|
Читайте также: |
[323][6] Ср.: Ковалевский М. Происхождение современной демократии. М., 1895. С. 56 и сл.
[324][7] Ср.: Aulard A. Histoire politique de la Revolution frangaise. Paris, 1901. P. 45 et suiv.
[325][8] Ср.: Спекторский Е.В. 1) Очерки по философии общественных наук. Варшава, 1907. С. 141 и сл.; 2) Проблема социальной физики в XVII столетии. Варшава, 1910. С. 338 и сл.
[326][9] См.: Guntzberg В. Die Gesellschafts und Staatslehre der Physiokraten. Leipzig,1907. S. 32 ff.
[327][10] С другой стороны, даже в эпоху господства самого крайнего индивидуализма не могли быть вполне заглушены идеи античной философии, законченно выраженные Платоном и Аристотелем, о том, что приоритет в жизни человека принадлежит социальному целому, а не отдельному индивидууму13*.
[328][11] См. выше очерк «Категории необходимости и справедливости при исследовании социальных явлений», особ. с. 84-116.
[329][12] См.: ComteAug. Systeme de Politique positive. Paris, 1851 (Discours preliminaire). T. I. P. 361. Conf.: Comte Aug. Cours de philosophie positive. 3 edit. Paris, 1870. T. IV. P. 108 et suiv.
[330][13] Как на типичный образец половинчатого индивидуализма можно сослаться на русский индивидуализм шестидесятых и семидесятых годов прошлого столетия. Русское общественное развитие может служить в этом случае особенно ярким примером потому, что с конца пятидесятых годов прошлого столетия в русском образованном обществе началось то пробуждение самосознания личности, которое соответствовало такому же настроению умов во второй половине XVIII столетия у опередивших нас западно-европейских народов. Несмотря на это, только в русской художественной литературе и критике индивидуалистические тенденции были заявлены с некоторой решительностью и определенностью. Напротив, так как наша теоретическая мысль находилась в значительной мере под влиянием социальных теорий, господствовавших в то время в Западной Европе, у нас не было создано ни сколько-нибудь определенного теоретического обоснования индивидуализма, ни широкого идейного течения в пользу него. В теоретической области наш индивидуализм заявил о себе очень скромным и по существу противоречивым учением о субъективном методе русской социологической школы. Ср. выше очерк «Русская социологическая школа и категория возможности при решении социально-этических проблем», с. 25-76. В наиболее полном и систематическом виде индивидуалистические идеи русской социологической школы выступают в трудах Н.И. Кареева. Посвятив специальное исследование «Сущности исторического процесса и роли личности в истории», он думает, что возвысился до «синтеза между противоположными теориями безличной эволюции и личного действия в истории». В действительности, однако, в его научном построении обнаруживается полное теоретическое бессилие обосновать личное начало в истории, a поэтому и отсутствуют предпосылки для такого синтеза. См.: Кареев Н. Сущность исторического процеса и роль личности в истории. 2-е изд. СПб., 1914 (1-е изд. – 1889). С. 552. Ср. с. 335 и сл., 629 и сл.
[331][1] Gerber С. F. Ueber offentliche Rechte. Tubingen, 1852. S. 76. Vergl.: Gerber C.F. Grundzuge des deutschen Staatsrechts. 3 Aufl. Leipzig, 1880. S.47 ff.
[332][2] Ibid. S. 77.
[333][3] Ibid. S. 78-79.
[334][4] Cp.-.Zachariii H.A. Deutsches Staats- und Bundesrecht. 3 Aufl. Gottingen, 1865. Bd. I. S. 430 ff. bes. S. 443. Anm.; Ronne L. v. Das Staatsrecht der Preussischen Monarchie. 5 Aufl. Leipzig, 1899. S. 597 ff.
[335][5] Laband. Das Staatsrehct des Deutschen Reiches. 4 Aufl. Tubingen. 1901. Bd. I. S. 138. Vergl. S. 306.
[336][6] P. Иеринг дает следующее, далеко не исчерпывающее, определение рефлекса права. «Die Ref lexwirkung ist eine durch besondere Verhaltnisse bedingte und ausschliesslich durch sie herbeigef uhrte okonomisch vorteilhafte oder nachteilige Folge einer in der Person des Einen eingetretenen Tatsache fur eine dritte Person» [Рефлекс <права> обусловлен особой связью, благодаря которой экономически выгодная или убыточная сделка одного лица с другим становится значимой для некого третьего лица (нем.).] (Jhering ft. Die Reflexwirkungen oder die Ruckwirkung rechtlicher Tatsachen auf dritte Personen// Jhering's Jahrbucher. Bd. X. S. 284).
[337][7] Jhering R. v. Geist des rb'mischen Rechts. 4 Aufl. Leipzig,1888. Bd. III. S. 351. Первое издание этого тома «Духа римского права» вышло в 1865 г. Затем Иеринг специально разработал проблему рефлексов права в особой статье. См.: Jhering R. Die Reflexwirkungen oder die Ruckwirkung rechtlicher Tatsachen auf dritte Personen // Jhering's Jahrbucher. Bd. X (1871). S. 245 ff.
[338][8] Jhering R. v. Geist des romischen Rechts. Bd. III. S. 353; Jhering R. Die Reflexwirkungen etc // Jhering's Jahrbucher. Bd. X. S. 284 ff.
[339][9] Jellinek G. System der subjektivenoffentlichen Rechte. 2 Aufl. Tubingen, 1905. S. 106, 119, 120.
[340][10] Так, по словам Г. Еллинека, «ein wesentliches Kriterium des subjektiven Rechtes bildet... Individualisierung des Rechtes, Verknupfung des Rechtes mit einer bestimmten Person» [Существенным критерием субъективного права является... индивидуализация права, связь права с определенным лицом (нем.).] (Ibid. S. 44).
[341][11] Ср.: Новгородцев П.И. Кризис современного правосознания. С. 309 и сл.
[342][12] Отрицательное отношение к индивидуализму, свойственное старому социально настроенному позитивизму, сказывается до известной степени у Ю.С. Гамбарова. Ср.: Гамбаров Ю. С. Свобода и ее гарантии. Популярные социально-юридические очерки. СПб., 1910. С. 62 и сл.
[343][13] Противоречие между крайним индивидуализмом Г. Спенсера и его органической теорией общества вскрыто у A. Fouille (La science sociale contemporaine. 3-е edit. P. 162).
[344][14] К этому чрезвычайно интересному и важному заключению пришел А. Н. Фатеев в своем исследовании, в котором он уделяет одно из главных мест вопросу: нуждается ли индивидуализм непременно в идеалистическом обосновании? По его словам, «как ни называть эти условия существования – прирожденным ли правом, составляющим свойство личности, или формой индивидуально-фунционального ее развития – результат один: социальная и политическая среда не может посягнуть на отрицание их без ущерба для законов развития человеческой природы и человечества» (Фатеев А.Н. Очерк развития индивидуалистического направления в истории философии государства. Ч. II. С. 434, ср. с. 432).
[345][15] Это определение общества, установленное Р. Штаммлером, можно принять только в его ограниченном и относительном значении, а не в том универсальном и безотносительном значении, которое придает ему сам Р. Штаммлер. Ср.: Stammler R. Wirtschaft und Recht. SAufl. Leipzig, 1914. S. 75 ff. (русск. пер. – СПб., 1907. С. 83 и сл.).
[346][16] Ср.: Новгородцев П. И. Кризис современного правосознания. С. 58 и ст., 291-295, 304 и сл.
[347][17] Ср.: Мишель А. Идея государства. С. 209 и сл., 337 и сл., 344-345, 769 и сл., 781.
[348][18] Несколько иное решение этого вопроса предлагает Н.М. Коркунов. По его словам, «объективно личность не есть ни цель, ни средство; субъективно же она является сама по себе целью в том смысле, что всякая составляемая ею цель есть продукт ее сознания, ее психической жизни» (Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. Изд. 7-е. СПб., 1907. С. 223). С этой точки зрения цели вообще представляют из себя чисто субъективные психические явления. Но тогда, будучи последовательным, надо признать всякую цель иллюзией и самообманом; тогда цели представляют для социолога не больший интерес, чем для физика или физиолога, например, оптические обманы. Н.М. Коркунов выдает свое решение за строго экспериментальное и позитивное в научном отношении; в действительности, однако, оно основано на методологических предпосылках, установленных русской социологической школой, и в частности на ее субъективном методе, ошибочность которого, как мы видели выше, не подлежит сомнению.
[349][1] Теrпеr Fr. System der subjektiven offentlichen Rechte von Georg Jellinek // Grunhut's Zeitschrift. Bd. XXI (1893). S. 252, 253.
[350][2] Jellinek G. System der subjektiven offentlichen Rechte. 1 Aufl. (1892). S. 15-16. 2 Aufl. (1905). S. 15-17.
[351][3] Ibid. 2 Aufl. S. 44.
[352][4] Ср.: Stein L. v. Die Verwaltungslehre. 2 Aufl. Stuttgart, 1869. Bd. I. S. 367 ff., 403 ff.; Gneist R.v. Der Rechtsstaat und die Verwaltungsgerichte in Deutschland. 2 Aufl. Berlin, 1879. S. 69 ff., 108 ff. (русск. пер. под ред. М. И.Свешникова – СПб., 1896. С. 69 и сл., 109 и сл.). Мауег О. Deutsches Verwaltungsrecht. Leipzig, 1895. Bd. I. S. 148 ff.
[353][5] Тегпег Fr. System der subjektiven offentlichen Rechte von G. Jellinek // Grunhut's Zeitschrift. Bd. XXI. S. 109 ff.
[354][6] Ср.: Layer M. Prinzipien des Enteignungsrechtes. Leipzig,1902. S. 342; MeyerG. Lehrbuch des deutschen Staatsrechtes. 6 Aufl. Leipzig,1905. S. 34.
[355][7] Hold v. Ferneck A. Die Rechtswidrigkeit. Eine Untersuchung zu den allgemeinen Lehren des Strafrechts. Jena, 1903. Bd. I. S. 124.
[356][8] Ввиду особого методологического значения того, что одно и то же правовое явление можно так сходно и вместе с тем так различно определять, мы приводим оба эти определения в подлиннике. «Das subjektive Recht 1st daher das durch Anerkennung menschlicher Willensmacht geschiitzte Gut oder Interesse» (Ibid. 1 Aufl. S. 42); «Das subjektive Recht 1st daher die von der Rechtsordnung anerkannte und geschutzte auf em Gut oder Interesse gerichtete menschliche Willensmacht» (Ibid. 2 Aufl. S. 44) [Субъективное право есть благо или интерес, охраняемые путем признания волевой мощи человека (1 изд. С. 42). Субъективное право есть признанная и охраняемая правовым порядком волевая мощь человека, направленная на какое-либо благо или интерес (2 изд. С. 44) (нем.).].
[357][9] Binder J. Das Problem der juristischen Personlichkeit. Leipzig,1907. S. 38,63; HolderE. Naturliche und juristische Personen. Leipzig,1905. S. 133.
[358][1] Мысль о том, что все юридико-догматические определения имеют условный, чисто практический и технический характер, высказал и развил в своей статье «Государство и право» П. И. Новгородцев. См.: Вопросы философии и психологии. Кн. 74 (1904). С. 400 и сл.
[359][2] Ср. выше, с. 139 и сл.
[360][3] Ср.: Савальский В.А. Основы философии права. С. 292. Мне приходится сдавать этот лист в печать, когда пришло известие о смерти В. А. Савальского. Считаю своим долгом отметить, что предыдущие листы были отпечатаны еще при его жизни, когда никто не мог предвидеть, что его постигнет столь безвременная смерть. Высказывая критические замечания по поводу его книги, напечатанные выше, я предполагал, что беседую с живым, и что он мне ответит на них. Если бы я мог предвидеть, что ко времени выхода моей книги В.А. Савальский будет уже покойником, и я не получу от него ответа на вопросы, которые вызывает во мне его книга, то я иначе формулировал бы свои критические замечания.
[361][4] Ср. выше, с. 227 и сл., особ. с. 231-232.
[362][5] Рождественский А.А. Теория субъективных публичных прав. Критико-систематическое исследование. I. Основные вопросы теории субъективных публичных прав. М., 1913. С. 34, 39, 40, 218, 239.
[363][6] Там же. С. 23, 228.
[364][7] Елистратов А. И. I. Понятие о публичном субъективном праве. II. «Теория субъективных публичных прав» А. А. Рождественского. М., 1913. II. С. 7. Эта брошюра представляет из себя отдельный оттиск из «Ученых Записок Императорского Лицея в память Цесаревича Николая». Вып. VIII, 1913. Относясь в общем очень благосклонно и доброжелательно к исследованию А. А. Рождественского, А.И. Елистратов не может не отметить в нем ряд органических недостатков. По его словам, «А. А. Рождественский, хотя и именует свое исследование "критико-систематическим", однако совсем не заботится о том, чтобы внести в архитектонику своей работы необходимую стройность и логическую последовательность. Может быть, начав печатать свою диссертацию несколько лет тому назад, автор имел какой-либо определенный план, но впоследствии, по мере углубления в избранную область юридических проблем, круг научных интересов А. А. Рождественского постепенно расширился, и намеченный ранее план, видимо, оказался негодным: в результате получился ряд пунктов и глав, связанных между собой не логическим развитием темы, а постепенным нарастанием научного материала у автора» (Там же. П. С. 3). Характеризуя это отсутствие плана в исследовании А.А. Рождественского, А.И. Елистратов раньше этого говорит: «То, что должно было бы составить исходный пункт исследования, А.А. Рождественский относит к концу книги, а выводы из положения, еще не обоснованного – к введению» (П. С. 2). По поводу конструированного А.А. Рождественским понятия субъекта права, о котором он сам затем как бы забывает, А.И. Елистратов ставит вопрос: «Спрашивается, для кого же и для чего строит автор свое сложное и своеобразное понятие субъекта права, если он сам в той же работе решительно игнорирует свою конструкцию?..» (П. С. 9). А.И. Елистратова не удовлетворяет и установленное А. А. Рождественским разграничение публичного и частного субъективного права. По поводу ссылки А. А. Рождественского на свой дальнейший анализ, якобы выясняющий принцип этого разграничения, А.И. Елистратов замечает: «Где произведен "дальнейший анализ", подтверждающий заключение автора, нам раскрыть не удалось: во всяком случае в рецензируемой книге его не оказалось» (П. 15). О намечаемой А. А. Рождественским самостоятельной классификации субъективных публичных прав А.И. Елистратов говорит: «Аргументация А. А. Рождественского, ведущая к отрицанию одних публичных прав и к признанию других, отличается крайней скудостью» (II. 15). Далее тот же рецензент указывает на то, что «в своих абстрактных построениях автор совершенно чужд действительности» (II. 18). Наконец, останавливаясь на отношении А. А. Рождественского к литературе вопроса, А.И. Елистратов считает нужным отметить, что «изложение разных теорий и их критика образуют значительную часть диссертации А. А. Рождественского». Но по его словам, «к авторитетным ученым, труды которых пользуются заслуженной известностью, автор относится с болезненным чувством своего умственного превосходства» (II. 19). К этому надо присоединить, что исследование А. А. Рождественского носит заглавие, не вполне соответствующее его содержанию. Из 290 страниц его субъективным публичным правам посвящено менее пятидесяти страниц, т.е. около одной шестой части. Остальные части его исследования заняты различными вопросами общей теории права и общего учения о государстве, имеющими только более или менее близкое отношение к субъективным публичным правам. Может быть, ввиду этого А. А. Рождественский и счел нужным в предисловии к своей книге, которое, как известно, пишется уже после составления самой книги, несколько иначе определить свое отношение к исследованию Г. Еллинека. Здесь он говорит, что из того, что его книга написана на ту же тему, как и исследование Г. Еллинека, «не следует, разумеется, чтобы его (наша) работа стремилась заменить собой классическое исследование немецкого ученого».
[365][8] Там же. I. С. 15. Ср.: Елистратов А. И. Основные начала административного права. М., 1914. С. 87 и сл., 140 и сл.
[366][9] В своем систематическом труде «Основные начала административного права» А.И. Елистратов также не дал догматического анализа и конструкции субъективно-публичного права, а ограничился лишь беглым указанием на то, что он считает в нем существенным элементом. Ср.: Там же. С. 94, 144.
[367][10] Не находя прямых аргументов в подтверждение того, что построение Г. Еллинека имеет цивилистический характер, и пользуясь лишь косвенными доказательствами, А.И. Елистратов к числу их относит и опровергаемую им теорию Г. Еллинека о субъективных правах государства как юридического лица и о компетенциях государственных органов, которые не являются их субъектиь-ным правом, а лишь выражением объективного права (Там же. С. 8—12). В этой полемике против государства как юридического лица А.И. Елистратов прав только постольку, поскольку он возражает против ошибочных суждений Г. Еллинека, что «если мысленно отбросить органы, то исчезнет представление о самом государстве», и что «позади органов не стоит другого лица» (Jellinek О. System... I Aufl. S. 213; 2 Aufl. S. 225). Но эти суждения Г. Еллинека стоят особняком, и они находятся в противоречии с основной его идеей: государство есть юридическое лицо потому, что оно является корпорацией или постоянным союзом народа. Ведь всякое юридическое лицо корпоративного характера состоит не только из своих органов, но и из своих членов, которыми по отношению к государству являются все индивидуумы, составляющие народ. Ср.: Jellinek G. Allgemeine Staatslehro. S. 160-161 (русск. пер. – 2-е изд. С. 132-133). Между тем А.И. Елистратов оставляет без внимания эту основную идею о государстве как юридическом лице. Однако надо наконец признать, что юридико-догматическая конструкция государства как юридического лица может быть опровергнута только тогда, когда будет доказано, что государство не есть корпорация, т.е. постоянный союз народа, и что оно или совсем не является союзом, или же принадлежит к разряду союзов низшего в юридическом отношении типа, т.е. что оно – союз, не обладающий характером юридического лица. В противоположность этому все политические аргументы совершенно неуместны при решении этого, да и вообще всех юридико-догматических вопросов, так как они страдают крайним субъективизмом. Так, А.И. Елистратов, желая изгнать понятие юридического лица из учения о государстве, утверждает, что «учение об идеальной личности государства проникнуто реминисценциями абсолютизма» (Елистратов А. И. Основные начала... С. 22; ср. С. 26, 106-107). Со своей стороны В. Чернов стремится изгнать понятие юридического лица из области права вообще, так как, по его мнению, «теория юридического лица тем-то и вредна, что представляет собою орудие буржуазного затушевивания смертельного антагонизма между коллективизмом и индивидуализмом» (Чернов В. К вопросу о социализации земли. М., 1908. С. 43).
[368][11] Определенно публицистическая тенденция всего научного построения Г. Еллинека особенно ярко выступит в том случае, если мы противопоставим ему взгляды на отношение между частным и публичным правом И.А. Покровского, который, несомненно, склонен признавать за частным правом не только историческое, но и логическое первенство. По словам И.А. Покровского, «известной зависимости между правом публичным и частным отрицать нельзя, но, с одной стороны, эта зависимость не столь непосредственна, а с другой стороны, преобладание в этой зависимости принадлежит скорее праву гражданскому, чем публичному» (Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. Оттиск из изд. «Итоги науки». М., 1915. С. 20).
[369][12] А.И. Елистратов, избрав своей задачей пересмотреть вопрос о субъективных публичных правах, не счел своей обязанностью основательно познакомиться с исследованием Г. Еллинека. Он цитирует только первое издание его и ссылается на определение субъективного права, данное только в нем. Но во втором издании своего исследования Г. Еллинек, как мы отметили выше, изменил свое определение субъективного права, что он говорил даже в предисловии. Следовательно, достаточно было бы поверхностного знакомства со вторым изданием, чтобы обратить на это внимание. Тогда А.И. Елистратов, может быть, заметил бы, что понятие субъективного права как «способности к совершению юридических актов» не так чуждо Г. Еллинеку, как он думает (ср.: Там же. I. С. 5; Его же. Основные начала административного права. С. 87).
[370][13] Ср. выше, с. 243-260.
[371][14] Laband P. Das Staatsrecht des Deutschen Reiches. 4 Aufl. (1901). Bd. I. S. IX (Vorwort zur zweiten Auflage). Желая дальше еще больше оттенить отстаиваемый им взгляд, он говорит: «Я не могу признать правильным, если кто-нибудь ставит догматике другие цели, кроме добросовестного и исчерпывающего установления позитивного правового материала и логической обработки его посредством понятий».
[372][15] Ср. выше, с. 232, 249.
[373][16] Jellinek G. System... I Aufl. S. 83. 2 Aufl. S. 88.
[374][17] Г. Еллинек сам это признает. По его словам, «правовое состояние означает постоянное, гипостазированное, в силу юридического способа представления, отношение, т.е. бытие в юридическом смысле». И дальше он говорит об отношении между индивидуумом и государством, которое «уплотнилось до бытия» (Ibid. I Aufl. S. 112; 2 Aufl. S. 118). Ганс Кельзен в «Основных проблемах государственно-правовой науки» (ср. выше примеч. на с. 180—181) обвиняет Г. Еллинека в непоследовательности именно за то, что теоретически он считает задачей юриспруденции познание долженствования и вообще абстракций, а фактически включает в свои исследования и познание бытия. Однако благодаря своей непоследовательности Г. Еллинек прокладывает путь к подлинному познанию реальных правовых явлений, а зато очень последовательно разработанные схемы самого Ганса Кельзена не имеют прямого познавательного значения.
[375][18] Ср. выше, с. 201 и сл.
[376][19] На это в несколько иной формулировке уже более десяти лет тому назад указал П. И. Новгородцев. По его словам, «для того, чтобы найти научное понятие права, надо выйти за пределы формальной юриспруденции и поставить право в связь не с формальными, а с реальными его источниками. Тогда-то и откроется возможность многообразной научной характеристики его: исторической, социологической, психологической, философской» (Новгородцев П. И. Государство и право // Вопросы философии и психологии. Кн. 74. С. 419).
[377][20] Это превосходно выясняет П.И. Новгородцев в цитированной выше статье «Государство и право», подходя к вопросу с точки зрения развития юридико-политических учений. См.: Вопросы философии и психологии. Кн. 74 (1904). С. 408 и сл.
[378][1] В этом очерке теоретически развиты те идеи, которые были высказаны автором в статье «Государство правовое и социалистическое», напечатанной в «Вопросах философии и психологии», кн. 85.
[379][2] С.А. Котляревский стремится выделить тип правового государства и противопоставить его остальным государственным типам, присвоив ему по преимуществу эволюционный характер. Он считает, что «правовое государство не есть такой строго очерченный тип, как, например, государство монархическое или республиканское, государство с конституцией гибкой или малоподвижной». По его мнению, «в конце концов правовое государство выражает только известный уклон, устремление, запечатлевшееся в государственном строении и деятельности» (Котляревский С.А. 1) Правовое государство и внешняя политика. М., 1909. С. 32; 2) Власть и право. Проблема правового государства. М., 1915. С. 350). Но такое определение типа правового государства мы не можем признать методологически правильным. Ведь методологическое задание типа в том и заключается, чтобы мыслить изменчивое явление в его неизменных наиболее типичных чертах. Напротив, как уклон или устремление можно охарактеризовать всякое конкретное государственное образование, к какому-бы типу оно ни принадлежало, так как оно непрерывано развивается. С другой стороны, С. А. Котляревский хочет видеть во всех типах государства различные исторические воплощения правового государства (Власть и право. С. 120 и сл). С его точки зрения, например, «естественно подымается вопрос, не должны ли мы здесь (в феодальном государстве) искать чрезвычайно яркого воплощения принципов правового государства», и дальше он считает возможным говорить о «феодальном понимании правового государства» (Там же. С. 188, 207). Нам кажется, что, стоя на правильной методологической точке зрения, можно ставить вопрос только о различном проникновении права или правовых принципов в различные типы государства, а отнюдь не самого правового государства или его принципов. Само собой понятно, что тип государства надо отличать и от государственного устройства. В таком случае всякий тип государства есть понятие метаюридическое, а не только тип правового государства. Ср.: Там же. С. 234.
[380][3] Изучение типов в качестве задачи научного познания одинаково выдвигают и историки, и социологи, и политэкономисты, и государственники. Историческое изучение типов выясняется в труде Д. М. Петрушевского «Очерки по истории средневекового общества и государства» (3-е изд. М., 1913. С. 36 и сл.) и в курсах Н.И. Кареева «Типологические курсы по истории государственного быта» (5 томов. СПб., 1903—1908). Методическое значение понятия типа вообще и идеального типа в частности выяснили Г. Еллинек и М. Вебер. См.: Jellinek G. Allgemeine Staatslehre. S. 31—39 (русск. пер. 2-е изд. С. 22-31); Weber M. Die «Objektivitat» sozialwissenschaftlicher und sozialpolitischer Erkenntniss// Archiv fur Sozialwissenschaft und Sozialpolitik. Bd. XIX. S. 22 if., bes. 64 ff. [Об «идеальном типе» см.: Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 389— 390; Гайденко П. П., Давыдов Ю. Н. История и рациональность. Социология Макса Вебера и веберовский ренессанс. М., 1991. С. 44—50.]. Г. Еллинек считает, что изучение идеальных типов не приводит к научному познанию. Но под идеальными типами он подразумевает типы идеализированные. При этом он упускает из вида, что в само понятие типа входит представление о чем-то образцовом, совершенном и законченном. Это понятие выяснил еще в половине прошлого столетия английский философ Юэль. По его словам, «тип есть образец того или другого класса (например, того или другого рода или вида), рассматриваемый как преимущественно обладающий отличительными признаками данного класса. Все виды, имеющие больше родства с этим типичным видом, чем с каким бы то ни было другим, образуют род и группируются вокруг этого вида, то более, то менее уклоняясь от него в различных направлениях. Таким образом, род может состоять прежде всего из нескольких видов, очень близко подходящих к типу и обладающих очевидным правом стоять рядом с ним, а затем также и из других видов, стоящих дальше от этого центрального узла, но все же связанных с ним, очевидно, более, чем со всяким другим». Цитир. у Дж. Ст. Милля (Система логики. С. 576). Везде подчеркнуто мною. Если бы это определение понятия типа пользовалось большей известностью, то были бы устранены многие недоразумения. В частности, тогда были бы невозможны возражения Рихарда Шмидта против теории типов Г. Еллинека. Ср.: Schmidt R. Allgemeine Staatslehre. Bd. II. Т. 2. Leipzig, 1903. S.838-839. Правильнее рассуждает J. Hatschek (Konventionalregeln oder uber die Grenzen der naturwissen-schafthchen Begriffsbildung im offentlichen Recht// Jahrb. d. off. Rechts. Bd. Ill (1909). S. 41 ff.
[381][4] В. М. Гессен утверждает, что «правовое и конституционное государство – синонимы; отождествление понятий правового и конституционного государства является общим местом современной германской доктрины государственного права» (Гессен В.М. Теория правового государства // Политический строй современных государств. СПб., 1905. Т. I. С. 135). Г.Ф. Шершеневич (Общая теория права. С. 247) и С.А. Котляревский (Власть и право. С. 91, 113-114) возражают против этого отождествления. С нашей точки зрения, правовое государство есть вполне и последовательно развитое конституционное государство. Так как мы здесь выясняем принципы, а они наиболее полно проявляются в законченно развитых государственных формах, то мы и можем приравнять конституционное государство к правовому.
[382][5] Ср.: Bahr О. Der Rechtsstaat. Eine publizistiche Skizze. Gottingen, 1864. S. 52 ff., 192 ff.
[383][6] Schmidt R. Allgemeine Staatslehre. Leipzig,1901. Bd. I. S. 238 ff.
[384][1] Немецкие государствоведы последней трети XIX столетия, придерживавшиеся того же мировоззрения, которое в политической экономии получило характерное название катедр-социализма, противопоставили правовому государству (Rechtsstaat) государство, осуществляющее культурные цели (Kulturstaat), как высший и непосредственно следующий за правовым государством тип государства. Ср.: Berolzheimer. System der Rechts- und Wirtschaftsphilosophie. Bd. II (1905). S. 492. Ho осуществление культурных целей свойственно всякому государству, так как культура в силу своего всеобъемлющего характера охватывает всю совокупность общественно-государственной жизни. В действительности все культурные задания, намечаемые для «культурно-созидательного государства», сводятся к социально-политическим заданиям. Поэтому правовому государству можно противопоставлять в известном смысле, как высший тип, только социально справедливое государство. Г.Ф. Шершеневич также отмечает, что самые важные культурные задачи современного государства осуществляются путем социального законодательства, и в заключение указывает на то, что «на горизонте обрисовываются, хотя еще неясно, черты социального государства» (Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. С. 250).
[385][2] Чичерин Б. Философия права. М., 1900. С. 99. Эти идеи Б.Н. Чичерин развил главным образом в сочинении «Собственность и государство» (М., 1882—1883. Ч. I. С. 31, 251 и сл., 404 и сл.; Ч. И. С. 169, 209, 370 и сл.).
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 58 | Нарушение авторских прав