Часть 2. Жизнь Алеши. 1. Жизнь Алеши.

Он казался на вид тихим и замкнутым. Конечно, так оно и было на первый взгляд, но, пожалуй, никто не задумывался, что тихим и замкнутым его сделала жизнь – он был сирота и с середины третьего класса жил у тетки в деревне.
А между тем раньше по натуре Алеша был живым и общительным ребенком, разве что, пожалуй, немного слишком серьезным. Но эта серьезность всегда сочеталась у него с радостным и восторженным ощущением бытия, с мечтами о хороших, добрых и веселых людях, о чистой и беззаветной дружбе, ощущением, вскормленным на книгах Гайдара, Радия Погодина, уже немного известного тогда Крапивина и тому подобных... Он был нормальным парнем.
В старые времена в книгах нередко писали: "С ранних лет он мечтал быть пионером". Алеша в самом деле об этом мечтал (а в те годы, к которым относится наша история, такое случалось уже не так и часто). Огромное впечатление на него производил в первом классе рисунок в «Букваре»: мальчик в черных шортах и белой рубашке, с красным галстуком, и подпись большими косыми буквами: «Алеша пионер». Красивый, такой уже большой мальчик (еще бы! уже пионер!), и – тоже Алеша. Всю половину года, пока изучали букварь, он любил открыть книгу на этой странице и еще раз полюбоваться этим Алешей и прочитать гордую подпись. Для него пионерство с самого начала было каким-то особым миром, в котором живут и дружат симпатичные и веселые ребята, каких в то время рисовали на картинках и в букваре и прочих местах – красивые, умные. Эти картинки словно оживали на экране телевизора в праздничных пионерских концертах. Хорошенькие чистенькие мальчики и девочки пели, танцевали, нарочито перемешанные между собой и почти одинаковые, и такой красивой была пионерская форма, тоже нарочито одинаковая: все в пилотках, в галстучках, белый верх и темный короткий низ - юбочка или шорты. В танцах, когда девочки в юбочках кружились около мальчиков в шортах, под темным низом у девочек открывались белые трусики, но это было ничего, даже красиво. В это время, в начале 80-х, и шортики у мальчиков, и юбочки у девочек были коротенькие, беленькое порой мелькало даже у больших девочек, уже годящихся в комсомол, это было вполне допустимо, даже на самых торжественных пионерских парадах и концертах.
И это были не просто нарядные ребята, они были еще и трудолюбивыми, и хорошо учились, и горячо любили свою Советскую родину, за которую готовы были отдать свою жизнь! Как отдавали ее в прежние времена пионеры-герои, про которых он регулярно читал с первого класса в «Пионерской Правде» и в книжках. Витя Коробков, Валя Котик, Леня Голиков, и масса других, и не упомнишь всех... Рано выучившийся читать Алеша с гневом и содроганием узнавал, как изверги-фашисты зверски мучили и убивали пионеров-героев, вешали, закапывали в землю живыми, топили, вырезали прямо на них пятиконечные звезды, кололи «длинными кинжалами в лицо». (Все так, самолично помним по "Пионерской правде"! Шедшие на закапывание живыми двое мальчиков крепились, и старший поводил темными красивыми бровями на младшего, чтобы тот не раскис. Позже мы узнали, что был еще перл для детей - "выколотый глаз висел у Вовы на щеке", но в нашем детстве э т о читать нам не довелось.- Я.Г.), или раздевали, пороли ремнями и «гоняли по снегу в одних трусиках», как Зою Космодемьянскую, – наверно, тоже в белых... Алеша представлял себе шестнадцатилетнюю Зою Космодемьянскую тоже девочкой пионерского возраста, так как пленный немец заявил: «Маленькая героиня вашего народа осталась тверда» - после его же не совсем понятных слов: "Ее ноги и таз посинели от ударов"...(допущен небольшой анахронизм - в такой редакции это изучалось в школе в 50-60-х годах, в 70-е пикантные подробности были выкинуты. Тогда "трусики" убрали даже с пионеров из книги "Кортик". И так и осталось. -Я.Г.)
А так как все это были пионеры, то ему представлялись в лапах фашистов все эти мальчики и девочки из пионерских концертов и с картинок в букваре, милые и симпатичные. И, главное, он знал, что это – не выдумки, все это было на самом деле... Он прочитал книгу «У горы Митридат», откуда впервые узнал о городе с интересным названием Феодосия, и о мальчике Вите Коробкове, расстрелянном фашистами в конце войны. Книга, в общем-то довольно бесцветная, все же создавала скупыми чертами обаятельный образ Вити – тут автор был на высоте, не пускаясь в длинные описания, а достигая цели простыми деталями. Алеше врезалось в память, как Витю вызвали на расстрел, и он, выходя из камеры, задержался и что-то еще сказал остающимся, и еще постоял, отводя и запахивая полу курточки...
Конечно, в жизни действительно были зверства, и гораздо более страшные и массовые. Были планки для замера роста в концлагерях. Были малолетние арестанты в наших лагерях - домашние мальчики, усланные с предприятием к едреной фене и сбежавшие к мамочке (и получившие по 5 лет, и сразу по прибытии разбиравшиеся по рукам уголовниками - читай Льва Разгона). Был сталинский закон о высшей мере с 12-летнего возраста... Но в том простодушии, с которым немецкие злодейства смаковались советской пропагандой для детей, начиная с детсадовского возраста, все же был какой-то бессознательный садизм. Считалось, что каши маслом не испортишь. И действительно, бедных пионеров было жалко до слез, и они еще больше окутывались для Алеши сияющим ореолом. И вся душа его рвалась крушить фашистов. С какой радостью он спас бы кого-нибудь из этих прекрасных созданий! Пусть даже ценой жизни.
Вот что это значит – быть пионером... Пусть отдаленно, но все же это чем-то походило на желание Д’Артаньяна поступить в мушкетеры.
И наконец его мечта сбылась, сбылась той памятной зимой. Эта зима была сурова к нему, даже слишком сурова для девятилетнего Алеши. Болела мама, и ей становилось все хуже. И все же, когда он узнал, что будет пионером, досрочно, одним пока из всего их класса, осенью, а не 22 апреля (так изредка делалось, но раньше. - Я.Г.), Алеша был счастлив. Ему представлялось, что он сразу станет вот таким большим хорошим мальчиком, как на картинке, горячо любящим и так далее. И он стал, и в этот день был на вершине счастья.
Действительность оказалась не совсем такой, даже, пожалуй, совсем не такой, как он представлял, но в Алеше и потом продолжало жить это чувство высокой радости и душевной чистоты, спокойное сознание обретенной собственной значимости (несмотря ни на что!) и собственного достоинства, высокой принадлежности к избранному племени. И он, как подобало пионеру, Был Готов.
Он только сомневался, что смог бы выдержать ужасные пытки, которые все до единого пионеры-герои выдерживали без единого стона, и искренне надеялся, что его минует чаша сия. Ну, а уж просто жизнь отдать за Родину он сможет, это нетрудно. На это у него сил хватит.
В эти годы, в начале восьмидесятых, таких пионеров Алешей оставалось уже очень мало, даже среди его сверстников, даже когда он только мечтал о пионерстве. Подсознательно он тоже чувствовал, что что-то не то, и у него хватало ума не рассуждать особенно вслух на такие темы. Он вообще всегда был очень неглупым парнем, и его восторженное пионерство объяснялось вовсе не простотой или легковерием, а просто неотразимой для него привлекательностью всей этой морально-эстетической доктрины.
Но и потом он все еще думал, что где-то там, за экраном ТВ, может, просто в других городах, есть на самом деле все эти пионерские костры и все эти умные, добрые, красивые пионеры-товарищи – такие же, как он сам. И мы не решимся утверждать противное. Возможно, такие места действительно были. Возможно. Возможно, они и сейчас есть.

Дата добавления: 2015-11-30