Цапля чистоты помыслов

Где я сейчас? Кажется, только глаза закрыл, задумавшись, – не важно, о чём – и опять открыл.

Всё другое вокруг. Как не узнать место? Я здесь был раньше, когда ездил к брату, на метеостанцию. Это в Туруханском крае, на Енисее, близ посёлка Туруханск. Как же меня сюда занесло? Ведь «близ» – это, пожалуй, мягко сказано. Это же 170 сто семьдесят километров от посёлка, а до остальной цивилизации ещё дальше. Да, я здесь был раньше. Тайга, сопки. Действующая метеостанция в этой богатейшей природной глухомани. Четыре деревянные постройки – вот и всё хозяйство. Собаки! Должны быть собаки. Всегда были, ну хоть одна… Тихо. Что – собаки, а люди? Пара человек есть всегда, если, конечно, сейчас не в тайге бродят?

А что это, собственно, я разволновался? Место уж точно не враждебное. Случайный местный бродяга всегда найдёт здесь радушный приём. Даже если хозяев нет дома, заходи, покушай, отдохни с дороги. Гостям здесь рады. Благо, если по натуре отшельник, а если по необходимости? Иногда ведь и волком взвыть хочется, от одиночества. Ну ладно, как попал сюда, пока отложим в ящик с загадками. Дождусь хозяев, а там разберёмся.

Легко сказать: отложим вопрос, а как это сделать? Да и что я скажу хозяевам: что с неба свалился? Таёжники – народ проникновенный, вдумчивый, правду кожей ощутят, определят с первого взгляда, чем от человека несёт. А чем от меня может нести? Угрозы я, вроде, не представляю – наоборот, даже очень покладистый товарищ. Но, пожалуй, лишними хлопотами попахивает. Свалился я сюда непонятно как, значит, домой отчалить самостоятельно не способен. Места здесь до сих пор все в легендах, и местные им под стать – сильно не удивятся. Приглядятся, в затылках почешут, если человек того стоит, то и помогут с охотой – событие всё-таки не совсем обычное, будет что зимним вечером вспомнить.

Вот глупый, брат же говорил, что здесь зимой полярная ночь. А сейчас летнее солнце. Интересно, сколько сейчас времени? По свету в окне – за полдень. И что я расселся, оглядеться же надо! Да и, собственно, пока спешить некуда и бежать куда–-то сломя голову тоже резону никакого.

Так. Я сижу за столом, на столе передо мной – поживший китайский термос. А на нём, на термосе, цапля стоит, как живая. Как положено нарисована: на одной ноге в каком-– то водоёме. А вокруг лес, стилизованный, конечно. Так что не понять, к какой фауне флоре принадлежит:, то ли китайский пейзаж, то ли тайга. Ширпотребный рисунок, но взгляд притягивает, как магнитом. Вроде, и смотреть особо не на что, разве что на саму цаплю. Вот я и смотрю прямо ей в глаз, а в нём… череда воспоминаний о том, как я сюда приезжал к брату –, целых два раза приезжал. Он у меня отшельник. Балагур и отшельник одновременно, с классической русской внешностью: ладошки – лопаты, нос картошкой, здоровый пузатый увалень. Картина есть такая – «Три богатыря», так братик – вылитый Илья Муромец, только молод ещё и наивен, как ребёнок. Он мне всегда нравился, и больше всего своей природной естественностью, да ещё врождённым спокойствием.

Насколько помню, вся моя прошлая жизнь здесь крутилась вокруг деревянного клозета. И вправду смешно звучит. Особенности памяти. Запоминается то, что связывает все яркие события в единую картину. Может быть, это мой способ фиксации событий, а может и не только мой. Клозет и стал таким связующим звеном; в нём я получил сильное эмоциональное впечатление, которое, пожалуй, и связало воедино все другие, не менее сильные, переживания. Кстати сказать, все – очень приятные.

Изобилие и разнообразие природных богатств просто вышибает городского жителя из привычного состояния. Это и прогулка на рыбалку, когда из бурного притока таскаешь жирного хариуса одного за другим. И последующее пиршество, когда, после двадцати минут в рассоле, прозрачный перламутр нежнейшего мяса рыбки начинает таять во рту. И прогулка в прибрежную полосу смешанного леса, где за двадцать минут ведро грибов – это тридцать метров вниз по склону к Енисею, если мерить от клозета. А на пятьдесят метров вверх, на сопку, мы втроём прогулялись за голубикой. Поболтали о том, о сём, посидели среди её зарослей, набрали ведро ягоды и через двадцать минут вернулись к избушке. И я пошёл осваивать, собственно, сам клозет.

Занятие, скажем так, вполне тривиальное, не содержащее чего-то новенького, но, тем не менее, ознаменовалось событием. По городской привычке, я закрыл за собой дверь, без всяких признаков задвижки. А зачем она, спрашивается, в этой глухомани нужна, если и сам дом запирают только на ночь, от слишком любопытных мишек. До клозета им точно нет никакого дела. Да и сама дверь, пожалуй, тоже ни к чему. Вокруг такие густые заросли, что закрывать дверцу приходится с трудом. Вот она сама в своё привычное положение и открылась. После клозетного запаха в нос ударила волна короткого – и от того буйного ароматом – лета. Накрыла, как пригвоздила к месту. Мало того, в помещение ввалился целый куст красной смородины, да так и остался качаться перед самым носом. Благо, что сидел крепко, а то вышло бы совсем непотребно. Вот так я и сидел один, задумавшись о прелестях существования, объедая нескончаемый куст смородины, и вспоминая все произошедшие очень… не знаю, как сказать.

Все события пропитались чистотой природы – вроде обжитой, но, тем не менее, оставшейся нетронутой, дикой, со своим вечным естественным укладом, который оказался не нарушен человеком. Редкое для меня зрелище гармонии существования. Чистота окружающего единства действительно поражает. И, что самое удивительное, мы – естественная часть этого единства.

Такое ощущение я испытывал, когда читал книгу «Дерсу Узала». Ещё подростком, зимней ночью, чуть ли не с головой укрывшись тёплым одеялом, я путешествовал по дебрям сказочной тайги. С одуряющим ароматом описанной природы, с ночными криками вовсе не уснувшего леса, с каждым шагом и мыслью самого Дерсу – этим таёжным природным человечком, таким родным сердцу и понятным разуму. Когда, позднее, увидел экранизацию книги, запомнилась одна сцена: встреча в лесу обоих друзей и местных скитальцев. Дождь лил безостановочно, сильно, совершенно вертикально. Такой дождь идёт неделями, как будто живёт отдельной жизнью, властвуя над всем, что накрывает своим холодным телом. Не здешний дождь. Как будто добрался сюда, то ли из тропиков, то ли с севера. Скорее всего, сцену эту снимали в другом регионе. Но сей час это не важно, ведь я сам мокну под ним.

Мне понравилось идти по разбухшей звериной тропе, вслед удаляющейся цепочке встретившихся путников. Дождь оказался силён своей властью и беспристрастен ко всем своим подданным. Он принимал под своё мокрое крыло не только всех, но и всё без разбору. Всё покрыла музыка всеобщего спокойствия. Жизнь продолжается и под крылом мокрого властителя. Какая-то птица хлопнула крыльями, словно выстрел прозвучал сквозь монотонную музыку дождя. Кажется, я очнулся от гипноза мокрой сущности. Дождь пошёл гораздо реже, он больше не властвует надо мной, но всё же ещё многое остаётся в его власти. Видно стало гораздо дальше.

Я уже не в тайге и тропа мне знакома. Да и не тропа это пока, а целая грунтовая проезжая дорога. Потом, после этого первого перехода – от деревни до второго моста через горную реку, – она превратится в туристическую горную тропу. Да, я топал здесь пару раз и возвращался тоже по этой дороге. Чудесные места на горном Алтае! Вот так, топаешь себе, подчиняясь ритму скачущей тропы, – и за каждым поворотом попадаешь в свои особые природные условия. Солнце, дождь и ветер порой так причудливо играют природой, что диву даёшься от бурлящего разнообразия. Алтайская фауна флора всемирно известна этим разнообразием. Но мало знать, надо ручками прощупать, кожей ощутить и душой воспринять всю невероятную мешанину природного разнообразия – не только в погоде, но во всём, к чему прикасаешься. Ещё вчера утром растёр в пальцах жёсткий здесь стебелёк мяты, а до сих пор руки пахнут! Аромат здешних трав такой сильный, что со всем известным мятным «Орбитом» и сравнивать нечего. Но больше всего поражает не растительность и не все природные условия вместе взятые. Есть на Алтае кое-что посерьёзнее.

Кажется, начинается тот самый тягун. Длинный подъём, в конце которого восторг. Третий переход – самый трудный. Утром к нагрузкам уже привык, но сейчас новый уровень сложности. Завершить день финишным спуртом – значит заново преодолеть себя. Ну, ничего, дело приятное, да и награда предстоит достойная. Даже когда знаешь, что ждёт впереди, душу греет ожидание чуда. Сил хватает, как всегда, только на последние шаги. Тело всё гудит, как высоковольтная линия электропередач. Вот оно, озеро Кучерлинское! Вот она, красота горной чаши, отражённой в салатовом озере!

Тягун закончился обзорной площадкой. Прежде чем начать спуск к озеру, нужно побыть наверху, а то эмоции разорвут изнутри. Здесь наверху, особое информационное поле ощущаешь. Так сложилось уже неизвестно с какого времени. Безусловно, это место скопления силы. Не сама площадка, а вся горная котловина. Её границы видны именно отсюда, с площадки обзора. Эмоциональную энергию людей такое место усваивает жадно. Возвращает тоже охотно, но с таким мощным приданым, что и не унесёшь.

Я как-нибудь расскажу об энергии эмоций поподробней, тема непростая. А сейчас скажу просто, что эмоции любого содержания воспринимаются веществом. Эмоции – это всеобщий способ общения между всеми формами бытия, это первородная система всех переходных состояний. Сами того не осознавая, мы наполняем вещество своим содержанием, пробуждая его к более деятельной, живой жизни. Место силы накапливает всё, что мы «аукнули», приобретая своё собственное «лицо». Чистота наших даров откликается реакцией уже живого места силы.

Таких разбуженных мест силы на Алтае предостаточно, и все они разные. Чем накормили, то и взрастёт. Разнообразие их лиц сливается в одно большое, общее лицо горного Алтая. Как- ни будьнибудь попробуйте воспринять хотя бы отдельное лицо места силы, может, тогда сможете сразу общее лицо узреть, к примеру, целого Алтая. Кучерлинское место силы – очень восторженного характера, нежное и благодарное к нам, туристам. Постояли над склоном, подарили свою восторженную радость – и получили взамен физическое облегчение. В котловину уже спускаешься в припрыжку, как будто и не было трудного перехода.

Но что-то мне не хочется спускаться к озеру. Посижу немного на ветру, полюбуюсь лицом этого места. Третий раз уже здесь, пора бы и подружиться. Надо только захотеть воспринять всё место силы целиком – живым и способным общаться. Нет, пожалуй, для него этого будет мало. Его желание общаться зависит от глубины моей заинтересованности, от важности моих вопросов.

– Ты меня звал? Спрашивай.

– Как давно ты проснулась?

– Я не спала никогда.

– Как так не спала? Я считал, что люди тебя наполнили своим содержанием, и ты стала способна к осознанию.

– Это не так. Способности есть и были всегда, все сразу.

– А как это может быть?

– Спроси у отца.

– Создатель даёт мне ответы только по уровню моих способностей.

– И это не так.

– Расскажи, я постараюсь понять.

– Попробую. Меня много было всегда. Форма сиюминутна, я – сразу и всё остальное. Тело Создателя не может не иметь его разума. Ущербность – ваш временный удел. Так надо.

– Обращаясь к тебе, я обращаюсь к телу Создателя?

– Не только к телу, но и к нему самому. Тебе пора.

– Почему тогда вы не общаетесь с нами и не исполняете хотя бы часть верных наших желаний?

– Это не так. Я не могу нарушить его волю. Познай терпение.

– Но ты же сейчас говоришь со мной, разве сейчас ты не нарушаешь данного правила?

– Такое случается не часто. Мне было позволено с тобой. Тебе уже пора.

– Я не хочу прощаться. Так много ещё вопросов!

– Я буду всегда с тобой. Глаз истины в твоих руках. Тебе пора домой.

Всё, она ушла. Но сколько загадок успела сообщить!

Так что же в моих руках? В ладони что-то есть. Пуговка? Маленькая пуговка, из моего детства. Когда-то она была пришита к моей детской кофточке, такой же зелёной, как сама пуговка. Как приятно её держать! Она мне очень нравилась. На ней живёт цапля. Простой и прекрасный белый рисунок. Выполнен одним росчерком очень талантливого стилиста. Большой круглый глаз цапли притягивает внимание. Моя цапля живая, как в детстве. Ценная находка у меня в кулаке.

Кажется, я дома, и никуда не уходил, не был в живом таёжном лесу, не был с духом дождя, и на Алтае не разговаривал с местом силы. Не может такого быть. Конечно же был, был везде, только был, не сходя со своего места. Просто я нашёл свою пуговицу, свою цаплю. Посмотрел ей в глаз – и всё было, как было.

Моя цапля смотрит на мир широко открытыми глазами. Она у меня в руках. Я её люблю с самого детства. Цапля чиста своим восприятием мира, поэтому может всё. Только ей нельзя больше, чем нужно. Даже любящему человеку цапля только приоткроет лицо истины, а понять увиденное каждый сможет сам – всеми своими способностями. Чтобы меня стало много, подарю возможности цапли всем. Непросто дарить всем. Нужна ли всем моя цапля? Сомневаюсь, чтобы все приняли дар – ведь нужно хотеть его получить. Буду дарить близким мне людям. В субботу день рожденья у Ирки Полуэктовой.

Прими, Ирочка, мою цаплю. Она тебе пригодится. Она сможет тебя любить больше, чем смогу я. Тело Создателя имеет неограниченные способности и одаривает своих избранников по уровню их способностей принимать. Не бойся открыть душу свою, именинница, – и цапля тебе подскажет, как быть в этом мире, как видеть и не страдать, как прервать ощущение одиночества. Спрашивай её – и она даст истинный ответ уже по нашему с тобой уровню способностей осмыслить. Глядишь, и другие захотят вложить свою долю личных возможностей.

С Дднём рождения тебя! Тебя и цаплю в тебе.

Дата добавления: 2015-12-01