Читайте также:
|
Каждый ребенок с детства знает, что в волшебных сказках всегда добро побеждает зло. Какие бы козни не строил Кощей бессмертный Ивану-царевичу, как бы ни притворялась ведьма чужой женой, или какой бы силой не обладал Змей-Горыныч – все они, в конце концов, проигрывали слабым, но добрым героям. В волшебной сказке всегда торжествует справедливость. Именно поэтому исследователи не раз пытались рассматривать сказку, созданную в эпоху, когда народ еще ничего не знал о Православии, с точки зрения христианского учения. Так, Е.Н. Трубецкой по этому поводу писал: «Трудно сказать, чем это объясняется, природным ли предрасположением к христианству народного гения, создающего сказку, или, наоборот, многовековым влиянием христианства на народную душу, а через нее и на сказку. Достоверно одно – русские сказочные образы как-то совершенно незаметно и естественно воспринимают в себя христианский смысл» [29]. По его мнению, христианизации поддаются образы и элементы сюжета сказки: например, жалостливое отношение героев к животным, сознание их человеческого бессилия перед сверхъестественным; близость образа дурака к блаженному или юродивому, а волшебства к чудесному.
Существуют работы, в которых представлены доказательства влияния христианства на сказку: «С приходом христианства появляется новый этикет общения с Божеством, привычка призывать Божье благословение, по-иному обращаться за помощью. Непрестанная и на всяком месте молитва была неизвестна языческому сознанию. Так сказочный герой, отправляясь в путь, спрашивает благословения у родителей. Старшим сыновьям следует ответ: «Божье да наше благословенье!» [30]. Третьего сына обычно не отпускают из дому, он просит: «А даите поеду и не даите поеду!» В конце сказки герой утверждает, что не может взять царь-девицу замуж без родительского благословения: «Как же ты прижил мне двух сыновей, а зачем от меня наугон гонишь? – Я тебе хоть и прижил, да без отца-матери благословенья не могу замуж взять. Отец и мать благословили. Обвенчались, стали жить поживать». Как видим, функция благословения выходит за рамки речевого акта.
Христианское мировоззрение знает понятие греха, неведомое мировосприятию язычника. Грех, как провинность перед Богом, есть реалия, находящаяся вне человеческих отношений, и она никак уже не компенсируется ловкостью героя, его магическим умением: «За грехи у тебя эти рога выросли. Повинись, не обманывала ли кого, не обирала ли кого?» [31].
Но нас интересует не влияние христианства на сказку в процессе ее функционирования, но близость сказочной идеологии христианству.
Идеал сказки связан с восстановлением справедливости: бедный, гонимый герой всегда в финале обретает свое счастье. Условием его благополучия становится или совершение подвига, или решение трудной задачи. Герой или героиня проходят испытание и получают вознаграждение. Обычно все заканчивается свадебным пиром*.
Каким образом определяется идеальность героя? Внешность героя не описывается. Иногда указывается на безобразие героя, которое выступает контрастом по отношению к необычайной внутренней красоте, высвечивает душевную силу героя, благородство. Народная сказка целомудренна, сдержанна, скупа на похвалы, и герой совершает свои подвиги просто, как нечто само собой разумеющееся, никогда не требует никаких похвал [32, 185].
Имя может указывать на принадлежность к социальному или природному миру: Иван–царевич, Иван–крестьянский сын, Мария–искусница, царевна–лягушка, Иван–Быкович; или на какое-то качество героя: Василиса–премудрая, Иван–дурак. Однако, как доказано исследователями сказки, происхождение героя на действие волшебной сказки никакого влияние не имеет [32, 185]. Идеальность героя или героини в волшебной сказке проявляется только через его поведение. Он действует не для себя и не от своего имени. Он всегда кого-то освобождает, выручает. Даже в тех случаях, когда он ищет себе невесту, он находит девушку в беде, заколдованную, плененную, во власти змея. Эти качества нигде прямо не высказываются словами. Они вытекают из действий [32,185]. Таким образом, все упирается в героя, в его поведение, характер.
Как же ведут себя настоящие герои?
Во-первых, они всегда согласовывают свои действия со старшими. Герой отправляется в путь-дорожку, потому что заболела матушка, и ей необходимо достать молодильных яблок. Или отец отправляет сыновей искать вора, разоряющего урожай. Героя часто отправляют из дома с невыполнимым заданием: «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что», и он не протестует, а подчиняется чужой воле. Разумеется, как доказал В.Я. Пропп, во многих действиях героев можно установить связь с обрядом инициации или древнейшими представлениями о смерти. Однако, трансформируя миф и обряд, любой народ это делает по-своему.
Итак, почтение к родителям, исполнение их воли, порой доходящее до неразумия, в русской народной сказке встречается часто. Например, младший сын выполняет наказ отца приходить после его смерти на могилу. Он выполняет его и за своих умных братьев, с их точки зрения, такое повеление – глупо. За это его отец одаривает магической силой.
Подчиненность положительных героев чужой воле в сказке кажется порой гипертрофированной. Падчерица терпит мачехины ежедневные попреки куском хлеба, оскорбления, насмешки, выполняя тяжелую работу за всех. Она спокойно переносит усиливающийся холод от Морозко. Ни попрека, ни жалобы. На вопрос «Тепло ли тебе, девица, тепло ли красавица?» Она, отвечает без всякой злобы: «Тепло, Морозушко, тепло, батюшко». Такое смирение, кротость под силу святым. И не даром эти качества – смирение и терпение – являлись характерными чертами той огромной моральной силой, что была заключена в русском народе.
Действия героев и героинь, способных жертвовать, с точки зрения здравого смысла кажутся странными, даже дурацкими. Но ведь добро само по себе иррационально, неразумно, это всегда жертва. Мужик, сжалившись над раненым орлом, три года в ущерб семье кормил его, разорился, погубил всю свою скотину. А потом во время полета, кормил его, отрезая куски от своего бедра. Иван-царевич из «Царевны-лягушки», не смотря на голод, жалеет животных. Пригодятся ли они ему в будущем, он не знает и не думает об этом. Падчерица из сказок «Баба Яга», «Девочка и медведь», «Сказка о злой мачехе» кормит мышку, обвязывает деревце своей ленточкой, смазывает дверь маслом, не потому, что ждет ответной услуги: она жалеет, сочувствует, любит, потому что сама страдает.
Все эти герои (не важно, что они относятся к разным типам по своим функциям – герой – искатель или героиня – жертва) являются пассивными, то есть исполнителями чужой воли. Даже герои-богатыри, сражающиеся со змеем о двенадцати головах, и те побеждают с помощью волшебной силы – волшебного коня или заговоренного меча или других волшебных предметов. Об этом писал В.Я. Пропп: «Герой получает в руки волшебное средство или волшебного помощника и при его помощи достигает всех своих целей. Может быть, это фатализм? Нет. Когда герой выходит из дома, плачет, не знает, куда идти и что делать, он на своем пути кого-либо или что-либо встречает. Встречи эти очень разнообразны, и реагировать на действия будущего дарителя герой может по-разному. Тут надо указать, что есть еще одна категория персонажей — «ложный герой». Это, например, родные дочери старухи, старшие братья героя, умники, или вообще какие-нибудь случайные люди. Они реагируют на действия дарителя не так, как герой, а отрицательно. Герой не знает, что его испытывают. Это можно обобщить: каждая, даже мелкая встреча в жизни может рассматриваться как испытание» [32,184-185]. Испытания бывают многообразными, важно, что герой сам никогда бы не смог бы их исполнить, ему всегда помогает волшебная сила, которую он заслуживает свои поведением. «Даритель встречен случайно, но магическая оснащенность героя — не случайность. Она заслужена им. Таким образом, высокие моральные качества героя — не придаток, они органически входят в логику и построение повествования» [32,188]. Но есть случаи, отмечает исследователь, «когда волшебным средством герой овладевает путем обмана и хитрости. Проблема хитрости — одна из сложнейших проблем сказочной поэтики, это отмечал В.Я. Пропп. – Хитрость есть орудие слабого против сильного. Поэтому хитрость в сказке не только не осуждается, но героизируется. Сюда относится, например, мотив спорщиков. Герой встречает в лесу двух великанов или двух леших, которые не могут поделить между собой найденные ими в лесу диковинки: скатерть-самобранку, ковер-самолет, сапоги-скороходы, шапку-невидимку. Герой берется их помирить и предлагает им: «Бегите по этой дороге из всей мочи, и кто кого на трех верстах опередит, тому и достанется вся находка». Пока они бегут, он забирает диковинки, садится на ковер-самолет и улетает. С нашей точки зрения, мораль героя в этом случае не вполне безупречна, но этот мотив отражает мораль иной эпохи, когда в тяжелой борьбе с природой и насилием слабый человек не мог побеждать иначе, как хитростью. В сказках о животных и в новеллистических сказках обман, одурачивание составляет главный их сюжетный стержень. По мнению Проппа, «герой или героиня, имеющие морально-возвышенный облик,— это более поздний слой по сравнению с героем, достигающим, успеха любыми средствами» [188]. С этой точкой зрения трудно согласиться. И вот почему: герои, имеющие, по выражению ученого, «морально-возвышенный облик» подчинены некой сверх силе, имени которой они пока не знают, они не проявляют своей индивидуальной воли, выражая мнение всего сообщества.
Герои, добывающие счастье хитростью, ведут свою родословную от братьев близнецов: культурного героя и его «отрицательного варианта» – трикстера [33, 25–28]. Разумеется, что эта гипотеза нуждается в значительной проработке. Они не подчиняются ничьей воле, даже идут против высших сил, действуют по своему усмотрению.
Таким образом, идеалы русской народной сказки, выраженные в идеальных чертах положительных героев, напрямую соотносятся с христианскими добродетелями, такими как кротость, смирение, терпение, уважение к старшим и властям, милостливость, простота, любовь к ближнему, – то есть теми качествами, которые отражают суть христианских заповедей.
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 178 | Нарушение авторских прав