Нападение на парковой скамье

В восьмидесятых годах я был на языковых курсах в Сочи, эксклюзивном курорте на Чёрном море, тогда пользовавшемся особенно большим спросом и предназначенным для номенклатуры и советского партийного руководства. Лето в Сочи очень жаркое и душное. Жизнь на улицах начинается только вечером, с наступлением сумерек. Мой номер был в громадной гостиннице "Москва", находившейся на краю большой прогулочной площади. После сумерек я вышел на площадь, чтобы глотнуть свежего воздуха. На одной из скамеек сидели три девушки, наверное, студентки, и разговаривали. Я набрался смелости и сел рядом с ними, надеясь, что, может быть, представится возможность перекинуться с ними парой слов. Ведь это же совсем другое дело, говорить с людьми на улице, а не на уроке. Язык начинает жить только при встречах в стране.

Сначала женщины незаметно осмотрели меня, чтобы увидеть, кто к ним подсел. Выглядели они симпатично и выразили некоторое любопытство. Через некоторое время я попробовал завести разговор и сказал, что занимаюсь в Сочи на языковых курсах и интересуюсь повседневной жизнью в Советском Союзе. Реакция была очень дружественной, они охотно рассказывали и в конце концов начали распрашивать об условиях в Германии.

Здесь открывается всё ещё не зажившая рана, известная мне от старшего поколения и, в особенности, от ветеранов войны. Советский Союз победил нас во второй мировой войне. Они были победителями, а мы побеждёнными. Через четверть века Германия стала экономическим победителем, а Россия побеждённой. Этот поворот в глазах русских обозначает позор, для них почти необъяснимый и ещё меньше одолимый. Бесчисленные миллионы советских солдат потеряли в Великой отечественной войне свои жизни и здоровье, но обещанная правительством лучшая жизнь так и не наступила.

Я спросил своих соседок по скамейке, правда ли, что многие в Советском Союзе всё ещё боятся немцев. Хотя я уже подобное и слыхал, но не мог этому поверить. Одна из троих ответила, что это правда, на что я возразил, что в военном отношении Германия силы не представляет, а Советский Союз, напротив, обладает атомными и водородными бомбами и одной, направленной на атомную электростанцию ракетой, может парализовать всю Германию.

В этот момент из кустарника высотой в человеческий рост выскочили два молодых парня. Первый подбежал к одной из девушек, схватил её за запястье и объявил себя агентом секретной службы по вопросам шпионажа. Мы говорили об атомных электростанциях. Я вскочил со скамейки и встал между нападавшим и девушкой. "Об атомной электростанциях говорил я, а не студентка." Теперь он обернулся ко мне, осмотрел меня, отпустил девушку и схватил за запястье меня. Как только девушка почувствовала свободу, я ощутил только порхание юбок и волос и вся тройка ринулась прочь как от чумы. Они исчезли в темноте ночи. "Вы арестованы", - были первые слова, обращённые ко мне так называемым секретным агентом. "Откуда вы прибыли и что вы делаете в Сочи? Где вы работаете?", - начал он спрашивать дальше. Затем ему понадобилась моя фамилия. Я сказал "Зигфрид", но фамилию не назвал.

При взгляде на второго парня, стоявшего рядом со мной и несколько сзади, я заметил, что за спиной он, как бы пряча, держит бутылку. Теперь мнимый "секретный агент" требует, чтобы я забрал из гостинничного номера ценные вещи, если хочу освободиться. В этот момент мне стало ясно, что я имею дело с грабителями. "Пошли с нами в милицию", - продолжает первый. При этих словах его компаньон крепко хватает меня за запястье второй руки. Здесь я вырываюсь и раздаю влево и вправо удары ребром ладони, которых они явно не ожидали. Я, пользуясь их растерянностью, бросился к гостиннице. Только там я почувствовал себя в безопасности. Оба типа бесследно исчезли. Но, может быть, грабители в качестве мести за ускользнувшую добычу заявят на меня, как на шпиона по атомным электростанциям? И мне запретят въезд в Советский Союз? Этой ночью спал я плохо, если спал вообще. Мне понадобились дни, чтобы отойти от этого неприятного приключения, оставшегося, впрочем, без последствий.

После войны Советский Союз был страной, которую западный мир боялся, перед которой Западная Германия всё ещё немного дрожала. Несмотря на это, нам было любопытно знать, как выглядит действительность за железным занавесом, и как там живут люди. Если бы русский язык не был столь важен для моей работы в Макс-Планк-Институте, неизвестно, поехал ли бы я в Советский Союз. Во время учёбы на языковых курсах мне бросилось в глаза, что жизнь в Советском Союзе скудна, достойна сожаления и почти безнадёжна. Люди стояли ещё в очередях за продуктами в то время, как мы в Германии жили в условиях никогда до того неизвестного благосостояния. Если бы я не узнал там церкви с их проникновенными малыми и большими хорами и глубоко верующими людьми, притягательная сила страны была бы для меня гораздо меньше. Особую притягательность для меня имели театр и опера. В Москве это был Большой театр, где тогда за небольшие деньги можно было почти всегда достать билет в оперу. Музеи, как Третьяковская галлерея, старые и реставрированные исторические здания, Красная площадь с Кремлём, были всегда мне интересны и остаются такими и сегодня.

Одним из самых больших преступлений советской власти было то, что она отобрала у подрастающего поколения христианскую веру и разрушила множество церквей. Несколько церквей народу оставили, чтобы показать, что отправлению религии не препятствуют. Но большинство было преобразовано в музеи, среди них и в музеи оружия, как во Владимире, в кинофабрики, товарные склады и многое другое. Мрамор из божьих храмов использовали при строительстве самого красивого в мире метро, московского метро, которое во времена Сталина расширялось с особым искусством.

"Господин Нойкирх, Ваш билет!"

Снова и снова я удивлялся русскому народу. Терпение, с которым принимается тяжёлая жизнь, приятная улыбка, пронесенная многими через годы жёсткой жизни. Но проявление радости было редкостью, если вообще было. Лучшим градусником повседневной жизни - тогда в СССР и сейчас в демократической России - были и остались для меня поездки в метро. Там смотрел и смотрю я на людей и про себя провожу исследования. Я осторожно задаю вопрос своему соседу или соседке, на который часто мне отвечают, но далеко не всегда. Иногда завязывается интересный разговор, который однажды даже перешёл в прогулку в прекрасное редколесье в Санкт Петербурге, посещение замка и парка, уютное чаепитие с заключительным просмотром балета в консерватории. Такие встречи в метро, конечно, были исключением.

Незабываемый случай произошёл со мной во время моей первой поездки в Японию в 1970 году. Я ехал через Москву. Во время своего однодневного пребывания в Москве я хотел пойти в Большой театр, но билета достать не смог. В кассе поняли моё разочарование. Я рассказал, что на следующий день должен ехать дальше, в Японию, и с радостью ожидал посещения Большого. "Когда Вы возвращаетесь?", - участливо спросил кассир. "Через месяц". Он показал мне план спектаклей. В день моего возвращения из Японии шёл "Борис Годунов" Мусоргского. Кассир всё записал и попросил меня в день прибытия в Москву сразу же обратиться к нему. Он зарезервировал для меня билет и пожелал счастливого пути.

Четырьмя неделями позже, в последний день поездки я бы с удовольствием послушал оперу в Большом театре. И так как я очень редко не пытаюсь твёрдо исполнить задуманное, то и сейчас направился в кассу театра, даже не приняв всерьёз тогдашнее обещание. Перед кассой толпилась огромная очередь. Я только вознамерился встать в её конце, как впереди раздался голос: "Господин Нойкирх, подойдите, пожалуйста, к кассе, Ваш билет здесь." Я не поверил своим ушам. Все лица обернулись ко мне. У меня сложилось впечатление, что со дня моего отъезда кассир сидел на своём месте и ждал, когда я вернусь. Я выразил своё удивление его надёжностью и сердечную благодарность.

Позднее я ещё не раз посещал Большой и другие театры, где билеты подчас тоже доставались не без приключений, но эта первая встреча у театральной кассы при проезде в Японию и обратно осталась в памяти особо.

Продавались ли и тогда, как сейчас, билеты в Большой по-чёрному, на улице, я не помню, но в любом случае предлагались и мне рубли за западную валюту в тёмных углах и ночью вокруг Красной площади. Но как бы соблазнителен ни был обменный курс, я никогда не рисковал из-за связанных с этим опасностей. Будешь пойман вездесущей милицией - а они, конечно, были в гражданском - то велика была опасность ареста, потери всех денег, немедленной отправки домой с запретом въезда в Советский Союз навсегда.

Свидетелем подобного случая я был однажды после приземления в Москве. Одного молодого немца на таможне проверяли дольше, чем обычно. В тюбике зубной пасты таможенник нашёл несколько рублёвых банкнот, так же умело спрятанных, как и найденных. И из других тюбиков и невинно выглядевших предметов он вытащил кончиками пальцев на белый свет рубли. Потом он обследовал дно, крышку и стенки чемодана. И всюду порхали одни рубли. Таможня не церемонилась долго. Парня отвели в отдельное помещение. Что было с ним дальше, я не знаю, но до меня дошло, что деньги были конфискованы. Обычно в таких случаях следовал длительный допрос и немедленная или более поздняя высылка в Германию с постоянным визовым запретом.

Дата добавления: 2015-12-01