Глава 7 5 страница

Взгляд упал на вывеску магазина верхней одежды, и я подумал, что мы ему так и не купили куртку, а гулять ему сейчас очень надо. Поэтому через час я загрузил в багажник машины кипу пакетов, причем в это раз себе я купил только платиновый браслет, на который смотрел уже очень давно, но все мысли все равно были о мальчишке. Я вспоминал, что можно сделать, чтобы он спал спокойно. Если бы знать причину его кошмаров, но он не помнил содержания снов, поэтому… Я вспомнил наши прогулки с мамой поздно вечером и стакан теплого молока на ночь, когда я был совсем маленький. Неожиданно сердце сжалось, руки сами нашли телефон и набрали нужный номер, через пару гудков трубку на том конце провода сняли:

- Да.

- Мам, я приду на помолвку с девушкой.

Плевать, что этой самой девушки еще нет, просто я почувствовал физическую необходимость попросить прощения за скандал в магазине, а лучшего подарка, чем я с девушкой, для нее не было. И прощения просить не придется. Да и похудевшая Лекс вполне подходит для того, чтобы предстать на раз в роли моей спутницы, надо только нормально одеть ее и в салон свозить. И счастью мамы не будет предела, как и злости сестрицы, потому что на ее помолвке в центре внимания окажусь я.

Глава 16

7 недель

POV Bill

- Как ты себя чувствуешь сегодня? - я сидел на стуле в операционной и ждал, пока мальчишку подготовят. В принципе, я знал ответ на этот вопрос, но надо было его как-то отвлечь, а то он снова начинал нервничать.

- Хорошо, - натянуто улыбнулся он, пока санитары помогали ему раздеться, а я с удовольствием отметил, что тогда в магазине угадал с размером одежды. Теплые брюки и водолазка ему действительно не помешали, потому что в центре всегда было немного прохладно.

- Я тебе сделал распечатку фото с ультразвука, как ты и просил, - да уж, просил, причем перед этим краснея почти двадцать минут, будто это ужасно трудно и стыдно. Да и вообще необходимости иметь эту бумажку с восьмимиллиметровым зародышем, у которого едва начались формироваться конечности, я не понимал.

- Спасибо, - буквально просиял мальчишка, а я в очередной раз подумал, что иногда идеи психологов не так уж и провальны. Доверительная беседа, пара улыбок и постоянная, очень выматывающая игра, но какой эффект: подопечный словно расцвел – то ли от того, что всевозможные лекарства и настои облегчали все его проблемы, то ли от моей методики. В любом случае, все это возымело положительный эффект, и он стал выглядеть намного лучше, чем неделю назад. А уж что происходило, если я выкраивал кусочек времени и выбирался сопровождать его на прогулке перед сном… Мне казалось, что он светится ярче фонарей, а я пытался держаться в тени, чтобы он не видел моего перекошенного лица. Меня все это безумно раздражало, но... я же говорил, что ради результата пойду на все, так ведь?

- Так, укладывайся, - я встал, наблюдая, как санитары укладывают его на операционный стол и накрывают простыней, пряча от глаз картину, от которой во рту скопилось чуть больше слюны, чем обычно, но это было сейчас не важно. Я внимательно следил за тем, как медсестры закрепляют датчики, и физически чувствовал на себе взгляд карих глаз, в которых появился страх, но в мои планы не входили объяснения. Слишком много лишних ушей, да и ему о цели сегодняшней операции знать не стоит.

- Что с показателями? - я встал со своего места и подошел к мальчишке.

- Все в норме, - услужливо доложила медсестра, хотя я сам мог прекрасно убедиться, что все просто отлично, потому что еще не разучился читать, да и зрения не лишился.

- Переверните его и подготовьте для пункции. Надо взять образцы жидкости из спинного мозга, - начал я раздавать указания, стараясь не обращать внимания на исходящие от мальчишка волны страха, пока санитары переворачивали его на правый бок и укладывали в позу эмбриона, оголяя поясницу.

- Иглу, - я заметил, как он дернулся при звуке моего голоса, но поделать ничего нельзя, одиночные пункции берутся без наркоза.

Санитары тут же прижали Шрейнера к столу, пока я аккуратно вводил ее в расстояние между позвонками, а парнишка только поскуливал от боли. Да, знаю, что больно, но так надо.

Через пару минут я вернул шприц с заветной жидкостью медсестре, а сам снова протянул ладонь:

- Препарат, - если кто-то удивился, то не подал виду, а меня их удивление ни капли не интересовало.

В ладонь лег маленький тонкий шприц с жемчужно-серой жидкостью, игла идеально точно вошла в уже сделанный прокол, заставив мальчишку съежиться, но это было только начало. От его крика, когда я начал вводить препарат, заложило уши.

- Все уже закончилось, замолчи, - морщась, я вынул иглу и, отдав шприц медсестре, начал обрабатывать место прокола.

Когда все было закончено, я отдал остатки антисептика все той же медсестре и быстро раздал указания:

- Наложите повязку, оденете и отвезете в палату. Минимум движений. Проследите, чтобы еще пять часов он не шевелился и не сгибался, - я начал стягивать перчатки.

Уже перед выходом из операционной я подумал, что, кажется, сейчас снова разрушил все, что так долго, упорно и с такой затратой сил строил уже неделю, поэтому пришлось вернуться и прошептать, наклонившись, в подозрительно чистое ушко, в котором уже давно не было ни одной сережки:

- Так было надо, я потом расскажу, а картинку положу на тумбочку у твоей кровати.

Ответом мне был рваный выдох.

Под удивленным взглядами медперсонала я с усмешкой вышел. Интересно было бы услышать, во что трансформируется эта история через неделю, через призму слухов: в то, что я его поимел на операционном столе, или чуть не зарезал? Я сделал зарубку в памяти обязательно узнать. Но лучше пусть такой абсурд про мою личную жизнь, чем что-то близкое к реальности. Никто не должен знать о крошечных кристалликах, содержащихся в серебристой жидкости, которые через пять часов соберутся в маленький именной чип на внутренней стороне кости позвоночника. И тогда я всегда буду знать, где мой подопечный, а также еще десяток самых ценных пациентов.

О том, что у нас теперь стоит система навигации, да и о принципах ее работы почти никто не знал, полностью в курсе ситуации был начальник Службы безопасности и пять кураторов самых ценных проектов, которые установили датчики своим подопечным.

Но даже это сейчас заботило меня намного меньше, чем предстоящий прием по случаю помолвки моей сестры – еще одна головная боль, от которой я не смог отвертеться. И то, что со мной шла Лекс в качестве спутницы, только усиливало ее. Мало того что мне придется терпеть рядом весь вечер «старую подругу», так еще и подопечный останется полностью без присмотра, хотя его состояние не вызывало опасений, с ребенком и активно развивающейся беременностью все было в порядке, а запрет вставать и активно перемещаться после пункции давали гарантию, что он не натворит каких-нибудь глупостей. Да даже если натворит, у меня было еще пять беременных мальчиков, правда, на четвертой неделе, но все равно. Он опережает их всего на три недели, так что если что-то случится, то я уж перетерплю лишний 21 день.

***

- Билл, я так рада тебя видеть. Алексия, неужели это ты? – сестра, громко цокая шпильками по гранитному полу банкетного зала, бросилась к нам с объятиями и улыбкой во все лицо – необходимая показуха.

- Родная, - натянув на лицо ответную улыбку, я обнял ее, поморщившись от приторного запаха духов, ударивших в нос. Запах кварца и антисептиков и то был приятнее ее убийственного аромата, поэтому я постарался побыстрее отцепиться от нее.

- Лекси, я так рада тебя видеть, отлично выглядишь, - это чудовище переключилось на мою спутницу. Надо отдать должное Лекс, на ее фоне моя сестра выглядела просто ужасно, а Лекси была похожа на маленького темноволосого эльфа. Сходство усугубляла специально небрежная укладка и маленькое темно-зеленое платье.

- Пойдемте, я вас познакомлю с Дирком, - ослепительно улыбаясь, сестрица потащила нас под руки к центру зала, где стояла компания из пяти человек, в которой я узнал слишком много людей. Я не говорю про маму с папой, намного сильнее меня взволновали причины появления здесь Карстена Гесселя и его жены, хотя я прекрасно понял, что делает здесь этот, так сказать, человек со своей женой, имени которой я уже не помнил и не хотел помнить. И с огромным злорадством я отметил, что сейчас она выглядит намного хуже матери, которая была просто неотразима в том самом платье, которое я выбрал.

- Дирк, - с улыбкой пропела моя сестра, подхватывая под локоть невысокого крепкого мужчину и поворачивая его лицом к нам, - это мой брат, Вильгельм Каулитц, ты наверняка о нем слышал.

Мужчина улыбнулся и протянул мне руку:

- Дирк Гессель.

Я только мысленно поставил галочку. Все правильно, мой мозг еще нормально работает.

- Вильгельм Каулитц, - я пожал чуть влажную ладонь, с удовольствием отметив, что он волнуется, - а эта очаровательную девушку, - я обнял Лекс правой рукой за значительно похудевшую талию, - Алексия.

- Добрый вечер, - мило улыбнулась она и протянула левую руку.

- Очень приятно, - мужчина согнулся для поцелуя.

- Ну, с мамой и папой вы знакомы, - нервно засмеялась моя сестра, все еще не отошедшая от изящности Лекс, очевидно. - А это, - она кивнула на пару, во все глаза уставившуюся на меня, - родители моего будущего мужа – Беата и Карстен Гессель.

Я лишь вежливо склонил голову и улыбнулся в ответ на их улыбки, как требовал этикет, но глаза выдавали всю правду. Карстен смотрел на меня с нескрываемой ненавистью, а Беата – с детской обидой и слепым обожанием, что меня так заводило когда-то, но не сейчас.

Я для приличия побыл с ними еще десять минут, даже не вникая в щебет мамы с Лекс, – просто наслаждался искренней злостью сестры, потому что истинной королевой вечера была не она, а моя спутница.

Выждав время, я виновато улыбнулся:

- Извините, позвольте покинуть вас на пару минут.

Ловко убрав руку с талии или с того, что таковым должно быть, я скрылся в толпе, прикидывая, где может быть выход у таких банкетных залов в гостиницах. Периодически приходилось останавливаться и отвечать на приветствия, и в итоге я, совершенно раздраженный, добрался к выходу только через полчаса, но уже спустя пару минут оказался на открытой террасе, где почти не было народу. По канону жанра я должен был сейчас закурить, но, увы, эта вредная привычка меня не прельщала.

- Билл, что-то не так? - рядом бесшумно материализовалась Лекс.

- Да нет, все так, - если только не считать, что я трахал маму будущего мужа моей сестры, а его папаша, бывший руководителем моей выпускной практики, украл у меня идею, вернее, почти готовую формулу лекарства от СПИДа, и заработал себе ней имя и миллиарды. Наверняка сынок не лучше, хотя... Партия под стать моей сестрице.

- Я переживаю за Тома. Зачем тебе была нужная эта пункция? - она опять завела свою пластинку.

- У нас должна быть полная картина изменений, - раздраженно бросаю, опираясь на перила и вдыхая прохладный воздух.

- Просто у меня плохое предчувствие. Он чувствовал себя слишком плохо, а ты еще и на прогулку его отпустил…

- Лекс! - раздраженно обрываю ее, - давай ты еще нака… - меня на полуслове прервала вибрация телефона в кармане. Недовольно поморщившись, я достал этот шедевр техники и нахмурился: звонили из клиники. Вот и договорились.

POV Tom

В этот раз пункция прошла еще больнее, чем в прошлый. Мне было очень стыдно, что я не смог сдержаться и позволил себе закричать… Я поморщился и посильнее закутался в плед. Наверное, она была какая-то другая, раз мне столько не разрешали после нее двигаться. Даже на прогулку пришлось (о боже, как стыдно) ехать с помощью санитара, в специальном кресле, в которых ездят инвалиды.

Герра Каулитца и Лекс я не видел весь вечер, и даже сейчас рядом со мной на лавочке сидел молчаливый санитар, который на все попытки заговорить с ним отвечал равнодушным взглядом, поэтому мне приходилось наслаждаться тишиной и своей глупостью, вернее, тем, что я не взял книгу. Просто я настолько отвык гулять один, особенно вечером, ведь последнюю неделю со мной постоянно ходил герр Каулитц... С ним было интересно, он рассказывал о том, что происходит внутри меня с малышом, о том, что будет происходить, просто разные истории, и я понимал, что все, что было раньше, – это неправда, что на самом деле он хороший и добрый человек, который… Щеки, несмотря на то, что на улице было холодно, начали пылать. Который заставлял мое сердце биться чаще. Но он мне сам рассказывал, что это все гормоны, что этого не надо стесняться, что это все естественно. И сейчас я понимал, что надо рассказывать ему все, даже то, что я вдруг неожиданно стал бегать в туалет в два раза чаще. Я прочитал в книжке для беременных, которую нашел в библиотеке, что это вполне нормально, но все равно лучше сказать.

Боже, «в книжке для беременных». Мне еще все равно не верилось, даже несмотря на распечатку и его слова, хотя я ему безоговорочно доверял. Это так странно. Я положил руку на живот, стараясь сделать это как можно незаметнее для охранника. Восемь миллиметров, уже восемь! В зеркало еще совсем ничего не было видно, да и не ощущал я, что внутри меня что-то есть, но оно там было…

Меня снова захватили в плен мысли о ребенке. Я не понимал, что будет с нами потом, что они будут делать с этим ребенком, или с ним что-то буду должен делать я? Ведь его надо будет кормить там, воспитывать, учить говорить и ходить, да? Или этим должен буду заниматься не я? Это тоже надо будет спросить завтра у герра Каулитца… Интересно, а как называет его мама?

Неожиданно по позвоночнику прокатилась волна огня, разливаясь в животе и заставляя болезненно закусить губу. Пару минут я сдерживался, стараясь глубоко дышать, но потом не выдержал и со стоном согнулся, из глаз брызнули невольные слезы. Санитар, сидевший до этого истуканом, испуганно подскочил и бросился ко мне:

- Что-то случилось? Вам плохо?

Я попытался ему ответить, но боль накатывала все сильнее, и измученное сознание предпочло просто отключиться, помахав ручкой паникующему санитару.

Глава 17

10 недель

POV Bill

Я сидел в кабинете и внимательно рассматривал распечатки ультразвука. Боже, уже десять недель, четверть, самая сложная четверть пути уже пройдена, и теперь мне не помешает ничто. Эмбриональный этап был успешно завершен, все жизненно важные системы сформированы. Теперь зародыш, пока размером со сливу, вступал на этап плодного развития. На этом сроке мы смогли провести биопсию ворсинок хориона, оставившую на животе мальчика еще один небольшой надрез, и фетоскопию, которая, несмотря на всю осторожность введения фетоскопа через брюшную полость, все-таки наградила подопечного парой царапин на пищеводе. Но результаты того стоили. Ни единого отклонения, которое могло бы сигнализировать о том, что у ребенка имеются генетические аномалии. Зародыш был абсолютно здоров, хотя это и не удивительно – с таким-то набором генов, доставшихся от родителей.

Сегодня предстояло самое главное. Если я услышу это, то поверю.

Посмотрев на часы, я убедился, что подопечный меня уже ждет в смотровом кабинете, и, аккуратно убрав документы в папку и закрыв ее в сейфе, вышел.

В коридорах, как всегда, было столпотворение, но сегодня какое-то уж слишком. Может, опять ведется заключение договоров на новые эксперименты, а может, в городе вспыхнула какая-нибудь эпидемия. Вот бы чума, а то мне так и не удалось посмотреть вблизи на зараженных этой болезнью.

Уверенным движением я открыл нужную дверь. Мальчишка был уже здесь.

- Доброе утро, - я натянул на лицо дружелюбную улыбку, отмечая, что с каждым разом это становится делать все проще и проще.

- Здравствуйте, - улыбнулся сидящий на кушетке мальчишка, болтая ногами – верх бескультурья, но ему простительно было все. Ну, почти все.

- Как дела? Как ты себя чувствуешь? - мне захотелось поморщиться вместе с подопечным, услышавшим этот вопрос. За каждый день в течение четырех с половиной месяцев он успел нам порядком надоесть, но...

- Вполне хорошо, - начал он, - только… - и я приготовился внимательно слушать.

Донести до него то, что ради своего блага и блага ребенка, а также удачного исхода эксперимента я должен быть посвящен в любые мелочи, было очень трудно, но за последние пару недель он все-таки усвоил это и даже почти перестал стесняться рассказывать о физиологических проблемах. Правда, истину о том, что все то, что естественно, – не безобразно, впихнуть в его маленькую головку с безобразной антисанитарной прической мне пока не удалось, но все еще будет.

- У меня сегодня ночью опять был спазм, - мальчик болезненно поморщился. Да, спазмы - штука неприятная и весьма болезненная, но без них в первом триместре беременности обойтись крайне трудно.

- И? - вопросительно поднимаю бровь.

- Я сделал все, как вы сказали: перевернулся на бок и помассировал поясницу, - начал отчитываться он, - и все прошло, - на лице подопечного появилась улыбка, а в глазах заплясали искорки.

- С сегодняшнего дня тебе перед сном будут делать массаж, это должно избавить тебя от ночных болей. Еще что-то? - внимательно смотрю.

- Да нет, - пожал плечами он, нахмурившись. Я уже выучил, что это выражение лица значит, что он усиленно вспоминает.

- Как у тебя с мочеиспусканием?

- Что? - вспыхнул мальчишка, а я начал раздражаться. Ну вот, опять началось.

- В туалет как часто ходишь?

- Каждый час, - тихо пробормотал он и опустил глаза, а я сделал пометку в карте. - Это плохо?

- Нет, это вполне нормально, - вымучиваю из себя очередную улыбку и думаю, что на сегодня их лимит для меня исчерпан. - Сейчас матка, в которой находится эмбрион, по размеру напоминает, - я мысленно прикинул и попытался отыскать подходящее сравнение: - грейпфрут. Она расчищает себе место, расталкивая другие органы в стороны, - боже, если бы это услышал кто-то из коллег, то он бы меня засмеял, но как еще объяснить мальчишке то, что творится внутри него, я не знал, а объяснять надо было. Нам еще не хватало, чтобы он снова разнервничался и все повторилось. «Не жалейте ничьих сил для достижения собственных целей, даже своих». Вот я и работал на благо своей цели. - Больше всего она сейчас похожа по размеру на грейпфрут и давит на другие органы. Самые чувствительные, вроде мочевого пузыря, реагируют сильнее. Ясно? - я дождался, пока мальчишка кивнет. До чего наивное создание, он совершенно не умел скрывать собственных эмоций, у него все было написано на лице, вот и сейчас я видел облегчение, которое резко сменилось очередной порцией смущения.

- Что-то еще? - внимательно всматриваюсь и понимаю, что…

- Да, - как-то резко и слишком отрывисто кивает он, - у меня… - заминается и резким движением задирает футболку, демонстрируя аккуратную повязку на животе.

- Что? - спрашиваю, когда понимаю, что дальнейших объяснений мне от него не дождаться.

- Они болят и чешутся, - тонкий для мужчины палец привлекает мое внимание к соску, чуть покрасневшему и набухшему, словно мальчик был возбужден. Неужели лекарства перестали действовать?

- У тебя опять частая эрекция? - мне хотелось расхохотаться вслух, глядя на то, как вкупе к щекам вспыхивают уши мальчишки - крайняя степень смущения.

- Н-н-нет, - от смущения он даже заикаться начал, - они сами по себе болят, чешутся постоянно и торчат, даже футболку носить больно, - а глаза так и не поднял.

- Интересно, иди сюда, - я отложил папку в сторону и натянул перчатки, пока мальчишка вставал с кушетки, обувался и подходил ко мне. - Подними футболку, - пара движений, шорох и перед моим глазами оказался предмет волнения мальчика. Соски действительно выглядели так, как выглядят после длительного занятия сексом.

Я пощупал воспаленную ареолу, а затем нажал на сосок:

- Больно? - мученическое выражение лица мальчишки ответило на вопрос без слов.

- Да, - выдавил он.

- Все, возвращайся, - я стянул перчатки. - Ничего страшного. Во время беременности часто повышается чувствительность груди... - начал я, пока он усаживался.

- Но вы же говорили, что она не будет расти, - растерянно перебил он меня.

- Я мог ошибиться, - я с удовольствием наблюдал за вытягивающимся лицом мальчишки, который не знал, что я никогда не ошибался, ну, почти никогда. - Шучу, не переживай. Грудь у тебя не растет, просто повысилась чувствительность. Я выпишу мазь, будешь смазывать ей соски и ареолу два раза в сутки и поддевать под одежду майку из мягкой ткани, и все будет хорошо, - я выдавил улыбку. - А теперь ложись, - подопечный с готовностью замотал головой и лег на кушетку, оголяя живот, а я с нетерпением встал. То, чего я так ждал.

Через пару десяток секунд комната заполнилась частым гулким стуком маленького сердца. Аппарат Доплера подтвердил мою гипотезу: его сердце уже билось, и с нормальной скоростью для зародыша – 140 ударов в минуту. Оно билось уже с пятой недели, но услышать мы смогли его только сейчас. Еще один признак того, что все нормально.

- Что это? - робко поинтересовался со своего места подопечный.

- Так бьется сердце ребенка, находящегося внутри тебя, - на лице расцвела улыбка, и в этот раз мне не пришлось прикладывать для этого ни грамма усилий. Теперь я был точно уверен, что эксперимент удался, можно отправлять заявку в Европейское патентное ведомство.

***

- Билл, у нас проблемы, - в кабинет, бешено сверкая глазами, влетела Лекс. Без предупреждений, стука и прочих, прерывая мое уединение после сложной операции, в ходе которой мне пришлось удалять целый десяток мелких опухолей из мозга одного музыканта, вроде даже знаменитого. Хотя я не видел смысла в этой операции: музыкантам ведь все равно мозги не нужны, только смазливые личики и грамотный продюсер – и толпы истеричных девиц и не только будут у их ног.

- Тебя стучаться не учили? - со вздохом выключаю музыку и отставляю чашку с почти не тронутым чаем.

- Билл, не до этого сейчас, - раздраженно отмахнулась она, - в лаборатории инфекционных заболеваний произошла утечка, - эта информация заставила мои брови взметнуться вверх. Неужели такое бывает возможно и мой приятель Арни тоже совершает ошибки?

- И что? Ради этого стоило беспокоить меня?

- Ты не понимаешь, - Лекс закипала, - по коридорам корпуса для подопечных сейчас гуляет чума, СПИД, оспа, атипичная пневмония, сифилис и все прелести, что были у них в пробирках.

- Они что, не перекрыли? - внутри начал появляться липкий раздражающий комок неудовольствия. Вот только этого мне не хватало.

- Нет, в том-то и дело, что случилось что-то с системой.

- Где подопечные? - я даже привстал, внутри появилось нехорошее предчувствие, которое меня еще никогда не подводило.

- Том сидит у тебя в приемной… - начал она.

- А остальные?

- Он единственный, кто в это время был на улице, а остальные... - она грустно улыбнулась.

Вот черт! Внутри поднялась волна неконтролируемой ярости. Я был настолько зол, что хотел найти того, кто допустил утечку, и лишить его всех жизненно важных и не очень органов. Медленно, со вкусом и без наркоза.

Я задал самый глупый в этой ситуации вопрос:

- Ты уверена?

- На сто процентов – нет, но есть все внешние признаки инфицирования… - начала она.

- А Томас?

- Их нет.

- Что с утечкой? - сейчас я физически не был способен на длинные фразы, все мое существо пронзал ужас при мысли о том, что в течение последнего часа мой эксперимент едва не сорвался.

- Ее устранили, на полную дезинфекцию и устранение зараженных подопечных надо не менее трех суток, - девушка выжидающе уставилась на меня.

- И? - вопросительно смотрю на нее.

- Томас Шрейнер у вас в приемной, герр Каулитц.

- Переведи его в стационар, - неужели она сама до этого не смогла додумать? Я серьезно начинаю сомневаться в умственных способностях Лекс.

- Свободных мест нет, - пожала плечами она.

- И на что ты намекаешь? - спросил я, прекрасно зная ответ. Еще беременного подопечного мне дома для полного счастья недостает.

Она только улыбнулась.

- Подготовь мне универсальную вакцину и все необходимые препараты, - я вздохнул.

- Ты собираешься его вакцинировать? - судя по едва заметному покраснению вокруг, только вчера выщипанные брови Лекс взлетели вверх.

- Да, - вполне логичное действие. Мало ли, вдруг он что-то все-таки подцепил.

- Ты не думаешь, что это может нанести вред То… зародышу?

- Не думаю, что вред будет большим, чем, например, от иммунодефицита, - отрезаю, а Лекс, ничего не сказав, вышла из кабинета, чтобы уже через полчаса передать мне кейс с полным комплектом лекарств и небольшую сумку с необходимым оборудованием, пока подопечный, восхищенно сверкая глазами, пристегивался на заднем сиденье БМВ.

Мысль о том, что кто-то, кроме меня и горничной, будет находиться в моей квартире больше десяти минут, приводила меня в ужас, но эксперимент был важнее личного пространства, поэтому… надо составить для него список правил.

Глава 18

10 недель

POV Bill

Устало протерев сонные глаза, я посмотрел на часы: половина седьмого утра. По моим расчетам оставалось продержаться еще час. Я намочил ватный тампон в растворе и начал обтирать лицо тяжело дышащего мальчишки, голова которого мирно покоилась на моей подушке на моей кровати в моей спальне и в моей квартире. И меня это несказанно раздражало, настолько, что хотелось взять его за шиворот, как шкодливого щенка, и выкинуть из своей мирной обители, несмотря на то, что из-за этого может пострадать мой эксперимент. Но... Премия и мальчишка все-таки были дороже душевного спокойствия, именно поэтому я привез его сюда и даже выделил, скрепя сердцем, свою спальню, а потом сделал укол с вакциной и сам, нет, не так, САМ выхаживал его целую ночь, пока она убивала в нем остатки всевозможных инфекций.

Подопечный беспокойно заворочался во сне или полусне-полуяви, какая бывает, когда температура у человека переваливает за тридцать девять. Побочный эффект, ничего не поделаешь, но скоро это должно закончиться, ровно 12 часов.

В дверь раздался звонок. Встав со стула и потянувшись, я с удовольствием отметил, что не один сустав не хрустнул даже несмотря на то, что я просидел в одной и той же позе почти всю ночь, обтирая его лицо и следя за малейшими изменениями температуры. Звонок повторился, заставляя меня поторопиться, а я постоял еще пару минут, наблюдая за все еще пылающими щеками и мирно вздымающейся под одеялом в идеально-белом хлопковом пододеяльнике грудью, воспаленные соски на которой я вчера сам намазал охлаждающей мазью – она должна была помочь. Повторный звонок напомнил о том, что меня ждут.

Аккуратно прикрыв дверь комнаты, я направился в прихожую. Пара щелчков по клавишам электронного замка, и моему взору явилась растрепанная сонная Лекс:

- Я привезла то, что ты просил, - она попыталась пройти в квартиру. - Как Том?

- Отлично, - я забрал у нее из рук кейс с лекарствами, не пуская в квартиру, - вакцинация почти завершена.

- Тяжело проходит? - она сделала шаг назад, догадавшись, что видеть ее гостем тут я не желаю.

- Стандартно, - безразлично отмахиваюсь от нее, - ты свободна, - я хотел уже закрыть дверь, потому что ненавидел это церемонии и не собирался тратить на них драгоценное время, особенно с Лекс.

- Билл, - дверь так и осталась открытой, - тебя ждать в клинике?

- Конечно, у меня в 12 операция, - больше терпеть ее присутствие я не собирался и захлопнул дверь. Кто она вообще такая, чтобы я перед ней отчитывался?

Я подхватил кейс и понес его на кухню, но дойти мне не дал крик. В голосе подопечного было столько ужаса, что я даже оставил кейс посреди прихожей и быстрым шагом направился к нему в мою спальню. Моему взору предстала странная картина: полные испуга карие глаза мальчишки, сидевшего на кровати и тяжело дышащего.

- Что случилось? Тебе плохо? - я подошел к нему и положил ладонь на все еще горячий лоб.

- Плохой сон приснился, - дрожащим голосом выдавил он из себя, а я подумал, что после плохих снов не просыпаются с диким ором. Это как минимум кошмар, у которого есть причина, причем настолько веская, что доверительными беседами и успокоительным чаем на ночь она не устранится.

- И что же тебе снилось? - я постарался, чтобы мой голос звучал как можно ласковее, и то, что произошло в следующий миг, едва не сорвало мне всю игру. Мальчишка, обхватив меня за талию, прижался ко мне, обдавая жаром живот, а я еле сдержался, чтобы брезгливо от него не отскочить. Только соплей на моей футболке не хватало для полного счастья. И без того придется выбрасывать комплект постельного белья, пропитанный его потом, да и подушки с одеялом тоже. И матрас, наверное.

Я еле взял себя в руки, пытаясь придумать, что делать. В памяти услужливо всплыла картинка из какого-то фильма, которыми я так любил баловаться в школьные годы, а сейчас только с горечью вспоминать, сколько полезного времени было убито на эту никому не нужную чушь, создаваемую лишь для того, чтобы отмыть деньги. Как ЭТО получило статус искусства, я до сих пор не мог понять, но сейчас во мне даже появилось что-то наподобие благодарности к этой галиматье. Одна моя рука уверенно легла на затылок мальчишке, вжимая его нос еще сильнее в живот (хорошо, что я занимался спортом: если бы не было пресса, то на коже наверняка остались бы синяки), а второй неуверенно погладил его по дредлокам. Этот заповедник для насекомых на его голове оказался удивительно жестким и колючим на ощупь. И как только он с ним ходит постоянно? Не удивительно, что ему снятся кошмары: спит-то на колючей проволоке.

Дата добавления: 2015-07-19