Глава 11. Этого просто не может быть

Этого просто не может быть. С его руками на моей талии, я не могу увидеть его лицо, в то время как он тянет меня все глубже и глубже. Мы скользим сквозь воду так быстро, что, по идее, мои глаза не могли бы оставаться открытыми, но они открыты. Мы уже слишком глубоко, чтобы видеть шторм на поверхности или слышать раскаты грома. Я должна быть бесконечно напугана. Но как и ранее, на диване, руки Галена служат мне, словно спасительная веревка, жизненная линия, сотканная из мускулов и туго затянутая вокруг меня.

Чем глубже мы спускаемся, тем темнее становится, но мои глаза, кажется, привыкли. На самом деле, они более чем привыкли, — мое зрение здесь стало четче. Сначала показалось, будто кто-то выключил свет — вокруг была лишь темнота. Но постепенно, тени изменились, превращаясь в рыб или скалы. Затем, вновь стало ясно, как днем, — как если бы кто-то снова включил свет. Но мы движемся все глубже, все дальше от поверхности. Откуда же тогда исходит свет?

И куда мы направляемся? Мы проплываем мимо стаи рыб, появляющейся на нашем пути. Самые крупные рыбины просто уходят в сторону, как будто мы движемся на спортивном автомобиле по автомагистрали между штатами. Но как Галену удается двигаться? Его руки держат меня, а значит, он не может их использовать, чтобы плыть. Но даже если бы он мог... никто не может плавать так быстро. Я смотрю вниз — на наши ноги. Но ноги там только мои. И здоровенный плавник.

— Акула! — ору я, глотая воду и надеясь, что он поймет. Мы останавливаемся так быстро, что мои волосы по инерции уносит вперед.

— Что? — он перехватывает меня покрепче и поворачивается, — я не вижу акулы, Эмма. Где ты ее увидела?

— Здесь, внизу. Погоди, — я оборачиваюсь назад, но ее нет. Я осматриваюсь вокруг Галена, чтобы убедиться, не плывет ли она впереди нас — хотя я уверена, что даже катер не смог бы нас опередить. И начинаю сомневаться, правда ли мое зрение тут так хорошо, как кажется. Акулы нет.

— Я думаю, она сбежала, но...что за?...Как ты это делаешь? Как я это делаю? — это не похоже на подводные звуки. Каждое слово звучит так чисто, словно я лежу у него на коленях в гостиной. Звук не приглушен, как когда, например, ныряя в ванне, можешь слышать лишь биение своего сердца. И это точно не давление в ушах. Просто тишина.

— Делаю что? — он смотри на меня в упор.

— Я слышу тебя. Ты слышишь меня. И я ясно вижу тебя, как днем. Но сейчас не день и мы далеко от берега. Что происходит, Гален?

Он вздыхает. Но...как он может вздохнуть? Мы же под водой.

— Это и есть секрет, Эмма, — он кивком показывает в сторону наших ног.

Я следую его взгляду. И задыхаюсь. И захлебываюсь. И давлюсь. Акула вернулась, и она заглотила Галена по пояс! Она виляет хвостом, стараясь проглотить его целиком!

— Только не ты тоже! — кричу я. Я бью ее настолько сильно, насколько могу босыми ногами. Гален кривится и отпускает меня.

— Эмма, перестань меня пинать! — возмущается Гален, встряхивая меня за плечи.

— Я не бью тебя, я бью... я бью... Омойбог — Гален и есть акула. Акула — это Гален. Я имею в виду, нет здесь никакой акулы. Здесь лишь Гален. Ну, по крайней мере, верхняя его часть — его мускулистые руки, рельефный торс, прекрасное лицо. Но... его ноги. Их нет. Не откушены и не проглочены. Нет — просто их заменил длинный серебряный плавник. Блин, просто нереально.

Я трясу головой, высвобождаясь из его хватки.

— Этого не может быть. Этого просто не может быть, — я ускользаю от него, но он следует за мной.

— Эмма, — говорит, он дотрагиваясь до меня. — Успокойся. Иди сюда.

— Нет. Ты ненастоящий. Это нереально. Я готова сейчас же проснуться, — я смотрю на поверхность. — Я сказала, я готова ПРОСНУТЬСЯ ПРЯМО СЕЙЧАС! — кричу я сама на себя. Я сейчас, должно быть, сплю у Галена на диване. Но я не просыпаюсь.

Гален подплывает поближе, не шевеля руками:

— Эмма, ты не спишь. Это и есть твой секрет. Из-за этого у тебя такой цвет глаз.

— Оставайся на месте, — предупреждаю его я, — если ты до сих пор не заметил — я не превратилась в рыбу, в отличии от тебя. Это только твой секрет, тебе не кажется?

Он ухмыляется:

— У нас один и тот же секрет.

Я мотаю головой. Нет, нет, нет!

Он задумчиво кивает:

— Раз так, значит так. Пляж в той стороне, — говорит он, указывая на пропасть позади меня. — Что ж, было приятно с тобой познакомиться, Эмма.

У меня отвисает челюсть, когда он уплывает прочь. Как только его силуэт исчезает из моего поля зрения, я начинаю нервничать. Он уходит. Он покидает меня. Он бросает меня посередине океана. Он бросает меня посередине океана, потому что я не рыба. Нет, нет, нет, нет! Он не может оставить меня. Как я смогу найти берег, если я не вижу ни поверхности, ни дна? Мое дыхание становится прерывистым...

Но... но... как я могу дышать под водой? Впервые, с тех пор, как мы покинули берег, я задумываюсь о кислороде. О том, что я бы уже давно его израсходовала. Он бы закончился. Но как бы не так. Во время потери самообладания, я просто шумно выдохнула воздух из носа, но не уйму. Как обычно, когда разговаривала. Просто обычное количество воздуха, чтобы издать звук. Папа всегда говорил, что у меня сильные легкие, но я сомневаюсь, что это то, что он имел в виду.

Ну вот, я привлекла внимание. Все четко и ясно, и точно не во сне — вокруг меня смыкается кольцо из рыб. Как бы дико это не звучало, я знаю, что все это реально. Я не знаю названий всех этих рыб, ну, разве что, кроме жуткого монстра — рыбы-меч, что томится на задворках собрания. Я могу сказать, что учебники врут, — рыба-меч куда более пугающая, чем ее показывают на картинках. Но все-таки, одна большая рыба среди сотен мелких все же не дает гарантий, что меня не съедят. Они окружают и надвигаются на меня, как папарацци на телезвезду, — должно быть, понимают, что я никогда в жизни не съем ни одну из них. Одна из маленьких красных рыбок проскальзывает сквозь мои волосы. Это так странно, смеяться при данных обстоятельствах. Но так щекотно.

Я протягиваю к ней руку, раскрывая ладонь. Рыба крутится между моих пальцев. Это напоминает мне тот день, когда мы с Хлоей были в Дельфинарии в Дестине. Хлоя подстрекала меня поболтать с парнем из сувенирной лавки. Каждый раз, как я опускала руку в воду, ко мне подплывали скаты, они тыкались носами в мои пальцы, как бы умоляя приласкать их. Они устроили пробку в резервуаре, пытаясь добраться до меня. Даже сейчас, скат проталкивается через ореол из рыб и проплывает перед моим лицом, как бы играя.

Я качаю головой. Это же смешно. Эти существа здесь не для того, чтобы поиграть со мной. Им просто интересно. И с чего бы им не было интересно? Я ведь не принадлежу этому месту, как Гален.

И тут я впервые понимаю, я все еще могу... хорошо ощущать Галена. Не до гусиной кожи или чистейшей лавы, что разливается по моим венам. Нет, это другое. Как осведомленность, вроде той, как если кто-то включил телевизор в тихой комнате — даже если не слышно звука, чувствуется потрескивание в воздухе. Только сейчас это потрескивание наполняет воду, и с Галеном, оно намного сильнее, как будто эта пульсация проходит сквозь меня. Рейна была ощутима, но Гален — перекрывает собой все. Я знала мгновение, когда он ступил в воду, как будто пульсация сосредоточена на расстоянии между нами. И сегодня я чувствую это не впервые. То же чувство беспокоило меня, когда я отбивала Хлою от акулы. Он был там? А сейчас он здесь?

Я разворачиваюсь на месте, отпугивая своих зрителей. Некоторые отплывают и возвращаются, остальные продолжают движение, не испытывая судьбы с моим норовливым характером. Рыба-меч следит за мной все еще на расстоянии. Я проверяю во всех направлениях, замедляюсь при малейшем повороте, чтобы осмотреть подводные горизонты. Обернувшись дважды, я сдаюсь. Может, эта штука работает на большие расстояния. Насколько я могу судить, Гален может быть уже у острова Элис. Но на всякий случай, я пробую еще раз.

— Гален, — кричу я, еще больше распугивая моих соседей. Теперь их возвращается все меньше и меньше. — Гален, ты меня слышишь?

— Да, — отзывается он, материализуясь прямо передо мной.

Я задыхаюсь, мой пульс дрожит.

— ОБожеТыМой! Как ты это сделал?

— Это называется смешением, — он наклоняет голову. — Не могу не заметить, что ты еще не умерла. Еще один факт в пользу нечеловеческих генов в тебе.

Я киваю. Мое состояние как будто коктейль облегчения и гнева, бурлящий у меня в желудке.

— Надеюсь, ты заметил и то, что у меня не болтается на заднице огроменный рыбий хвост.

— Но у тебя фиолетовые глаза, такие же, как у меня.

— Ага. Так... Рейна и Тораф?

Он кивает

— Ага. А как насчет твоей мамы? У нее ведь глаза не такие?

— Она не моя настоящая мама. Она — моя помощница, Рейчел. И она человек.

— Конечно. Твоя помощница. Прекрасно придумано, — задавшись вопросом, почему человек-рыба нуждается в помощи ассистентки, я забываю плавать и начинаю тонуть. Гален с легкостью подхватывает меня и поддерживает за локоть.

— Но я не могу превращаться в водяной шар. То есть, "смешиваться".

Он закатывает глаза.

— Я не становлюсь водой, моя кожа меняется, чтобы я мог скрыть себя. Ты тоже сможешь так однажды, как только научишься надевать плавник.

— С чего ты так решил? Я не выгляжу так, как ты. Ну, кроме глаз.

— Я все еще пытаюсь понять, почему.

— И я напоминаю, у меня нет такого большого плавника...

— Но у тебя же есть все остальное, — он скрещивает руки на груди.

— Вроде чего?

— Ну, вроде дурного характера.

— Нет!
Это у Хлои был дурной характер. На второй год школы мне даже дали прозвище "Сладкая", потому что только я могла уболтать ее не лезть в драку. — Кроме того, мне даже пророчили работу в Холлмарке* в нашем школьном ежегоднике в средней школе, — бросаю я как бы к слову. (* — Hallmark — сеть кабельного телевидения, ориентированная на фильмы и передачи для семейного просмотра)

— Ты ведь осознаешь, что я ничего не понимаю из сказанного тобой.

— По большому счету, каждый считает, — знает, — что я очень милая.

— Эмма, ты швырнула мою сестру сквозь ветроустойчивое стекло.

— Она первая начала! Постой, ты сказал "ветроустойчивое стекло"?

Он кивает.

— Это означает, что у тебя такие же твердые кости и толстая кожа, как и у нас. В противном случае, ты бы могла погибнуть. Что нам и следует обсудить. Ты швырнула себя — и мою сестру за компанию, — сквозь стеклянную стену, еще когда считала, что вы обе являетесь людьми. О чем ты вообще думала?

Я не осмеливаюсь встретиться с ним взглядом.

— Кажется, мне было все равно.
Скажи я ему, что собиралась прикончить его сестру, и благоприятного исхода разговора можно было бы не ждать. Это определенно свело бы на нет номинацию в школьном ежегоднике.

— Уму не постижимо. Не вздумай снова рисковать так своей жизнью, поняла меня?

Я фыркаю, посылая маленькие пузырьки воздуха наверх.

— Эй, а знаешь, насчет чего еще мне все равно? Насчет твоих указаний в мой адрес. Я поступила глупо, но...

— На самом деле, сейчас самое подходящее время заметить, что я из королевской семьи, — говорит он, указывая на небольшую татуировку в виде вилки на животе, чуть выше границы, где его тело переходит в рыбий хвост. — А так как ты, очевидно, Сирена, ты должна меня слушаться.

— Я, очевидно, что? — переспрашиваю я, пытаясь понять, каким образом столовый прибор может служить претензией на благородное происхождение. И уж тем более, на право мной помыкать.

— Сирена. Сирены — так мы, включая тебя, — называемся.

— Сирены? Не русалки?

Гален поперхается.

— Э, русалки?

— Правда? Ты это серьезно? Хорошо, русал..., — и вот как назвать русалку мужского пола? Да и что я вообще понимаю в различии полов у рыб? Ну, кроме того, что Гален, безусловно, мужчина, в независимости от того, к какому виду он принадлежит.

— Просто для заметки — мы терпеть не можем это слово. А под "мы", я подразумеваю и тебя тоже.

Я закатываю глаза.

— Ладно. Но я не Сирена. Разве не заметно, что у меня нет здоровенного плавника...

— Ты недостаточно стараешься.

— Недостаточно стараюсь сделать что? Отрастить плавник?

Он кивает.

— Для тебя это пока неестественно. Ты была в человеческом облике слишком долго. Но тебя начнет беспокоить пребывание подолгу в воде с ногами. У тебя возникнет непреодолимое желание... потянуться.

— А это больно?

Он смеется.

— Нет. Это приятное ощущение, вроде того, как бывает приятно растянуться после долгого сидения. Твой хвост — это один большой мускул. После того, как ты разделяешь его на две человеческие ноги, он становится не такими уж и сильным. При изменении в форму Сирены, мускулы ног снова стягиваются и образуют вместе один целый мускул. Ты чувствуешь что-то подобное прямо сейчас?

Я мотаю головой, широко раскрыв глаза.

— Это всего лишь вопрос времени, — кивает он. — Мы с этим разберемся.

— Гален, я не...

— Эмма, то, что ты разговариваешь со мной в полумиле под водой — более, чем достаточное доказательство того, кем ты являешься. Кстати, как ты себя чувствуешь?

— Честно говоря, в моих легких я чувствую тугость. Что это означает?

Еще не успевают исчезнуть пузырьки воздуха, как он обхватывает меня руками и мы устремляемся вверх.

— Это означает, что у тебя заканчивается воздух, — шепчет он мне в ухо. Моя дрожь точно не из-за холода.

Погодите-ка. Разве в Атлантическом океане на глубине в полмили не должно быть холодно? В смысле, я же жуткая мерзлячка — никто так зимой не кутается, как я. Так почему же мои зубы все еще не выбивают дробь? Холодок чувствуется, но всего лишь как естественная прохлада в плавательном бассейне, а не холод из серии "у-меня-в-носу-сосульки". Это все благодаря толстой коже, о которой упомянул Гален? Работает ли она вроде изоляции? И если да, то почему только в воде?

Мы всплываем на поверхность. Гален одобрительно кивает, когда я выдыхаю и делаю глоток свежего воздуха. Вдохнув полной грудью, я начинаю погружаться, но Гален выталкивает меня обратно на поверхность.

— Не спеши. Мы еще не знаем, как долго ты можешь задерживать дыхание. Придется следить за этим, по крайне мере, до тех пор, пока ты не научишься превращаться.

Он переворачивает меня и ловко подталкивает себе под мышку, где я себя ощущаю маленьким домашним питомцем. Луна выглядывает вниз на нас, пока мы скользим какое-то время по волнам. Вдали мы можем разглядеть едва заметные, редкие отблески молнии, но уж точно не берег.

Когда мое терпение лопается и я не желаю больше оставаться в позиции чихуахуа, я свободно выскальзываю. Он ловит меня, прежде чем я уйду под воду, и притягивает меня к себе так, что мой нос слегка касается его. Над водой, такое чувство, что мы обмениваемся киловаттами энергии с каждым прикосновением. Внизу же, все, что я чувствую, — это " импульс " Галена, но он больше напоминает магнитное притяжение между нами. Когда его плавник касается моих ног, он ощущается, как бархат, и напоминает крылья ската, а не чешую, как у рыбы.

Он позволяет мне увильнуть и немного увеличить расстояние между нами, но не отпускает.

— Как же так получилось, что я Сирена? — спрашиваю я. — У моей мамы цвет глаз не фиолетовый.

Он кивает.

— Я знаю. Обратил на это внимание.

— К тому же, она терпеть не может воду. Единственная причина, почему мы живем на берегу — папа очень любил океан.

На самом деле, с момента смерти папы, мама все время настаивала на переезде поглубже в город. Я еле уговорила ее подождать, пока я не уеду в колледж.

— А твой отец?

— Блондин с голубыми глазами. Правда, не такой бледный, как я.

— Хмм, — но его голос не звучит удивленным. Такое впечатление, словно я подтвердила то, что он уже знал.

— Что?

— Единственное, что я могу сказать — это то, что они не твои настоящие родители. Они не могут ими быть.

Я охаю.

— Ты думаешь, меня удочерили?

— Что значит "удочерили"?

— То, что они вырастили меня, как свою дочь, но родили меня другие.

— Очевидно.

Я отталкиваюсь от него. Волны становятся куда больше, когда я пытаюсь плыть против них сама.

— Ну, тебе это легко сказать, не так ли? — я решаю проглотить следующую волну, вместо того, чтобы плыть против нее. И испытываю облегчение, когда его руки снова обнимают мою талию.

— Эмма, я просто изучаю все возможные варианты на этот счет. Ты должна знать, если кто-то говорит тебе неправду. Надеюсь, ты не думаешь, что я лгу?

Я качаю головой.

— Нет. Ты не лжешь. Но они мои родители, Гален. У меня папин нос. И мамина улыбка.

— Послушай, я не хочу с тобой спорить. Нам просто стоит хорошенько во всем разобраться, вот и все.

Я киваю.

— Должно же быть какое-то другое объяснение.

Он слабо улыбается, хотя это не скрывает сомнения на его лице. В тишине, мы позволяем волнам нести нас к берегу. Через некоторое время он подтягивает мои ноги вверх, позволяя мне положить голову на свою грудь. Мы набираем скорость, и он мчит нас сквозь волнующееся море.

— Гален?

— Хмм?

— Что будет, когда мы доберемся до берега?

— Вероятнее всего, ты должна будешь поспать.

Он уже смотрит на меня, когда я поднимаю подбородок.

— Ты думаешь, я смогу уснуть после всего этого? И кстати, я не это имела в виду.

Он кивает.

— Я это понимаю, — Гален пожимает плечами, устраивая меня поудобнее в своих объятиях. — Я надеялся, что ты позволишь... помочь тебе.

— Ты хочешь помочь мне превратиться в рыбу?

— Что-то вроде того.

— Почему?

— Почему? А почему нет?

— Прекрати отвечать на мои вопросы вопросами.

Он усмехается. — Это не работает, не так ли?

— Прекрати! — я залепляю ему слабую пощечину.

Он смеется.

— Ладно.

— Я хочу сказать, что причина твоего интереса ко мне, после гибели Хлои... причина твоего переезда сюда, поступления в мою школу, приглашения меня на пляж... Все это только для того, чтобы выяснить, являюсь ли я одной из вас?

Конечно, это глупо. С чего бы кому-то вроде Галена обращать на меня внимание? И разве обращал кто-либо, хоть немного на него похожий? Но все же, я удивлена, как мне становится больно, когда он кивает. Я всего лишь его маленький научный проект. Все это время мне казалось, что он флиртует со мной, но он всего лишь пытался заманить меня сюда, чтобы проверить свою теорию.

Если бы глупость была заболеванием, то я бы умерла от нее прямо сейчас. Ну, по крайней мере, я хотя бы понимаю, какие у него чувства ко мне. Но вот какие у него намерения насчет меня — понятия не имею.

Что произойдет, если я смогу превратиться в рыбу? Неужели он думает, что я просто поцелую свою маму на прощание, спущу все свои аттестаты с отличием в унитаз — и отправлюсь плавать с дельфинами? Он сказал, что он из королевской семьи. Конечно, я точно не знаю, что это означает, но я точно знаю одно — я для него просто еще одна подданная, которой можно раздавать указы. Разве он, в конце концов, не заявил, что я должна повиноваться ему? Но если он принц, то почему объявился здесь сам? Почему он не послал за мной кого-то другого, не столь важного? Могу поспорить, президент США не ездит лично в другие страны разыскивать пропавших американцев, которые к тому же могут оказаться даже и не американцами.

Но могу ли я достаточно доверять ему, чтобы он ответил на мои вопросы? Он уже обманул меня однажды, притворяясь, что интересуется мною, чтобы заманить меня сюда. Он лгал мне в лицо, рассказывая о своей "матери". Он даже не постеснялся наврать с три короба моей маме. О чем еще он может солгать, ради получения желаемого? Нет, я не могу ему доверять.

Но все же, я хочу знать правду, хотя бы для себя. Я не собираюсь съезжать с побережья Джерси в какую-то здоровенную раковину или что-нибудь в таком духе — но и не могу отрицать того факта, что я другая. Ничего страшного, если я проведу с Галеном немного больше времени, чтобы он помог мне со всем этим разобраться. Ну и что с того, что он думает, будто я какая-то рыба-крестьянка, обязанная ему повиноваться? Почему бы и мне не воспользоватся им, как он воспользовался мной — ради получения желаемого?

Вот только все, чего я хочу — чтобы он держал меня на руках, как сейчас, обеспокоенный моим затянувшимся молчанием.

Дата добавления: 2015-07-19