Распалась связь времен

Мгновения проходят одно за одним; ничто не наделяет их даже иллюзией содержания или хотя бы видимостью смысла. Они бегут, но их бег — это не наш бег; пленники бессмысленного восприятия, мы созерцаем их течение. Пустота сердца перед пустотой времени: два зеркала, отражающие отсутствие друг друга, — один и тот же образ пустоты... Все нивелируется, словно под воздействием какого-то мечтательного слабоумия: ни тебе вершин, ни тебе бездн... Где она, поэзия лжи, где соль загадки?

Тот, кому совершенно неведома скука, все еще обретается в детстве мира, когда эпохи дожидались своего рождения; он так и остается закрытым для этого утомленного времени, которое переживает само себя, которое смеется над собственными измерениями умирает на пороге собственного... будущего, увлекая за собой и материю, внезапно возвышающуюся до лиризма отрицания. Скука — это отзвук в нас разрывающегося времени... откровение пустоты, затухание бреда, который поддерживает — или же выдумывает — жизнь...

Создатель ценностей, человек является преимущественно узником бредовых видений, узником веры в то, что нечто существует, тогда как стоит ему задержать дыхание, как все останавливается, стоит подавить свои эмоции, как прекращается дрожь, стоит побороть свои капризы, как все поблекнет. Реальность является всего лишь плодом наших крайностей, результатом отсутствия у нас чувства меры, следствием необузданности нашего во-

ображения. Тише пульс — и движение мира тоже замедлится; без нашего тепла пространство становится ледяным. Время течет только потому, что наши желания созидают некую декоративную вселенную, которую способно превратить в дым малейшее проявление трезвомыслия. Крупица прозорливости возвращает нас к нашему изначальному состоянию — к наготе; капелька иронии срывает с нас маскарадный костюм надежд, позволяющих нам обманывать самих себя и жить иллюзиями: всякий другой путь ведет за пределы жизни. Тоска лишь начало этого маршрута... Она заставляет нас ощутить чрезмерную протяженность времени, не имеющего ни конца ни края. Оторванные от какой-либо предметности и не настроенные усваивать что-либо из внешнего мира, мы медленно разрушаем себя, поскольку из будущего нам уже не брезжит смысл существования.

Тоска открывает нам вечность, которая, перестав казаться преодолением времени, выглядит как его погибель; теперь время — это бесконечная череда душ, разлагающихся от недостатка суеверий; это тусклый абсолют, где ничто уже больше не препятствует вещам двигаться по кругу в поисках собственного падения.

Жизнь творится в бреду и разрушается в скуке.

(Тот, кто страдает от явного недуга, не имеет права жаловаться: у него есть занятие. Великие страдальцы никогда не скучают: болезнь переполняет их, подобно тому как угрызения совести переполняют души великих грешников. Ведь всякое сильное страдание порождает иллюзию полноты и предлагает сознанию ужасную реальность, реальность, от которой оно не в силах уклониться; а вот беспредметное страдание, погруженное в преходящий траур, каковым является тоска, не требует от сознания ничего, что обязывало бы к плодотворному поступку. Как исцелиться от неуловимого и в высшей мере неясного недуга, который поражает тело, не оставляя на нем отпечатка, недуга, который прокрадывается в душу, не отмечая ее никаким знаком? Это напоминает болезнь, оправившись от которой мы бы лишились наших возможностей и запасов внимания, оказались бы неспособными заполнять ту пустоту, что возникает после окончания наших мук. Ад — это тихая гавань по сравнению с таким вот чувством затерянности во времени, с такой вот пустой и бессильной апатией, порождаемой зрелищем разлагающейся у нас на глазах вселенной.

Какую терапию применить против болезни, о которой мы и думать забыли, страдая, однако, в наши дни от ее последствий? Как изобрести лекарство против существования, как закончить это исцеление без края и конца? И как прийти в себя от его начала?

Скука — это неисцелимое выздоровление...)

Дата добавления: 2015-07-19