Глава 7 3 страница

А я только выругался про себя.

«Билл, ему же скучно целыми сутками сидеть в боксе, ребенку надо двигаться, дышать свежим воздухом», - еще вчера вечером канючила у меня в кабинете Лекс. Вот зараза, еще и мальчишку умудрилась настропалить. А аргументы вроде тех, что наша совершенная система вентиляции всегда поставляет очищенный свежий воздух в палаты, который по составу намного чище, чем на улице, а сбалансированная диета делает занятия спортом всего лишь хобби, на нее не действовали.

- Понимаешь, Томас, - я на секунду задумался, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы мой отказ звучал так, чтобы хотя бы отдаленно напоминал вежливость, ведь я же обещал, а просто отказ наверняка его обидит и расстроит.

Меня спас звонок мобильника. Извинившись, я захлопнул папку и вышел, на ходу доставая телефон. Странно, звонили из пятой операционной, как ее называли у нас – экстренной экспериментальной. Если что-то случалось с подопечными, задействованными в каких-либо экспериментах, то их отправляли именно туда.

- Да, - беру трубку, а внутри зарождается странное чувство предвкушения. Я любил такие неожиданные звонки оттуда, это всегда оборачивалось чем-нибудь интересным для меня как для хирурга, ведь я обождал решать нестандартные задачи, связанные с различными осложнениями.

- Герр Каулитц, - затараторил с той стороны женский голос, - герр Шульберг просит вас срочно пройти в операционную. Экстренная ситуация по проекту № 768.

- Сейчас буду, - я отключил телефон и, развернувшись на каблуках, даже не удосужившись занести папку с практически драгоценными документами, пошел в направлении пятой операционной. Сладкое чувство предвкушения заполнило меня до краев. Интересно, что там такого произошло у Штефана с только вчера оплодотворенным подопечным, что он даже вызвал меня. Я был настолько погружен в свои мысли, что не удосуживался ни с кем даже здороваться. Ничего, переживут.

- Герр Каулитц, - ко мне подлетела девушка в белом халате, едва я переступил порог приемной.

- Рассказывай, что произошло, - я отдал ей папку с документами, а сам принял из ее рук стерильный халат, перчатки и повязку, стараясь вслушаться в ее слова и наблюдая за мельтешением людей за стеклом вокруг лежащей на операционном столе фигуры.

- Вчера вечером у подопечного герра Шульберга из проекта номер 768 немного увеличились лимфоузлы…

- Какие именно? - я натягивал тонкие, но жутко плотные перчатки.

- Все, - я мысленно выругался: это было как минимум странно, - но герр Шульберг решил, что это может быть послеоперационный симптом, поэтому было принято решение ничего не предпринимать до утреннего осмотра, а в утреннем анализе крове были обнаружены соли тяжелых металлов и остатки элементов радиационного распада… - продолжала говорить девушка, а я, уже не слушая ее, влетел в операционную.

- Штефан, что за?... - обратился я коллеге, полный недоумения и возмущения. Что за халатность? Где, извините, после секса вы видели, чтобы у кого-нибудь увеличивались лимфоузлы? По всему телу? Он должен был немедленно сообщить об этом мне и перевести подопечного на режим круглосуточного наблюдения, но вместо этого они решили «подождать»! Я уже представил, что скажу ему и даже набрал воздуха, чтобы сказать, но меня прервал писк аппарата, фиксирующего сердцебиение. Я с каким-то садистским удовольствием наблюдал за жалким мельтешением медперсонала и коллегами, пытающимися реанимировать подопечного, и думал, что отстраню его от проекта за халатность.

Как я и предполагал, через пару минут стало ясно, что парня не реанимировать. Тяжело вздохнув, одна из медсестер накрыла тело простыней и народ медленно потянулся на выход, даже не переговариваясь, как это обычно бывает после успешной операции, пока в операционной не остались мы вдвоем со Штефаном: я, все еще в идеально чистой одежде, и забрызганный кровью, лимфой и еще чем-то Штефан, растерянно смотрящий на очертания тела под белой простыней.

- Подробно, - он вздрогнул от звука моего голоса и поднял на меня глаза, - расскажи мне, что произошло, - голос приобрел привычную сталь, заставляя подчиняться.

- Герр Каулитц, может, не здесь?

- Почему же? Здесь и сейчас, - я не понимал, что не дает ему озвучить причины смерти подопечного. Все равно он уже мертв, да и подслушивать тут никто не станет.

- Вчера вечером у него были чуть увеличены лимфоузлы, я списал это на постнаркозный синдром, а сегодня утром в анализе крови увидел тяжелые металлы и остатки радиоактивного распада, что, по идее, должно уже было быть выведено с помощью препаратов противорадиационного комплекса, который мы составляли для подопечных, - начал он, со звоном перебирая инструменты. Этот звук был очень зловещим и громким в тишине. - Я сразу пошел осмотреть его. Все лимфоузлы стали размером чуть ли не с яйцо и, по его словам, очень сильно болели. Мы тут же перевезли его в лабораторию и взяли образцы лимфы, как я и предполагал, узлы были наполнены жидкостью с остатками радиоактивных веществ, которые мы вводили для стимуляции роста. Мы перевезли его в операционную, чтобы вскрыть узлы и удалить жидкость, но не успели, все это уже попало в кровь и внутренние органы. Сначала у него отказали почки и печень, через две минуты – легкие, затем начала снижаться активность головного мозга и сердца. Остальное вы видели, - он поднял на меня глаза.

- Ясно. Ты отстранен от проекта за халатность. Я подам прошение о временном лишении права на практику и лицензии, - он только кивнул, прекрасно понимая, что это необходимая мера, и виной всему халатность. А мне еще хотелось врезать ему в живот, с ноги, как учили на занятиях по вольной борьбе, потому что этот чертов придурок своей халатностью угробил мне еще одного подопечного, почти готового. Да, на подходе было еще пять, уже из нового набора, но из этого остался один Шрейнер. Черт! Внизу живота появился неприятный холодок, я вспомнил, что телефон остался в приемной и тут же бросился туда, бросая напоследок Штефану:

- Здесь все уберешь, подготовь все документы и зайди ко мне в пять с ними, отчитаешься по проекту, - тут же подхватывая папку и телефон, набирая цифры телефонного номера лаборатории:

- Немедленно Томаса Шрейнера к вам и подготовьте все для множественной пункции и срочного анализа, - я по дороге закинул мешающуюся папку в кабинет и понесся в лабораторию. Организм Кристиана Кляйна был изначально слабее организма моего подопечного, поэтому реакция пошла раньше, а это значит, что сейчас у Тома в лимфоузлах тоже находятся скопления зараженной лимфы, которые могут попасть в кровь в любую минуту.

В этот раз стандартная процедура переодевания казалась мне нескончаемо долгой. Я уже видел сидящего на специальном столе недоуменно хлопающего глазами мальчишку, лаборантов, готовящих наборы стерильных шприцов со специальными длинными иглами, ту светловолосую девушку, сидящую за столом с переносным микроскопом и рядами препаратов, так быстро и точно работающую с анализами.

- Помогите ему раздеться, - бросаю, едва попадаю в помещение, и санитары тут же помогли мальчишке освободиться от одежды. Он пытался бормотать что-то вопросительно-возмущенное, но его никто не слушал. Через минуту он уже лежал полностью обнаженный на столе, ежась от прохлады и взглядов.

- Иглу, - я подошел к нему, протянул медсестре ладонь и сказал уже девушке, сидящей за микроскопом: - Лимфа, на радиоактивные вещества. Подними голову и вытяни шею, - это адресовалось уже мальчишке, - молчи. Держите его, - киваю санитарам, которые уже прекрасно поняли, что я собираюсь делать. Один тут же поднял его голову и зафиксировал в нужной мне позиции, двое других держали тело.

Обработав на шее место, где должен был располагаться надключичный лимфатический узел, я быстрым и уверенным движением воткнул иглу. Мальчишка что-то замычал и протестующее дернулся, пытаясь вывернуться, но крепкие руки санитаров удержали его на месте. По-хорошему ему следовало что-то сказать, но у меня на это не было ни времени, ни желания. Быстро набрав в шприц немного лимфы совершенно нормального на вид цвета и консистенции, я передал его медсестре, которая тут же передала ее на анализ лаборанту, пока я зажимал место прокола и быстро обрабатывал его. Следующий прокол - подключичный, следующий - затылочный, следующий - подмышечный, следующий - грудной, еще один грудной, два локтевых, селезеночный, парааортальный, брыжеечный, внутренний и внешний подвздошные, паховый поверхностный и глубокий, два бедренных. После последних двух подколенных я спокойно вздохнул и передал последний образец лаборантке. Только тогда я смог обратить внимание на мальчишку, лежащего без сознания.

- Сколько? - я настолько устал после такого количества пункций, что было даже лень адресовать вопрос кому-либо.

- 19 образцов, - раздался голос медсестры, - общее время – 127 минут, подопечный потерял сознание на 27-ой минуте первый раз, пришел в себя на 29-ой, затем отключение сознания от болевого шока проходили в регулярном режиме, не более чем на 2 минуты, - отчиталась медсестра, обрабатывая места последних проколов, а я напряженно смотрел на лаборантку, ожидая отчета по результатам.

Через пару минут она подняла на меня глаза и совершенно спокойно произнесла:

- Никаких следов радиоактивных веществ не обнаружено, состав и консистенция лимфы соответствуют норме, - отрапортовала она, вызывая во мне волну облегчения и недоумения: если у моего подопечного все нормально, то что привело к смерти Кристиана Кляйна? В этом мне предстоит еще разобраться.

Мальчишка захрипел, приходя в сознание. Махнув медсестрам, чтобы они заканчивали с ним, и раздав необходимые указания (перевязать места проколов, перевести в стерильный бокс, накормить, не давать обезболивающего), я пошел к себе.

После такого зверского количества работы мне срочно требовалось полчаса одиночества, чашка горячего чая и пара актов пьесы Шуберта из вмонтированных в стену колонок, а потом уже разбирательство.

Но отдохнуть мне не дали. Едва я устроился в кресле, как в кабинет вломилась разъяренная Лекс.

- Ты что с ним сделал?! - сверкая глазами, она подлетела к столу, а я отметил, что гнев ей совсем не идет: красные пятна на щеках делают ее похожей на больную крапивницей или краснухой.

- Стандартная процедура забора анализов, - пожимаю плечами и делаю глоток восхитительно-горячего чая.

- Множественная пункция без подготовки и наркоза? - перешла на крик она, заставив меня зажмуриться.

- Да, - пожимаю плечами, думая, что, собственно, какое ей дело до этого мальчишки, чего она его так защищает?

- Садист, - уже более спокойно сказала она, садясь напротив. - Причины? – видно, я заразил ее своей усталой лаконичностью.

- У нас умер утром второй подопечный от скопления радиоактивных веществ в лимфе. Времени медлить не было, поэтому я сразу проверил Томаса.

- Ясно, - в ее глазах мелькнули страх и понимание. - Но почему без наркоза?

- Во-первых, тебе прекрасно известно, что обычно пункции берут без наркоза, во-вторых, не забывай, в каком он у нас положении, любой препарат может принести вред, а он и так все выдержал…

Но на самом деле, Лекс, я просто так испугался, что забыл про него, но об этом никому знать не следует. Хотя за самый главный в жизни эксперимент, в котором остался всего один подопечный и которому грозит опасность, грех не испугаться…

POV Tom

Все тело горело так сильно, что по щекам текли невольные слезы, и в какую позу бы я не повернулся, всё все равно болело. Хотелось умереть. Я не знал, где было больнее – внутри или снаружи. Я думал, что он… не такой.

Но то, что случилось сегодня, выбило меня из колеи, вернее, не выбило, а только еще раз подтвердило, что мой куратор – самый настоящий палач. Когда меня схватили и куда-то повели, то я думал, что, может, он разрешил мне прогулки или тренажерный зал, но когда меня привели в лабораторию, я понял, что ошибся. Да и на прогулки и занятия меня всегда провожала Лекс, а не молчаливые санитары.

Мои щеки так сильно горели, когда меня заставили раздеваться перед этими незнакомыми людьми и укладывали, а что было потом… даже вспоминать об этом было больно. Какие-то вспышки, голоса, боль. Было очень больно. Везде. Перед глазами до сих пор стояли эти огромные иголки и холодное безразличное красивое лицо. Он мне даже ни слова не сказал, словно я и не человек вовсе, а так… рабочий материал. Слезы по щекам побежали еще сильнее.

Словно следуя какому-то внутреннему протесту, я отказался от обеда, просто молча отвернувшись лицом к стене, едва сдерживаясь, чтобы болезненно не застонать. Зачем доставлять им удовольствие наблюдать за моими муками? В том, что они занимались этим издевательством для собственного удовольствия, я не сомневался, потому что чтобы втыкать в меня столько иголок не видел других причин, ведь все и правда было хорошо, а они… палачи. Самые настоящие.

Незаметно для себя я провалился в сон, больше напоминающий вязкое забытье, и не слышал, как дверь в бокс открылась и процокали по кафельной плитке каблуки дорогих сапог из натуральной кожи, не чувствовал, как приносит облегчение дорогущее травяное обезболивающее, взятое из личных запасов и введенное в капельницу с витаминами…

Глава 13

3 недели

POV Bill

Экран сверхчувствительного аппарата УЗИ подтвердил то, что показали утром анализы, вызывая у меня ликование и восторг. Свершилось! Свершилось! Внутри все просто звенело от радости и какого-то странного перевозбуждения.

- Можешь садиться и вытираться, - убираю датчик от живота мальчишки на место, стараясь не обращать внимания на его кислую мину, преследовавшую меня две недели с тех самых пор, как я… А что я? Спас ему жизнь. Ну да, это была не самая приятная процедура, но, по-моему, лучше потерпеть немного боли, чем умереть, поэтому я игнорировал его кислую мину и полное нежелание идти на контакт, хотя на вопросы он отвечал, но как-то безжизненно, что ли, словно ему было все равно. Ну а если ему плевать, то мне и подавно.

Но только не сегодня. Желание поделиться радостной вестью буквально перло из меня, поэтому я, не выдержав, повернулся к нему лицом, вынужденный наблюдать за картиной оттирания геля со смуглой кожи живота, под которой...

- Сутки назад произошло оплодотворение, - я просто не мог сдерживать себя. Мой первый беременный мальчик готов, это такое событие, что просто…

Мальчишка на пару секунд оторвался от своего занятия, бросил на меня ничего не выражающий взгляд и снова перевел его на живот.

- А я думал, уже... - тихий голос вызвал во мне внутреннее ликование. Вообще у меня было странное состояние, как после легких наркотиков, которыми мы баловались в студенческие годы на вечеринках.

- Ну, фактически да, но настоящее оплодотворение происходит на третьей неделе беременности. Сейчас эмбрион представляет собой скопление клеток, размером около 0,15 миллиметра, оно движется к матке по трубам, постоянно увеличиваясь. Я рассчитал, что уже завтра утром произойдет внедрение плодного яйца, то есть будущего зародыша, в стенку матки, - на меня поднялись снова совершенно невыразительные глаза. Черт, как ему может быть неинтересно, ведь внутри у него сейчас происходят такие процессы? Я едва сдержал злость, мгновенно сменившую ликование. Он должен, просто обязан восхищаться тем, что происходит внутри него, а вместо этого... Ну и черт с ним, меньше будет знать – меньше разболтает.

С едва скрываемым раздражением я встал.

- Сегодня тебя переведут из бокса в твою палату, срок наказания истек, поэтому компьютер тебе вернут, прогулки и тренировки возобновляются. На тренировку к тебе сегодня приду я, потому что нам придется рассчитать новые нагрузки, учитывая твое положение, - я замолчал, прикидывая, не забыл ли чего сказать. Нет, ничего не забыл.

Надо попросить ждущую в коридоре Лекс, чтобы она проводила мальчика в палату и зашла ко мне. Ну хоть кто-то должен оценить результаты, которых я добился.

- До вечера, - бросаю и выхожу, едва сдерживая желание громыхнуть дверью от злости, но это не в моих правилах, поэтому я спокойно прикрыл ее и подошел к сидящей на стуле Лекс.

- В нормальную палату его, потом зайдешь ко мне, - мои эмоции всегда очень быстро улетучивались, заменяясь спокойной деловитостью, и это мне тоже нравилось в себе.

- Герр Каулитц… - начала было Лекс, но я резко оборвал ее:

- Все потом, - и быстрым шагом пошел к себе в кабинет.

Сегодня будет насыщенный день. Меня ждала одна операция по удалению жировой бляшки на сердце. Ничего интересного, просто у старого жирного инвестора возникло странное желание: он хотел, чтобы его оперировал именно я. Ошибиться, что ли, на пару сантиметров, чтобы у других отбить желание? Затем мне предстоит выступать на Совете попечителей и биться с ними за очередную сумму денег. Старые денежные мешки совершенно не понимают, что и когда нужно центру, и все время пытаются вмешиваться в наши дела, но ничего, сегодня я им объясню. А потом еще тренировка с мальчишкой, запланированная поездка в очаровательный особнячок с очаровательными девушками, где я планировал провести пару полезных для тела часов, и пробежка в парке. Ничего, герр Каулитц, чем больше событий в вашей жизни, тем она должна быть интереснее, – приободрил я сам себя, входя в приемную.

- Герр Каулитц… - секретарша пулей подскочила на месте, как только я вошел.

- Чай и копии документов, которые я тебя попросил подготовить, - бросаю ей и иду к себе в кабинет, пора бы ей уже самой догадываться, что надо сделать, я бы давно уже сменил секретаря, но мысль о том, что следующий может оказаться еще хуже этой, останавливала меня.

- Герр Каулитц, - я уже протянул руку, чтобы открыть дверь, - там ваша сестра приехала.

Вот это новость. Я сначала не поверил своим ушам и даже переспросил:

- Моя сестра? - словно надеялся, что она скажет, что оговорилась, и я ее со спокойной совестью уволю.

- Да, фройляйн Каулитц, - кивком подтвердила девушка, сжимаясь под моим взглядом.

Что за?..

- И где же она? - цежу сквозь зубы.

- Я проводила ее в ваш кабинет и принесла кофе, - быстро начала тараторить секретарша, а я подумал, влетая на полной скорости в кабинет, что уволю ее, что точно ее уволю сегодня же, потому что сестра, с таким упоением рывшаяся у меня на столе в бумагах, явно не могла привести меня в хорошее расположение духа.

- С каких пор тебя интересуют результаты анализов моих пациентов? - я, не скрывая удовольствия и злорадства, наблюдал, как она вздрогнула при звуке моего голоса и молниеносно выпрямилась.

- С каких пор сестра не может поинтересоваться делами брата? - быстро взяв себя в руки и сладко улыбнувшись, пропела она и вовсе не изящно плюхнула свои целлюлитные бедра, обтянутые короткими белыми шортиками, на дорогую кожу моего кресла для посетителей.

- Дай подумать, - картинно задумываюсь, - может, с самого рождения? Или с того момента, как брат стал богатым и успешным, а сестра превратилась в шлюху и приживалку? - я с искренним удовольствием наблюдал, как перекашивается ее лицо.

С детства обожал доводить ее. Она так глупо выглядит, когда злится, у нее рот и глаза становятся почти квадратными. Я уже в пять лет выучил выражение этого лица, и когда я рвал или сжигал тайком ее тетрадки и отдавал найденные дневники с двойками родителям и наблюдал эту перекошенную морду, то получал просто несравненное удовольствие. Дальше больше – я сдавал ее постоянно: с кем она целовалась, что она курит, прогуливает физкультуру, спит со всей футбольной командой и подделывает оценки. Конечно, стучать нехорошо, но я же так любил свою сестричку и заботился о ней. Отец и мать всегда поощряли мою «заботу», считая, что это учит нас заботиться друг о друге. Ну да, ну да, особенно мне нравились материальные поощрения. Сестре они бы тоже нравились, но она была слишком тупа, чтобы меня подставить. У нее ни разу ничего не получилось, и в глазах родителей я так и остался самым идеальным ребенком.

- Козел, - соскочила с места она. Надо же, какими мы культурными к тридцати годам стали, даже матом перестали ругаться.

- Это все, ради чего ты притащила свою изувеченную целлюлитом задницу ко мне в клинику? Ах да, чтобы еще опозорить меня, - это при родных я вел себя с ней вежливо, а сейчас, когда вокруг никого не было, почему бы не поиздеваться вволю? Так забавно наблюдать, как ее неровно подведенные глаза медленно вылезают из орбит, а криво намазюканный яркой помадой рот беспомощно открывается и закрывается. - Или твой очередной сутенер не выплатил тебе зарплату, а у родителей просить денег стыдно? А, успешный фотограф? Или, может, ты наконец-то поймала сифилис и приползла ко мне на коленях молить о том, чтобы я нашел лекарство? - продолжал глумиться я, а она, зло сверкнув глазами, подхватила свою сумку и пошла на выход, больно толкнув меня локтем в бок. Но я не мог остановиться: - Иди-иди, и больше не вздумай позорить меня, шлюха, еще и называться моей сестрой. А ты, - бросил я ошалевшей от этой сцены секретарше, – еще раз пустишь ко мне эту мошенницу и... девушку легкого поведения, и я тебя уволю. У меня нет сестры, пора бы знать. Кстати, где мой чай?

Сестры уже и след простыл, а секретарша, глупо закивав, выскочила из-за стола и помчалась ставить чайник. Я вернулся в кабинет и со вздохом облегчения опустился в кресло, позволив себе задуматься, что же могло привести ее сюда. Первый раз в жизни. Она приехала в место, где я находился, по своей воле. Это было что-то экстраординарное. Взгляд упал на папки, в которых она рылась: простые карточки пациентов, которых я оперировал на прошлой неделе. Ничего для нее интересного. Взгляд автоматически переместился на противоположный конец стола, где лежала толстая папка с документами на моего подопечного, и внутри зародилось нехорошее предчувствие. Да нет, мою сестру кроме богатых мужиков и возможностей пластической хирургии (которая в ее случае была бессильна) ничто не интересовала, а пришла она… чтобы сделать мне гадость, но у нее, как всегда, не получилось. Но документы моего подопечного все-таки лучше убирать в сейф. И где эта медлительная жертва неудачного зачатия с моим чаем?

Я со вздохом откинул гудящую голову на спинку кресла. Слишком много событий и эмоций для одного утра. Как там было написано в книге? «Если на вас навалилось слишком многое, очистите разум от лишних эмоций. Они губительны для вашего успеха». Очистить разум от эмоций. Десять вдохов, и в голове воцарилась кристальная чистота. Так и должно быть. Все правильно. Улыбнувшись, я убрал распечатки сегодняшнего УЗИ и результаты анализов в папку, а ее – в небольшой вмонтированный в стену сейф, до этого момента пустовавший, под паролем из десяти цифр, не связанных ни с чем. В сейфе документы будут сохраннее, и меньше любопытных носов сунется туда, куда соваться им не надо.

Где же мой чай? Уже три минуты прошло…

***

- Герр Каулитц, вы понимаете, какие траты повлечет за собой воплощение в реальную жизнь вашего проекта? - откашлялся пожилой мужчина во главе круглого стола для совещаний в конференц-зале. В целом в нем собрались двенадцать толстомордых упрямых стариканов с не менее толстыми кошельками, которых мне предстояло убедить в том, что пора устанавливать систему наблюдения за ценными подопечными. Вживить чипы - дело маленькое, для этого еще требовалась куча дорогого оборудования, но, на мой взгляд, оно того стоило.

- Да, - киваю, бросая на него взгляд, - но вы представляете, какие суммы вы потеряете, если произойдет утечка информации о проектах? А если кто-нибудь из подопечных сбежит или, о ужас, - картинно закатываю глаза, - его украдут?

- Не настолько уж ценны ваши подопечные, - буркнул сидящий слева от меня мужчина.

- Да? - поворачиваюсь к нему и наигранно вскидываю брови, заставляя этого вроде бы успешного и самодостаточного человека сжаться под моим взглядом. Ха, жалкие торгаши, которые сумели заработать немного денег и выкарабкаться выше. Сколько бы они ни пытались и из шкуры вон не лезли, истинного аристократизма не купишь. Даже обзывая свою сестру шлюхой, я выглядел намного солиднее и аристократичнее, чем все они, сидящие в этом вопиюще-шикарном зале на совещании, в костюмах от брендовых марок. На фоне истинного аристократа вроде меня они были никем и ничем. Именно поэтому у моих проектов всегда были самые большие бюджеты, а все мои просьбы исполнялись. Эти люди просто боялись меня, а я в такие минуты думал, что частная школа, уроки стрельбы из лука и верховый езды, вольная борьба, фортепиано и класс в художественной мастерской, еженедельные посещения выставок и театров – все это было не зря. Не зря в нас с такой силой вбивали родители культуру, невзирая на наши желания. - На данный момент мы работаем над проектом, который может принести вам, лично вам, - я выдержал паузу, посмотрев на каждого из этих денежных мешков пристально, глаза в глаза, - миллионную прибыль. Если вы его не упустите, тогда ваши деньги получат другие, - выдохнув, я опустился на свое место. Я сказал именно те слова, которые нужно, и теперь эти жадные скряги просто не смогут мне отказать.

- Я слышал, - снова влез тот сидящий слева мужчина с жидкой седой бороденкой (даже моя щетина придавала больше солидности, чем этот седой спутанный клок волос), - что у вас сейчас какие-то проблемы с проектом? Отстранили одного из руководителей за халатность.

Чертовы торгаши, все-то они знают. Вернее, чертова жертва собственной самоуверенности – Шульберг, который каким-то просто невероятным образом сумел перепутать дозировку лекарств и сами лекарства, в результате чего вместо очищающих средств его подопечного каждый день накачивали витаминами, а почти все остаточные материалы после облучения так и оставались в организме. Вот и причина смерти, вот причина того, что у Томаса Шрейнера ничего обнаружено не было.

- Во-первых, - пришлось снова вставать, но это был очень верный прием: так они чувствовали себя еще намного ниже меня, - руководитель у проекта один. И это я, Вильгельм Каулитц – для тех, кто забыл мое имя. Во-вторых, проект продвигается в том режиме, в котором и был. А мой коллега, Штефан Шульберг, был отстранен за халатность от проекта и лишен лицензии на две недели. Вполне рядовой случай, но это неудивительно с такой-то халатностью среди рабочего персонала, которая в последнее время царит в клинике.

Я еще много и долго говорил, почти два часа, отвечая на вопросы и конкретные выпады, уклоняясь, угрожая, не говоря ни слова лишнего, но в конце концов они подписали нужные мне документы, и уже через пару недель в центре появится система контроля за перемещениями подопечных. Это было просто великолепно, по-другому просто и быть не могло. Мне эти жалкие мещане отказать не могли.

***

- Отлично, - я внес последние показатели в таблицу и остановил беговую дорожку. - Иди сюда, помогу снять датчики, - я подождал, пока мальчишка с голым торсом, обмотанный почти десятком проводков, подошел ко мне. Вот уже час я гонял его по полной, пытаясь понять, как нужно уменьшить нагрузки, чтобы они оставались по-прежнему эффективными.

Снимая датчики, я заметил, что он немного дрожит.

- Что случилось? Тебя морозит? - немедленно кладу ладонь на прохладный лоб. Странно, температуры нет.

- Просто замерз, - выдыхает он.

- Сейчас, - снимаю с него последние датчики. - Можешь идти в душ, переодеваться и к себе, - я аккуратно складывал проводки, чтобы потом их забрал кто-нибудь из персонала. - Об изменении нагрузок я сообщу тебе завтра утром.

Собрав документы, я пошел на выход.

Этот день меня чертовски утомил, и последний час я даже радовался неразговорчивости подопечного, потому что сил у меня не было абсолютно. Похоже, поездку в бордель и пробежку придется отменить, потому что тело требовало не столько секса и спорта, сколько гидромассажа и ортопедического матраса.

- Герр Каулитц, - тихий голос за спиной заставляет остановиться и обернуться, - а что такое плодное яйцо и куда оно будет внедряться? - на лице мальчишки играла улыбка, а в глазах светился интерес. Ну неужели мы заинтересовались?

- Думаю, тебе не обязательно об этом знать. До завтра, - мстительно улыбнувшись двери, выхожу. У меня тоже может быть плохое настроение. Ничего, в библиотеке есть медицинская энциклопедия, и если мальчишка такой книгоман, то возьмет и почитает, ну или я соизволю ему завтра рассказать, если соизволю.

Из мыслей меня вырвал звонок телефона. Мама. Лицо на автомате перекосилось, но трубку я взял.

- Да, - стараюсь сделать так, чтобы голос звучал максимально усталым. Не хватало мне еще отбиваться от ее предложений посетить родительский дом.

- Здравствуй, Вильгельм, - пропел женский голос. - Как у тебя дела?

- Все хорошо, устал очень, работы много, - лаконичность и ясность, прекрасно дающие понять, что наносить визит родителям я не намерен.

- Тебя Энн пригласила на свою помолвку?

- Помолвку? - вырвалось у меня прежде, чем я понял, что спросила мама.

Помолвка? Так вот зачем Энн приходила ко мне. Но все равно это не аргумент, ведь она просто могла позвонить или послать приглашение по почте, слишком велика честь для меня - личный визит.

- Да, через три недели. Избранник Энн представит ее всем, как свою будущую жену… - щебетала счастливая мать, которая уже не надеялась сбагрить эту старую шлюху замуж, но надо же, нашелся придурок или умственно отсталый, которого она закрутила настолько, что он сделает ей предложение. Интересно, кто он? Хотя… для меня лично это не имело никакого значения. Есть она, нет ее, замужем она или нет – все равно.

Дата добавления: 2015-07-19