Танк. 8. Комитет по торжественной встрече.

За реку они с Кузьмичом ходили не очень часто. Ходили вброд или переплывали, положив поклажу на надувной плот. Ходили вдвоем. Не веселые, не куражистые, ходили тихие, молчаливые, собранные, не спеша и прислушиваясь. Только Кузьмич очень тихо бубнил себе под нос

Там проверка на прочность: бои,
И туманы, и ветры с прибоями.
Сердце путает ритмы свои
И стучит с перебоями.

Там и звуки, и краски не те,
Только — мне выбирать не приходится.
Очень нужен я там, в темноте...
Ничего! Распогодится!

Танк нес воду и еду. Четыре банки говяжьей тушенки и пачку галет. Тушенку он не очень любил, не задумываясь, поменял бы две причитающиеся ему банки на два куска сала из холодильника Хохла. Сало всегда очень нежно таяло на языке, разливаясь благодатью по пасти, глотке и желудку. Сало Танк никогда не глотал сразу, даже не смаковал, он его держал на языке до почти полного рассасывания и наслаждался. Кузьмич подтрунивал над его задумчиво сосредоточенной мордой, но даже это его не отвлекало от честно заработанного кусочка розового с прожилкой счастья.

Кроме не очень любимой, но нужной и важной тушенки, Танк честно пер на горбу два курдюка воды. Собаки хоть и не вьючные животные, но их приспособили к вьюкам еще в старые времена. Конечно, собака в силу строения, не может носить так кой вес, как, например, ишак, но разумные нагрузки переносит обычно спокойно и без последствий. На спину набрасывается попона в больших карманах которой сложен груз. У Танка вьюк был такой же камуфлированный, как и маскировочный халат Кузьмича. В карманах вьюка он и нес два курдюка с водой. Этой воды хватало им двоим на двое суток.

Кузьмич нес свой груз: сложенную и зачехленную крупнокалиберную снайперскую винтовку ОСВ96, боезапас к ней, собственный боекомплект из компактногоАКУ, шести рожков на тридцать патронов, (иногда подкладывал еще пару рожков Танку во вьюк), саперной лопаты, американского ножа и большого маскировочного костюма. Бронежилет он не надевал. Он считал, что лучше взять с собой больший боезапас, чем бронежилет. Всего выходило больше двадцати килограмм веса. Одна только винтовка весила около тринадцати килограмм и в сложенном состоянии была в длину больше метра. Злая, страшная винтовка. Питается от коробчатого магазина на 10 патронов калибром 12.7 мм. Патроны пулеметные, не самые лучшие для снайперской стрельбы, поэтому Кузьмич всегда подолгу отбирал те которые возьмет с собой. После этого он пах оружейной смазкой и Танк понимал, что скоро им опять идти на чужую территорию. Кузьмич говорил «Мы в комитете по торжественной встрече». Кузьмич ходил в нестандартной для армии экипировке и документов не брал, с Танка вообще спрос не велик. Конечно, при совсем плохом раскладе, славянская внешность не оставляла сомнений о принадлежности его, Кузьмича, к определенной стране, но предъявить формально было бы нечего, и серьезного наезда на российских пограничников, охраняющих рубежи дружеского государства, удалось бы избежать.

Обычно, ставилась одна простая задача: Скрытно пройти вглубь территории сопредельного государства, и обеспечить (в случае необходимости) огневое прикрытие группе, которая так же скрытно на эту территорию попала раньше, и скрытно ее покидает.

Другими словами – пройти, залечь в нужном месте и, прилипнув к двенадцатикратному оптическому прицелу крупнокалиберной снайперской винтовки, ждать появления группы. При плохом варианте – прикрыть прохождение группы огнем. Танк работает «спиной», он прикрывает Кузьмича сзади. Он должен лежать очень тихо и смотреть в противоположную сторону. Типичная команда «охранять», но только с предупреждением голосом в случае появления кого- то живого в пределах видимости.

Любой ротвейлер на незнакомой территории устроится относительно своего вожака так, чтобы смотреть в противоположную сторону. У Танка этот инстинкт подкреплен приобретенным рефлексом. Он всегда смотрит в противоположную сторону, если Кузьмич лежит или сидит. Смотрит зорко, и в атаку сорвется, не задумываясь. У него на ошейнике закреплена портативная рация, и рык будет слышен в гарнитурном телефонном комплексе стрелка. Обычным способом предупредить Кузьмича Танк не может -Кузьмич его не услышит, от выстрелов винтовки закладывает уши. Поэтому Кузьмич работает через рацию и Танк для него становится ушами и глазами, которые слушают и смотрят в противоположном направлении.

Группы ходили. Ходили не регулярно, и не очень часто. Встречали их тоже не всякий раз. В большинстве случаев они возвращались сами. А если их приходилось встречать, то в разных точках. Для малых разведовательно-диверсионных групп, в случае осложнения нелегального выхода с территории, Кузьмич со своей злой дальнобойной винтовкой был той самой соломинкой, которая спасает жизнь. Поэтому он и шел туда, где есть только он и Танк, и рассчитывать можно только на себя и на надежность своей собаки. Туда, где никто ему не поможет, кроме его затертого калаша и ворчливого седомордого грубияна ротвейлера.

Работали всего восемь раз из девяносто шести рейдов. Восемьдесят восемь раза они лежали часами в камнях не шевелились. Это самое сложное. Лежать и ждать, ждать и находиться в боевой готовности, ждать, не смотря на то что затекли ноги и лапы. Ждать, не смотря на холодный скальный грунт и очень жаркое солнце. Они находились в постоянно настороженном состоянии и при этом не были возбуждены. Это то, что Танк делает хорошо. Кузьмич тоже. Его научили этому давно, еще в другой, большой и сильной стране, в которой не скупились тратить деньги на армию и на выращивание профессионалов.

В большинстве случаев сохранялось радиомолчание, и группа только предполагала, но не знала точно, что они находятся под прикрытием и следующие два-три километра более безопасны. Четыре раза из восьми, когда Кузьмич работал, он работал по прикрытию группы Клеща. Всего они встречали эту группу двадцать восемь раз. Один раз выход был с потерями. Потеряли командира. Кузьмич просто не достал того стрелка с Буром. Кузьмич успел настроиться на радиоволну группы, и в гарнитурных телефонах бойцов прозвучала фраза «внимание группе! снайпер» Командир группы бросился, что бы подсечкой положить на землю связанного по рукам, прожженного солнцем, араба. Попал на директрису огня и поймал ту пулю, которая предназначалась не ему, а тому, кого выводили из страны, того, кто был целью этого похода. Бур - ставшая легендарной большая английская винтовка, которая и стрелять-то уже, в виду старости, не должна, в этот раз не подвела своего хозяина, и пуля, пролетев пятьсот метров, настигла цель.

Кузьмич все это видел, но сделать не мог ничего. От него до стрелка-пуштуна было больше двух километров. Он видел, как по ущелью бойцы из группы выносили командира, видел, как их трепали пулями из- за камней. Слышал, как в эфире звучали четкие команды, перемешанные с отборным матом. Видел как ребята ускорились, и как двое, один с пленником, а второй с командиром на плечах, ушли вперед, а двое, «танцуя» и перекатываясь по камням, огрызались короткими очередями. И только когда они вошли в его зону обстрела, он сделал свою работу. Одно попадание тяжелой пули - это минус один. Даже если пуля попадает в ногу, это все равно минус один. Болевой шок от очень серьезной травмы выводит человека из строя. Он отстрелял два магазина и промахнулся всего один раз. Задержал. Сбил с толку и заставил догоняющих потерять темп. Дал своей группе выйти, и ушел сам, вместе с Танком.

Выходили тяжело. Шли не напрямую, а с хорошим крюком, в хорошем темпе с той же поклажей, с которой и пришли. Не бросили длинную неудобную винтовку, которую Кузьмич называл «Катюша». Уже на подходе к реке Танк показал, что впереди кто-то есть. Дальше шли, прорываясь. Танк в дозоре, а Кузьмич поливал короткими очередями и путал следы, постоянно меняя направление. Вышли, в итоге. Измотанные, но живые.

Когда они вышли из реки, которую перешли в брод, Кузьмич сказал «мы дома». Это означало, что скоро Танк получит на ту пайку, которую не съел, в виду отсутствия, а еще - кусок сала. Он будет есть и спать, и выйдет из вольера, только когда сам этого захочет. И опять получит маленький кусок сала, аккуратно отрезанный сержантом-поваром на кухне от грозового с тремя прожилками внушительного шмата, завернутого в тряпочку.

Кузьмич молчал потом несколько дней. Он имел на это право. Тогда, в этом походе, на той стороне, он оставил лежать мертвыми одну полноценную рейдовую группу противника, только радости не было. Совсем не было. Не чувствовал он себя победителем, не смотря на то, что один против тридцати потерянных с каждой из сторон – очень хорошее соотношение.

Танк впервые услышал запах крика, который всегда ходит рядом с запахом смерти, еще в детстве, там, где пахнет углем и морем. Криком пах Вожак дядя Леша, когда хоронили Фрэнка, но Танк тогда этот запах не понял. Понял он его по-настоящему только после этого похода. Запах крика - это такой резкий запах, почти как запах стали, только с примесью перца. Именно так пахнет тот крик, который не слышно, тот крик, который человек не испускает, а оставляет внутри себя. Этот крик не тонет в алкоголе, не утихает, не дает человеку спать и дышать. Этот крик изнашивает сильно, и если его не выпустить из себя, человек начнет слабеть и усыхать. Кузьмич тогда пах криком два дня, а потом все-таки, утопил его в лошадиной дозе вонючего местного самогона…

Дата добавления: 2015-07-21