Глава 6. Гален сворачивает на подъездную дорожку не-совсем-уж-скромного дома

Гален сворачивает на подъездную дорожку не-совсем-уж-скромного дома, который так убедительно просил Рейчел не покупать. Выключив мотор не-совсем-уж-скромной машины, он выходит из авто, перебрасывая свой рюкзак с книгами через плечо.

Он находит Рейчел на кухне, где она вытаскивает рыбное филе из духовки. Поверх ее платья в горошек накинут фартук, а ее пышные черные локоны собраны в конский хвост. Она поворачивается, сдувая пару выпавших прядей с лица, и улыбается.

— Привет-привет, сладкий! Как прошел твой день? — она захлопывает духовку бедром.

Гален качает головой и вытаскивает барный стул, рядом с которым сидит Рейна, красящая ногти в ядовито-красный.

— Это не сработает. Я не знаю, что мне нужно делать, — признается он.

— Что случилось, мой хороший? Все не может быть настолько плохо.

Он кивает.

— О да, может. Я ударил Эмму и она потеряла сознание.

Рейчел выплевывает вино назад в бокал.

— О, сладкий, э... что-то подобное не принято в обществе уже с давних пор.

— Отлично. Значит ты отдал ей должок, — хихикает Рейна. — Она толкнула его на пляже, — поясняет она Рейчел.

— Да? — удивляется Рейчел. — Так вот как она привлекла твое внимание?

— Она не толкнула меня, а врезалась, — возражает он. — И я ненамеренно ее ударил. Она убегала от меня, поэтому я последовал за ней и...

Рейчел поднимает руку.

— Хорошо. Погоди-ка. Нам ждать в гости полицейских? Ты же знаешь, что заставляет меня нервничать.

— Нет, — Гален закатывает глаза. Если копы все еще не нашли Рейчел, то уже и не собираются ее искать. Тем более, спустя столько времени. Даже те, кто хотел бы ее найти, записали ее в покойницы.

— Хорошо-хорошо. Итак, вернемся к главному, сладкий. Почему она убегала от тебя?

— Это было недоразумение.

Рейчел всплескивает руками.

— Я знаю, мой хороший. Знаю. Но если я должна тебе помочь, мне нужно знать все. Мы, девушки — трудные создания.

Он проводит рукой по волосам.

— Объясни мне следующее. Сначала она милая и приветливая, а в следующий момент она орет на меня.

Рейна вздыхает.

— Она наорала на тебя? — она со стуком ставит пузырек лака на стойку и показывает пальцем на Рейчел. — Я хочу, чтобы ты стала и моей мамой тоже. Я хочу ходить в эту школу.

— Ни в коем случае. Если ты сделаешь хоть шаг из дома, я лично арестую тебя, — угрожает Гален. — И даже не вздумай заходить с этой человеческой краской на пальцах в воду.

— Не переживай. Я вообще не собираюсь в воду.

Гален открывает рот, чтобы возразить, сказав, что завтра она должна вернуться домой и оставаться там, но затем замечает волнение на ее лице. Он ухмыляется.

— Он нашел тебя.

Рейна скрещивает руки и кивает.

— Почему он просто не может оставить меня в покое? И почему ты думаешь, что это так смешно? Ты — мой брат! Ты должен меня защищать!

Он смеется.

— От Торафа? Зачем мне это?

Она качает головой.

— Я пыталась поймать пару рыб для Рейчел, когда почувствовала его в воде. Очень близко. Я так быстро вышла из воды, как только смогла, но, наверное, он понял, что я сделала. Как он постоянно умудряется меня найти?

— Упс, — вырывается у Рейчел.

Оба поворачиваются к ней. Она виновато улыбается Рейне:

— Я не знала, что вы двое на ножах. Он появился сегодня утром на веранде и искал тебя и... и я... пригласила его на ужин. Мне очень жаль.

— Рейчел, что, если его кто-то увидит? — начинает Гален, но Рейна заходится в причитаниях:

— Нет. Нет, нет, нет, он не придет на ужин.

Рейчел откашливается и кивком показывает им обоим обернуться.

— Рейна, это очень обидно. После всего, через что мы прошли, — замечает Тораф.

Рейна рывком разворачивается на табурете и рычит, едва услышав его голос. Она бросает испепеляющий взгляд на Рейчел. Но та делает вид, будто совершенно этого не замечает, беспечно выжимая лимон на рыбное филе.

Гален вскакивает с табурета и приветствует друга рукопожатием.

— Привет, головастик! Как вижу, ты нашел пару моих плавок. Рад, что твоя способность идти по следу все еще на высоте после того случая.

Тораф пристально смотрит в спину Рейне.

— Случая, ага. В следующий раз я буду держать глаза открытыми, когда буду ее целовать. Тогда, по крайней мере, мой нос по ошибке больше не врежется в скалу. Глупо с моей стороны, правда?

Гален ухмыляется. Тораф — один из лучших Ищеек в истории Сирен. Его способность чувствовать других Сирен позволяет ему не просто узнать о их присутствии, но и определить их личности. Ему стоило провести всего-ничего времени с другими Сиренами, чтобы затем распознать их по отдельности и на невероятном, на первый взгляд, удалении. А вот та, кого он чувствует особенно сильно, сидит сейчас и как-то очень нездорово смотрит на нож для рыбного филе на другом конце стойки.

— Рейна, твой спутник проделал большой путь, чтобы увидеть тебя. Не будь грубиянкой. Почему бы тебе не отойти от стойки? Сейчас же, — говорит Гален предостерегающим тоном. У него нет желания драться ни с одним из них. Если Рейна полезет в драку, ему придется усмирить ее. А если придется применить грубую силу, то тут уж Тораф не выдержит и полезет применять грубую силу против него. И, кроме того, он хочет есть, а филе как раз остыло до температуры, пригодной для еды.

Рейна отодвигает табурет и разворачивается.

— Он не мой спутник.

Тораф откашливается. Глаза Галена расширяются, но Тораф бросает ему предупредительный взгляд и почти незаметно качает головой.

— Я надеялся, твои чувства изменились, моя принцесса. Ты знаешь, что не найдешь никого более преданного тебе, чем я. Я мечтал быть с тобой, когда ты еще не могла плавать прямо, — говорит Тораф. Хотя он пытается звучать необременительно, Гален знает, что каждое слово сказано всерьез.

— Именно поэтому я доверяла тебе, — шипит Рейна. — Ты знаешь меня даже лучше, чем Гален. Ты точно знал, что я никогда не хотела связываться с кем-либо. Ты дал мне поверить, что согласен с моим решением. Но все это время ты самолично планировал ограничить мою свободу.

— Фу таким быть, Тораф, — комментирует Рейчел у мойки. — Кто-нибудь хочет есть?

— Ужасно голоден, — отвечают Гален и Тораф одновременно. Рейна закатывает глаза и садится за стол.

* * *

Они опускаются на освещенный луной морской берег. Тораф стряхивает воду с волос прямо на Галена, который отвечает ему горстью песка в лицо. Гален откидывается назад и смотрит в усеянное звездами ночное небо.

— Когда ты собираешься сказать ей?

Тораф растягивается рядом с другом и складывает руки за головой.

— Сказать ей что?

— Что вы уже связаны.

Тораф ухмыляется.

— Я думаю, ты слишком хорошо меня знаешь, Ваше Высочество.

— Не называй меня так. Когда мой отец согласился?

— Собственно, он совершенно не соглашался. Гром связал нас.

Гален поворачивается на бок и укладывает голову на локоть.

— Ты знаешь, она будет пытаться аннулировать это. Гром технически еще не король.

— Ну да, технически. И между нами: я надеюсь, у тебя есть хорошая отговорка, почему тебя там не было. О, я кое-что вспомнил, — он наклоняется вперед и шутливо пинает Галена в подбородок. — То, зачем ты позволил сестре шататься на суше вместе с тобой. Две недели я думал, что вы мертвы.

Гален поднимается и кивает, потирая подбородок. Ему нечего возразить. Как только она остается в человеческом облике больше, чем на один день, она автоматически нарушает закон. У нее нет иммунитета Галена, хотя даже его не хватает на многое, и он знает об этом. Тораф тоже в курсе.

— Ты говоришь, что не можешь почувствовать Рейну на суше?

— Ты знаешь, мы не можем чувствовать других на суше, Гален.

— Да, я думал, что так и есть. Подожди, ты сказал, Гром — король? Когда это произошло?

Тораф поднимается.

— Во-первых, мне не нравится твой тон. Я пытался найти тебя до церемонии. Так не поступают — быть вне доступа столь долгое время. Две недели, — повторяет он. — И что ты имеешь в виду, под "знал"? Я сижу непосредственно рядом с тобой. Ты не можешь меня чувствовать.

Гален качает головой.

— Нет. Тебя определенно нет.

— Ладно. Ты хочешь сказать, что можешь чувствовать кого-то другого. На суше. Я не верю тебе.

Гален потирает глаза.

— Я знаю. Я сам едва ли могу поверить в это. Я не рассказывал Рейне. Она уже говорила, что не может чувствовать ее и...

— Ее? Кого ее?

— Эмму. Ее нашел доктор Миллиган, — и тогда он рассказывает Торафу все: как доктор прислал сообщение на мобильный Галена, как Гален отправился во Флориду, чтобы проверить утверждения доктора, как Эмма прогнала акулу. И о ее привычке врезаться в различные вещи.

Долгое время Тораф молчит. Затем произносит:

— В итоге, это не имеет смысла. Как она может быть одной из нас? Если бы она была одной из нас, она разнесла бы дверь, а не потеряла сознание. Ее толстая голова оставила бы в ней вмятину.

— Я знаю, — отвечает Гален, кивая. — Сначала я тоже думал, что так и будет. Но когда я поднял ее, она не покраснела. Она была совершенно без сознания.

— Даже если она не притворялась, как она может происходить от Посейдона? Единственная наследница короля Антониса погибла во время взрыва.

Гален снова кивает.

— Я знаю, это не имеет смысла.

Не важно, как часто он приводит факты, они не работают в случае с Эммой. Давно, еще до рождения Галена и Рейны, их брат Гром был обручен с дочерью Антониса, Налией. Как слышал Гален, они были очень влюблены друг в друга — просто превосходный союз между домами Посейдона и Тритона.

Закон требует, чтобы в каждом третьем поколении первые престолонаследники обоих домов были связаны. Для большинства — это обязательство, которое нужно выполнить, необходимый шаг, который нужно сделать. Вряд ли когда-то случалось, чтобы первые престолонаследники в самом деле любили друг друга. Но у этих двоих все было по-другому. Говорят, что они сблизились уже при первой встрече. Однако, непосредственно перед самой церемонией, они поссорились. Почему, никто не знает, или не хочет говорить, но некоторые видели, как Налия убегала от Грома. Очевидно, он преследовал ее прямо до мины, которую заложили люди, еще во времена ведения войны по всему миру. Гром был тяжело ранен. Лучшие ищейки обоих королевств целыми днями прочесывали местность.

Через несколько дней они объявили, что должно быть, Налию разорвало на куски. Полностью разбитый, и уже овдовевший Антонис обвинил Грома в предумышленном убийстве его дочери. Затем Антонис поклялся больше никогда не брать в жены другую спутницу, чтобы больше никогда не иметь наследников, — и разрушил тем самым любой шанс, чтобы когда-нибудь потомки снова объединили в себе дары обоих прародителей, Посейдона и Тритона.

После того, как он объявил дом Тритона врагом, дело дошло до окончательного разделения обоих государств. Гром никогда не проронил ни слова об этом, никогда не открывал своих чувств. Но он так же и не выбрал себе новую спутницу.

Теперь у него больше нет выбора. Если Гром хочет перенять правление у отца, закон требует наличия у него супруги. И если Эмма в самом деле происходит от Посейдона, то ее долг следовать этому закону.

— В итоге нет никакого смысла, — повторяет Гален. — Но я знаю, что видел. Она разговаривает с рыбами. И они слушаются ее. Она однозначно потомок Посейдона.

Тораф громко вздыхает.

— Но где она была все это время? Почему она предпочитает нам общество людей?

— Я и пытаюсь это выяснить, идиот.

— Слушай, пескарик, я не хочу быть критичным, но очевидно ты не знаешь, что делаешь. Ты собираешься угрожать ей арестом? Будешь преследовать ее по коридорам? Это немного нетипично для тебя, не находишь?

— Я был сам не свой. Ты хоть представляешь, на сколько чувственны земные женщины? Не прошло и десяти минут с моего прихода, как за мной увязалась целая толпа девушек. Даже зрелые женщины в офисе со мной кокетничали! Рейчел говорит, виноваты гормоны. Она думает, это из-за них Эмма так нелепо себя повела и убежала.

— Но если у Эммы вырабатываются гормоны, значит она — человек.

— Ты вообще меня слушаешь? Не может она им быть. У нее глаза, как у нас. Да и не мог я почувствовать так человека.

Тораф ухмыляется.

— Как так? Что ты почуствовал?

— Хватит улыбаться, словно ты что-то знаешь. Это необычное ощущение.

— Какое же тогда? Я ищейка Сирен, ты не забыл? Может, помогу тебе разобраться.

Гален кивает. Если кто и может ему помочь понять свои ощущения, так это ищейка.

— Такое чувство, как...будто...борюсь с электрическим скатом. А когда мы соприкасаемся, я словно окунаюсь в кипящий вулкан. Весь горю. Но это еще не все. Представляешь, что испытываешь, если кто-то из наших близко? Слышишь биение сердца, точно знаешь, что они рядом.

Тораф кивает.

— Но с Эммой все немного иначе. Я не просто знаю, что она рядом, она... она...

— Она манит тебя?

Гален смотрит на друга.

— Да, точно. Как ты понял?

— Помнишь ищейку, что меня учил?

Гален кивает.

— Юдор. И что?

— Ну, он мне сказал однажды...это значит, что... Нет, забудь. Глупости все это.

— Клянусь богом, Тороф, я тебе все зубы пересчитаю, если...

— Он сказал, это значит, что она тебе подходит, — выпаливает Тороф. — И не просто подходит, вам суждено быть вместе. Тебя ведь к ней манит, Гален.

Гален закатывает глаза. — Слышал это и раньше. Ромул говорит, это выдумки.

Ни у кого нет второй половины, — и старейший из рода Тритонов, Ромул, не мог ошибаться. Гален знал его с тех пор, как стал посланником к людям. Ромул рассказал ему, по каким законам живут Сирены, историю их вида и их отношений с людьми. Он все объяснил Галену о межполовых отношениях задолго до того, как это надумали сделать его родители. Обычно, по достижении восемнадцати, мужчину начинают превлекать сразу несколько подходящих Сирен. Уделив время каждой из них, он выбирает самую подходящую для годного общения и потомства. "Мани" его только одна сирена, она должна бы была ему идеально во всем подходить. Некоторые сирены считают, что в их крови есть особая химия, которая помогает найти вторую половину и родить достойнейшего наследника. Гален другого мнения.

— Говорят, Грома манила Налия, — ненавязчиво замечает Тораф. — Может, это семейное.

— Ну, здесь ты ошибаешься, Тораф. Не мне дано испытать это чувство к Эмме. Она предназначена Грому. Он первенец, Тритон в третьем поколении. А она из семьи Посейдона, — возражает Гален, проводя рукой по волосам.

— Думаю, если бы Эмме с Громом на роду было написано быть вместе, то он, а не ты, нашел бы ее.

— Это ты так думаешь. Не я нашел Эмму, а доктор Миллиган.

— Хорошо, тогда ответь мне на один вопрос, — Тораф качает указательным пальцем перед носом Галена. — Тебе двадцать лет. Почему тогда у тебя еще никогда не было пары?

Гален моргает. Вероятно, он еще никогда не задумывался об этом. Даже когда Тораф завел речь о Рейне. Разве это не должно было натолкнуть его на мысль о своем статусе одиночки? Он мотает головой.

— Я просто был слишком занят. Это не по причине того, что я не хотел, если ты намекаешь на это.

— С кем?

— Что с кем?

— Назови мне хоть одно имя, Гален. Первой девушки, которая приходит тебе в голову.

Он пытается выкинуть из головы ее имя, ее лицо. Но не тут-то было. Эмма. Он хмурится. "Все из-за того, что мы слишком много говорили о ней. Естественно, что она у меня на уме" — твердит он себе.

— Еще никого не было. Но я уверен, кто-нибудь, да появится, когда я буду больше времени проводить дома.

— Верно. Но почему тогда тебя все время где-то носит? Должно быть, ты ищешь то, чего сам не знаешь.

— Надеюсь, ты помнишь, что я вне дома только потому, что выполняю свою прямую обязанность — веду наблюдение за людьми. Ведь именно из-за них случился разрыв наших королевств. Если бы они не заложили ту мину, ничего бы этого не произошло. Но мы оба знаем — они могут сделать это снова.

— Ну же, Гален. Если ты не можешь сказать мне, то кому тогда?

— Я не знаю, к чем ты клонишь. Сам не знаешь, что мелешь.

— Я понимаю, если ты не хочешь говорить об этом. Я бы тоже не захотел. Найти свою единственную и затем отдать ее своему собственному брату. Зная, что она уединиться с ним на островах, и...

Гален заезжает Торафу прямым хуком в нос, так что кровь аж брызгает на его голую грудь. Тораф падает на спину, зажимая рукой ноздри. Затем гнусавит, смеясь:

— Кажется, я знаю, кто научил Рейну махать кулаками.

Гален растирает виски.

— Прости. Не знаю, что на меня нашло. Сказал же тебе, я не в духе.

Тораф смеется.

— Ты слеп, пескарик. Надеюсь, ты прозреешь до того, как будет слишком поздно.

Гален усмехается.

— Хватит тошнить со своими предрассудками. Сказал же тебе. Я расстроен. И ничего больше.

Тораф наклоняет голову набок, втягивая носом выступившую кровь.

— Так значит, люди следуют за тобой повсюду, отчего ты чувствуешь себя некомфортно?

— Я так и сказал, разве нет?

Тораф задумчиво кивает.

— Представь, как сейчас себя чувствует Эмма.

— Что?

— Просто подумай. Люди следуют за тобой в здании и тебе уже от этого неуютно. Ты же последовал за Эммой на значительное расстояние по суше. Затем Рейчел постаралась, чтобы все занятия были у вас общими. Теперь, когда она пытается избегать тебя, ты ее преследуешь. Мне кажется, ты ее только пугаешь.

— Точно так же, как ты — Рейну.

— Ха. Не задумывался над этим.

— Идиот, — бормочет Гален.

Но есть доля правды в замечании Торафа. Возможно, Эмма все еще угнетена и по-прежнему в трауре по Хлое. И ему не стоит действовать с таким нахрапом. Если он сумеет завоевать доверие Эммы, то возможно, она откроется ему и расскажет о своем даре и прошлом. Но сколько времени для этого может понадобиться? Отказ Грома от поиска партнерши будет не в счет, когда наступит его долг произвести на свет наследника. И этот наследник должен быть от союза с Эммой.

Тораф отвлекает его от размышлений.

— Ты же знаешь, чей совет мне нужен? — он кивает в сторону огромного особняка позади них. — Рейчел.

— Нет, не нужен, — Гален встает и протягивает другу руку.

— С чего бы это?

— Рейчел специализируется на общении. А оно тебе явно не светит, когда Рейна узнает, что вы уже связаны.

— Мы уже что? — они оба поворачиваются к Рейне, застывшей на песке в полушаге от них. Выражение ее лица в секунду сменяется с удивления на убийственную ярость.

— Вот уж удружил, пескарик! — только и успевает выкрикнуть Тораф, прежде чем кинуться в воду.

Гален ухмыляется, глядя как Рейна скользит по волнам, стремясь утолить жажду крови в погоне за Торафом. Затем он направляется в дом поговорить с Рейчел.

Дата добавления: 2015-07-19