бессмертных же, напротив, всякий поступок (и всякая мысль) — лишь отголосок других, которые уже случались в затерявшем­ся далеке прошлого или точное предвестие тех, что в будущем станут повторяться и повторяться до умопом­рачения. Нет ничего, что бы не казалось отражением, блуждающим меж никогда не устающих зеркал. Ничто не случается однажды, ничто не ценно своей невозврат­ностью. Печаль, грусть, освященная обычаями скорбь не властны над Бессмертными».

Город Бессмертных — это модель, которая нужна Борхесу чтобы показать бессмертие делает человечес­кую жизнь бессмысленной, лишает ее целей, ценностей, радостей. Это скука постоянных повторений, где все из­вестно наперед и не возможно ничто индивидуальное и ничто новое. Все наши порывы, все наши страсти свя­заны с проблемами, порождаемыми смертностью. Имен­но смертность делает жизнь трагичной, трудной, но и осмысленной, в которой есть ради чего страдать, боро­ться, рисковать. Величайший смысл в этом отношении имеют и основные фазы жизни: детство, юность, зре­лость, старость. Каждая из них занимает свое особое место в судьбе как целостности: от первого взгляда, брошенного на мир, до последнего вздоха, исполненного опыта и мудрости.

Но как же быть с религиозным и теософским, эзоте­рическим идеалом бессмертия? Неужели стремясь к нему, мечтая о нем как о высшем благе, человек лишь обманывает себя и в результате страданий и усилий получит лишь бессмысленное прозябание? Некий «Город Бессмертных» на небесах, где все вершины вытя­гиваются в ровную ниточку и «что счастье, что несча­стье — все равно»?

Что касается эзотерического утверждения о бессмер­тии нашей души-монады, то пока мы воплощаемся на земле, наше бессмертие скрыто присутствует за каждой конкретной жизнью. Когда мы учим свой очередной земной урок, бессмертное «я» помнит все прежние уро­ки, но эта память до времени скрыта от нас, чтобы жизнь не казалась лишь игрой, театром. И открывша­яся глубинная память сохраняет не все, иначе люди потонули бы в бесконечных перипетиях своих вопло­щений. Остается только главное, концентрат, способст­вующий укреплению индивидуальности, а не ее распы­лению.

А как быть с духовным бессмертием, о котором го­ворят мировые религии и та же эзотерика, когда душа, свободная от земной тяжелой материальности вырыва­ется на бескрайний простор вечности? Каков смысл ее бытия тогда? Думаю, нам почти невозможно судить об этом. Живя свою жизнь в теле, глядя на мир с опре­деленной частной точки зрения, пользуясь логическим мышлением и испытывая земные страсти, мы просто не знаем, как воспринимает действительность такое совсем иное, в сущности, ничем не похожее на нас существо. Наверное, его смыслы — иные, так же как его возмож­ности и взгляд на мир. Полагаю, мировосприятие та­кой монады несравненно богаче нашего и открывает ис­тины и смыслы, пока для нас недоступные.

Ну что же, поживем — увидим. Умрем — и тоже увидим. Потому что смерть и бессмертие — две сто­роны одной медали.

Дата добавления: 2015-08-02