Здравствуй, Тамара!

Прости, что так долго молчал. Нет, прямой обиды не было, было какое-то недоумение, неудовольствие что ли. Неоднократно садился писать, но почти сразу же понимал, что пишу не то. И я решил. Еду к тебе. У нас четыре дня. Я уже всё согласовал на работе, взял билеты на шестое и заказал гостиницу в Оленегорске. Приеду поздно вечером, утром буду у тебя. Юра.

Эти дни до его приезда Тамара была сама не своя. Даже как-то на уроке, объясняя материал, поймала себя на мысли, что думает совершенно не о том. Она постаралась максимально загрузить себя работой, чтобы «крамольные» мысли не ползли в голову. Прибралась в комнате, прошлась по магазинам. Самое интересное, что очереди, которые раньше выводили её из себя, на сей раз воспринимались ею с каким-то удовлетворением, что и на них приходится тоже тратить время.

Шестого в десять вечера она уже легла в постель с твёрдым намерением выспаться, но сон не шёл. Она прекрасно понимала, что Юра придёт только утром, но, тем не менее, не признаваясь себе, ждала звонка в дверь в течение целого часа после прибытия поезда. Голову заполнили какие-то думы, мысли перескакивали с одного на другое, а в основе был бесконечно повторяющийся вопрос: «Что ждёт её в ближайшем и недалёком будущем?» - Она ворочалась, отгоняя эти навязчивые мысли, и уснула с большим трудом где-то значительно позднее полуночи.

Не смотря на беспокойную ночь, утром она встала ещё до восьми. Когда прозвенел звонок, она почти мгновенно оказалась у двери и распахнула её. Юра стоял чуть смущённый, держа в руках букетик цветов, а у его ног стоял аккордеон и сумка.

- Здравствуй, - Юра привлёк её к себе и поцеловал в щёку. - Я тут с инструментом, думаю, в эти дни он не будет лишним.

- Проходи, раздевайся. Сейчас будем пить чай.

И они пили чай, и о чём-то говорили, но ни слова о том, что чуть было не прервало их отношений.

- В десять мы собираемся у школы на демонстрацию. Пойдёшь со мной?

- Я не против, но боюсь, что там тебе просто будет не до меня. Давай лучше я займусь нашим праздничным обедом. А ты потом оценишь мои способности.

Тамара согласилась. Юрий был прав. В школьной колонне большая часть учителей шла со своими классами, а все остальные учителя шли во главе колонны вместе с директором и завучем. Она вернулась часа через три и была приятно удивлена, увидев на кухне Юру в её переднике над чем-то колдующим за кухонным столиком в компании с Ниной, её соседкой.

- А мы решили совместно отметить праздник, - увидев в дверях Тамару, сообщила Нина. Сейчас Николай вернётся из магазина и можно начинать.

Уже через полчаса вся компания сидела в комнате соседей и мило беседовала, не забывая про праздничные тосты. Не прошло и двух часов, как зазвучал аккордеон и Нина с Тамарой, поддержанные Николаем и Юрием, перешли к песенному репертуару. Ближе к вечеру всей компанией отправились в городской дом культуры на праздничный концерт. Концерт завершился танцами. На танцы решили не оставаться, было очень много народа и страшная толкотня. Вернулись в квартиру около десяти и продолжили праздничное застолье. Потом пили чай. Юра ушёл около часу.

Весь следующий день Тамара с Юрой провели вместе. Днём прогулялись по городу, ярко освещённому огнями иллюминации. Полярная ночь уже вступала в свои права. Вечером пошли на танцы. Гуляя по городу, да и на танцах Тамара довольно часто встречала знакомых, что было и не удивительно, учитывая место, где она трудилась, да и компактность городка способствовала этому. Тем не менее, многочисленный круг знакомых Тамары, появившихся за такое короткое время, удивил Юрия. Особенно это ощущалось на танцах, где была масса её подопечных, которые увидев её с незнакомым парнем, старались подойти поближе, чтобы поздороваться, а заодно и разглядеть его, дабы составить о нём своё мнение.

- Прошло уже более двух часов, а ты всё ещё раскланиваешься и раскланиваешься! - удивлялся Юрий. Было заметно, что такое обилие знакомых Тамаре молодых людей задевало его. - Ты, вероятно, обладаешь каким-то гипнозом, что к тебе так льнут молодые ребята!

- Ерунда всё это, просто я стараюсь находить с ними общий язык, это просто необходимо в моей работе, да, по-моему, и в твоей работе это не было бы лишним. Мне нравиться иметь хороших товарищей не только среди девчонок, но и мальчишек тоже. Вот чем хорошо с ребятами, они прямо, порой без обиняков, высказывают своё мнение. А это очень важно, особенно, когда работаешь в школе, тем более, в вечерней. Здесь эти контакты особенно необходимы. На уроках же бывает по- разному. Иногда уходишь с уроков с таким ощущением, словно весь день прошёл даром, впустую. Дома не находишь себе места, о школе стараешься не думать, а сама ловишь себя на мысли: «Почему так прошёл день? Как завтра лучше начать объяснение? Кого спросить? Кого вызвать на консультацию? С кем просто поговорить, может он валяет дурака или у него что-то случилось?»

- Чувствуется, что ты по-настоящему втянулась в работу. Наверное, это хорошо. В жизни каждого должен быть какой-то стержень, цель, ради чего стоит жить. И в этом плане работа должна способствовать тому, чтобы не потеряться в общей массе. Хуже нет быть серой посредственностью. Показать, что ты способен на большее, и добиться большего - вот главное. И в этом плане, я чувствую, у нас с тобой много общего.

- Ты так считаешь?

- А разве ты думаешь иначе? По-моему, ты согласна со мной.

Разговор, начавшийся, чуть ли не с болтовни принял вполне определённую направленность, в принципе важную для обеих. Чем больше Тамара общалась с Юрием, тем больше убеждалась, что он не так прост, как показался ей при первом знакомстве в Мурманском дворце культуры. Может быть в общении с людьми он и прост, но, судя по взглядам, это была довольно цельная натура уже со сложившимся мировоззрением.

«А всё-таки как я ещё мало знаю его!» - подумала она.

День закончили на кухне за чаем. А весь день восьмого до позднего вечера провели в гостях в семье у одной учительницы, с которой Тамара как-то быстро сошлась почти с первых дней пребывания в школе. Видимо сказалась небольшая разница в возрасте и общие интересы. Галина Дмитриевна была только на четыре года старше Тамары, но была уже три года замужем, жила с мужем и трёхлетней дочкой в трёхкомнатной квартире и ещё до праздника, узнав, что к Тамаре приезжает «друг», пригласила их в гости.

Возвращаясь вечером домой, они завернули в городской сквер, где присели на одну из скамеек, любуясь ночным небом. Здесь и поцеловал Юрий Тамару в первый раз. Она уже давно ждала этого, но видно для него решиться на такой «поступок» было ой как не просто, и, поцеловав её, Юрий как бы перешагнул главный рубеж в их дальнейшем сближении.

На следующий день решили никуда не ходить, правда, не отказались от прогулки по городу, да и погода вполне тому соответствовала. Было морозно, но безветренно. Тем для разговоров было предостаточно. Рассказал Юра и о комсомоле, хотя Тамара и не напоминала ему об этом.

- Я не скажу, что это случайность или какой-то умысел. Всё проще и прозаичней. В нашей сельской школе влияния комсомольской организации не чувствовалось, на приём никто не жал, да и я не рвался. Парень я был занозистый, рос без отца. Он с войны не вернулся, а мать замуж так и не вышла, хотя могла. Тем, у кого мужья пропали без вести, при оформлении каких-то документов, это не воспрещалось, но она ничего и не оформляла. Меня в излишней строгости не держала, но о собственном достоинстве напоминала неоднократно. Где-то в классе девятом из райкома комсомола приехала инструктор, сама зелень зеленью, а гонору выше головы. Собрали нас старшеклассников, кто ещё не состоял в комсомоле, и предложили написать заявления. А я взъерепенился, говорю: «Что это Вы нас гуртом в комсомол загоняете?» А та мне: «А тебя силком никто и не тянет, не хочешь - не вступай. Только специально из-за тебя никто из райкома к вам в такую даль не поедет». А я в ответ: «Так ведь я и не рвусь»! Меня, конечно, тут же к завучу, соответствующий урок провели, но меня уже «понесло» и я наотрез отказался писать заявление. Завуч на мать пыталась нажать, а та у меня женщина принципиальная, и на вопрос завуча: «Что это Ваш сын вытворяет?!» - ответила, что я вправе решать этот вопрос самостоятельно.

- И что она, действительно, с тобой об этом не говорила?

- Нет. Я молчал, и она молчала. А в школе, видимо, решили это дело не афишировать, и со мной на эту тему больше не разговаривали. Так и остался я «несоюзной молодёжью». Правда, когда в институт поступил на первом курсе ко мне комсорг группы подходит, спрашивает: «Ты чего на учёт не встаёшь?» Я ему объясняю, что не комсомолец, а он мне: «Так вступай!». А я в ответ: «Тебе это нужно?» «Мне-то, - говорит, - зачем?» «Так и мне, - говорю, - не к чему». На том и разошлись. Только Славка, наш комсорг, хитрющий был парень. Он меня в профком втянул, а поскольку я и спортом занимался, и в ансамбле институтском играл, он меня на все комсомольские собрания приглашал, специально делал их открытыми, и поддевал незлобиво: «Решение открытого комсомольского собрания принято единогласно, за него проголосовала и союзная, и несоюзная молодёжь», - Юрий замолчал, с улыбкой посмотрел на Тамару. - Нам бы с тобой, Тома, о нас поговорить надо.

Тамара и сама понимала, что такой разговор нужен и его не избежать, и они пытались говорить, но одного желания для этого оказалось мало. Они говорили, но, видимо, не о том, поскольку хотя и знали друг о друге достаточно много, но далеко не всё, чтобы можно было задать и ответить на этот главный вопрос. Уже где-то перед тем, как уходить, Юра случайно задел, лежащую на тумбочке книгу, что Тамара читала. Книга упала на пол, из неё выпало моё письмо. Юра поднял, положил письмо и книгу на тумбочку, спросил:

- От Сергея?

- От него, - Тамара взяла письмо, открыла шкатулку, где хранила мои письма, чтобы положить его туда, но не сделала этого. Ей захотелось прочесть Юре что-то из моих писем. Она перебрала их, выбрала несколько, и обращаясь к Юрию, добавила: - Хочу прочитать тебе, что писал мне Серёжа о дружбе, о взаимоотношениях ребят и девчат, может это поможет в чём-то и нам с тобой, - и стала читать.

Письма Юре понравились.

- Образно пишет твой братишка и очень откровенно, - заметил он, - есть над чем подумать.

Воскресенье, день отъезда, снова провели в комнате у Тамары, никуда не выходя. Юра играл на аккордеоне, Тамара пела. Иногда ей подпевал Юрий. Было грустно, расставаться не хотелось, наверное, поэтому и песни приходили в голову аналогичного настроя. После исполнения одной из них Юрий какое-то время сидел, словно в раздумье, перебирая клавиши аккордеона, потом заиграл что-то незнакомое, но донельзя волнующее. В разнообразии музыкальных импровизаций Тамара улавливала что-то ранее услышанное, но никак не могла понять что именно.

- Что ты играешь? - тронула она за плечо Юрия.

- Подожди немного, сейчас поймёшь, - коротко бросил он, - продолжая варьировать мелодию. Постепенно мелодия приобрела большую плавность, успокоенность, словно растекаясь по комнате, лишь, как всплески волны, более мощные аккорды перекрывали более мягкие звуки.

- Догадалась? - Юра повернул к Тамаре голову.

- «Венгерский танец»?

- Точнее «Венгерские танцы». Это Брамс. Я его очень люблю. Иногда, когда на душе паршиво, беру аккордеон и начинаю играть. Не скажу, что его музыка успокаивает, она помогает упорядочить собственные мысли. Ведь так часто бывает, что тебя что-то гложет, что-то беспокоит, а ты не можешь разобраться, в чём дело, ходишь сам не свой, а начинаешь играть Брамса, и словно прояснение наступает. Мысли приобретают более определённую направленность, - Юра приглушил аккордеон, обернулся к Тамаре и продолжил: - Брамс был выдающимся пианистом. Ему было только двадцать, когда Шуман дал высочайшую оценку его первым фортепьянным сонатам и его гениальной игре на фортепьяно. Брамс в своих произведениях широко использовал особенности немецкого, венгерского и славянского музыкального фольклора и в этом высочайший прогресс его музыкальных произведений. Кроме четырёх симфоний у него написаны концерты для фортепьяно с оркестром, для скрипки с оркестром, для скрипки и виолончели с оркестром, не говоря уже об увертюрах, секстетах, квинтетах, квартетах. Он написал целый цикл сольных песен и романсов. Его «Песни о любви», «Цыганские песни», как и «Венгерские танцы» постоянно звучат на концертах. Тебе интересно? - Юра внимательно посмотрел в глаза Тамары.

- Очень. Ты рассказываешь так искренне, заинтересованно, что хочется слушать ещё и ещё.

- Для музыки Брамса характерна скрытая сосредоточенность и подлинная взволнованность, - добавил он и снова заиграл, словно продолжая свой рассказ, но теперь уже в музыкальном изложении.

Тамара не поехала на вокзал, она проводила Юру до автобусной остановки и помахала рукой, когда автобус тронулся. Вернувшись в комнату и закрыв за собою дверь, она, опершись на неё спиной, ещё какое-то время стояла, ощущая давящую пустоту где-то глубоко у себя внутри.

Первые дня три после его отъезда она очень скучала, не находила себе места, чисто механически исполняя свои обязанности в школе. Порой, ей хотелось всё бросить, сесть в поезд и уехать вслед за ним. Своё одиночество в эти дни она ощущала особенно остро. К урокам почти не готовилась. Часто уходила днём из дома и долго и, по сути, без цели бродила по улицам. На третий день от него пришло письмо, которое было словно отражением её душевного состояния.

После отъезда я живу, как в тумане, ничего не соображаю. Не пойму, что происходит со мной. Стараюсь разобраться, но ничего не выходит. Какая-то душевная смута заполняет голову. Но я обязательно разберусь. Разберусь и всё расскажу тебе.

Я уже сейчас думаю о следующей нашей встрече. Считаю, что было бы совершенно правильно, если бы ты приехала сюда на 5 декабря. У нас было бы целых три дня, и мы смогли бы договорить и разрешить то, что не сумели и не смогли сказать при нашей встрече в праздники…

Письмо Юры словно внесло какую-то ясность и придало её мыслям вполне определённое направление: «Никаких сомнений! Я, безусловно, поедет к нему, это просто необходимо, и здесь не может быть никаких других решений! Надо будет заранее всё продумать и, на всякий случай, предупредить в школе».

После письма Юры с души Тамары словно свалился камень, к ней снова вернулась прежняя активность, она оперативно «подчистила» те огрехи в подготовке к урокам, что допустила за эти несколько дней. На уроках она приглядывалась к своим подопечным, пытаясь понять, не заметили ли они каких-либо отклонений в её поведении в эти первые дни занятий сразу после праздников.

Примерно в эти же дни пришло моё письмо, и, отвечая мне, она делилась своими планами и своими сомнениями, что ещё сохранились в её душе.

… Не знаю, как съезжу, но ехать решила твёрдо. Иногда я просто не понимаю себя. Меня тянет к нему, очень многое в нём мне импонирует. Это и его кругозор, и широкий круг интересов, целеустремлённость, отсутствие вредных привычек. Он ведь не только не курит, но и к вину относится весьма сдержанно. В праздники, когда сидели за столом вместе с соседями, он не выпил и трёх бокалов вина, а от водки отказался вообще.

В то же время мне в нём что-то не нравится, но в отличие от того, что меня привлекает в нём, это «что-то» настолько неосознанное, и даже, трудно уловимое. Какие-то отдельные штрихи, к примеру, какая-то жёсткость, которая нет-нет да проскальзывает в его высказываниях, а порой и в поступках, в отношении к людям, которые ему почему-то антипатичны, безапелляционность в оценке чего-либо, и, в какой-то мере, отсутствие полутонов. Но всё это настолько неясно, что я боюсь, что разберусь в этом, когда будет слишком поздно что-либо менять. Мне бы очень хотелось познакомить тебя с ним, только вот по письмам он лучше, чем на самом деле, и той радости от общения с ним, которой так бы хотелось, к сожалению, нет. Он весь в себе, словно сжатая пружина. Правда, когда раскроется, такой мягкий, добрый, отзывчивый, заботливый. В общем - ничего не могу понять, я вся в растерянности…

Ну что я мог ответить ей?! Я понимал, как это всё важно для неё. Важно сегодня, сейчас, когда каждый день их общения вносит что-то новое, ведёт к более близким контактам, и когда два человека внутренне, в какой-то степени, уже готовы к этому сближению. А я, находясь так далеко, был не более чем заинтересованное лицо, с ограниченными возможностями повлиять на что-либо, тем более что Юра мне нравился, и то, что волновало Тамару меня, почему-то, беспокоило в меньшей степени.

События же развивались стремительно. В очередном письме, что пришло через три дня, Юра сообщил Тамаре, что обо всём уже написал матери, как бы подведя этим сообщением первую изначальную, но очень важную черту в их отношениях.

Дата добавления: 2015-07-16