Читайте также:
|
Я всегда была человеком, с которым все хотят дружить, и вовсе не потому, что была самой красивой, самой умной или смешной, но так получалось. Но я же сама наоборот сторонилась тех людей, которые набивались ко мне в друзья. Меня они пугали, так как я не могла понять, что им может быть от меня нужно. По возвращению домой меня ждало такое увлечение мной, к тому же довольно неожиданное со стороны Сандер. Ее схожесть с моим внешним видом полугодичной давности меня иногда пугала, но я старалась не обращать на это внимания. Она ходила в вещах схожими с моими, красила глаза, чтобы сделать их чуть более раскосыми, перекрасила волосы в каштановый натуральный цвет. И неоспоримым был факт того, что при этом она похорошела и нравилась мальчикам намного больше, чем мне казалось, я нравлюсь им. Талли на этот счет нервно пошутила, что мне нужно сделать патент, так как она и еще несколько девочек в городе подходили под мое описание. Мне же это смешным не показалось, как и отношение Талли к Сандер. Она вела себя странно покровительственно по отношению к ней. И взирала на нее с легким любопытством и словно бы пониманием. Так как будто прекрасно понимала причины, по которым Сандер так себя вела.
Встречали меня у трапа не только тетя Тэй с малыми Кемпбелами, но и Талли, Сандер и…Митчелл. Когда я увидела его, на остальных мне тут же стало наплевать. Он стоял немного дальше остальных, видимо едва успев к посадке чартера, и его улыбка и облегчение которым он встретил меня, говорило о том, что он спешил сюда. Мне было приятно, как всегда не понятно и все же приятно. Он пригодился, кстати, чтобы помочь тети Тэй забрать очередную партию одежды, которую я притарабанила из Провиденса. На этот раз кузины сплавили мне свою одежду, которой не пользовались, не смотря на то, что стоила она недешево.
Талли счастливая от того, что я вернулась, даже не замечала, что пронзительный ветер трепет ее куртку и раскрывает, рядом к ней жалась Сандер. И следом стал Митчелл. Я всех по очереди обняла, практически не подпустив к себе Митчелла, но он явно тоже не собирался душить меня в объятьях. Я сжала губы и улыбнулась ему несколько смущенной улыбкой, чувствуя на себе взгляды остальных из этой делегации. Мое возвращение в Петербург напоминало мне то, как я возвращалась сюда в начале лета. Но теперь вместо отца и дяди Дарста были Талли, Сандер и Митч.
Пока мы ехали домой, так как тетя Тэй всех их пригласила к нам на обед, мы практически молчали всю дорогу с Митчеллом, но это было пока до дома осталось каких-то полмили, может больше. Талли и Сандер сели в машину тети Тэй, в джип Митчелла залез весь мой багаж. Когда я подавала ему сумки, наши взгляды постоянно встречались, и его глаза были настолько наглыми, что ничего не выражали, при этом он усмехался своей знакомой доброй улыбкой. Ну как так может быть, что при лукавом взгляде, он все равно выглядит добрым человеком, который хочет тебе помочь.
В машине он включил для меня печку, и я скинула свою куртку, забыв, что под ней лишь майка с нарисованным на ней медвежонком Тедди, которая была довольно удобной и смотрелась интересно. Но теперь я ощутила неловкость сидя с Митчем в машине один на один, и чувствуя прохладу на коже груди. Не то чтобы он кинул хоть один пошлый или некорректный взгляд. А просто потому что это было непринятно, и я ощущала неловкость, как перед чужаком. Впервые я задумалась над тем, как выглядит со стороны моя грудь для парня, и все же попыталась расслабиться.
- Как провела этот месяц?
- Ничего так. Гуляла с сестрами, ходила на дискотеки, каталась на лошадях, купалась. А ты?
Он снова издал уже знакомый мне противный звук клаксона.
- И что ты такого делал, что это тайна?
- Был с родителями.
- Ты кому-нибудь рассказывал про них?
Митчелл странно посмотрел на меня, его брови сдвинулись в одну точку, а губы поджались.
- Тебе вообще-то.
Я удивленно поддалась назад на кресле, и рассмеялась:
- Мне? Да ничего подобного. Ты только рассказывал, что они приехали!
- Это самый большой рассказ в моей жизни о родителях.
Я смотрела на него, раскрыв рот, чтобы что-то сказать на это, но ни одной толковой мысли не приходило, и потому я сомкнула губы, и снова села так, чтобы смотреть в окно.
- Как же ты меня злишь! – наконец выдала я, так и не отрываясь от окна. – Сам говоришь, что не играешь ни в какие игры, но потом говоришь что-то подобное. Говоришь об этом так, будто доверяешь мне больше, чем всем остальным.
Митчелл все так и не улыбался. Его полные губы сомкнулись в линию, но так и не утратили привлекательности, на скулах заиграл румянец.
- Но так и есть. Я тебе доверяю. Или для этого нужны какие-то другие основания кроме дружбы? Мне нравиться с тобой общаться, наше отношение не обременено ни чем похожим на чувства. Я могу тебе доверять, зная, что даже если мы перестанем дружить, ты не расскажешь о моих секретах. Если бы встречались, и расстались, наутро весь город бы знал о моей жизни.
- Как ты вообще такое можешь подумать обо мне? Мы и не раз ссорились с Талли, но я не выдала ни одного ее секрета. А парни, с которыми я встречалась? Из моих уст не вышло ничего плохого про них. Хотя поверь, они не были золотыми.
- Без подробностей. – коротко бросил он, видимо еще сильнее злясь на меня, без видимой на то причины.
- А какие ты думал, я тебе сейчас выдам подробности?! Это вообще не твое дело! Да и какой из тебя друг, ты ни разу не звонил и не писал мне!!! – я даже не заметила, как перешла на крик, покраснев от гнева, а Митчелл просто смотрел вперед и желваки на его щеках, перемещались.
- Ну, ты тоже не звонила, заметь. Или твой номер телефона в Провиденсе висел на каждом столбе здесь, чтобы я знал, где его искать?
Эти резонные слова заставили меня замолчать, хотя мы оба понимали, что он мог найти телефон у той же Талли. А смысла звонить ему не было, так как он уехал с родителями непонятно куда. До самого дома мы молчали. Пока шел обед, я не сказала ему и двух слов, переключив свое внимание на девочек, и его развлекала тетя Тэй. Девочки расспрашивали меня о дискотеках на пляже, и о многом другом, чего мы были лишены здесь, в Петербурге. Я не смотрела на Митчелла и не следила за тем, что он говорил тети Тэй, а когда все собрались по домам, и я вышла их проводить, Митчелл со мной даже не попрощался. Велика потеря!
Когда начался учебный год, первого сентября, мы с ним так и не виделись, и я уделяла свое внимание то Талли с Сандер, то Крею с Самантой. Сандер была моей главной подругой по переписке, как оказалось. Пока я была в Провиденсе от нее пришло более сорока писем. Она расспрашивала меня обо всем, и что главное все время задавалась вопросом, почему это мы раньше с ней не сдружились. Лично я не была уверена, что мы и теперь с ней сдружились. И то, что она заявлялась ко мне домой всякий раз, как это взбредет ей в голову, не означало крепкой дружбы.
Талли опять начала сереть и пропадать. Я тут же стала наседать на нее, чтобы узнать, не вернулась ли она к тому гаду, и Талли твердо и однозначно говорила что нет. Но самое страшное, что мне она сказала, звучало так: теперь он нашел себе новую игрушку. Она сказала об этом с таким облегчением и так спокойно, что у меня душа заледенела. Как можно спокойно говорить об этом, если ты знаешь, что с таким козлом встречается кто-то другой и такой же незащищенный. Она не радовалась тому, что так происходило, а считала это скорее нормальным ходом событий, и все так же не собиралась выдавать кто это.
Первый день сентября не принес мне никаких положительных воспоминаний. Как оказалось, в этом году я несколько предметов изучала вместе с Митчеллом, где он меня игнорировал. На других двух ко мне подсела Сандер, так как в классе не было Талли. Остальные я делила с Креем и Талли, и мне показалось, что они явно играли на пальцах, кто на каких предметах со мной сядет. Самыми веселыми для меня были уроки с Креем. Мы переписывались на полях тетради. И иногда играли в крестики-нолики, если урок был не интересным. С Талли это было похоже на барахтанье в холодной воде – то я с ней на поверхности, то иду под воду, когда у нее совсем нет настроения. Ее что-то снова начало угнетать, и я не могла заставить рассказать мне. Когда мы сидели с Сандер, я почему-то все думала о том, как заклею ей рот скотчем, потому как она не замолкала, постоянно расспрашивая меня о детстве, дружбе с Талли, парнях и о том, кто мне нравиться из старших мужчин города. Единственным мужчиной, который мне нравился, был доктор Риттер, но я об этом не собиралась распространяться, а наугад назвала нашего учителя истории, который так же вел труд. Вообще-то это должно было стать шуткой, но Сандер восприняла это как-то иначе.
Это был первый раз, когда я заставила ее заткнуться. Он взирала на меня, не скрывая ужаса.
- Ты наверное сошла с ума, - прошептала она, - он ведь…он ведь…старый. – наконец после непонятного бульканья выдавила из себя она.
- Сандер, это шутка, - терпеливо объяснила я ей, уже пожалев, что вообще раскрыла рот.
На уроке того ж историка мистера Хансона, она всегда молчала. Впрочем, молчали все, так как он был тихим, замкнутым, и редко когда поднимал голос, но мы всей душой отчаянно его ненавидели. Потому что у него были потные глазки, которыми он ощупывал наши плечи и грудь, а потом, слегка облизав губы, задавал вопрос. Чтобы ответить, он заставлял нас вставать, и подходил настолько близко, насколько это могло считаться приемлемым. Однажды, он так же подошел ко мне, чтобы я ответила что-то насчет продажи Аляски и участи России и ее жителей в развитие самой Аляски. Я же просто не стала вставать. Он выслушал меня, молча, и сказал что это правильный ответ, но когда закончился звонок, то попросил меня остаться в классе, так как он хотел поговорить со мной о дисциплине. Я могла поклясться, что Сандер побагровела от ярости, увидев это, и не став дожидаться меня пулей вылетела в коридор.
Когда двери за последним учеником хлопнули, мистер Хансон, любезным тихим тоном, который впрочем, пресекал любое пререкания, предложил мне сесть. Это была вторая неделя учебы, и я еще никогда ранее не имела проблем с учителями, потому даже не знала как себя вести. Но тут же поняла, что садиться мне не стоит, я чувствовала, что он пытается как-то воздействовать на меня своим авторитетом учителя, и я не хотела это терпеть.
- Итак Кайла, я понимаю, что ты полгода проучилась в Провиденсе, но ты теперь живешь в Петербурге, и я не знаю, какие правила были у тех учителей. В моем классе, ты должна вставать, когда отвечаешь.
Он медленно подошел ко мне, все так же на позволительную дистанцию, но настолько близко насколько мог. На его лице сохранилась вежливая улыбка учителя, но глаза говорили о ненависти. Ненависти обиженного мужчины, чьей авторитет я посмела подорвать в глазах учеников, а особенно учениц.
- Мистер Хансон. Если вы укажете мне, где в школьном статуте прописаны подобные правила, я буду первой вскакивать с места, прежде чем вы мне зададите вопрос. А если нет, то жалуйтесь на меня директору, пусть школьный комитет рассмотрит этот вопрос, и я поступлю так, как скажут мне они. Но я не собираюсь поддаваться непонятным странным провокациям с вашей стороны. Мне 18 лет и я отвечаю за себя теперь сама, но, не смотря на это, мой отец открутит голову любому, кто посмеет меня обидеть, и я бы на вашем месте не нависала бы надо мной так, и перестала бы рассматривать цветочки на моем лифе.
- Вы мне угрожаете мисс Ольсен? – он все так же остался на месте и мы продолжали смотреть друг другу в глаза. При этом меня передергивало, но я не отходила.
- А вы мне, мистер Хансон? Скажите, как давно вы живете в этом городе, что решили устанавливать здесь свои правила игры?
Он странным образом усмехнулся при этих моих словах и сказал:
- Думаю, они были здесь до меня, я лишь внес корректировку. Ну, раз тебе трудно подниматься из-за парты, я пойму, для каждого есть исключения.
Его улыбка тут же стала задушевной. Именно такой, какая должна быть у учителя истории или любого другого, но мне открылось намного больше, чем он собирался показать. Во-первых, он испугался того, что я не боялась его или его авторитета, а значит, могла подорвать его репутацию в глазах других, а во-вторых, я поняла, что он уже давно ведет себя так с учениками. Мне это не понравилось, так же как и не понравилось бы папе, будь он здесь. Но после этого случая мистер Хансон неожиданно изменил тактику, его уроки стали интересными, и я, не отдавая себе в том отчета, почти была обманута силой его харизмы. Он словно вдруг превратился в другого человека, и больше не было заглядываний на нас девочек. Но я все равно видела, что он опасная личность. После того раза я на всякий случай проверила не было ли зарегистрировано на острове сексуальных маньяков или тех кто сидела за сексуальные преступления, но ни его имени ни внешности схожей с его не было. Зато я узнала, что их целых 4 штуки есть-таки на острове, и после этого, я была намного больше рада тому, что светло так долго.
После того урока за дверьми меня ожидали не только Сандер, но и Талли, и их лица говорили о переживании за меня.
- Все в порядке? – спросила Талли, и смотря так, будто бы меня собирались убивать.
- Конечно. Мистер Хансон сказал, что я могу не вставать, если мне это неудобно. Вот Хорьок, не правда ли? – я усмехнулась, глядя на них, так как именно на хорька он и был похож. С темной спутанной шевелюрой, тонким коротким носом, на котором плохо держались очки, и острыми верхушками губ, которые переходили в носогубные складки, словно у хорька к носу, зубы при этом у него не торчали, но когда он облизывал губы, то был точно грызун.
- А что ты ему сказала? – осторожно поинтересовалась Сандер, уводя меня от двери кабинета как можно подальше.
- Сказала, чтобы он показал мне школьный статут, где это прописано. Если все же такое правило есть, я отказываюсь все равно вставать, и пусть он выносит это на обсуждение школьно комитета, и как они решат, я так и поступлю. – спокойно ответила им я, и увидела вытянувшиеся лица девочек, и в некотором роде восхищенные.
- И ты не испугалась?
- Чего? Он всего лишь учитель. А посмеет ставить мне дурные отметки, то я пожалуюсь отцу, или вообще забью – это история Аляски, она не профилюючий предмет!
Я не могла понять, чему они так удивленны – тому, что я не боюсь маленького манипулятора, или тому, что не боюсь в подобном тоне разговаривать с учителем.
На уроках где сидел Митчелл, мне было не весело уже по другой причине. Вышло так, что он сидел позади меня, и мне все время казалось, что его глаза прожигают мою спину. Мы не говорили уже больше двух недель с начала учебы, и даже когда встречались, лишь смотрели друг другу в глаза, но не здоровались. Когда мы сидели в компании, я делала все так, чтобы не говорить с ним, или не сидеть рядом. Он меня ужасно этим злил. Ну, почему мы не могли хотя бы говорить? Я скучала за тем, что могла рассказать ему об отце, и его звонках. А тем более передать от него привет. Когда папа звонил, я всегда обещала это сделать и передавала ему несуществующие приветы Митчелла, а также как и раньше отвечала на вопрос отца, не начали ли мы еще встречаться – нет!
На физкультуре, пока еще было возможно, мы занимались плаванием, и мне пришлось убедиться, что тяжелое тело Митчелла, практически идеально без одежды, как я об этом и думала. То что он работал на причале и с рыбаками уже почти год, явно пошло ему на пользу. Он выглядел словно спортсмен пловец – с длинными накаченными ногами, широкими плечами и плоским животом. А то, что сказала Сандер о его попе, я боялась даже подумать про себя. Из всего нашего класса, кажется только Талли не обращала на него должного внимания. Она скользнула равнодушным взглядом по нем, и лишь усмехнувшись, сказала мне:
- А я с ним встречалась.
Мы стояли на берегу и тряслись в длинных мокрых полотенцах, но я все равно не упустила возможности спросить у нее:
- Почему вы разошлись? Он тебе не нравился?
- Нравился. Даже больше чем я понимала, пока мы встречались, но потом я познакомилась с другим парнем. И он показался мне верхом идеала, к тому же был уже не таким зеленым юнцом. – говорила она об этом без тени разочарования, что рассталась с Митчеллом, впрочем я и не могла сказать, что у нее появились вообще какие-либо чувства на лице. Ей даже видимо не было холодно. Она не тряслась, и не дрожала, хотя ее губы так же посинели, как и у остальных. Талли спокойно сносила то, что было в данный момент. У меня появилось странное желание отвесить ей оплеуху, чтобы она ожила, но я не посмела этого сделать. А что если Талли просто еще выходит из того что с ней было? Не так просто уйти от воспоминаний! Их нужно переживать раз и навсегда.
- Я знаю, что тебе нравиться Митчелл, - вдруг добавила она, посмотрев на меня в упор. – Так почему вы не встречаетесь?
- Для этого нужны двое, - напомнила я ей.
- Я тебя кое о чем попрошу, - сказала тихо она, придвинувшись ко мне, чтобы никто не слышал.- Попробуй быть с ним такой счастливой, какой не смогла быть я.
Я уставилась на нее удивленно, даже не зная, что должна ответь на такие странные слова. И потому просто качнула головой, понимая, что все не так просто. А она говорила так, будто ей уже не быть счастливой с парнем. М-да, как я понимала, ее путь назад к свободе будет сложнее, чем я хотела бы. И снова пожалела, что не рассказала все отцу, пока он был здесь. Кто-то испортил жизнь Талли, сделал ее безвольной и испуганной, а еще травмированной и резкой. С тяжелыми воспоминаниями, к тому же совсем не детскими. Но я очень хотела надеяться, что она излечиться.
Возвращались мы с плавания одним автобусом, уже переодевшись в теплую школьную спортивную одежду, но другие ребята и девчонки трясли друг на друга мокрыми волосами, те кто встречался, грели носы на шее у своих половинок, я наблюдала за этим с весельем, так же, как и Талли. Вскоре ее втянули в такую вот мокрую войну, и я впервые за долго время заметила ее радость. Ко мне вдруг неожиданно нагнулся Митчелл и сказа:
- Все еще не хочешь извиниться за свои слова?
- А ты? И за что мне извиняться?
Я обернулась, и наши лица оказались так близко друг к другу, что я видела его все еще влажные ресницы, склеившиеся от воды, и брови, лежащие в беспорядке, словно их долго терли полотенцем. Волосы у него топорщились ежиком, как у какой-нибудь рок-звезды, и смотрел он теперь мне в глаза совершенно непроницаемыми глазами. Мне хотелось его поцеловать, не смотря на то, что у меня не было на это права, и наверное потому хотелось еще сильнее при одной этой мысли.
- За то, что ты ужасно самовлюбленная особа.
- А ты нет? Ты вообще эгоист, которых свет не знал, - тихо прошипела я.
- С какой это стати? Когда это я вел себя эгоистично? Не я же мисс популярность, которая считает, что все вокруг должно крутиться вокруг нее.
Я задохнулась от обиды на его слова, и резко развернулась, слыша, как мои мокрые волосы хлестнули его по лицу. Я тут же об этом пожалела, но не стала извиняться, и услышала, как он вернулся назад на свое место. Больше меня не радовала мокрая война вокруг.
Мы снова перестанем с ним говорить, подумала я, и пожалела, что не извинилась, возможно, он и был в некотором смысле прав. Я все время ожидала, что он придет ко мне и скажет какая я несравненная и что он хочет со мной встречаться. Но Митчелл не был таким как остальные парни. Он был особенным, и к нему нужно было относиться так же. Он все время ждал от меня каких-то ответных шагов, но их не было, или он их пропустил. Как, например, в тот раз, когда я приехала к нему на машине сама, но застала машину Биф.
С самого начала все складывалось у нас не так, и я уже не знала, как все это изменить и понять, что же происходит между нами. Одно было мне точно понятно – между нами было напряжение. И оно не исчезало, только потому, что мы не разговаривали. Я думала лишь о нем и Талли, но мысли о Митчелле были более глубокими и постоянными.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 46 | Нарушение авторских прав