Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Экзегеза падения

СИОРАН, ИЛИ ГОРЬКИЕ СИЛЛОГИЗМЫ НА ВЕРШИНАХ ОТЧАЯНИЯ | Генеалогия фанатизма | Антипророк | На кладбище определений | Цивилизация и легкомыслие | Растворение в Боге | Вариации натему смерти | Распалась связь времен | Превосходство прилагательных | Успокоившийся Дьявол |


Читайте также:
  1. Во-вторых, никогда не используйте совпадения для создания финала. Это «бог из машины» — самый великий грех сценариста.
  2. Во-первых, включайте совпадения в свой сценарий как можно раньше, чтобы оставалось достаточно времени для придания им значения.
  3. Глава XII В КОТОРОЙ ПРОИСХОДЯТ ВЗЛЕТЫ И ПАДЕНИЯ
  4. Дать понятие падения напряжения, диаграмма.
  5. Изменения в положении крестьян в первой половине Х1Х в. Предпосылки падения крепостного права.
  6. Исторические падения курса
  7. Как вы думаете, о чем говорит (о каких особенностях запоминания в данном эксперименте) такой характер падения кривой?

Каждый из нас рождается с какой-то долей чистоты, обреченной сходить на нет в процессе общения с людьми, этого предательства по отношению к нашему одиночеству. Ибо каждый из нас делает все возможное и невозможное, лишь бы уйти от самого себя. Ближний — это не фатальность, но искушение вырождением. Неспособные сохранить наши руки чистыми, а сердца незапятнанными, мы оскверняем себя соприкосновением с чужим потом; мы барахтаемся в болоте единодушия, наслаждаясь приступами омерзения и принюхиваясь к зловониям. А когда нас начинают одолевать мечты о морях святой воды, то оказывается, что мы поздно спохватились и что наша слишком глубокая оскверненность не позволяет нам в них погрузиться: мир заполняет наше одиночество и следы других в нас становятся неизгладимыми.

Среди живых существ лишь человек внушает постоянное отвращение. Зверь вызывает мимолетное чувство гадливости, и оно не усиливается затем, не получает развития в наших мыслях, тогда как наши собратья обустраиваются в нашем сознании, разрушая механизм нашего отречения от мира и превращая наше самоотречение и бездействие в систему. После каждой из бесед утонченность которых уже является обвинительным актом соответствующей ей цивилизации, невозможно не пожалеть о Сахаре и не позавидовать растениям или бесконечным монологам животных.

Если благодаря каждому произнесенному нами слову мы и одерживаем победу над небытием, то лишь затем, чтобы тут же с еще большей силой испытать его власть над собой. Мы умираем по мере того, как разбрасываем вокруг себя слова... у говорящих нет секретов. И мы все говорим. Мы выдаем себя, мы выставляем напоказ наше сердце; каждый из нас, палач неизреченного, изо всех сил старается разрушить все тайны на свете, начиная со своих собственных. А когда мы встречаемся с другими, то только для того, чтобы опозориться в совместном забеге в пустоту, обмениваясь мыслями, в чем-то признаваясь или интригуя. Любопытство стало причиной не только первого грехопадения. Оно и в наши дни вызывает бесчисленные и ежедневные падения. Жизнь есть не что иное, как жажда падения, жажда торговать с помощью диалогов девственным одиночеством души, жизнь — это существующее с незапамятных времен каждодневное отрицание Рая. Человеку следовало бы слушать лишь самого себя в бесконечном экстазе непередаваемого слова, изобретать слова для своего собственного молчания и созвучия, что слышны лишь его одиноким скорбям. Но он, будучи вселенским болтуном, говорит от имени других; его «я» любит множественное число. А говорящий от имени других — это непременно самозванец. Политики, реформаторы и вообще все те, кто говорит о себе как о представителе коллектива, попросту шулеры. Только у художника ложь не тотальна, так как он сочиняет лишь себя. Если не считать моментов, когда отдаешься воле невыразимого, когда погружаешься в мир безутешных и бессловесных волнений, жизнь — это просто несмолкаемый грохот над лишенным координат пространством, а вселенная — геометрия, пораженная эпилепсией.

(Подразумеваемое множественное число безличных местоимений и высказанное множественное число местоимения «мы» образуют удобное убе-


жище для лжесуществования1. Только поэт берет на себя ответственность за «я», только он говорит от собственного имени, только он имеет на это право. Поэзия вырождается, когда становится проницаемой для пророчества или для доктрины: «миссия» удушает песню, идея не дает ей взлететь. «Героическая» сторона Шелли2 делает устаревшей значительнейшую часть его творчества: вот Шекспир, тот, к счастью, никогда ничему не «служил».

Торжество неподлинности имеет место как в философской деятельности, этом царстве безличных местоимений, так и в деятельности пророческой (религиозной, моральной или политической), этом апофеозе местоимения «мы». Дефиниция — это ложь отвлеченного духа, а вдохновенная формула — это ложь духа воинственного; дефиниция всегда лежит в основании храма, а формула собирает в нем верующих. Так начинаются все учения.

Как же тут не обратиться к поэзии? Ее — как и жизнь — оправдывает то, что она ничего не доказывает.)


Дата добавления: 2015-07-19; просмотров: 52 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Великолепная бесполезность| Заговор против смерти

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.006 сек.)