|
Читайте также: |
Будто в трансе я поднялась со своего места и не заметила, как тяжелые ноги повели меня в комнату, где я спала прошлой ночью.
– Куда ты идешь?
Слова Бена вырвали меня из мыслей, и я сжалась.
– Кровать, – прошептала я тихо. Я знала, что еще немного и упаду.
В моей голове крутились непонятные мысли, замутняя все мое сознание.
Я не заметила, как дошла до комнаты, открыла дверь и легла в кровать. В моей голове все крутилось и мне становилось все хуже и хуже.
Хоть я и была очень далеко от моего отца, я все равно смогла почувствовать запах его отвратительного парфюма. Было такое ощущение, что он исходил от каждого предмета и хотел помучить меня. Я уткнулась носом в подушку, чтобы не чувствовать этот запах. Но даже она не могла изгнать его из моих воспоминаний.
Перевернувшись на живот, я прочувствовала каждый синяк, будто они не просто были на моем теле, а проникали в самые кости.
Мне хотелось кричать.
Мне хотелось рыдать.
Мне хотелось умереть.
По моим щекам потекли слезы и стали впитываться в подушку.
Внезапно вернулись воспоминания о той ночи.
Обо всех тех ночах.
Я лежала в одиночестве в своей кровати в обнимку с моим плюшевым мишкой, которого мне подарила мама в этом году на мой седьмой день рождения.
Окно моей комнаты было немного приоткрыто, и легкий прохладный летний ветерок освежал лицо и развевал занавески.
Я видела очертания месяца на небе.
Интересно, он сделан из сыра?
Я подумала о том, каков был бы на вкус сыр с луны, если бы его можно было купить и попробовать.
Может быть, на вкус он был точно таким же, как и обычный сыр?
Закрыв глаза, я представила, будто я была на луне со своей мамой, и мы вместе ели сыр. Моя мама была классной. Ее смех звучал, как звон серебряных колокольчиков и от нее всегда пахло лавандой. Ее глаза были синими и они всегда светились, когда она за меня радовалась.
Но больше всего мне нравились ее длинные каштановые волосы.
Я тоже хотела иметь такие. Она каждый вечер приходила ко мне в комнату и расчесывала мне волосы расческой своей мамы, моей бабушки.
Когда-нибудь у меня тоже будут такие великолепные волосы. И когда это случится, мы вместе сбежим. На северное море. Или на карибские острова. Там, где есть свобода.
Повернувшись на спину, я думала о тихо шуршащих волнах.
Однако мои сладкие мечты были резко прерваны криками мамы.
Закрыв глаза, я зажала уши руками.
Я не хотела опять слышать ее крики. Я не хотела, чтобы он опять ее бил.
Он должен был уйти.
Он должен был оставить маму в покое.
Разбилась ваза и что-то тяжелое упало на пол. Вероятно, стул.
Я услышала на лестнице шаги мамы.
И ее рыдания.
Она зашла в свою спальню и заперла дверь. Она всегда это делала, когда он ее бил.
Это я точно знала.
Открыв глаза, я посмотрела в потолок.
Очень медленно я развела руки, закрывавшие мои уши. Было тихо.
Как всегда.
Будто бы шторм промчался сквозь воды и оставил позади себя только печаль и жалость.
Закрыв глаза, я попыталась не думать о моем отце и матери.
У меня это получилось, и я заснула.
Но ненадолго.
Я почувствовала чью-то ладонь под моей пижамой.
Открыв глаза, я увидела перед собой лицо моего отца.
Это было странное ощущение.
Я не хотела этого.
– Папа, не надо.
– Замолчи.
– Папа, я не хочу этого! – я со всей силой попыталась отодвинуть от себя его руки, которые к тому времени шарили уже в моих трусах.
Я дергалась и боролась с ним.
И ему это не понравилось.
Совсем не понравилось.
Внезапно я почувствовала сильную боль в щеке.
Он меня ударил.
Я хотела закричать, позвать на помощь, но он зажал мне рот рукой.
Я была беспомощной. Слабой. Одинокой.
Поэтому я позволила этому случиться со мной.
Я не плакала.
Ни разу за то время, что он делал это.
Я плакала, когда он ушел.
Я плакала, когда лежала одна в своей кровати и пыталась избавиться от воспоминаний о боли.
Затем я утыкалась в подушку моей мамы и рыдала.
Но никто меня не слышал.
Никто не узнал об этой свинье.
Никто.
И каждый раз эти ночи были для меня иссиня-черными.
Даже когда месяц озарял светом мою комнату.
А теперь я так же лежала на кровати и жалась лицом в подушку.
Опять я была одинока и слаба.
Я попыталась спокойно вздохнуть.
Попыталась подавить слезы.
Но у меня не получалось.
Вместо этого я сконцентрировалась на том, что меня окружало. На звуках, которые я могла расслышать.
За окном ветер шелестел листьями деревьев, в гостиной работал телевизор.
– Почему ты так добр с ней? – услышала я голос Нильса.
– Потому что ты полный придурок, Нильс, вот почему, – голос Бена был зол.
Я навострила уши и отбросила все посторонние звуки.
– Почему это я превратился внезапно в полного придурка? Вчера еще ты был из нас двоих придурком!
– Ты что, не замечаешь, как это все ее мучает? Не замечаешь, как ТЫ ее мучаешь?
После этого настала тишина.
А затем Нильс засмеялся.
Так просто и искренне.
Как будто он всю свою жизнь не смеялся.
И этот смех казался настоящим.
– Ты думаешь, она из-за меня так разбита?
– Да!
Теперь голос Бена звучал еще злее.
Добрых пять минут этот очаровательный смех не прерывался, что меня очень успокаивало, да так, что я прекратила плакать, и мои ужасные воспоминания сами собой ускользнули обратно в страну забытого.
Затем он успокоился и вздохнул.
– Поверь мне, Бен, мы, или я, не причина ее ужасного состояния.
– Да? И что же тогда?
Я почувствовала, как мои мышцы напряглись, а мое сердце стало учащенно биться.
До сих пор у меня получалось все скрывать, а теперь какой-то преступник должен был догадаться об этом за несколько часов?
Невозможно.
Но мне было интересно, что он ответит. А когда он ответил, мое удивление и любознательность усилились.
– Я объясню тебе это, когда наступит подходящий момент, – услышала я слова Нильса.
Затем открылась и закрылась дверь.
– Что за придурок, – пробормотал Нильс себе под нос, однако я это услышала.
Все еще немного разозленная от незнания того, что именно он знал, я снова заснула.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 39 | Нарушение авторских прав