|
Читайте также: |
После визита в Дуат Мила снова вернулась к изучению дневника Тераса Квита. Рассказ Константина Фуны, директора школы вампиров, не раскрыл ей ничего, что она могла бы использовать против Многолика. Он лишь прибавил вопросов. Значит, главное, что ей предстояло сделать, это найти ответы.
Одна из записей в дневнике Тераса звучала так:
«Нечеловеческая сила юного родоначальника Ворантов поразила тех, кому довелось ее увидеть… Две пары глаз и две пары рук, а слух и обоняние в два раза острее, чем у любого человека… Вот как это выглядело со стороны. Ученик Славянина не был обычным ребенком. Очевидно, что у него была своя тайна, которой он не желал делиться ни с кем. Возможно, именно эта тайна из глубины веков оплела паутиной весь род Ворантов, связала каким‑то загадочным образом первого из них и последнего. Правда это или нет, но силу этого мальчика, жившего много веков назад, сейчас я вижу в Лукое. Я бы многое отдал, чтобы узнать тайну шестого адепта…»
Мила снова и снова вспоминала слова Константина Фуны:
«Этот странный ребенок обладал огромной силой, в два раза превышающей силу мальчиков‑магов его возраста и даже многих взрослых колдунов».
Она хорошо понимала, почему Терас был так взбудоражен рассказом вампира о юном ученике Славянина, ставшем последним, шестым адептом крепости Думгрот. Мила и сама испытывала те же чувства. Она задавалась вопросом: смог ли Терас в конце концов узнать тайну, о которой так увлеченно писал.
Нарушив данное себе слово – читать дневник последовательно, Мила не выдержала и заглянула в конец. Последняя запись озадачила ее. Мила не смогла понять, что она значит, но в этой записи не было ничего ни о Многолике, ни о его далеком предке. Кажется, Мила была права, когда решила не забегать вперед, боясь, что не поймет, о чем пишет Терас, если не разгадает записи, сделанные ранее. Придя к такому выводу, она вернулась на ту страницу, на которой прервала чтение, и снова начала читать записи по порядку.
Напротив тех мест в записях Тераса, которые, на ее взгляд, заслуживали особо пристального внимания, Мила ставила на полях галочку, чтобы потом обсудить с Виртом и Ромкой. По некоторым причинам изучение дневника продвигалось гораздо медленнее, чем ей бы хотелось. Одной из причин была не проходящая усталость.
Последнее время Мила плохо спала – ее мучили кошмары. Это началось еще весной, после суда ордалий. Ей казалось, что все происшедшее с ней в той комнате со шторами на стенах совсем не беспокоит ее. Она не вспоминала об ордалиях, не думала о них вовсе, но почему‑то по ночам, когда она засыпала, они часто приходили в ее сны. Видя их худые костлявые руки, которые тянулись к ней, и слыша их стоны, исполненные нечеловеческих мук, она просыпалась, дрожа от ужаса, и часто после этого уже не могла заснуть.
«Надо потерпеть, – говорила себе Мила. – Когда‑нибудь это закончится. Когда‑нибудь я совсем забуду этот кошмар, и они перестанут мне сниться».
А второй причиной, из‑за которой у Милы оставалось меньше времени на дневник Тераса, были тренировки.
Почти каждый день она упражнялась вместе с Яшкой: либо среди дальних стеллажей в читальном зале, либо в гостиной, когда там было безлюдно. Чтобы усовершенствовать свои навыки в телекинезе, они силой мысли двигали по направлению друг к другу какой‑нибудь предмет. Это напоминало перетягивание каната, только наоборот – предмет нужно было не притянуть к себе, а толкнуть его в противника. Однако очень скоро стало ясно, что такой подход не приносит результатов. В большинстве случаев Мила оказывалась сильнее. В итоге книги и продукты из столовой летели в Яшку один за другим, оставляя на его теле синяки.
Наблюдая бесплодные усилия Бермана, помноженные на его неудачи, Мила не выдержала.
– Яшка, ты только не обижайся, но такие тренировки не сделают меня сильнее, – категорично сказала она ему. – Ты каждый раз слишком легко сдаешься. Если это не изменится, я перестану с тобой тренироваться. Это бессмысленно. Я просто топчусь на месте.
Мила оказалась права, когда не стала щадить чувства Яшки и высказалась без экивоков. То ли Берман испугался, что она выполнит свою угрозу, то ли ему стало стыдно все время уступать ей, но в результате сказанные Милой слова подстегнули его прилагать больше усилий. Он по‑прежнему часто проигрывал ей, но Мила очень скоро почувствовала, что теперь ей уже не так легко противостоять его мысленному воздействию на предмет.
Упражнения в телекинезе пригодились ей скорее, чем она могла предположить. На первом уроке Инверсий, который им поставили в расписание только во второй половине сентября, профессор Шмигаль, обведя взглядом шестикурсников, сообщил:
– Сегодня вернемся к пройденному материалу. Проверим, не утратили ли вы свои навыки в телекинезе.
Класс удивленно загудел – многие были уверены, что с самого начала учебного года на Инверсиях начнется изучение телепортации. Мила отнеслась к известию равнодушно – благодаря своим тренировкам она не сомневалась, что легко справится с заданием профессора. А вот Белка у нее за спиной страдальчески простонала – видимо, она уже давно, еще с прошлогодних экзаменов, не вспоминала о телекинезе и теперь боялась, что у нее ничего не получится.
– Выходите вперед по несколько человек, – велел профессор Шмигаль. – В центре стопка книг – с ними вы будете работать. Сначала третий ряд.
На свободное пространство между доской и рядами парт вышли белорогие, дружно занимавшие весь ряд вдоль стены.
– Задача простая, – произнес учитель, – снять верхнюю книгу со стопки посредством телекинеза. Начинайте.
Пока шестикурсники Белого рога исполняли задание, студенты двух других факультетов молча наблюдали за ними. Мила видела, как сильно волнуется сидящий за первой партой Яшка. Телекинез до сих пор вызывал у Бермана немалые трудности. Однако вряд ли в данный момент он переживал, что не справится с заданием. Скорее, боялся кого‑нибудь нечаянно покалечить, пытаясь переместить книгу. Во время их тренировок этого не случалось только потому, что Яшка был сосредоточен и спокоен, но стоило ему начать волноваться, как он терял контроль над собственной магической силой. Сейчас, перед всем классом, он сильно нервничал – Мила видела это невооруженным взглядом.
Белорогие справились с заданием все, хотя Яна Ясколка смогла снять книгу со стопки только с третьей попытки. Профессор Шмигаль выглядел недовольным и велел ей больше тренироваться в свободное от уроков время. Следующими вышли вперед ученики со второго ряда – четверо златоделов и Ромка с Иларием, занимавшие две последние парты. У обоих меченосцев проблем с заданием не возникло, так же как и у Рема Воронова. А вот у троих златоделов, включая Алюмину, все получилось далеко не сразу. Профессор Шмигаль в этот раз не на шутку разозлился.
– Вы действительно считаете, что сдали экзамен – и можно забросить тренировки на антресоли?! – сверкая инфернальными глазами, возмутился он. – Посмотрите на себя – вы растеряли все свои навыки! Маг должен практиковаться постоянно! Вы учитесь здесь не для того, чтобы сдать экзамены, а для того, чтобы свободно владеть своей силой!
Его гневный голос вибрировал эхом – словно отскакивал от стен и градом ударов сыпался на собравшихся в классе студентов.
– Всем тренироваться! Через две недели проверю каждого! Первый ряд, выходите вперед!
Мила встала из‑за парты. Неохотно поднялись сидящие перед ней Яшка и Бледо. Намного смелее их первой направилась в сторону доски Агния Волчек из златоделов. Снова тихонько простонала позади Белка. Мила обернулась к ней как раз в тот момент, когда мимо проходил Лютов. Перехватив его взгляд, она невольно напряглась. Миле пришлось сделать над собой усилие, чтобы последовать за ним. На ходу она мысленно уговаривала себя, что ничего не поделаешь, раз уж на Инверсиях он сидит за последней партой того же ряда.
Шестеро студентов окружили высокую стопку из двух дюжин толстых фолиантов. Пока Агния, вышедшая первой, справлялась с заданием, Мила пыталась побороть нервозность – не оглядываясь, она ощущала, что Лютов стоит у нее прямо за спиной. От такого соседства у нее по спине неприятно бегали мурашки.
– Следующий, – сказал профессор Шмигаль, когда верхний фолиант, подчинившись воле Агнии, слетел со стопки и упал чуть в стороне.
Заметив, что Белка смотрит на стопку книг с паникой, а Яшка от волнения без конца делает глотательные движения, словно пытается протолкнуть застрявший в горле ком, Мила сделала шаг вперед. Сосредоточившись на верхней книге, она мысленно прикоснулась к ней и, прочертив взглядом направление, отправила толстый фолиант в полет к доске. Справившись, Мила выдохнула – телекинез почему‑то всегда отнимал у нее много физических сил. Сейчас она всего лишь переместила книгу с помощью мысли, но чувствовала себя так, будто подняла на пятый этаж ведро кирпичей.
– Это все, на что ты способна, Рудик? – насмешливо прозвучал у нее за спиной голос Лютова.
Он сказал это тихо – никто, кроме нее, не должен был услышать, но ей и этого было достаточно. Мила непроизвольно стиснула зубы от раздражения и бросила через плечо яростный взгляд. Лютов ответил ехидной усмешкой. Он перевел взгляд на стопку книг, черные глаза сузились – и в следующий момент фолианты словно сошли с ума: стремительно, один за другим, они слетали со стопки, ударяясь о ближайшую стену, словно невидимый пулемет выстреливал ими, как снарядами.
Мила от изумления широко распахнула глаза. Когда от стопки ничего не осталось и все книги безобразной кучей сбились у стены, в ее ушах какое‑то время еще стоял грохот. Не только она была потрясена. Белка, Яшка и Бледо в испуге отступили на шаг назад. Агния удивленно моргала. Мила нахмурилась и опять посмотрела на Лютова – в ответном взгляде читалось нескрываемое превосходство. Она вдруг почувствовала, как ее с головой накрывает горячая волна злости.
«Ах, вот как?! Снова решил продемонстрировать, что ты лучше? – уязвленно подумала она, и тут же собственный внутренний голос с неожиданной для нее одержимостью произнес: – Не уступлю!»
Она устремила свой взгляд к доске, под которой вдоль стены были разбросаны фолианты. Ухватила мыслью первую книгу…
«Это часть моего тела, – внушая себе силой убеждения, мысленно произнесла она. – Просто движение рукой – это легко».
Представляя себе, что книги – продолжение ее самой, Мила двигала их так, как будто поворачивала голову или отводила в сторону руку. По очереди она возвращала книги на место, одну поверх другой, пока перед ней не возникла стопка из двух дюжин фолиантов. Вокруг раздалось несколько восхищенных вздохов.
Справившись, Мила сделала глубокий вздох и тотчас почувствовала, как на миг поплыло перед глазами. Вернуть фолианты обратно далось ей нелегко. С трудом отогнав от себя приступ слабости, она мстительно зыркнула на Лютова.
Тот, глядя на нее, сощурился и, кажется, разозлился. Черные глаза опасно засверкали. Она вдруг услышала резкое «Ж‑жух!» и успела повернуть голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как мимо нее со свистом пронесся стул. Мила невольно вздрогнула, когда он ударился о стену с такой силой, что на пол с доски посыпались куски мела. Несколько человек в классе коротко вскрикнули.
Понимание пришло с короткой заминкой: Лютов все это время не отводил от нее взгляда! Как он передвинул стул, даже не глянув на него?! Одной лишь силой мысли? Даже не используя взгляд как проводник?
Это было настолько шокирующе, что Мила на минуту остолбенела, даже не думая в этот раз отвечать на его выпад. Она стояла тяжело дыша, а в голове стучало отбойным молотком: «И я еще пытаюсь с ним тягаться? Да это невозможно! Я просто не могу!»
Но тут же изнутри начала подниматься волна протеста. Не может? И что с того? Это не имеет значения! Даже если она не может – она будет с ним тягаться!
Подняв глаза на Лютова, Мила увидела на его лице высокомерную улыбку. Его заносчивость выводила ее из себя. Она отступила от него на два шага. С этого положения краем глаза Мила видела еще один стул. Хорошо. Пусть она не смотрит на него, но стул находится в поле ее зрения. Она должна попробовать… Нет, она сделает это!
По‑прежнему глядя на Лютова, она мысленно потянулась к стулу, в воображении срослась с ним всем своим существом и, вложив в свое намерение всю злость, на которую была способна, швырнула стул прямо в соперника, представляя, что замахивается сжатой в кулак рукой.
Она видела, как стул рванулся к Лютову. Кто‑то вскрикнул. Кажется, Агния. Еще несколько человек ахнули. Однако всего в шаге от Лютова стул резко изменил траекторию, создав в воздухе невидимый глазу острый угол, и упал в другой стороне.
Не теряя времени, Мила вновь ухватила стул мыслью и бросила в Лютова. Он опять остановил его, даже не глядя, а в следующую секунду стул уже летел в нее.
«Не уступлю!» – опять раздался в ее голове упрямый внутренний голос.
Направив весь поток воли на стул, она остановила его и вновь с яростью швырнула в Лютова. Однако и в этот раз он не долетел – на полпути его сбила стремительно рванувшая с ближайшего ряда парта. Мила рефлекторно отскочила назад – ей показалось, что парта едва не задела ее.
Взгляды Милы и Лютова скрестились. В его черных глазах всполохами искр плясали вызов и насмешка, и Мила вдруг осознала, что ошиблась – он не злился. Его кажущаяся злость была не чем иным, как желанием во что бы то ни стало одержать над ней верх. И он по‑прежнему перемещал предметы, даже не глядя на них – его неуступчивый взгляд все время был прикован к ней! Несмотря на то что его рот был сжат в гримасе упрямства, казалось, что телекинез дается Лютову очень легко – в отличие от Милы.
Она чувствовала себя выжатой: все тело болело, а в ногах неприятными волнами разливалась неутихающая дрожь, словно Мила несколько часов занималась приседаниями. Ей внезапно очень захотелось сесть на пол прямо там, где она стояла. Телекинез всегда давался ей во много раз тяжелее, чем более привычное колдовство с заклинаниями, но даже во время тренировок с Яшкой она не уставала так сильно, как сейчас. Смутно Мила слышала перешептывания, атмосфера вокруг вибрировала напряжением, но ее это почему‑то не трогало.
Со стороны рядов послышался раздражающий и словно умноженный в несколько раз звук трения. Тут же раздался чей‑то вскрик, а следом – топот, словно те, кто был поблизости, разбегались во все стороны. Мила резко повернула голову и застыла с открытым ртом – все до единой парты в классе ползли по полу в сторону доски. Она быстро посмотрела на Лютова. Его взгляд все так же буравил ее, но Мила не сомневалась – то, что происходило сейчас в классе, делал он. Лютов едко усмехнулся, – он словно забавлялся, заставляя парты двигаться одновременно.
«Силен! До чего же силен!» – пронеслось у нее в голове.
Мила почувствовала отчаяние – ей его не одолеть. Получается, он имеет полное право называть ее слабачкой – разница в силе между ними слишком велика!
Она вдруг словно очнулась – ведь он только что атаковал ее, используя магию! Разве это возможно? Неужели заклинание «Сакраментум», которое наложил на него Гарик, больше не действовало?!
Изнутри у нее поднималась и подступала к горлу волна ужаса. Чувствуя, что задыхается, Мила никак не могла понять, чего она сейчас так сильно испугалась. Лютова? Нет. Конечно же она его не боялась. Даже если он снова сможет навредить ей, это не способно вызвать у нее такого удушающего приступа паники.
Мила вперилась взглядом в Лютова, как будто хотела разглядеть в выражении его лица причины собственного страха, но вместо этого неожиданно увидела кое‑что другое – по его вискам стекали капельки пота.
Озарение словно дало ей второе дыхание. Лютов только делал вид, что телекинез дается ему без каких‑либо усилий. Он притворялся! А на самом деле сейчас, точно так же, как и она, он был на пределе своих сил!
«Лютов… Ведь ты выдыхаешься. Но все равно ты…»
Мила не видела парт. Она лишь угадывала их смутные очертания где‑то на периферии видимости. Искушение повернуть голову и ухватить парты взглядом было велико. Так ей легче было бы сосредоточиться на перемещении. Но это означало признать перед Лютовым, что она слабее. Чего будут стоить все ее усилия, если в итоге она не справится с тем, с чем справляется он?
«Не уступлю!» – в очередной раз произнес упрямый внутренний голос.
Стараясь держать в воображении расположение и внешний вид парт, Мила мысленно срослась с каждой и надавила, заставляя их двинуться обратно. Она не отрывала взгляда от лица Лютова, поэтому сразу заметила, как его глаза на миг удивленно расширились. Они тотчас же сузились снова, и звук трения, невыносимо режущий слух, усилился. Мила не видела, но почувствовала, что парты вновь двигаются в их сторону. Едва справляясь с растерянностью, она надавила еще сильнее. Последовавший за этим грохот оповестил ее о том, что она больше не держит силой мысли все парты в классе – задние под давлением Лютова столкнулись с передними, которые она пыталась отодвинуть назад.
Мила чувствовала, как по ее телу струями стекает пот – пытаться держать в воображении все парты сразу и одновременно не просто передвигать их, но и противодействовать напору Лютова, было до того сложно, что только одно упрямство не позволяло ей сдаться.
Черные глаза напротив превратились в две узкие щели, источающие силу воли, не уступающую ее собственной, а возможно, даже превосходящую ее. Мила продолжала давить на парты, отодвигая их назад. Игнорируя силу, которая противостоит ей. Игнорируя звенящее молчание в классе. Игнорируя напряжение, которым был пропитан воздух вокруг… И в этот самый момент Лютов улыбнулся.
Мила вздрогнула. Она видела, что по его вискам стекают капли пота. Видела, что его руки, сжатые в кулаки, дрожат мелкой дрожью. Но как бы ему ни было тяжело, у него хватало сил улыбаться – улыбкой того, кто уверен в своей силе и своем превосходстве. Тогда как Мила, чувствуя, что больше не может продолжать эту схватку, готова была расплакаться от собственного бессилия.
«Я не слабачка, – словно убеждая, сказала она себе и, уже обращаясь мысленно к Лютову, добавила: – Я тебе не уступлю. Даже если ты сильнее – все равно не уступлю, слышишь?»
Смертельной хваткой вцепившись взглядом в черные глаза Лютова, Мила что было сил сосредоточилась. Восемнадцать парт, по шесть на каждом ряду – она едва угадывала их очертания на границе своего предела видимости. Дотянувшись мысленно до всех парт сразу, Мила с яростью толкнула их.
Назад!
Она видела, как дрогнуло от неожиданности лицо Лютова. Слышала, как скрипящий и противный звук трения взвился ввысь и словно разбился о стены и потолок оглушительным грохотом и криком множества голосов. В тот же миг все звуки смешались у Милы в голове, стремительно превращаясь в слабеющее эхо, а фигура Лютова начала двоиться перед глазами, растворяясь в навалившемся откуда‑то сумраке, пока не исчезла совсем.
* * *
Мила открыла глаза и уткнулась взглядом в белый потолок. Моргнула, чувствуя, как от легкого движения век в голову ударило ноющей болью. Поморщилась – и повернула голову. В метре от нее, на кушетке, сидел Лютов, принимая из рук полноватой знахарки стакан с каким‑то питьем.
– Пей залпом, – повелительным тоном сказала ему госпожа Мамми.
Лютов послушно опрокинул в себя полстакана темно‑красной, как гранатовый сок, жидкости и, отвернувшись, тайком скривился.
– Неужто надеялся, что тебе сладкий сироп подадут? – с ехидцей спросила у него госпожа Мамми, забирая стакан.
Лютов ответил знахарке лениво‑безразличным взглядом. Госпожа Мамми на это возмущенно фыркнула и произнесла:
– О как! Не проняло его! Ничего, милый, в следующий раз я уж расстараюсь приготовить тебе зелье попротивнее – так, чтоб уж наверняка проняло!
Она вдруг моргнула и, неожиданно повернувшись, посмотрела на Милу.
– Ну вот, наш второй пациент пришел в сознание.
Мила поежилась – тон знахарки не предвещал ничего хорошего.
– Что это ты, милая, творишь? – спросила госпожа Мамми, гневно сверкая глазами. – Как же можно доводить себя до обморока?
Мила приподнялась на локтях – последовало головокружение. Переждав, пока темнота перед глазами рассеется, она приняла сидячее положение, свесив ноги с кушетки.
– На вот, – знахарка протянула ей стакан с таким же питьем, какое только что давала Лютову. – Выпей залпом.
Предупреждение госпожи Мамми Мила по невнимательности пропустила мимо ушей и, вместо того чтобы выпить залпом, сделала глоток. У нее глаза на лоб полезли от отвращения. В отличие от внешнего вида, по вкусу жидкость не имела ничего общего с гранатовым соком. Мила скривилась, едва сдерживая рвотные позывы.
– Сказано же было – залпом! – строго выговорила госпожа Мамми. – И нечего возмущаться! Чем противнее лекарство, тем больше причин не доводить себя до того, чтобы пришлось его пить.
«Я же не возмущалась», – хотела возразить Мила, но решила, что благоразумнее будет промолчать.
– Этот целебный отвар хорошо восстанавливает силы, – сказала знахарка и с недовольством добавила: – Те самые, которыми вы так беспечно разбрасываетесь!
Она с порицанием посмотрела на Милу.
– Излишнее рвение вредно для здоровья! Делай столько, сколько можешь, – большего от тебя никто не потребует.
Мила молча покосилась на Лютова и даже не удивилась, обнаружив, что он уже какое‑то время пристально смотрит на нее.
«Наоборот, я должна стараться еще больше», – подумала Мила, мысленно отвечая знахарке.
– Где это видано, чтобы ученики от усердия в обморок падали?! – продолжала негодовать госпожа Мамми. – Человек должен помнить о пределе своих возможностей. Нельзя прыгнуть выше головы, милая!
«Но я буду пытаться, иначе мне никогда не стать сильнее, чем сейчас», – беззвучно ответил внутренний голос Милы.
Госпожа Мамми, причитая и возмущаясь, не замечала невидимую глазу схватку взглядов, скрестившихся в упрямстве, как два клинка.
«Сначала я должна догнать тебя, Лютов, – глядя ему в глаза, думала Мила. – Мне придется это сделать, иначе я никогда не смогу приблизиться по силе к Многолику. Если я останусь такой же слабой, то рано или поздно он одолеет меня и заберет Метку. И тогда…»
Она не успела закончить свою мысль – ее прервало появление в палате экстренной помощи профессора Шмигаля.
– Как поживают мои студенты? – Самый инфернальный учитель Думгрота закрыл за собой дверь и остановился в шаге от нее, скрестив руки на груди. Черные и блестящие, как обсидиан, глаза коротко стрельнули в ту сторону, где на кушетках сидели Мила и Лютов.
– Профессор Шмигаль! – с негодованием воскликнула при виде него госпожа Мамми. – Почему вы не остановили это безобразие еще в самом начале?! То, что вытворяли эти двое, – это же ни в какие ворота не лезет!
Профессор погладил свою смоляную бородку клинышком, задумчиво возведя глаза к потолку.
– Знаете, многоуважаемая госпожа Мамми, – произнес он своим странным голосом, распространяющим вокруг тихое эхо, – я просто залюбовался. Сейчас редко встречаются такие сильные ученики, при этом настолько одержимые желанием превзойти друг друга, что становится очевидно – со временем они достигнут небывалых высот. – Он поднял вверх указательный палец. – Только в противостоянии рождаются великие маги – вот, что я вам скажу!
Профессор Шмигаль сокрушенно покачал головой и посетовал:
– Половина класса не смогла применить телекинез с первой попытки, несмотря на то что они сдали экзамены лишь четыре месяца назад. Бездари. – Он снова закатил глаза к потолку. – А эти ребята показали удивительно высокий уровень – бальзам на сердце, право.
Госпожа Мамми от негодования покраснела до свекольного оттенка.
– Бальзам?! Да они же могли поубивать друг друга! – возмущенно воскликнула она, буравя профессора Шмигаля испепеляющим взглядом.
Лицо профессора вытянулось в гримасе вежливого удивления. Самым естественным тоном он произнес:
– Поубивать? Хм, было бы жаль. Из этих двоих могут со временем получиться настоящие мастера Инверсий.
Он вдруг вздрогнул.
– Но я забежал лишь на секунду – у меня вот‑вот начнется урок! Рад, что у этих одаренных студентов все хорошо.
Профессор вскинул брови и повернулся к пациентам госпожи Мамми.
– Кстати, напомните мне свои фамилии, юные таланты, – тоном, не терпящим возражений, потребовал он, глядя на своих учеников так, словно приценивался.
Мила с Лютовым обменялись взглядами, тут же с негодованием друг от друга отвернувшись.
– Лютов.
– Рудик.
Профессор довольно поцокал языком.
– Я запомню. Всего доброго, многоуважаемая госпожа Мамми. Не хворайте.
С этими словами он вышел из палаты, а знахарка, сверля взглядом закрывшуюся дверь, негодующе процедила:
– Д‑дьявол… Недаром похож – черт и есть! Дети друг друга едва не угробили, а ему бальзам на сердце…
И словно поддавшись влиянию собственных слов, госпожа Мамми с протяжным «ох!» схватилась за сердце.
* * *
Убедившись, что ее пациенты приняли все лекарства и чувствуют себя удовлетворительно, госпожа Мамми отпустила их на следующий урок. В коридор Мила и Лютов вышли вместе. Не успев закрыть за собой дверь палаты экстренных случаев, Мила увидела чуть в стороне, впереди по коридору, Агнию. Видимо, она беспокоилась о Лютове и ждала его, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Равнодушно глянув на Милу, Лютов повернулся к ней спиной и направился к ожидающей его девушке.
– Лютов… – неуверенно произнесла ему вслед Мила и замолчала.
Он остановился. Бросил на нее насмешливый взгляд через плечо.
– Что? Интересно, как я смог атаковать тебя магией?
Мила не ответила, только холодно сощурила глаза.
Да, именно это она хотела узнать. Не так давно он уже применил к ней магию, но тогда это было исцеляющее заклинание. Что касается занятий, это можно было не учитывать, ведь они всего лишь тренировались. Однако в этот раз все было иначе – он атаковал ее. Мила не сомневалась: раз уж он сам заговорил об этом, то наверняка назовет причину. Она только никак не могла понять – почему для нее это так важно? И почему сейчас она снова чувствует дрожь в руках, сжатых в кулаки вовсе не от ярости, а от страха?
В пристально глядящих на нее черных глазах Лютова на миг промелькнула то ли злость, то ли досада. Мила не смогла распознать, потому что он тотчас отвернулся.
– Он тогда сказал: «Кивни, и это будет расцениваться как обещание, что ты не причинишь ей вреда», – не поворачиваясь к ней, произнес Лютов. – Я решил проверить, могу ли атаковать тебя, если не собираюсь калечить. Как видишь, могу.
Не сказав больше ни слова, Лютов пошел прочь. Глядя ему в спину, Мила облегченно выдохнула и вместе с этим вздохом осознала причину своего страха.
Наложенное Гариком заклинание «Сакраментум» действовало даже после его смерти. Для Милы это было словно той последней ниточкой, которая связывала ее с ним. Как будто таким способом он все еще был рядом. Вот чего она так испугалась – потерять эту последнюю нить.
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Мила двинулась в противоположном направлении. На ходу она размышляла над словами Лютова. Выходит, сегодня на уроке Инверсий он атаковал ее, заранее настроившись на то, что в последний момент остановит любую атаку, чтобы не причинить ей вреда. Именно поэтому заклинание «Сакраментум» не подействовало.
«Бедняга, – со злой иронией подумала Мила. – Нелегко ему, наверное, это далось – сдерживать себя каждую минуту во время схватки».
Возле кабинета антропософии Милу уже ждали Ромка и Белка. Лапшин протянул ей рюкзак, который вместо нее захватил с урока Инверсий.
– Концентрация у тебя была железная, – уважительно произнес Ромка, когда они заняли свои места в классе. – Даже забыла, где находишься. Однокашники, учитель – как и не было.
Мила поморщилась. Она только сейчас подумала о том, как их неожиданное соперничество с Лютовым отразилось на ребятах. Многие наверняка были напуганы происходящим.
– Извини, Ромка. Кажется, я и правда забыла, что находилась на уроке.
Лапшин весело хмыкнул.
– Да нет, это круто на самом деле. Такая концентрация впечатляет. Не уверен, что смог бы так.
– А? – удивилась Мила. – Не смог бы так перемещать предметы?
Ромка покачал головой.
– Перемещать смог бы, для меня это легко. А вот так сосредоточиться на чем‑то… это вряд ли. – Он какое‑то время с интересом смотрел на нее, потом добавил: – Но знаешь, если тебе что‑то дается тяжело, то единственная возможность справиться с задачей – полностью на ней сконцентрироваться. Я не уверен, что смогу, если вдруг будет нужно. А ты можешь. Сила воли у тебя… – Он веско хмыкнул. – Страшная.
Ромкины слова заставили Милу кое‑что вспомнить.
– Ромка, а каким образом Лютов оказался в палате первой помощи? Он же… не упал в обморок?
Лапшин отрицательно качнул головой.
– Профессор Шмигаль сам понес тебя на руках, а Лютова велел кому‑нибудь вести следом.
– Зачем? – удивилась Мила.
Ромка усмехнулся, и было непонятно – то ли презрительно, то ли, наоборот, уважительно.
– Кажется, он не мог самостоятельно сойти с места. Стоял с потемневшей физиономией, как будто в пол врос. Пришлось Воронову ему помочь. Правда, помощь эта выглядела странно: Лютов не позволил себя вести, просто держался за плечо Воронова.
Мила задумчиво хмыкнула.
– Значит, я не ошиблась – он тоже на пределе сил был.
– Угу, похоже на то, – согласился Ромка.
– Мила, – вмешалась в разговор Белка; она смотрела на подругу взволнованным взглядом, – я знаю, что вражда с Лютовым для тебя дело принципа, но, может быть, ты все‑таки будешь осторожнее? Я очень испугалась, когда ты потеряла сознание и упала.
Мила несколько секунд озадаченно моргала. Она видела, что Белка искренне переживает за нее, и не знала, как ответить. В конце концов, улыбнувшись как можно честнее, Мила пообещала:
– Хорошо, Белка, я постараюсь больше не падать в обморок.
Повернув голову, она увидела, как в класс входят Лютов с Агнией. Серые глаза на миг встретились с черными, и уже про себя Мила добавила: «Очень постараюсь».
Глава 8
Дата добавления: 2015-12-01; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав