Колониальное соперничество в XVII в.

Значение колони­альной Одним из центральных событий миро­вой

экспансии истории, ее во многих отношениях

поворотным моментом стала экспансия Ев­ропы и распространение европейской циви­лизации на весь мир. Этот в буквальном смысле слова глобальный процесс, предпосылкой которого были Великие географические от­крытия, продолжался в течение всего Нового времени и составил од­ну из самых существенных его сторон.

Европейская экспансия впервые прямо связала между собой все континенты, разделенные в течение целых геологических эпох, и привела к беспрецедентным изменениям — переселению на другие материки не только миллионов людей, но и целых видов животных и растений, к невозможному ранее смешению рас, религий и языков.

Для экономики все это означало смещение самой системы коор­динат, поскольку полем ее деятельности потенциально становилась не отдельная страна или даже континент, а весь земной шар. Количе­ственное и качественное умножение ресурсов стало мощнейшим толчком развития экономики, в первую очередь европейской, нахо­дившейся в центре складывавшейся новой системы. Большое значе­ние имел уже простой обмен сельскохозяйственнымикультурами, давший в распоряжение человечества практически все возможные продукты питания. Отныне на всех континентах выращивались ази­атский рис, европейская пшеница, американский картофель. Все это привело к огромному росту производства продуктов питания, что стало одной из важнейших предпосылок демографическогороста, ко­торый, в свою очередь, повлек за собой множество экономических последствий. Торговля также претерпевала не только количествен­ные — ранее она была ограничена в лучшем случае Евразией и Афри­кой, но и качественные изменения. Благодаря появлению целого ря­да заморских товаров, имеющих широкий спрос, был сделан значительный шаг от средневековой торговли предметами роскоши и экзотикой к современной массовой торговле. В свою очередь, рост европейского спроса стимулировал региональную специализацию за океаном и тем самым закладывал основы будущего мирового рынка. Значительноускорив процесс первоначального складывания капитала и обеспечив намного более широкий рынок сбыта, европейскаяэкспансия стала одним из главных катализаторов развития капитали­стических отношений.

Сама эта экспансия приняла своеобраз-

Типы колоний ную форму так называемого колониализма,

т. е. контроля одного народа над другим, основанного ни разнице в уровне экономического, политического и военно-технического развития. Формыколониального господства менялись зависимости от исторического

периода от страны к стране и от местных особенностей, однако в целом можно выделить три его основных типа. Исторически первым типом были колонии, которые представляли собой не столько терри­тории и области политического господства, сколько опорные пункты для торговли, призванные обеспечить доступ к местным богатствам и помешать присутствию соперника. Такими были, например, колонии Португалии в Западной Африке и бассейне Индийского океана. Вто­рой тип — это массовое заселение заокеанских территорий, как пра­вило, с вытеснением или даже уничтожением местного населения. Классический пример — английская колонизация Северной Амери­ки. Наконец, третий тип, который можно назвать колониализмом в чистом виде, — это контроль над целой страной, основанный не на массовом заселении, а на господстве над местным населением. Са­мым старым вариантом колоний такого типа была испанская колони­зация Южной Америки. Хотя за океаном появились многочисленные испанские переселенцы, их поселения существовали не столько бла­годаря собственному труду (еще Кортес говорил, что он переплыл океан ради золота, а не для того, чтобы работать как крестьянин), сколько благодаря эксплуатации индейского населения и рабов. В XVIII в. появляется совершенно новый вариант, получивший рас­пространение сначала в Индии и затем в Африке, — вариант осуще­ствления господства над обширными территориями даже без посто­янного европейского населения.

Не все континенты и регионы Земли в равной степени интересо­вали европейцев. Речь в первую очередь шла об Азии (Индия, «остро­ва пряностей» на востоке Индийского океана, Юго-Восточная Азия) и Америке (Вест-Индия, Центральная, Южная и позже Северная Америка). В отличие от Средневековья в XVI—XVIII вв. Африка нахо­дилась на периферии европейского внимания и в основном выполня­ла вспомогательную функцию обеспечения американских и азиатских интересов, служа мостом в Азию и поставщиком рабов в Америку.

Испания и Португалия, главные дейст-

Колониальные империи вующие лица эпохи Великих географических

Испании и Португалии открытий, извлекли из этих открытий и

максимальную выгоду, фактически монопо­лизировав связи с внеевропейским миром. В соответствии с целым рядом соглашений, наиболее важным из ко­торых был договор в Тордесильясе 1494 г., областью преимуществен­ных интересов испанцев было признано Западное, а португаль­цев — Восточное полушарие.

В основе колониальной активности португальцев лежало, по сути дела, единственное стремление — пряности. Перец, мускат, гвоздика, имбирь — вот ради чего огибали Африку, погибали от тропической лихорадки, вели войны. В это время пряности были не только вопро­сом гастрономического разнообразия, но и необходимостью. Вплоть до конца XVII в., до повсеместного перехода к зимнему содержанию скота, осенью производился его массовый забой, и пряности служили важным средством при заготовках и сохранении мяса. До португальцев главными поставщиками пряностей в Европу были арабские куп­цы, доставлявшие их от мест производства в Индии и Юго-Восточной Азии в Средиземное море. Однако прохождение через множество таможен приводило к удорожанию пряностей более чем в 20 раз, по-

этому даже путь вокруг Африки оказывался более выгодным В результате португальцы создали длинную цепь торговых и опорных пунктов от Лиссабона до Нагасаки с промежуточными звеньями побережье Западной и Восточной Африки, Индии и Малайском архипелаге.

Взаимоотношения португальцев с местным населением складыва­лись не столько под знаком подчинения, сколько под знаком торгов­ли. Португальцы вклинились в древнюю систему торговли в бассейне Индийского океана и восприняли многие ее структуры, активным участием в местной торговле зарабатывая средства для закупки пря­ностей. Помимо португальцев, в этом регионе присутствовали также испанцы, поскольку разграничительная линия между ними была про­ведена таким образом, что позволяла португальцам появляться на востоке испанской зоны влияния — в Бразилии, а испанцам — на востоке португальской — на Филиппинах. Испанские галеоны приво­зили в Манилу перуанское серебро и грузились китайским шелком, чтобы, обогнув половину земного шара через Америку и Вест-Ин­дию, доставить его в Севилью.

Если в Азии для европейцев на первом месте стояла торговля, то в Америке сложилась совершенно иная ситуация: здесь на первый план выступило массовое переселение европейцев за океан и покорение местного населения. Первопроходцами выступили испанцы, создав­шие огромную колониальную империю с центром тяжести в Мексике и Перу. Можно сказать, что Испанская Америка представляла собой первый бесспорный случай европейского колониализма.

Колониальное господство в Южной Америке основывалось на двух главных опорах — плантационном хозяйстве и добыче драгоцен­ных металлов. В середине XVI в. были открыты крупнейшие в мире месторождения серебра в Мексике и Перу, и тогда же появились пер­вые плантации сахарного тростника в Бразилии, превратившейся в главного европейского поставщика сахара. Рабочей силой служили рабы, покупавшиеся за плантационный табак в лежавшей прямо на противоположном берегу Атлантики Анголе.

В 1580 г. состоялась уния португальской и испанской короны, фактически приведшая и к объединению их колониальных владений. В результате сложилась невиданных размеров колониальная империя, в экономическом смысле покоившаяся на трех китах — перуанском серебре, бразильском сахаре и малайских пряностях. К началу XVII в. она достигла вершины своего могущества.

Если в XVI в. Испания и Португалия, два

Торгово-колони- лидера европейской экспансии, могли выби-

альное соперничество рать между конфронтацией и компромис-

сом, то в XVII в. сам факт монопольного по­ложения иберийской короны в колониях не оставлял для новых желающих их приобрести никакого выбора. Практически любая колониальная активность автоматически означала конфликт со старыми колониальными державами.

XVII в. был отмечен огромным ростом интереса к колониям. Англия, Голландия, Франция, Пруссия, Швеция, Дания и даже Польша — все стремились получить свою долю в колониальных богатствах. Однако наибольший успех выпал на долю Англии, Голландии и Франции. Расположенные, подобно Португалии и Испании, на

атлантическом фасаде Европы, эти страны имели по сравнению с ними ряд важных преимуществ, в частности более простой доступ к кораблестроительным материалам, а главное — более совершенную организационную форму колониальной политики в лице привилеги­рованных акционерных компаний. Если в Испании и Португалии торговля с заморскими территориями была в первую очередь делом короны, с ее неповоротливостью, постоянной оглядкой на политику и ограниченными возможностями мобилизации капиталов, то част­ные компании действовали гораздо эффективнее, исходя только из рационального расчета и ожидания прибыли. Возникли десятки тор­говых акционерных компаний в целом ряде европейских стран, осо­бое место среди которых занимали так называемые Ост-Индские и Вест-Индские компании в Англии, Голландии и Франции.

В бассейне Индийского океана на смену португальскому XVI в. пришел голландский XVII в. Португалию, с ее малочисленным насе­лением, нерациональным использованием колониальных богатств и политической несамостоятельностью, сменила страна с самой высо­кой степенью урбанизации в Европе, страна процветавшего, высоко­специализированного сельского хозяйства и обрабатывающей про­мышленности и, главное, страна, ставшая средоточием мировых финансов и торговли. Экономическая мощь имела и политическое продолжение — достаточно сказать, что республиканская Голландия в монархической Европе XVII в. не только не стала государством второго сорта, но и имела статус великой державы, а ее послы принимались по королевскому церемониалу.

Помимо мощного экономического тыла, голландская колониаль­ная политика превосходила португальскую также технически и орга­низационно. С технической точки зрения неоценимую роль сыграло изобретение голландцами нового типа корабля, так называемого флюйта — относительно дешевого, устойчивого и вместительного, что имело огромное значение при тех расстояниях, которые прихо­дилось преодолевать. В организационном смысле голландцы распола­гали самой мощной и успешной торговой компанией — Ост-Индской (1602 г.), сферой деятельности которой стали суша и море восточ­нее мыса Доброй Надежды. Компания выступала не только как тор­говая, но и как политическая и военная сила, обладая правами вести войны, строить крепости, заключать договоры с иностранными госу­дарствами.

В 1601 —1602 гг. у побережья Индии появляются первые голланд­ские, а затем и английские корабли, положившие конец вековой монополии португальцев на торговлю с Ост-Индией. В ходе последо­вавших за этим нескольких десятилетий постоянных стычек и войн Португалия потеряла большую часть своих позиций в Индийском океане и сошла со сцены колониальной экспансии в этом регио­не. После ряда морских побед англичане получили первые опорные пункты на западе полуострова Индостан (Сурат в 1612 г., Бомбей в 1667 г.) и фактически добились преобладания в Аравийском мо­ре и в Персидском заливе. Спустя несколько десятилетий англи­чанам удалось закрепиться и на востоке Индостана. Их первым укрепленным поселением и фактической столицей Ост-Индской компании в регионе стал основанный в 1640 г. форт Сент-Джордж (Мадрас).

Успехи англичан были связаны с несколькими обстоятельствами. Во-первых, относительно слабым было сопротивление — для порту­гальцев важнее были «острова пряностей», правитель слабевшей державы Великих Моголов надеялся на английскую помощь, а с его полусамостоятельными вассалами англичанам удавалось довольно легко справиться с помощью военной силы или поощрения местной розни. Во-вторых, свою роль сыграло и определенное сотрудничество Анг­лии и Голландии, объединенных общей целью подорвать господство португальцев в этом регионе.

Со своей стороны голландцы, как и португальцы до них, стреми­лись добиться монополии на пряности и, сломав в конце концов от­чаянное сопротивление португальцев, стали их полноправными на­следниками. Основой успеха голландцев в борьбе с португальцами и в дальнейшем утверждении в Восточном полушарии стало обладание двумя ключевыми стратегическими позициями — опорным пунктом у мыса Доброй Надежды на пороге Индийского океана и Батавией (Джакартой) в его центре. В то время как торговые суда других стран шли кружным путем вдоль восточного побережья Африки и по Ара­вийскому морю, голландцы пересекали почти всю акваторию Индий­ского океана по прямой линии от южной оконечности Африки и ока­зывались на Малайском архипелаге, в самом центре производства пряностей и главном объекте европейского интереса. Батавия на о. Ява стала штаб-квартирой голландской Ост-Индской компании и главным перевалочным пунктом для товаров из многочисленных гол­ландских владений в Южной и Восточной Азии. Помимо контроля над Малайским архипелагом и особенно над «островами пряностей» (Молуккскими), голландцы в 1641 г. отобрали у португальцев Малакку — важный стратегический пункт, обеспечивший их преобладание в Южно-Китайском море и, соответственно, особенно прочные пози­ции в торговле с Китаем и Японией. В 1658 г. португальцы были вы­нуждены уступить голландцам о. Цейлон, в течение нескольких следующих лет голландская Ост-Индская компания укрепилась на юге и востоке Индии (Кочин, Негапатам) и в Бенгалии. Наконец, голландцы смогли перенять у португальцев и права на монопольную торговлю с закрывшейся от внешнего мира Японией.

Таким образом, голландцы не только унаследовали от португаль­цев роль главного поставщика пряностей в Европу, но и стали важнейшим носителем внутренней торговли в Азии. Голландцы решительно пресекали любые попытки посягнуть на торговлю пряно­стями. Появившимся с запозданием в несколько десятилетий фран­цузам не оставалось ничего другого, как сосредоточить свою актив­ность в Индии, где французская Ост-Индская компания (с 1664 г.) захватила Чандернагор в Бенгалии и Пондишери, а также в Китае, где главным проводником французских интересов стала Китайская компания (с 1698 г.). Англичанам, уже успевшим закрепиться на о. Ява и «островах пряностей», под голландским давлением также пришлось оставить свои позиции в этом регионе и ограничиться Индией – вынужденно, но, как позже выяснилось, к своему собственному благу.

Дело в том, что господствующее положение на рынке пряностей принесло голландцам лишь временный выигрыш, поскольку структура европейского товарообмена с Азией постепенно менялась. Из стран южного и юго-восточного побережья Азии в Европу ввозилось

множество товаров — шелк, фарфор, индиго и т. д., однако наиболь­шие доходы приносили три сменявших друг друга главных продукта азиатского экспорта — пряности, текстиль, а также кофе и чай. Одна­ко специфика торговли с Азией заключалась в том, что отдельные ви­ды товаров были довольно жестко связаны с определенными областя­ми производства. Даже на находившихся в непосредственной близости друг от друга «островах пряностей» существовала своеобразная специализация — на одном острове производили мускат, на дру­гом гвоздику и т.д. Поэтому, когда к концу XVII в. европейский спрос на пряности стал спадать, голландцы оказались в заложниках ими же самими созданной ситуации — острова переставали быть главной ценностью, а новый фаворит европейского спроса — хло­пок – производился как раз там, куда они вытеснили англичан, – в Индии.

Спрос на хлопок стал расти с последней трети XVII в. в связи, с одной стороны, с тенденцией европейской одежды к более легким тканям и, с другой — с развитием плантационного рабства в Амери­ке и необходимостью одеть сотни тысяч рабов в дешевую и соответст­вовавшую жаркому климату одежду. Таким образом, голландцы, ранее практиковавшие производство хлопка лишь в целях обмена его на пряности, оказались в стратегическом проигрыше. Уже в 80-е гг. XVII в. англичане продавали хлопка в четыре раза больше, чем они.

Однако голландцам удалось во многом удержать свои позиции за счет третьего из «великой тройки» ост-индских товаров — чая и особенно кофе. Чай тогда поставлялся только из Китая через порты Макао и Кантон, где были представлены все три главных действую­щих лица европейской экспансии в регионе — англичане, голланд­цы и французы. Вскоре на ведущие позиции в торговле чаем вышли англичане, поскольку в континентальной Европе он пользовался относительно умеренным спросом, а ввоз в Англию, где чай стал напитком номер один, был возможен только в трюмах английских кораблей.

Но в случае с кофе победу торжествовали голландцы. Около 1600 г. европейцы близко познакомились с кофе, имевшим в после­дующие полтора столетия фантастический спрос. С середины XVII в. началась эпоха европейских кафе, кофе становится повальным увле­чением, объектом моды, сюжетом искусства (например, «Кофей­ная кантата» Баха). Следствием всего этого стал огромный спрос. Этот спрос привел к увеличению цены на кофе на его родине в Йеме­не и вынудил приступить к многочисленным экспериментам по его выращиванию в других регионах — и именно голландцы вытащи­ли счастливый билет. Их яванский «мокко» стал новым стандар­том качественного кофе и открыл Ост-Индской компании второе ды­хание.

Таким образом, в целом в течение XVII в. прямое европейское влияние в Азии было довольно незначительным, территориальные приобретения ограничивались, как правило, опорными пунктами, созданными с целью контроля над торговлей отдельными видами тропических товаров. На фоне необъятного азиатского рынка европейский спрос пока далеко не всегда влиял на местную экономику решающим образом. Например, в Бенгалии, одном из главных цен-

тров производства хлопка к началу XVIII в. европейский спрос обеспечивал работой лишь 11% местных ткачей - и это несмотря на присутствие там торговцев из Англии, Голландии, Франции, Португалии и даже Дании. Кроме того, одной из главных проблем торговли с Азией было то, что европейцы мало что могли предложить взамен. По существу, в роли единственного платежного средства выступало се­ребро, основным поставщиком которого были испанские колонии в Южной Америке. Циркулируя по артериям мировой экономики, испанское серебро через европейскую торговлю, с одной стороны, и прямые поставки из Акапулько в Манилу — с другой, в конечном счете притекало в Азию, поскольку в пересчете на золото там оно стоило дороже всего. Однако постепенно эта разница цен выравнивалась, создавая затруднения для торговли с Азией до тех пор, пока на смену серебру не пришли европейские товары.

Если на карте Азии владения европейцев

Колониальная экс- были отмечены лишь отдельными точками,

пансия в Западном то на американском континенте возобладали

полушарии колонии двух других типов - переселенче-

ские и смешанные, т. е. основанные как на

массовом переселении, так и на господстве над местным населением. Ситуация в трех главных объектах европейской колониальной по­литики в Западном полушарии складывалась по-разному. В Южной Америке по-прежнему существовали обширные владения испанской и португальской короны, старавшихся как можно теснее привязать их к метрополиям, острова Вест-Индии попали во владения сразу не­скольких европейских государств, а Северная Америка стала объек­том все более активной колонизации Англии и Франции. При этом политическое деление далеко не всегда совпадало с экономическим. Особенно это касается того хозяйственного типа, который имел наи­большее значение для мировой политики и экономики, — плантаци­онного рабства, распространившегося как в Южной Америке, так и на юге Северной, а также в Вест-Индии.

Португальская Бразилия оставалась крупнейшей страной планта­ций и рабовладения. Спрос на рабов неуклонно увеличивался, с одной стороны, в связи с постоянным расширением производства са­хара, с другой — со спецификой этого производства: сахарный трост­ник должен был быть обработан быстро, в течение 24 часов, что тре­бовало большого напряжения сил и вело к значительной смертности. К тому же, поскольку затраты на покупку раба в среднем окупались за шестнадцать месяцев его работы, не существовало никаких экономических стимулов к бережному обращению с ним. Кроме того, рабский труд начинает использоваться более широко, в частности на открытых на юге Бразилии в 90-е гг. XVII в. богатейших месторождениях золота и затем алмазов. Наконец, крупнейшим потребителем рабского труда становятся плантационные хозяйства вне Бразилии - на островах Вест-Индии и на юге североамериканского континента. Все это приводит к тому, что работорговля превращается в один из самых доходных видов деятельности. Появляется множество частных фирм и целых компаний, занятых в этой сфере (английская «Королевская африканская компания» (1672 г.), французская « Сенегальская компания» (1683 г.) и др.). Работорговля становится главным средством вовлечения в мировую экономику африканских государств

и стимулом их модернизации. Существовал не только европейский спрос на рабов, но и их африканское предложение. Современные ис­следования обращают внимание на модернизаторский эффект рабо­торговли в Африке: в политике работорговля способствовала возник­новению в Африке централизованных бюрократических государств, таких как Дагомея и Ашанти на ее западном побережье; в экономике именно более всего затронутые работорговлей области Нигерии и Га­ны, освобожденные от давления избыточного населения и включен­ные в мировой рынок, впоследствии использовали его структуры для торговли другими видами товаров, в частности пальмовым маслом, развивались успешнее других и — парадокс истории — в долгосроч­ной перспективе стали форпостами антиколониализма.

Вест-Индия, т. е. острова бассейна Карибского моря, из-за своего географического положения, а также господствовавших ветров и те­чений оказалась доступной для экспансии сразу многих европейских государств. К уже присутствовавшим на крупнейших островах Куба и Пуэрто-Рико испанцам в XVII в. добавились англичане (Барбадос и Ямайка), французы (Мартиника, Гваделупа и часть Гаити), голланд­цы (Кюрасао) и датчане (о. Св. Томаса). В возобладавшем здесь план­тационном хозяйстве первоначально преобладал табак, но из-за его сверхпредложения на рынке и конкуренции американского табака из Вирджинии доходы стали падать, и место табака скоро занял сахар­ный тростник.

Начавшаяся в 30—40-е гг. на Барбадосе «сахарная революция» скоро распространилась на все острова, превратив их в самый желаемый объект европейской экспансии, поскольку именно сахар был наиболее прибыльным из всех колониальных товаров. Однако к концу XVII в. производство сахара стало испытывать затруднения в связи с «ножницами цен» — снижением цен на сахар и ростом цен на рабов. Между тем сахар находил широкий сбыт в Европе только при относительно невысоких ценах. Выходом из ситуации и главным средством минимизации затрат стало складывание зна­менитой «треугольной торговли»: европейские промышленные изде­лия в Африку, африканские рабы в Америку, американские товары в Европу.

В Северной Америке ярко проявился отличный от предыдущих тип европейского колониализма — наиболее радикальный, основан­ный не на точечном присутствии и не на господстве над местным населением, а на массовом переселении, колонизации в узком смысле слова, сопровождавшейся уничтожением или вытеснением местных жителей. В отличие от испанцев англичане хотели обрабатывать землю сами, поэтому ее старые владельцы им были не нужны. Исходная уста­новка экспансии в Северной Америке была совершенно иной, чем в Азии, Африке и даже в Южной Америке, — здесь стремились не столь­ко к эксплуатации местных богатств, сколько пытались создать своеоб­разную заокеанскую «Европу», некое продолжение европейских госу­дарств на противоположном берегу Атлантики. Совсем не случайны названия городов и колоний с приставкой «новый» — Новая Англия, Новая Франция, Новые Нидерланды, Нью-Йорк и т. д.

Первоначально интерес европейцев к Северной Америке был до­вольно умеренным, поскольку она не могла предложить ничего срав­нимого с богатством южных широт. Привлекал главным образом боб-

ровый мех, а также сам факт наличия огромных свободных пространств, которые в глазах крестьян означали избавление от малоземелья и разного рода притеснений на родине, а в глазах властей - возможность расширения сферы своего влияния.

За исключением Испанской Флориды на юге, Северная Америка стала полем деятельности новых лидеров колониальной полити­ки — Англии, Франции и в меньшей степени Голландии, начавших освоение континента практически одновременно — в самом начале XVII в. В частности, голландская Вест-Индская компания (1621 г.) основала колонию Новые Нидерланды с центром в городе Новый Амстердам (ныне — Нью-Йорк).

После первых не слишком удачных попыток еще в середине XVI в. французы также приступили к активному освоению Северной Америки, и в 1604 г. С. де Шамплен основал колонию Акадия на Ат­лантическом побережье, а также обеспечил Франции владение огром­ными территориями Канады с центром в Квебеке. Впоследствии во владение Франции отошли значительные территории в долине Мис­сисипи, так называемая Луизиана. Вместе с тем, несмотря на мас­штаб приобретений, французские позиции в Северной Америке не отличались особенной прочностью, во-первых, из-за относительно скромного количества переселенцев и, во-вторых, из-за самого харак­тера колониальной политики — подобно испанской, к рациональным мотивам в ней примешивались «средневековые», т. е. мотивы умно­жения престижа французского короля, распространения католициз­ма, в колониях воссоздавались вассально-ленные отношения и т. д. Лишь Кольбер смог сделать французскую колониальную политику более последовательной. Он изменил как ее организационные фор­мы, в частности основав в 1663 г. Вест-Индскую компанию, так и со­держание, попытавшись перестроить ее на началах меркантилизма. Вместе с тем этот новый взгляд на заокеанские владения сквозь приз­му меркантилизма обернулся невыгодой североамериканских коло­ний, которые могли дать метрополии значительно меньше непосред­ственных экономических выгод, чем острова Вест-Индии, куда с середины XVII в. сместился центр тяжести французской колониаль­ной политики.

Английская экспансия в Америке проходила по совершенно ино­му образцу. Ее главной характерной чертой стало массовое переселе­ние. С одной стороны, в Новый Свет ехали недовольные своим поло­жением в Старом: безземельные крестьяне, религиозные диссиденты, разного рода авантюристы и т. д. С другой стороны, английские вла­сти поощряли переселение, продемонстрировав удивительно раннее по сравнению с другими странами восприятие колоний, в том числе как своеобразного социального клапана, позволяющего избавиться от излишнего населения и социально опасных элементов. Другой отли­чительной особенностью была ориентация колонистов на занятие производительным трудом, что немедленно привело к постоянным конфликтам с индейцами из-за земли. К тому же присутствовавшие в английском варианте колонизации религиозные мотивы также были совершенно отличны от, например, французских или испанских. Если у католических стран был силен миссионерский момент, в целом воздействовавший на отношения с местным населением смягчающим образом, то английские пуритане трактовали себя как «избранный

народ», который достиг обетованной земли и должен освободить ее от новых «хаанеев». В целом менее чем за век после основания в 1607 г. первой колонии — Вирджинии английские владения в Север­ной Америке умножились до 13 колоний против одной французской и одной испанской.

Международные отношения и В XVII в. взаимосвязь между

коло­ниальное соперни­чество в XVII в. колониаль­ной политикой и

складывавшейся в Европе системой международных отношений опре­делялась двумя противоречивыми тенден­циями. С одной стороны, по сравнению с XVI в. колонии начинают означать для евро­пейских государств несравнимо больше как в количественном — за­трагивая уже не двух монополистов, а множество европейских госу­дарств, так и в качественном, в первую очередь экономическом, отношении. Соответственно, многократно усиливается и взаимовлия­ние европейской и континентальной политики. С другой стороны, несмотря на это, колонии никак не включаются в возникавшую систему европейского равновесия, они не рассматриваются ни как лежащее на европейских весах некое целое с метрополией, ни как от­дельная система колониального равновесия.

Колониальный мир отделялся от Европы и в международно-право­вом отношении: европейские договоры действовали за океаном, толь­ко если это специально оговаривалось, война в колониях совсем не­обязательно влекла за собой столкновение метрополий в Европе. Так, в англо-испанском договоре в Уайтхоле 1686 г. четко фиксировалось, что даже в случае войны в колониях в Европе между двумя странами сохранится «прочный мир и нейтралитет». Иными словами, система международных отношений была подчеркнуто европоцентрична.

Не случайно в этом веке судьбы колоний, по большому счету, ре­шались не столько в столкновениях непосредственно за океаном, сколько в Европе. На фоне складывавшейся в Европе системы равно­весия колониальные отношения отличались ничем не сдерживаемой конкуренцией, неупорядоченностью и, соответственно, высокой сте­пенью конфликтности.

Борьба в колониях проходила в два этапа. С конца XVI по середи­ну XVII в. Англия, Франция и Голландия пытались сместить старого колониального лидера — Испанию и затем выяснить, кто станет но­вым. Театром боевых и дипломатических действий стали Европа и Западное полушарие, поскольку именно там располагался центр тя­жести испано-португальского королевства. Решающими оказались два поворотных для истории колониальной экспансии собы­тия — знаменитый разгром «великой армады» в 1588 г. и Пиреней­ский мир 1659 г.

Поражение у английских берегов «великой армады» подорвало морскую мощь Испании и стало важной предпосылкой для начав­шейся на рубеже XVI и XVII вв. активизации колониальной полити­ки других европейских держав. Однако первоначально борьба против испанского преобладания в колониях имела форму « малой войны» — отдельных акций и диверсий, как, например, действия зна­менитых английских пиратов У. Рейли и Ф. Дрейка или захват в 1628 г. голландской Вест-Индской компанией испанскою серебряного конвоя.

Со второй четверти XVII в. могущество Испании окончательно подрывается войнами на два фронта - Тридцатилетней в Европе и морскими войнами в Вест-Индии.

Самым серьезным противником испанцев стала Англия. Долгое время она не могла проводить последовательно антииспанскую линию в связи с менявшимися внешнеполитическими приоритетами ее королей - Якова I (I603-I625) и Карла I (1625—1649). К тому же серьезные экономические противоречия препятствовали сближению с Голландией — главным возможным союзником в борьбе против ис­панского преобладания на морях.

В течение первой половины XVII в. периоды соперничества и со­трудничества с Голландией менялись с периодичностью в несколько лет, но всякий раз это сотрудничество было направлено против Испа­нии. К тому же Англия выступила фактическим союзником Голлан­дии и в ее войне с Португалией, которая в 1650 г. предоставила базу для кораблей принца Руперта, противника парламента в английской Гражданской войне. Это послужило поводом для англо-португаль­ской войны 1650—1654 гг., результатом которой стали свобода тор­говли Англии во всех португальских колониях и начало долговре­менной политической зависимости Португалии от Англии. Это был огромный успех колониальной политики Англии, который поощрил ее надежды на достижение подобных преимуществ и в отно­шении Испании. Однако в ответ на английское требование свобо­ды плавания в Вест-Индии испанцы ответили, что это все равно что «потребовать обоих глаз их короля». В итоге Англия принимает реше­ние вмешаться во все еще шедшую в Европе испано-французскую войну на стороне Франции.

После долгих дебатов в Государственном совете в 1654 г. Кром­вель отдает исторический приказ — атаковать испанцев на суше и на море по всему земному шару. Тем самым Англия заявила о сво­ем намерении сменить Испанию в роли главной колониальной стра­ны Европы. Английские эскадры блокируют побережье Испании, захватывают острова в Вест-Индии (Ямайка и Багамы), с 1657 г. вы­саживаются на континенте. Поражение Испании становится неми­нуемым.

Значение заключенного в 1659 г. Пиренейского мира идет, таким образом, значительно дальше территориальных приращений на юж­ных и северных границах Франции. Мир в первую очередь означал, что Испания перестала быть великой державой и что полуторавековой период ее морского преобладания закончился. При этом решаю­щую роль сыграли не столько собственно колониальные потери в Вест-Индии, позже оформленные Мадридским договором 1670 г., сколько подрыв позиций Испании непосредственно в Европе. В более широкой перспективе Пиренейский мир ознаменовал собой конец начавшейся еще в конце XV в. эпохи раздела мира между Испанией и Португалией. Новая эпоха основывалась на равноправии и конкуренции европейских колониальных держав, означала качественное умножение масштабов их экспансии и принесла с собой подлинную европеизацию Земли.

Упадок Испании означал одновременно и новые возможности для колониальной активности, и исчезновение общего врага Англии и Голландии, что обострило противоречия между ними. В отсутствие

обшей угрозы духовная, религиозная, а позднее и династическая бли­зость двух стран всякий раз перевешивалась конфликтом их экономических интересов, в первую очередь такими прозаическими вещами, как сельдь, сукно и морская торговля и перевозки. Необъ­явленная торговая война шла практически на протяжении всей пер­вой половины XVII в. В 1609 г. Англия ограничила ловлю рыбы у своих берегов и затем запретила вывоз необработанного и неокра­шенного сукна. В ответ на это Голландия запретила ввоз обрабо­танного и окрашенного. В колониях происходили постоянные во­оруженные столкновения двух Ост-Индских компаний. Наконец Английская революция, усилившая момент протестантской соли­дарности с Голландией, в еще большей степени упрочила экономи­ческую составляющую английской внешней политики, поскольку из нее исчезли династические мотивы, а интересы торговых и предпри­нимательских кругов стали выражаться более прямо и непосредст­венно. В результате торговые противоречия в конце концов были ре­шены силой оружия.

В 1651 г. парламент издал так называемый Навигационный акт, по которому ввоз товаров в Англию разрешался только на английских кораблях либо на кораблях стран, произведших эти товары. Данная мера, прямо направленная против посреднической деятельности Гол­ландии, привела к первой англо-голландской войне (1652—1654 гг.), за которой затем последовали вторая (1665—1667 гг.) и третья (1672—1674 гг.). По своему характеру это были классические войны за торговое и колониальное преобладание. Основным театром бое­вых действий стало Северное море с проливами Ла-Манш и Па-де-Кале как главный узел морских и торговых коммуникаций и самый важный стратегический регион Мирового океана этого време­ни. Кроме того, столкновения происходили также на Атлантическом побережье Европы и Африки и частично в колониях. Несмотря на ожесточенное сопротивление голландских моряков и талант возглав­лявшего их адмирала Рюйтера, итогом войн стало поражение Голлан­дии. Она была вынуждена признать Навигационный акт, выплатить контрибуцию и передать Англии свои владения в Северной Америке с Новым Амстердамом, переименованным в Нью-Йорк. Хотя терри­ториальные потери Голландии были не так велики, главным итогом англо-голландских войн стала потеря ею морского и торгового преоб­ладания. Таким образом, к началу XVIII в. у Англии остался лишь один реальный конкурент в борьбе за колониальную гегемонию - Франция.

Дата добавления: 2015-08-10