Уилбур Смит Седьмой свиток 21 страница

Личный секретарь и все остальные люди, работающие с Шиллером, знали, чего ждет от них хозяин. Все было в точности как требовалось. Готхольд фон Шиллер оглядел внутреннее убранство сборного домика с одобрением. Хелм не терял времени даром и как следует подготовился к прибытию босса.

Личные апартаменты немца занимали половину длинного сооружения. Они отличались спартанской простотой и одновременно были совершенно стерильны. Одежда висела в шкафу, а косметические средства и лекарства стояли в шкафчике в ванной. Личная кухня полностью оборудована и заполнена продуктами, а повар-китаец прибыл на «фальконе», чтобы готовить любые обеды, которые потребует хозяин.

Фон Шиллер был вегетарианцем, не курил и не пил. Двадцать лет назад он был знаменитым чревоугодником, любившим тяжелую пищу Шварцвальда, рейнские вина и черный табак с Кубы. Тогда Шиллер страдал ожирением, и его двойной подбородок свешивался на воротник. Теперь, несмотря на возраст, миллиардер был худ, подтянут и бодр как гончий пес.

Наступила осень его жизни, и теперь магната привлекали удовольствия разума и эмоций, а не тела. Он больше ценил неодушевленные объекты, чем живых существ: животных или людей. Камень, резьбу на котором сделали мастера, умершие тысячи лет назад, мог возбудить его больше, чем самая прекрасная молодая женщина. Фон Шиллер ценил порядок и полный контроль. Власть и обладание уникальными предметами стали его настоящей страстью теперь, когда тело постепенно утрачивало вкус к животным удовольствиям.

Каждый предмет огромной и бесценной коллекции древних сокровищ Шиллера был найден какими-то другими людьми. Но теперь наступил его последний и единственный шанс сломать печати на могиле фараона и стать первым человеком за четыре тысячи лет, который увидит ее содержимое. Быть может, в этом чувствовалась странная надежда на бессмертие, но фон Шиллер был готов заплатить за открытие сколько угодно золота и человеческих жизней. За эту страсть коллекционера уже умерло немало людей, но его не волновало, будут ли другие жертвы. Любая цена не слишком велика.

Фон Шиллер бросил взгляд в зеркало, висевшее на стене напротив кровати, и поправил густые, грубые темные волосы. Разумеется, они были крашеные – одна из последних оставшихся забот о внешности. Потом немец прошел по деревянному полу собственной комнаты и открыл дверь, ведущую в длинный зал совещаний, который станет штабом на ближайшие дни.

Сидящие вокруг стола немедленно поднялись на ноги, раболепно глядя на хозяина. Фон Шиллер встал во главе длинного стола, поднявшись на деревянный брусок, покрытый ковром, положенный туда личным секретарем. Этот брусок повсюду путешествовал вместе с ним. Высотой девять дюймов, он служил миллиардеру возвышением, с которого можно смотреть на всех людей сверху вниз. Неторопливо обведя взглядом собравшихся в комнате, немец дал им постоять. Благодаря бруску он был выше их всех.

Сначала миллиардер обратил взгляд на Хелма. Техасец работал на него более десяти лет. Абсолютно надежный, Хелм отличался физической и духовной силой. Он без колебаний пошел бы за фон Шиллером куда угодно. Его можно было отправить в любую точку планеты – от Заира до Квинсленда, от Полярного круга до экваториальных лесов, и везде Хелм выполнял работу с наименьшим шумом и минимальными последствиями. Он был жесток, но скрытен. Хелм, как хорошая охотничья собака, чуял волю патрона.

С Хелма фон Шиллер перевел взгляд на женщину. Утте Кемпер была его личным секретарем. Она организовывала всю жизнь миллиардера, начиная от еды и бруска до лекарств и деловых встреч. Ни один человек не мог встретиться с Шиллером, не договорившись предварительно с ней. Кроме того, Кемпер отвечала за связь. Электронное оборудование, занимавшее целую стену дома, было ее ведомством. Утте могла пробиться сквозь эфир с легкостью почтового голубя, летящего домой. Ему не встречалось еще другого человека, мужчины или женщины, который бы столь же уверенно знал все в этой области: от устаревшей азбуки Морзе до пакетной передачи данных и случайных сигналов. Кемпер находилась в идеальном женском возрасте – около сорока лет, стройная, со светлыми волосами, чуть раскосыми зелеными глазами. Она напоминала молодую Марлен Дитрих.

Жена фон Шиллера, Ингмар, была инвалидом последние двадцать лет, и пустоту в его личной жизни заполнила Утте Кемпер. И все же ее роль была куда сложнее, чем просто исполнение обязанностей секретаря или жены.

Когда миллиардер впервые познакомился с Утте, она занимала очень высокую должность в техническом отделе немецкой национальной коммуникационной сети, а по совместительству работала порноактрисой – не ради денег, а из любви к делу. Копии ее фильмов, снятых в то время, хранились среди самых ценных вещей фон Шиллера (после коллекции египетских древностей). Как и Хелм, Кемпер не ведала малодушия. Не было ничего, что эта женщина не сделала бы для Шиллера или не позволила бы сделать с ней, выполняя его самые безумные фантазии. Она вытворяла с ним невероятные вещи, оставаясь единственной женщиной, все еще способной довести миллиардера до оргазма. Но даже это случалось все реже и реже. И всякий раз сексуальное удовлетворение было менее полным. Перед Утте на столе находилось записывающее оборудование. В обязанности личного секретаря входило вести записи встреч и разговоров.

Теперь фон Шиллер перевел взгляд с этих доверенных лиц на двух других мужчин за столом.

Полковника Ного он увидел впервые сегодня утром, выйдя из вертолета «джет-рейнджер», привезшего его из Аддис-Абебы в базовый лагерь возле ущелья Нила. Он очень мало знал о полковнике помимо того, что его выбрал Хелм. Сам фон Шиллер остался не столь высокого мнения о Ного. Куэнтон-Харпер и египтянка ускользнули из его ловушки. Довольно давно работая в Африке, фон Шиллер привык не доверять черным и старался вести дела с европейцами. Однако он понимал, что сейчас услуги Ного незаменимы. В конце концов, этот человек – военный комендант всего южного Годжама. Несомненно, когда полковник сыграет роль, его уберут. Хелм позаботится об этом, а его боссу незачем вникать в детали.

Фон Шиллер посмотрел на последнего человека за столом. Итак, еще один, незаменимый на текущем этапе. Именно Нахут Гуддаби обратил его внимание на существование седьмого свитка. Оказывается, какой-то английский автор написал историю, основанную на переработке того, что было сказано в свитках. Но фон Шиллер не читал художественной литературы ни на немецком, ни на других четырех иностранных языках, которыми свободно владел. Без Нахута он не узнал бы о свитках Таиты и пропустил бы такую уникальную возможность.

Египтянин обратился к нему, как только Дурайд Аль Симма закончил перевод свитков. В этот момент впервые подняли вопрос о существовании неизвестного фараона и его могилы. С тех пор они постоянно поддерживали контакт. Когда же Аль Симма и его жена начали слишком быстро продвигаться вперед, фон Шиллер приказал Нахуту избавиться от них и доставить ему седьмой свиток.

Теперь древний манускрипт стал настоящей звездой его коллекции. Он был заперт вместе с другими древними сокровищами в подземном хранилище из стали и бетона под Шлоссом, в его личной резиденции, в его Орлином Гнезде.

Несмотря на это, оказалось ошибкой поручить Нахуту щекотливую задачу избавиться от доктора Аль Симмы и его жены. Стоило послать профессионалов, но египтянин настаивал, что справится сам. И ему хорошо заплатили за работу, на которую он оказался не способен. Нахута тоже придется со временем убрать, но сейчас он был нужен фон Шиллеру.

Без сомнения, в области египтологии и знания иероглифов Нахут Гуддаби сильно превосходил фон Шиллера. Он мог читать свитки словно письмо друга, в то время как немец был вынужден разгадывать каждый символ, часто справляясь в специальных пособиях. И даже тогда миллиардер мог не уловить тончайшие оттенки смысла. Без помощи Нахута немецкий магнат даже не надеялся решить загадки, стоящие на пути к гробнице фараона Мамоса.

Такова была команда, собравшаяся перед Шиллером и ждавшая начала.

– Садитесь, пожалуйста, фрейлейн Кемпер, – наконец сказал немец. – И вы, джентльмены, тоже. Давайте начнем.

Фон Шиллер остался стоять на бруске во главе стола. Ему нравилось возвышаться над другими. Маленький рост унижал его с самых школьных дней, когда товарищи прозвали его Пиппа – Короткий.

– Фрейлейн Кемпер будет записывать все сказанное здесь. Также она раздаст сейчас папки с документами, которые соберет после окончания встречи. Я хочу дать вам ясно понять, что никакая часть этих материалов не должна покинуть комнату. Они крайне конфиденциального характера и принадлежат только мне. Я приму строгие меры против тех, кто нарушит это указание.

Пока Утте раздавала папки, фон Шиллер смотрел на каждого. По выражению лица миллиардера можно было понять, каким будет наказание за нарушение запрета.

Потом глава собрания открыл папку, лежащую перед ним, и встал, опираясь на сжатые кулаки.

– Вы видите перед собой копии фотографий, добытых в лагере Куэнтон-Харпера. Пожалуйста, внимательно посмотрите на них.

Все открыли свои папки.

– Со времени нашего приезда у доктора Нахута была возможность изучить их, и он придерживается мнения, что они подлинные. Стела на фотографиях представляет собой памятник древнеегипетского происхождения, относящийся ко второму междуцарствию, то есть примерно к 1790 году до нашей эры. Вы хотите что-нибудь добавить, доктор?

– Благодарю вас, герр фон Шиллер, – приторно улыбнулся Нахут, но в темных глазах египтянина стоял страх. В немце было что-то холодное и бесстрастное, пугавшее его. Шиллер не проявил никаких эмоций, приказывая организовать убийство Дурайда Аль Симма и его жены. Нахут сознавал, что столь же спокойно этот человек прикажет убить и его. Теперь египтянин понимал, что сидит на спине тигра. – Я бы хотел немного уточнить ваше утверждение. Стела на снимках кажется подлинной. Разумеется, точное мнение я смогу высказать, когда увижу сам каменный памятник.

– Я принял во внимание эту поправку, – кивнул фон Шиллер. – Мы собрались здесь, чтобы обсудить способ получения стелы для вашего осмотра и вердикта.

Он взял со стола глянцевый отпечаток, сделанный Утте с оригинала утром в лаборатории. Искусство фотографии значилось среди ее многочисленных талантов и умений, и Кемпер проделала очень хорошую работу. Копии фотоснимков, переданные Хелмом в Гамбург, были размытыми и нечеткими, но их оказалось достаточно, чтобы Шиллер бросился в Африку. Теперь он держал в руках полноцветные копии, и его душило возбуждение.

Все помолчали, пока коллекционер любовно гладил фотографии. Если стела и вправду подлинная, как ему инстинктивно казалось, тогда она одна стоила всех этих денег и человеческих жизней. Перед ним чудесное сокровище, достойное оригинала седьмого свитка, уже находящегося в его коллекции. Состояние этого камня после четырех тысяч лет просто невероятно хорошее. Готхольд фон Шиллер желал его как мало что за всю свою долгую жизнь. Ему потребовалось сделать колоссальное усилие, чтобы временно забыть об извращенной страсти и заняться стоящей перед ними задачей.

– Однако если принять как данность, что стела настоящая, доктор, вы можете сказать или, точнее, предположить, где она находится и куда стоит направить поиски?

– Я полагаю, что ее надо рассматривать вместе с окружающим пространством, герр фон Шиллер. Нам следует изучить остальные снимки, добытые полковником Ного. Тем более что фрейлейн Кемпер столь хорошо их скопировала. – Нахут отложил в сторону одну фотографию и выбрал из стопки другую. – Например, вот эту.

Остальные порылись в папках и достали такие же.

– Если изучить задний план фотографии, то вы увидите, что за стелой находится стена какой-то пещеры. – Египтянин посмотрел на фон Шиллера, который ободряюще кивнул. – Кроме того, там присутствует дверь с решетками. – Нахут отложил снимок в сторону и взял другой. – Теперь смотрите сюда. Это фотография совсем другого предмета. Как я полагаю, это роспись, сделанная на оштукатуренной стене или голом камне пещеры. Например, в раскопанной могиле. Кажется, ее сделали через решетку, на которую я обратил внимание на первой фотографии стелы. Фреска скорее всего египетская, судя по общему стилю. Собственно говоря, она напоминает настенные рисунки, украшавшие могилу царицы Лострис в Верхнем Египте, где и были обнаружены подлинные свитки Таиты.

– Да-да. Продолжайте! – поддержал ученого фон Шиллер.

– Хорошо. Используя решетку как связующее звено, можно смело предположить, что стела и фреска находятся в одной и той же пещере или гробнице.

– Если это так, то все же где Куэнтон-Харпер сделал эти снимки? – сердито нахмурился миллиардер, глядя на каждого из присутствующих по очереди. Все пытались избежать взгляда его пронзительных синих глаз. – Полковник Ного, – обратился немец, – это ваша страна. Вы хорошо знаете местные условия. Давайте послушаем, что об этом думаете вы.

Полковник Ного покачал головой.

– Этот человек ошибается. На фотографиях не египетская могила.

– Почему вы говорите это? – возмущенно спросил Нахут. – Что вы знаете о египтологии? Я провел двадцать пять лет…

– Подождите, – заставил его замолчать фон Шиллер и посмотрел на Ного. – Продолжайте, полковник.

– Я согласен, что ничего не знаю о египетских могилах, но эти фотографии сделаны в христианской церкви.

– Почему вы так думаете? – резко спросил Нахут, знания которого поставили под сомнение.

– Позвольте сказать, что я был рукоположен в священники пятнадцать лет назад. Потом я разочаровался в христианстве и других религиях, оставил церковь и стал солдатом. Я говорю все это, чтобы вы поверили – мои слова опираются на прочное основание. – Полковник немного злобно улыбнулся Нахуту. – Посмотрите на первый снимок, и вы увидите на заднем плане, рядом с решеткой, очертание человеческой руки и стилизованное изображение рыбы. Это символы эфиопской церкви. Вы увидите их в любом храме, куда ни зайдете.

Каждый из присутствующих посмотрел на фотографию, но ни один не стал высказываться до фон Шиллера.

– Вы правы, – тихо проговорил немец. – Здесь действительно рука и рыба.

– Но я уверяю вас, иероглифы на стеле, фресках и деревянном гробе – египетские, – яростно защищался Нахут. – Я готов поставить на это свою жизнь.

Ного покачал головой и продолжил спор:

– Я знаю, о чем говорю…

Фон Шиллер поднял руку, призывая обоих к молчанию, пока обдумывал проблему. В конце концов он принял некое решение.

– Полковник Ного, покажите мне на спутниковой фотографии место лагеря Куэнтон-Харпера. Ну где вы добыли эти снимки…

Ного поднялся, обошел стол и встал рядом с Шиллером. Наклонившись, полковник ткнул пальцем в место слияния Дандеры и Нила. Спутниковый снимок ущелья некогда принадлежал Куэнтон-Харперу и был захвачен во время набега на его лагерь. Там имелось множество пометок цветным маркером, сделанных, по мнению Ного, англичанином.

– Здесь, сэр. Видите, Куэнтон-Харпер обвел место зеленым кружочком.

– Теперь покажите мне ближайшую коптскую церковь.

– Да, герр фон Шиллер, она здесь тоже есть. Куэнтон-Харпер пометил ее. Красным цветом. Она находится всего в миле от лагеря. Монастырь Святого Фрументия.

– Вот и ответ, – проговорил миллиардер, все еще хмурясь. – Коптские и египетские символы вместе. Монастырь.

Все присутствующие уставились на фон Шиллера, не смея подвергать сомнению выводы босса.

– Я хочу, чтобы монастырь обыскали, – тихо промолвил немец. – И не оставили без внимания ни единой комнаты, ни единого дюйма стены. – Он повернулся к Ного: – Вы можете отправить туда ваших людей?

– Разумеется, герр фон Шиллер. У меня всегда был человек в монастыре – один из монахов подкуплен. Кроме того, в Годжаме действуют законы военного времени. Я – командующий и имею полномочия искать преступников, диссидентов и бандитов везде, где они могут скрываться.

– А согласятся ваши люди зайти в церковь, чтобы исполнить свой долг? – спросил Хелм. – И как вы сами? У вас нет религиозных предрассудков? Может возникнуть необходимость – как бы лучше выразиться – осквернить святое место.

– Я уже объяснил, что отрекся от религии в пользу иных, более мирских, ценностей. Я с радостью разрушу такой рассадник суеверий, как монастырь Святого Фрументия. Что касается моих людей, то я выберу только мусульман и язычников, враждебных кресту и всему, что связано с ним. Уверяю вас, с этим трудностей не возникнет.

– А как вы объясните случившееся вашему начальству в Аддис-Абебе? Я не хочу быть связанным с подобной операцией в монастыре, – произнес фон Шиллер.

– Высшее командование разрешило мне предпринимать любые действия против диссидентов, действующих в ущелье Аббая. У меня довольно поводов для обыска монастыря.

– Мне нужна эта стела. Любой ценой. Вы поняли меня, полковник?

– Я прекрасно вас понял, герр фон Шиллер.

– Как вы, должно быть, знаете, я не скуплюсь по отношению к тем, кто мне верно служит. Добудьте стелу в хорошем состоянии, и вы будете щедро вознаграждены. И можете обращаться за любой помощью к мистеру Хелму, включая использование персонала и оборудования, принадлежащего «Пегасу».

– Я хочу использовать ваш вертолет, это поможет сэкономить массу времени. Отправлю людей в монастырь завтра утром, и если камень там, то к вечеру он будет у вас.

– Прекрасно. Возьмите с собой доктора Гуддаби. Он должен искать другие ценности и переводить все надписи, которые вы найдете в монастыре. Пожалуйста, снабдите его военной формой. Он должен походить на ваших солдат. Я не хочу неприятностей с властями на таком раннем этапе.

– Мы отбудем, как только станет достаточно светло, чтобы взлететь. Я немедленно начну приготовления. – Тума Ного отсалютовал фон Шиллеру и бодро вышел из дома.

Хотя полковник Ного никогда не был в квиддисте или макдасе, он часто посещал монастырь Святого Фрументия. Поэтому он прекрасно осознавал сложность стоящей перед ним задачи, а также реакцию монахов на вторжение в церковные владения. Вдобавок бывший священник хорошо изучил целый ряд подобных скальных храмов в других частях страны. Собственно говоря, Ного был рукоположен в знаменитом соборе в Лалибелеле, так что собственными глазами видел, какими запутанными могут быть подземные лабиринты.

Полковник прикинул, что понадобится по меньшей мере двадцать человек, чтобы обыскать монастырь, отбиваясь от возмущенной толпы иноков. Он лично отобрал людей. Ни один из них не отличался щепетильностью.

За два часа до рассвета полковник построил отряд на территории, принадлежащей «Пегасу», под ярким светом ламп, и тщательно проинструктировал подчиненных. После этого он велел каждому выступить вперед и повторить приказ, чтобы убедиться – его поняли верно. Затем Ного дотошно осмотрел оружие и снаряжение солдат.

Тума Ного хорошо сознавал свою вину в том, что англичанин и египтянка сбежали. Поэтому он чуял опасность со стороны герра фон Шиллера. У полковника не было иллюзий относительно грядущих последствий, если он снова провалит задание. За свое непродолжительное знакомство с Готхольдом фон Шиллером эфиоп так научился бояться миллиардера, как никогда не боялся Бога или дьявола. Нападение на монастырь давало шанс оправдаться перед маленьким немцем.

Рядом с Ного стоял «джет-рейнджер». Пилот сидел у приборов, моторы работали и лопасти лениво вращались, но вертолет не мог одним махом унести столько людей. Понадобится четырежды слетать вниз и собраться в намеченном месте в ущелье. Полковник полетел первым рейсом и взял с собой Нахута Гуддаби. Их высадили в трех милях от монастыря на берегу реки Дандеры, в том же месте, откуда начался набег на лагерь Куэнтон-Харпера.

Место выброски находилось на таком расстоянии от монастыря, чтобы не встревожить его обитателей шумом моторов. Но даже если и услышат, решил Ного, они так часто наблюдали эту машину в последнее время, что не свяжут ее с возможной угрозой себе.

Солдаты ждали в темноте. Им было велено молчать и даже запрещено курить, пока «джет-рейнджер» не доставит оставшихся солдат. Когда прибыло последнее подразделение, Ного приказал построиться и повел колонну по тропе вдоль реки. Его тренированные бойцы были в отличной форме и сейчас ловко двигались в ночи. Только Нахут, мягкотелый горожанин, через полчаса устал и мечтал о передышке. Ного мстительно улыбался, слушая жалобы египтянина, плетущегося за военными.

Ного рассчитал прибытие в монастырь так, чтобы оно совпало с заутреней. Полковник провел отряд бегом по лестнице, с оружием на изготовку. Вся амуниция была тщательно подогнана. И десантные ботинки с резиновыми подошвами не грохотали по каменным плитам, пока налетчики спешили по пустому дворику ко входу в подземный собор.

Изнутри доносились барабанный бой и заунывное пение, то и дело прерываемое высоким дискантом старого аббата, ведущего службу. Полковник Ного остановился за дверями, его люди построились в две шеренги. Не было необходимости в приказах, потому что на инструктаже были обсуждены все детали операции. Ного посмотрел на бойцов и кивнул лейтенанту.

Внешний зал церкви был пуст, поскольку монахи собрались в среднем зале, квиддисте. Ного быстро пересек пустое помещение, отряд следовал за ним. Потом полковник поднялся по ступеням к открытым деревянным дверям квиддиста. Ного вошел внутрь, и солдаты двинулись за ним, растянувшись цепочкой вдоль стен с автоматами наготове, целясь в стоящих на коленях затворников.

Это было проделано так быстро и бесшумно, что прошло несколько минут, прежде чем монахи осознали присутствие чужих в святом месте. Пение и барабанный бой умолкли, темные лица повернулись к рядам вооруженных людей. Только старый аббат Джали Хора не понял, что случилось. Он был полностью поглощен службой и стоял на коленях перед макдасом, святая святых, продолжая петь в одиночестве.

В тишине полковник Ного прошел по центральному нефу, отпихивая в сторону коленопреклоненных монахов. Подойдя к Джали Хоре, он схватил аббата за худое черное плечо и грубо швырнул на землю. Блестящая митра слетела с седой макушки старика и со звоном покатилась по камням.

Ного оставил Джали Хору лежать и повернулся к рядам монахов в белых шаммах, заговорив с ними по-амхарски:

– Я здесь, чтобы обыскать церковь и другие здания этого монастыря. Мы подозреваем, что здесь укрываются бандиты. – Он помолчал, окинув дрожащих людей высокомерным и угрожающим взглядом. – Я должен сразу предупредить, что любая попытка помешать моим людям исполнять их обязанности будет рассматриваться как провокация и ее жестоко подавят.

Джали Хора поднялся на колени, а потом, держась за один из гобеленов, и на ноги. Все еще касаясь изображения Марии с младенцем, он собрался с силами.

– Это священное место! – закричал он неожиданно ясным и чистым голосом. – Мы почитаем великого Бога, Отца, и Сына, и Святого Духа!

– Молчать! – заорал Ного. Он расстегнул кобуру и угрожающе положил руку на рукоять пистолета.

Джали Хора не обратил на угрозу внимания.

– Мы – святые люди в божьем месте. Здесь нет шуфта. Среди нас нет нарушителей закона. Во имя самого Господа, я призываю вас убираться прочь, оставить нас молиться и почитать Его, не осквернять…

Ного вытащил пистолет и ударил черной рукояткой по лицу аббата с безжалостной точностью. Из разбитых губ Джали Хоры хлынула кровь, марая потрепанное бархатное облачение. Монахи издали единодушный стон ужаса.

Все еще держась за гобелен, Джали Хора устоял. Но теперь он покачивался из стороны в сторону. Аббат раскрыл было разбитый рот, но из него вырвался только резкий звук, подобный карканью умирающего ворона. На пол алыми каплями падала кровь.

Ного рассмеялся и ударил старика по ногам. Джали Хора рухнул кучей грязных тряпок на каменный пол, застонав.

– Где сейчас твой Бог, старая обезьяна? Можешь блеять, взывая к нему сколь угодно громко, но Он никогда тебе не ответит, – засмеялся полковник.

Ного махнул рукой с пистолетом, призывая лейтенанта идти к нему. Шестеро людей остались охранять монахов, четверо у входа и по одному у каждой стены. Остальные собрались и двинулись следом за полковником к макдасу.

Двери оказались заперты. Ного нетерпеливо подергал старый висячий замок.

– Открывай немедленно, старый ворон! – закричал он Джали Хоре, который все еще лежал на полу, всхлипывая и стеная.

– Он тронулся мозгами, – покачал головой лейтенант. – Лишился разума от ужаса, полковник. И не понимает приказов.

– Тогда выбейте из него ключ, – приказал Ного. – Хотя нет, не тратьте времени. Отстрелите замок. Дерево явно прогнило.

Лейтенант послушно подошел к двери и приказал своим людям отойти в сторону. Потом он нацелил «АК-47» на перемычку и дал длинную очередь.

В стороны полетели пыль и обломки дерева, пол усеяли свежие желтые щепки. Грохот выстрелов и визг рикошета отдались оглушающим эхом в квиддисте. Монахи завыли, закрывая уши и глаза, но не поднялись с колен. Лейтенант отошел от разбитой двери. Черный кованый засов висел под углом, его почти удалось отстрелить.

– А теперь высадите ее, – приказал Ного.

Пятеро людей бросились вперед и навалились плечами на перекошенную дверь. От их совместных усилий раздался треск, и монахи закричали. Некоторые накрыли головы шаммами, дабы не видеть такого святотатства; другие раздирали лица ногтями, оставляя красные следы на щеках.

– Еще! – проревел Ного, и солдаты снова дружно навалились на дверь. Замок соскочил с креплений, и они полностью распахнули массивную дверь, заглянув в темный макдас за ней. Его освещало только несколько масляных ламп.

Неожиданно даже нехристианам не захотелось перешагивать порог святого места. Все отступили назад. В том числе и Тума Ного, только вчера уверявший фон Шиллера в своем презрении к религии.

– Нахут! – Полковник посмотрел через плечо на вспотевшего и грязного египтянина. – Теперь дело за вами. Герр фон Шиллер приказал найти то, что мы ищем. Идите сюда.

Когда ученый приблизился, Ного схватил его за руку и втолкнул внутрь.

– Иди туда, последователь Пророка. Христианская Троица не причинит тебе вреда.

Сам он вошел в макдас вслед за Нахутом и осветил низкую комнату фонарем. Луч скользнул по полкам с благодарственными дарами, блеснул на стекле и драгоценных камнях, меди, золоте и серебре. Свет замер на кедровом алтаре вместе с митрой Богоявления и потирами, отразился от дискоса и высокого коптского креста.

– За алтарем, – возбужденно закричал Нахут, – зарешеченная дверь! Там были сделаны снимки!

Он оторвался от стоящих в дверях и бросился через комнату. Схватившись руками за решетку, Нахут заглянул между прутьями, как узник, приговоренный к пожизненному заключению.

– Это гробница. Несите свет! – полубезумно выкрикнул он.

Ного подбежал к египтянину, коснувшись по пути камня табота, покрытого тканью, и посветил фонарем сквозь прутья.

– Клянусь сладостью милосердия Божьего и вечной жизнью его Пророка. – Голос Нахута превратился из крика в шепот. – Это фрески древнего писца. Перед нами работа Таиты. – Как и Ройан, он немедленно узнал стиль и манеру исполнения. Кисть Таиты было легко отличить от других, его гений пережил тысячелетия. – Откройте эти ворота! – снова повысил голос Нахут, становясь резким и нетерпеливым.

– Эй, люди, сюда, – приказал Ного.

Солдаты собрались вокруг древнего сооружения, пытаясь взломать его грубой силой. Почти сразу же стало ясно, что их усилия тщетны, и полковник велел остановиться.

– Обыщите кельи монахов! – скомандовал он лейтенанту. – Найдите нужные инструменты.

Младший офицер поспешно вышел из комнаты, забрав с собой почти всех солдат. Ного отвернулся от решетки и принялся изучать остальное.

– Стела! – резко сказал он. – Герр фон Шиллер особенно хотел получить камень. – Полковник скользнул лучом фонаря по комнате. – С какого угла были сделаны снимки…

Неожиданно он умолк и задержал луч на покрытом тканью камне табота, где под бархатной накидкой стоял ковчег завета.

– Да, – закричал Нахут, – это здесь!

Тума Ного бросился к колонне, схватился за вышитый золотом край покрова ковчега и сдернул его. Там оказалась простая шкатулка из оливы, почерневшая от прикосновений рук священников за многие столетия.

– Примитивные суеверия, – презрительно пробормотал Ного и, взяв обеими руками, швырнул ковчег об стену. Дерево треснуло, крышка распахнулась. На пол посыпались глиняные таблички с надписями, но ни Ного, ни Нахут не обратили внимания на священные предметы.

– Откройте его, – подбодрил полковника Нахут. – Откройте камень.

Ного потянул край ткани, но она зацепилась за угол колонны. Он нетерпеливо дернул, и старый подгнивший материал порвался с тихим треском.

Каменное свидетельство Таиты открылось их глазам. Даже на Ного это произвело впечатление. Полковник попятился.

– Это камень с фотографии, – прошептал он. – Именно его приказал найти герр фон Шиллер. Теперь мы богатые люди.

Упоминание о деньгах нарушило очарование. Нахут бросился вперед и опустился рядом со стелой на колени, обняв ее обеими руками, как давно утраченную любовь. Он тихо всхлипнул, и, к немалому удивлению, Ного увидел на щеках египтянина слезы. Сам он думал только о сумме, которую получит за стелу. Ему не приходило в голову, что человека может так тронуть неживой предмет, тем более столь скучный, как каменная колонна.

Так они и стояли: Нахут – у стелы на коленях, а Ного – за его спиной, когда в комнату вбежал лейтенант. Он сумел где-то найти ржавую мотыгу с деревянной рукоятью.

Дата добавления: 2015-07-25