Иллюзия боли

Когда Михаэль это произнёс, Габриэля будто окатило ледяной волной. Он передёрнул плечами. От одной мысли о том, что ему предлагали, его начало мутить. Но как, как Хель мог вообще дойти до такого? Габриэль гневно посмотрел на брата.

- Как ты, ангел Света, смеешь мне такое предлагать?!

Михаэль усмехнулся.

- А почему нет, брат? Разве не ты забирал у Люцифера крылья? Разве не ты насиловал его на Мировом Древе после той бойни, на которую мы его послали?

Ангел вздрогнул, вскинул голову. Долгий тёмный взгляд Михаэля, проникающий в самую душу. Синева его глаз заволоклась тьмой, не проходящей со времён войны ангелов, когда братья убивали друг друга. По вине Падшего. И Михаэль вёл тогда ангелов Света в бой, заставлял их поднимать оружие на часть самих себя, вкладывал в их души необходимость убийства, но не ненависть. Только он смог так быстро оправиться от первого потрясения и не дать изменникам уйти. Что же ощущал сам Михаэль – никто не ведал, ибо он закрылся наглухо от всех братьев, уподобившись непокорному своему близнецу. Ненавидел ли он, тосковал, страдал – его лицо было бесстрастным, его Свет замкнулся в самом себе и ещё нескоро открылся ангелам.

И вот теперь всё повторяется. Красивое лицо Михаэля всё так же красиво, не искажено Тенью, не обезображено сомнениями и тяжёлыми думами. Он похож на статую, совершенную и бесчувственную. И именно сейчас он более всего похож на своего брата.

- Наверное, Падший был бы тобой доволен, - спокойно сказал Габриэль. – У тебя так хорошо получается быть им.

Усмешка кривит губы Михаэля.

- Что ты знаешь обо мне, Габи?

- Теперь знаю, что не знаю почти ничего. Но то, что ты мне предложил – это мерзость.

Михаэль набросил край плаща на плечо и прошёлся тяжёлым шагом по комнате, где они вели беседу. В широкие окна на потолке и стенах лился всепроникающий Свет Гайа, ласковый, умиротворённый, одинаково любящий всех. Ведал ли он, какое преступление сейчас замышляют двое ангелов Света? Чувствовал ли метание их Теней?

- Габриэль, тебе ничего не придётся делать, - он усмехнулся. – Да у тебя и не получится. Всего лишь сильная иллюзия. Так что, придётся идти нескольким ainoo.

Габи отшатнулся.

- Ты предлагаешь втянуть в это ещё и других?

- Да, я на это рассчитываю. И рассчитываю на тебя, Габриэль. Эта война… - Михаэль стукнул кулаком по колонне, - эта война мне надоела, Габи. Она разрушает нас. Мне всё равно, что будет с Падшим, но не всё равно, что будет с нами всеми.

- И ты надеешься так её остановить?

- Да, я надеюсь.

Он стоял у колонны, осенённый лучами Гайа, и весь сиял, и Габриэль в который раз поразился тому, что Свет принимает брата, с его Тенью и его не слишком приятными идеями. «В чём же твоё могущество, брат? – задумался ангел. – Почему тебе так много позволено? И то, что не простили Люциферу, прощается тебе?».

- Я не противостою своей сути, - отозвался Хель на его мысли. – Может, я не лучшая Идея Создателя, но я принял себя. И благодарен Создателю за собственное существование. Любую Идею я могу сделать сильнее, и твою тоже, Габриэль. Если ты хочешь, чтобы Справедливость торжествовала – будь со мной.

Он протянул ему руку в перчатке, Габриэль вложил свою ладонь в его, ощутил крепкое пожатие. Ангел снял перчатку, поднёс руку Хеля к губам и поцеловал его пальцы. Они были тёплыми.

- Хель, не закрывайся. Я знаю, чем это грозит.

- Прости меня, брат. Позже всё будет.

Он разжал пальцы, и Габриэль остался в одиночестве.

***

- Почему ты не сказал мне? – глухо спросил Габриэль.

Они сидели всё в той же комнате, и Свет Гайа окутывал их, только теперь Габи не мог смотреть на Михаэля, иначе обрушил бы на него всю свою Тень. И что было бы – ангел и думать не хотел.

- О чём?

- О том, что голем – не голем. Он живой! Живой, понимаешь?

- Понимаю.

Молчание между ними повисло как струна, которая всё ещё звенит, когда её заденут.

- Габи…

Сильные пальцы сжали его плечо.

- Уходи. Я не хочу тебя видеть, Михаэль. Не хочу тебя знать. Не желаю иметь с тобой ничего общего. Ты знал, но не сказал.

- Знал.

Тихий вздох.

- Он оправится, Габи. Это же создание Тьмы, они всегда восстанавливаются и продолжают творить зло.

Габриэль резко сбросил руку брата со своего плеча, вскочил на ноги.

- Что ты сказал? Повтори.

- Он оправится.

Ангел наотмашь ударил Хеля. Так сильно, что из носа брызнула кровь, потекла густой струйкой по точёным губам, на подбородок.

- Как ты можешь!

Михаэль улыбался ему, даже не пытаясь оттереть кровь.

- Если тебе станет легче, Габриэль, можешь меня избить.

- Может, тебя изнасиловать, как того псевдоголема? Чтобы ты слезами и кровью умылся?

- Если тебе станет легче… К тому же, со мной тебе не обязательно использовать иллюзию.

Габриэль отвернулся от Михаэля. Всё в нём бушевало от гнева, душевной боли, неприязни к самому себе и брату.

- В нём нет Света, - холодно проговорил Хель. – Да, он всё чувствует, но какой же он живой – если в нём нет Света Создателя? Несчастная игрушка Люцифера.

- В нём есть Свет. Когда… когда мы делали это, когда фантазировали грязно, как мучаем его, истязаем его – Свет Элессы тянулся к нам, он протестовал, так сильно и так яростно, что я не смог это довести до конца.

- В результате все твои страдания оказались напрасными. Люцифер без проблем отдал свою шлюшку нам на растерзание, и война набрала новые обороты.

- Они оба ничего не поняли…

- Тем лучше для нас. Пусть думают, что это было на самом деле.

- Зачем, Хель, зачем ты так?

- Зачем?

Хель схватил Габриэля за плечи, развернул к себе. Лицо Михаэля было в крови, глаза темнее бездны, и всё та же непроницаемая холодность, от которой веяло таким отчуждением, что Габи содрогнулся.

- Затем, брат, чтобы спасти ваши души от ещё большей мерзости. Сколько погибло уже младших? Сколько зла мы причинили этому миру своей войной? Пусть Люцифер и его твари сгинут в аду, я не буду убиваться. А ты?

Они смотрели друг другу в глаза.

- Я не хочу сгинуть в инферно, Михаэль.

- Тогда очисти свою душу брат, - Безымянный оттолкнул его.

***

Свет Габриэля растворился в Свете Создателя.

«Отец, ты знаешь, что я совершил зло сегодня. Когда-нибудь я отвечу за него. Я не прошу у тебя прощения, зная, что ты уже простил. Но я не простил сам себя.

Тварь Тьмы или создание Света – если они живые, то страдают, и я не хочу быть причиной их страданий, несмотря ни на что. Зло рождает зло, Отец. Ангел Света не должен творить Зло.

Об одном только прошу: вразуми Михаэля.

Я не хочу, чтобы он стал подобием Люцифера.

Не хочу».

***

Закрывшись в своей келье, занавесив окна тяжёлыми плотными шторами, Михаэль сидел на полу, в полумраке. Его ладонь сжимала рукоять гибкой стальной плети с шипами.

Спина Хеля была сплошь покрыта рваными ранами и кровоподтёками. Ангел тяжело дышал, вздрагивал мелко; волосы тяжёлыми влажными прядями свисали с его лба, облепили лицо, шею, плечи. Он полностью открылся плотской боли, снизив порог до самого предела. Рука тяжело поднялась, и ангел вновь с оттягом хлестнул себя плетью, едва вздрогнул. Ни единого стона, ни звука не сорвалось с его плотно сжатых губ. Его глаза смотрели в полумрак комнаты, и чем сильнее были удары, чем глубже врезалась плеть в спину, тем ярче проступала синева в его глазах.

Время тянулось долго, так бесконечно долго.

Ведь солнце в Гайа никогда не заходит.

Дата добавления: 2015-07-19