Месть садовых гномов 1 страница

Роберт Лоуренс Стайн

Месть садовых гномов

Ужастики – 33

OCR dizzy http://dizzy.ucoz.ru

«Месть садовых гномов»: «РОСМЭН-ПРЕСС»; Москва; 2002

ISBN 5-353-00452-3

Оригинал: R. L. Stine, “Revenge of the Lawn Gnomes”

Перевод: А. И. Жигалов

В нашем саду происходит что-то странное!

Отец Джо Бертона купил для украшения газона двух уродливых садовых гномов. На следующее утро выяснилось, что ночью кто-то разорил соседский огород. Таинственные происшествия следуют одно за другим. Проказы становятся всё злее. Но ведь гномы – это всего лишь пластмассовые украшения, не может быть, чтобы они были всему виной. Или всё-таки может?

Роберт Лоуренс Стайн

Месть садовых гномов

Клак, клак, клак.

Пинг-понговый шарик, цокая, проскакал по всему полуподвалу.

— Есть! — завопил я, глядя, как Минди по­мчалась вдогонку.

Стояла невыносимая июньская жара. Дело было днем в первый понедельник летних ка­никул. И Джо Бертон сделал свой великолеп­ный удар.

Джо Бертон — это я. Мне двенадцать лет. И самое большое удовольствие для меня — это врезать шаром прямо в физиономию моей старшей сестрицы и чтоб она неслась ловить его.

Не думайте, что я играю нечестно. Просто хочется показать этой Минди, что не такая уж она замечательная, как ей кажется. Думаете, мы с сестрой не шибко ладим? Дело в том, что я очень не похож на своих родных. Минди, мама и папа — все, как один, худые, высокие блондины, а у меня каштановые волосы, и я толстенький коротышка. Мама говорит, что мне еще расти и расти. Словом, я мелкий. Я с трудом вижу пинг-понговую сетку. Только я все равно разобью Минди одной рукой.

Как я люблю выигрывать, а Минди терпеть не может проигрывать. И если вы думаете, что она играет честно, то дудки. Каждый раз, как я закручиваю шар, она орет, что это не считается,

— Джо, запуливать шар не по правилам, — скулит она, извлекая шарик из-под дивана.

— Давай переподам! — кричу я. — Все чем­пионы по настольному теннису так делают. Это называется крученым ударом.

Минди смотрит на меня, вытаращив свои зеленые глазищи.

— Еще чего, — бубнит она. — Моя подача. Она ж чокнутая. Хотите верьте, хотите нет.

Из всех четырнадцатилетних девчонок в нашем городе она самая чокнутая.

Почему? Я скажу почему. Возьмем ее ком­нату. Все книги у нее разложены по алфавиту — по авторам. Можете себе представить? Она на каждую завела карточку Все карточки разло­жены у нее в верхнем ящике стола. Собствен­ный библиотечный каталог Дай ей волю, она бы обрезала все книжки, чтоб они были одно­го размера. Вот такая она организованная. В гардеробе у нее все развешано по цвету Сна­чала все красного цвета. Потом оранжевого. Потом желтого. Потом все зеленое, голубое, синее и фиолетовое. Она свои тряпки разве­шивает по спектру, как радугу.

А за обедом она ест все по часовой стрелке. Честное слово! Я смотрел. Сначала пюре. По­том горошек. А потом бифштекс. Если горо­шинка попадает в пюре, она просто не знает, как быть.

Чокнутая, да и только!

А я сам? Нет, я по части организованности ей в подметки не гожусь. Мне это слабо, Я не такой серьезный, как моя сестрица. Мне б только подурачиться. Ребята считают меня на­рушителем общественного порядка, Все-все. Кроме Минди,

— Ну давай же, подавай, наконец! — кричу я ей. — Не тяни резину

Минди встает на свое место у теннисного стола и примеривается. (Встает она всегда на одно и то же место. На ковре даже проплеши­ны в виде ее следов протерты.)

— Десять — восемь и моя подача, — говорит наконец Минди. (Она всегда называет счет перед тем, как подавать. Затем заводит руку с ракеткой за голову)

Я подношу ракетку к губам как микрофон.

— Она отводит руку назад, — комментирую я. — Толпа замерла. Напряженнейший миг

— Джо, перестань паясничать, — фыркает она. — Мне надо сосредоточиться.

Больше всего люблю изображать из себя спортивного комментатора, Минди это дово­дит до бешенства.

Минди снова заводит руку. Подбрасывает шарик вверх. И...

— Паук! — визжу я. — У тебя на плече!

— А-а-а-а-а-й! — Минди бросила ракетку и бешено заколотила себя по плечу. Шарик сту­кается об стол,

— Очко! — кричу я, — Очко в мою пользу!

— Еще чего! — злится Минди. — Шут горо­ховый, вот ты кто! — Она осторожно провела рукой по плечам своей розовой тенниски, взя­ла шарик и перекинула через сетку.

— Может, я и шут гороховый, зато весело! — отвечаю я, делая полный круг на месте и по­сылая шарик. Тот сначала ударяется о мою сто­рону, а потом перелетает через сетку.

— Так не по правилам, — сообщает Минди. — Эта подача не по правилам. Ты всегда так.

—Подумаешь, — говорю. — Это же игра. Пусть будет развлекуха.

— Я обставила тебя. Вот тебе и развлекуха.

— Подумаешь, — пожимаю я плечами. — Победа — это еще не все.

— Где это ты вычитал? — спрашивает Мин­ди. — В своих комиксах от жвачки? — И снова выкатила глаза.

Довыкатывается, что в один прекрасный день они у нее на лоб вылезут.

Я тоже закатил глаза, так что одни белки ос­тались.

— А так умеешь?

— Ах, как умно! — прошипела Минди. — Уж так умно. Поостерегся бы, а то закатить зака­тишь, а назад не выкатишь. Вот будут дела! Правда, тебе пойдет.

— Шутки для утки, — дразню я ее. — Шутки для утки дурные прибаутки.

Минди снова аккуратно заняла позицию для подачи.

— Она готовится к подаче, — снова бубню я в ракетку. — Она явно нервничает. Она...

— Джо, — взрывается Минди, — да переста­нешь ты, наконец!

Она подбрасывает шарик в воздух. Подни­мает ракетку и...

— Вот это класс! — воплю я. — Что за огром­ный зеленый пузырь вылезает у тебя из носа?

На сей раз она пропускает мои подначки мимо ушей и посылает шар через сетку. Я бро­саюсь к шарику и успеваю перехватить его кра­ешком ракетки. Он свечой взмывает над сет­кой и приземляется в дальнем конце полупод­вала. Между стиральной машиной и сушилкой. А Минди скачет за шариком на своих длинных, как у аиста, ходулях.

— А где Бастер? — кричит она оттуда. — Он же спал под сушилкой.

Бастер — наш пес. Огромный ротвейлер с башкой, как баскетбольный мяч. Больше всего он любит дрыхнуть на старом спальнике в углу полуподвала, особенно когда мы играем там в пинг-понг. Все его боятся как огня. Первые тридцать секунд. А потом он начинает играть и лизать своим длиннющим языком, а то валится на спину и ждет, чтоб ему чесали брюхо.

— Куда он подевался? — Минди закусила губу

— Да он где-то тут, — успокаиваю я ее. — Что ты вечно беспокоишься за Бастера? Он весит добрую сотню фунтов и может за себя посто­ять.

Минди нахмурилась.

— Ну да, постоит, только когда не попадет­ся мистеру Макколлу. Ты что, забыл, что он сказал последний раз, когда Бастер затоптал его помидоры?

Мистер Макколл — наш сосед. Бастер пря­мо помешан на его дворе. Его хлебом не корми, дай покемарить под их тенистыми елями, а заодно вырыть ямки на лужайке, а иногда и целые котлованы. И закусить овош;ами с их огорода. В прошлом году Бастер выкопал весь салат мистера Макколла и слопал все его круп­ные кабачки, оставив голую грядку. За это ми­стер Макколл его ненавидит. Он сказал, что, если застукает его еще раз в своем огороде, сде­лает из него удобрение.

Мистер Макколл и мой папа первые огород­ники в нашем городке. Они заядлые огород­ники. Просто помешаны на своих овощах. Мне и самому нравится ковыряться на грядках, но не до такой же степени. Папа и мистер Мак­колл всегда соперничают на ежегодных выстав­ках огородников. Обычно первенство достает­ся мистеру Макколлу, но в прошлом году мы с моим стариком умудрились завоевать голубую ленточку за наши помидоры. Мистера Мак­колла от этого чуть кондрашка не хватила. Ког­да победителем объявили моего папашу, у ми­стера Макколла физиономия стала багровой, как наши томаты. Так что мистер Макколл ре­шил во что бы то ни стало победить в этом году. Он начал удобрять грядки и опрыскивать рас­саду от паразитов чуть ли не с Нового года. А посадил он нечто такое, что у нас, в Норт-Бей, в жизни никто не высаживал — такие чуд­ные оранжево-зеленые дыни, которые называ­ются касабами. Папа говорит, что мистер Мак­колл сделал большую ошибку. Он говорит, что этим его касабам ни за что не вырасти больше теннисного мяча. У нас в Миннесоте летний сезон для них слишком короткий.

— Огород мистера Макколла проиграет, — заявил я. — Наши томаты в этом году снова, как пить дать, выиграют. А благодаря моей спе­циальной подкормке они вымахают с волей­больный мяч.

— Во-во, — съехидничала Минди, — с твою башку.

Вместо ответа я показал ей язык и скосил до предела глаза.

— Чья подача? — спрашиваю.

Минди подает целую вечность, можно с ума сойти.

— Еще я подаю, — отвечает она и аккуратно принимает позицию у стола.

Вдруг послышались шаги. Такие тяжелые, гулкие. Прямо за спиной Минди по ступеням.

— Кто там? — кричит Минди.

И тут у нее за спиной появляется он. Глаза у меня вылезают из орбит.

— Не может быть! — изо всех сил завопил я. — Это... Макколл!

— Джо! — взревел он. Пол сотрясся от его прыжка: это он прыгнул к Минди.

Минди побелела как полотно. Пальцы с та­кой силой впились в ракетку, что костяшки побелели. Она хотела было круто повернуться и посмотреть, кто там сзади, но не смогла. Ноги у нее буквально вросли в то место, с которого она всегда подает.

Макколл выставил вперед свои огромные кулачищи, и вид у него был самый что ни на есть разъяренный.

— На этот раз я вам покажу. Сегодня-то я выиграю. Давай сюда ракетку

— Ах ты шут гороховый! — зашипела Мин­ди. — Я... я так и знала, что это не мистер Мак­колл. Я знала, что это Лось.

Лось — это сын мистера Макколла и мой лучший друг Его настоящее имя Майкл, но все зовут его Лось. Даже родители. Лось самый большой парень во всем шестом классе. И са­мый сильный. Ножищи у него что стволы. И шея тоже. И еще он все время кричит. Со­всем как его папаша.

Минди Лося на дух не переносит. Она гово­рит, что он ужасный неряха. А по мне, так он клевый парень.

— Эй, Джо, — орет Лось. — Где моя ракетка? — Мускулы у него на руке превращаются в шары, когда он тянется за моей ракеткой.

Я быстро отвожу руку, но он своей лапищей с такой силой хватает меня за плечо, что у меня чуть голова не отваливается.

— Ой, — верещу я.

А Лось хохочет, и от его хохота стены полу­подвала сотрясаются. В конце он рыгает.

— Лось, как тебе не стыдно, — с отвращени­ем ругается Минди.

Лось чешет свой коротко стриженный заты­лок.

— Гы! Спасибо, Минди.

— За что спасибо? — спрашивает она.

— А вот за это. — Он протягивает свою ру­чищу и выхватывает у нее ракетку. Потом по­бедоносно крутит ракеткой над головой, заде­вая при этом лампочку.

— Ну как, готов к бою, Джо?

Он подбрасывает шарик в воздух и отводит ракетку назад.

Бац! Шарик летит через весь полуподвал, отскакивает от одной стены, затем от другой и перелетает через сетку на мою половину стола.

— Не в счет! — кричит Минди. — Это удар не по правилам.

— Класс! — ору я, тянусь за шариком и мажу. Лось подаст так подаст.

Лось снова врезает по мячику. Тот летит че­рез сетку и — раз! — мне в грудь.

— Ой! — ору я, потирая синяк.

— Клевый удар, правда? — У Лося рот рас­тягивается до ушей.

— Клевый, — говорю, — только так ты мне стол пробьешь.

Лось взмахивает над головой своими кула­чищами.

— Лось — первая ракетка! — вопит он. — Лось — чемпион!

Мой приятель Лось парень неуемный. Мин­ди считает его монстром. А я так считаю, что ему просто силы девать некуда.

Я подал, пока он махал руками.

— Эй! Нечестно! — протестует Лось. Он что есть силы врезает ручищей по столу и прихло­пывает шарик. Раз — и в лепешку

— Пятнадцатый шарик за последний месяц. — От отчаяния я прямо завопил, схватил расплю­щенный шарик и бросил его в пластиковую кор­зинку из-под молочных бутылок, стоящую на полу (В ней уже было полно расплющенных пинг-понговых шариков.) — Нуты, кажется, побил соб­ственный рекорд, — сообщил я.

— Вот так здорово! — восклицает Лось, вспрыгивая на теннисный стол. — Лось — чем­пион!

— Да прекрати ты, шут гороховый! — взвиз­гивает Минди. — Ты же стол своротишь!

И она закрывает лицо руками.

— Лось — чемпион! Лось — чемпион! — скандирует Лось.

Теннисный стол качается и прогибается под его весом. Этот Лось, кажется, и меня наконец достал.

— Лось, вали со стола! Поживей! — истош­ным голосом воплю я.

— Это кто тут на меня? — воинственно гро­хочет он.

И тут раздается громкое «краааак».

— Ты же его сломаешь! — визжит Минди. — Слезай немедленно!

Лось спрыгивает и, покачиваясь, направля­ется ко мне, раскинув руки, как монстр-зомби из ужастика «Зомби-убийца с планеты Зеро», который мы смотрели по ящику.

— Сейчас я тебя в порошок сотру. — И бро­сается на меня.

Он на меня как навалится, я — бух! — на пыльный цементный пол. Лось прыг мне на живот и руки мои к полу прижал.

— Говори: помидоры Лося — самые лучшие! — приказывает и еще на мне прыгает, вот-вот в ле­пешку раздавит

— По... помидоры, — пытаюсь выдавить из себя, — Лось... не могу... дышать... правда... помогите.

— Говори! — мычит Лось и цап меня за шею своими лапищами и душит.

— Ууууу! — давлюсь я. Какое тут кричать: мне ни продохнуть, ни пальцем пошевелить. Голо­ва у меня валится на бок.

— Лось! — слышу крик Минди. — Отпусти его! Отпусти сейчас же! Что ты с ним сделал!

— М... Минди, — со стоном промычал я. Лось отпустил мне горло и слез с меня.

— Ты что сделал с ним, чудовище? — закри­чала Минди. Она опустилась на колени, накло­нилась надо мной и смахнула с моих глаз во­лосы.

— О... о... — Я поперхнулся и зашелся в кашле.

— Что такое, Джо? Что? — ласково спраши­вает Минди.

— Филя-простофиля, вот что! — воскликнул я и расхохотался.

Минди дернула головой:

— Ах ты дрянной мальчишка!

— Обманули дурака на четыре кулака, — за­пел я.

— Так тебе и надо, задавака! — прыснул Лось. Я вскочил на ноги и хлопнул Лося по пятерне.

— Филя-простофиля! Филя-простофиля! — запели мы.

Минди вытянула перед собой свои тонкие, как спички, руки и уставилась на нас.

— Ничего тут смешного, — фыркнула она обиженно. — Но больше я тебе ни за что не поверю, вот увидишь!

— Испугала! — говорю я. — Видишь, колен­ки от страха трясутся.

— Я тоже весь дрожу, — подхватил Лось и стал трястись всей своей тушей.

— Да вы просто молокососы, — сердито бро­сила Минди. — Мне с вами делать нечего.

И, сунув руки в карманы своих белых шор­тов, она направилась к выходу. И вдруг засты­ла в двух шагах от лестницы. Прямо у большо­го полуподвального окна, которое выходило на передний двор мистера Макколла. Она по­смотрела сквозь белые занавески. Глаза у нее округлились, и она закричала:

— О, нет, не может быть!

— Давай, давай, так и поверили, — засмеял­ся я и запустил в нее пыльный шарик, лежав­ший на ковре. — Думаешь, мы на такие деше­вые шуточки поддадимся?

— Да это Бастер, — закричала Минди. — Он опять на дворе у мистера Макколла!

— Врешь! — бросился я к окну и вскочил на стул. Отодвинув занавеску, я выглянул. И прав­да, там сидел Бастер. Прямо посреди большой грядки мистера Макколла, что тянется через весь передний дворик. — Елы-палы! — вскрик­нул я. — Он опять у них в огороде.

— В нашем огороде? Этого еще не хватало! — охнул Лось, подбегая ко мне. Он спихнул меня со стула, чтоб посмотреть. — Если мой папаша застанет вашу псину на огороде, он из нее отбивную сделает

— Бежим скорей! — испуганно проговори­ла Минди, хватая меня за руку. — Надо увести оттуда Бастера, пока мистер Макколл не за­стукал его, а то поздно будет!

Мы все — Лось, Минди и я — бросились со всех ног по лестнице наверх к входной двери и помчались через наш двор к Мак­колл ам.

На меже, отделяющей наш двор от соседей, мы перескочили через желтые и белые пету­нии, которые насадил здесь мой отец. Минди ногтями вцепилась мне в руку.

— Бастер роет яму! — в ужасе вскрикнула она. — Он сейчас погубит дыни.

Бастер, как машина, работал передними ла­пами, копая грядку. Земля и листья так и лете­ли в разные стороны.

— Стоп, Бастер! — завопила Минди. — Нельзя!

Бастер и ухом не повел. Лось взглянул на свои штампованные пластиковые часы.

— Надо увести отсюда псину как можно бы­стрее, — сказал он. — Уже почти шесть. Мой папаша выйдет поливать ровно в шесть.

При одной мысли о мистере Макколле мне сразу становится дурно. Не буду врать: я боюсь его до чертиков. Он такой громила, мы с Ло­сем рядом с ним клопы! И он злой.

— Бастер, давай отсюда! — чуть не умоляю я нашу собаку.

Мы с Минди орем на него в один голос. Все это Бастеру как мертвому припарки.

— Да уведите вы свою псину отсюда поско­рей. Ну утащите вы его! — шипит Лось.

Я качаю головой.

— Куда нам. Он такой боров. И такой упря­мый. Мы его с места не сдвинем.

Я сунул руку под тенниску и пошарил в поисках блестящего металлического свистка для собак. Я его всегда ношу на веревочке у себя на шее. Я его даже на ночь не снимаю. Даже когда надеваю пижаму. Это единственное сред­ство заставить Бастера слушаться.

— Без двух минут шесть, — предупреждает Лось, снова глянув на часы. — Отец появится с минуты на минуту.

— Свисти, Джо, свисти! — вопит Минди.

Я подношу свисток к губам и что есть силы дую.

— Сломался, — выпучив глаза, гудит Лось. — Ничего не слышно.

— Это ж собачий свисток, — объясняет ему Минди с видом училки. — Он издает очень высокие звуки. Собаки их слышат, а люди нет. Видишь? — Она показывает на Бастера. Тот вытащил нос из земли и насторожил уши.

— Осталось тридцать секунд, — сообщает Лось.

Я снова дую в собачий свисток. Есть! Бастер семенит в нашу сторону, поджав хвост.

— Давай, Бастер, живее! — прошу я. — Ну давай же. — И я раскинул руки.

— Да поживей ты, Бастер, чего ты плетешь­ся? — умоляет его Минди.

Слишком поздно!

Мы слышим громкий хлопок. Дверь в доме Макколлов открывается... и на пороге показы­вается мистер Макколл.

— Джо! А ну-ка иди сюда! — рявкает отец Лося и вразвалку идет к нам, брюхом вперед (оно так и колышется у него под синей теннис­кой). — А ну давай, парень, да поживей!

Мистер Макколл раньше служил в армии. Поэтому он привык приказывать и привык, чтоб ему подчинялись.

Я, конечно, подчинился. Бастер семенит за мной.

— Опять этот пес в моем огороде? — холодно глядя на меня, спрашивает мистер Макколл. От его ледяного взгляда кровь в жилах замерзает.

— Н... никак нет, сэр! — заикаюсь я. Бастер са­дится около меня и зевает так, что за версту слыш­но. Вообш;е-то я врать не привык. Разве что Минди. Но сейчас жизнь Бастера висит на волоске. Надо же его спасать. А что прикажете делать?

Мистер Макколл идет враскачку к грядке. Внимательно изучает свои помидоры, кукуру­зу кабачки, эти свои дыни-касабы. Разгляды­вает каждый росток, каждый листик.

«О Господи! — думаю я. — На сей раз мы, кажется, влипли».

Наконец он отрывается от своих овощей и смотрит на нас. Глаза у него сузились и пре­вратились в щелочки.

— Если эта псина не была здесь, то откуда кругом земля и листья?

— Наверное, ветер нанес? — предположил я. Чем черт не шутит, может, сойдет. Вдруг он проглотит это.

Лось стоит рядом тише воды, ниже травы. Это единственный случай, когда он не грохо­чет, как пустая бочка, — рядом с отцом он нем как рыба.

— Что вы, мистер Макколл, — начинает Минди. — Мы постараемся, чтобы и духу Бас­тера не было поблизости от вашего огорода. Можете быть уверены. — И она улыбается ему своей самой обворожительной улыбочкой.

Мистер Макколл крякает.

— Ну ладно. Но если только я поймаю его около моих дынь, я вызову полицию, чтоб его свезли на бойню. Я не шучу.

Я проглотил комок в горле. Я знаю, что он не шутит. Мистер Макколл не из тех, кто сло­во на ветер бросает.

— Лось, — рявкнул мистер Макколл, — тащи шланг и полей эти касабы! Я говорил тебе, что их надо поливать пять раз на день.

— Ладно, до скорого, — бросил нам Лось и, набычив голову, помчался за шлангом.

Мистер Макколл окинул нас мрачным взглядом, поднялся по ступенькам на крыль­цо и хлопнул за собой дверью.

— Наверное, ветер нанес, — передразнива­ет меня Минди, вылупив глаза. — Ну ты даешь, Джо. Лучше ничего выдумать не мог? — за­смеялась она.

— А что? Зато хоть как-то выкрутился, — оправдываюсь я. — И вообще не забывай, что это мой свисток спас Бастера. А ты только и могла, что жалко улыбаться.

Мы направились к дому споря на ходу И туг же остановились как вкопанные, услышав стон. Это был жуткий звук. Бастер сразу наво­стрил уши.

— Что это такое? — прошептал я.

И тут же мы все поняли. Из-за угла дома по­казался отец с огромной лейкой. Он был в сво­ем любимом наряде — специально для выхода на огород: в кроссовках с дырами на больших пальцах, мешковатых клетчатых шортах и красной тенниске с надписью: «На грядке, как Слон в посудной лавке!» И при этом он тя­жело вздыхал и жалобно стонал. Да что такое с ним стряслось? В огороде наш папаша обыч­но в самом веселом расположении духа. Насви­стывает. Улыбается. Так и сыплет дурацкими шуточками.

Что это с ним сегодня?

Сегодня явно что-то случилось. Что-то ужас­ное.

— Ребята, — стонет он, спотыкаясь, — ребя­та. Я вас искал повсюду

— Да что случилось, пап? В чем дело? — спрашивает Минди,

Отец хватается за голову и качает ее из сто­роны в сторону. Потом тяжело вздыхает и сто­нет:

— Мне... мне надо сообщить вам нечто ужас­ное.

— Да что случилось, пап? Говори же! — вскрикнул я.

А папа говорит свистящим шепотом:

— Я... я сегодня нашел плодовую мушку в помидорах! В наших самых больших поми­дорах! В «Красной королеве»! — И он смах­нул со лба капли пота. — И как это случилось, ума не приложу. Что я только не делал: и оку­ривал, и опрыскивал, и ощипывал. Только за эту неделю дважды. — Папа сокрушенно по­качал головой. — Бедные мои помидоры. Если эти плодовые мушки погубят мою «Красную королеву», мне не участвовать на огородной выставке!

Мы с Минди переглянулись. Не сомнева­юсь, мы оба подумали об одном и том же. Взрослые здесь совсем чокнулись.

— Пап, ну подумаешь, всего одна мушка, — говорю я.

— Стоит, Джо, только одной завестись. Одной-единственной. И не видать нам голубой ленточки как своих ушей. Надо что-то делать. Немедленно. Не откладывая в долгий ящик.

— А как насчет этого нового инсектицида? — напомнил я. — Того, что только что прислали нам по каталогу «Все для вашего огорода»?

У папы загорелись глаза. Он взъерошил свои и без того взъерошенные волосы и воскликнул:

— Точно! «Прощай, огородная нечисть»! — и потрусил по дорожке к гаражу. — Пошли, по­шли, ребятки! — запел он. — Попытка не пыт­ка! — Папа на глазах ожил.

Мы с Минди побежали вдогонку. Папа до­стал из коробки три банки спрея. На банках красовались рекламные ярлыки: «Воспользуй­тесь «Прощай, огородная нечисть», и можете распрощаться с вредными насекомыми!» И картинка: плачущее насекомое подламыва­ется под тяжестью чемодана. И машет лапкой. Папа дает одну банку Минди, одну мне.

— Покажем этой плодовой мушке! — вос­клицает он и идет обратно к грядкам.

Мы снимаем колпачки, направляем «Про­щай, огородная нечисть» на кусты томатов.

— Раз, два, три... огонь! — командует папа.

Мы с папой уже опрыснули две дюжины ку­стов, подвязанных к высоким шестам, а Мин­ди еще и не приступала. Она, вероятно, изуча­ла состав и инструкцию на банке.

— Из-за чего тут шум-гам? — раздался голос мамы, появившейся на крыльце.

На маме ее излюбленный «домашний» на­ряд: папины старые клетчатые шорты и старая синяя тенниска, которую он подарил ей не­сколько лет назад после деловой поездки куда-то. На ней надпись: «Мне скучно без тебя!» Еще одна дурацкая огородная шутка в духе нашего папы.

— Привет, дорогая, — откликнулся папа. — Мы тут воюем с плодовой мушкой. Хочешь посмотреть?

Мама рассмеялась и прищурила свои зеле­ные глаза.

— Ужасно соблазнительно. Но мне надо за­кончить мои пригласительные открытки.

Мама художник-график. У нее свой кабинет у нас на втором этаже. Она делает невероят­ные рисунки на компьютере. Потрясающей красоты закаты, горы и цветы.

— Обед в семь тридцать. Прошу не опазды­вать. Ясно?

— Приятно слышать, — проговорил папа, когда мама скрылась в доме. — Ну ладно, дети, давайте заканчивать с опрыскиванием.

Мы с папой прошлись по помидорным кус­там второй раз. Мы даже опрыскали на всякий случай заросли желтых цветов около грядок. Минди искоса смотрела на помидоры. Наце­лилась своим спреем на «Красную королеву» и пустила тоненькую струйку. Одна плодовая мушка вяло взмахнула крылышками и упала на землю.

— Отличная работа, — похвалил папа. Он по­хлопал нас по плечам. — Это надо отметить, — заявил он. — У меня гениальная идея! Визит в «Прекрасную лужайку».

— Ради бога, папа, — чуть не взвыли мы с Минди.

«Прекрасная лужайка» — магазин в двух кварталах от нас. Папа там покупает украше­ния для лужайки. Бездну всяких газонных ук­рашений. Папа у нас просто чокнутый по части украшения лужайки. Не меньше чем по ча­сти огородничества. У нас на ней понатыкано столько всяких финтифлюшек, что невозмож­но косить траву

Вы бы только посмотрели на эту толпу! Кого там только нет. У нас там пара розовых пласт­массовых фламинго. Ангел с огромными белы­ми крыльями из цемента. Хромированный шар на серебристом подиуме. Целый выводок пла­стмассовых скунсов. Фонтан с парой целую­щихся лебедей. Тюлень с мячом на носу. И пла­стмассовая лань с отбитым рогом. Обалдеть можно, правда? Но папе все это нравится. Он считает, что это искусство или что-то в этом роде. И знаете, что он с ними выделывает? Он наряжает их по праздникам. На День благодарения он надевает высокие шляпы пилигримов на скунсов. Пи­ратскую одежду — на фламинго в Хэллоуин. Высоченные цилиндры и черные бородки — на лебедей в день рождения Линкольна.

Понятно, что нашей чистюле Минди все это не по нраву. Маме тоже. Каждый раз, когда папа притаскивает новое украшение, мама обе­щает выкинуть его на помойку.

— Пап, это украшение совершенно невыно­симое! — чуть не плачет Минди. — Люди вы­прыгивают из своих машин и снимают наш пе­редний газон. Мы аттракцион для туристов.

— Да будет тебе, — отпирается папа. — Поду­маешь, один чудак сфотографировал, ну и что?

Это было на прошлое Рождество. Когда папа вырядил всю свою ораву в снегурочек.

— Ну, конечно. И этот снимок очутился в газете, — не сдавалась Минди. — Это было со-о-овершенно невыносимо.

— А по мне так украшения клевые, — гово­рю я. Надо же кому-то встать на сторону папы.

Минди только нос морщит от возмущения. Я-то знаю, что больше всего раздражает Мин­ди. Это то, как папа расставляет эти фигурки по лужайке. Он никакого порядка не призна­ет. Дай волю Минди, они бы у нее выстроились, как ее обувь. В одну шеренгу.

— Ну, пошли, ребята, — командует отец и первый пускается в путь по дорожке. — Пой­демте глянем, не привезли ли чего новенького.

Куда тут денешься. Мы с Минди тоже пото­пали за папой. Идем мы за ним и оба думаем: подумаешь, велика беда. Скоро обед. Мы толь­ко глянем краешком глаза на эти украшения в магазине — и домой.

Могло ли нам в голову прийти, что нас ожи­дает самое ужасное приключение в жизни.

— Может, на машине, пап? — заныла Мин­ди, когда мы все трое вышли на круто подни­мающуюся на холм Саммит-авеню, ведущую к «Прекрасной лужайке». — Такая жарища!

— Да будет тебе, Минди. Тут рукой подать — всего-то пара кварталов. Да и полезно прогулять­ся пешком, — размашисто шагая, возразил папа.

— Ну куда в такое пекло! — не унималась Минди. Она отбрасывает со лба волосы и при­кладывает ладонь ко лбу

Вообще-то она права. Жара стоит несусвет­ная. Только есть из-за чего шум поднимать. Всего ходу-то два квартала.

— Мне еще жарче, чем тебе, — ехидничаю я и, подойдя к Минди впритык, трясу на нее вспотевшей башкой. — Видишь?

Дата добавления: 2015-11-30