Далёкое прошлое 3 страница

– Вот, пожалуйста. Записки Блока.

Маркус в замешательстве смотрел на Таггарда. Что всё это могло значить? Он взял верхнюю записную книжку, ощутил под пальцами потёртый переплёт, раскрыл её. Страницы были исписаны так плотно, что потрескивали при перелистывании. Блок использовал шариковые ручки разного цвета, втискивал пространные таблицы, полные цифр, символов, плюсов и минусов. Списки подробно дифференцированных видов пород. Эскизы буровых вышек, машин, геологических пластов. Наброски карт, а к ним микроскопические замечания неразборчивым почерком. С первого взгляда Маркус ничего не понял, но без сомнения держал в руках кладезь новаторских познаний.

И потом внезапно, с болью понял:

– Вы меня не выпустите с этим. Не отдадите их мне.

И как он мог быть таким наивным? Причиной тому могла быть только простуда, которую он таскал в себе.

Таггард поднял руки.

– Сегодня я вас не отпущу, тут вы правы. А завтра отпущу только в том случае, если у вас есть с собой цепи для снега. Потому что сегодня ночью всё завалит снегом.

Маркус захлопнул записную книжку, положил её рядом с собой, взял другую.

– Вы, конечно, сняли копии. И тем не менее. Почему вы меня отпустите с этим?

– А почему нет?

– Вы же сами тогда сказали. Дело не только в деньгах, это может быть вопрос войны и мира. – Он положил ладонь на стопочку из четырёх книжек. – Мой бывший бизнес-партнёр, фирма «Peak Performance Pool» предъявила мне иск на возмещение ущерба в размере сто миллиардов долларов. Это минимум, которого стоят эти записки.

Таггард вздохнул.

– Мне очень жаль, но придётся вас разочаровать. Эти записки вообще ничего не стоят.

– Слабая попытка.

– После того, как мы их конфисковали… Да, мы вас прослушивали. Разумеется. Все старания вашего партнёра воспрепятствовать этому тоже были лишь слабой попыткой. Мы показали эти записи экспертам. Многим экспертам. Никто из них ничего не смог отсюда извлечь. Эти четыре записные книжки от первой до последней страницы заполнены абсолютно невразумительной чепухой.

Тут Маркус поневоле улыбнулся. Он даже поверил Таггарду. Оставалось лишь надеяться, что сам он сможет из этого что-то извлечь. И то, что Блок успел ему преподать, поможет ему усмотреть в этих заметках систему.

– Тогда мы дали этим экспертам, – продолжил Таггард, – прослушать записи ваших разговоров с Блоком. Ну, вы помните – бактерии, которые вырабатывают нефть, петролеонты. Это забавное словечко оказалось единственным, что было ново в этой теории.

Маркус невольно сглотнул.

– Да?

– Это вариант теории возникновения нефти, учение, преобладавшее в Советском Союзе. Блок, без сомнения, познакомился с ним во время одной из своих командировок. – Таггард подался вперед. – Это была теория, идеологически мотивированная, как и многое другое в коммунизме. В нефтяной индустрии вы не найдёте специалистов, приверженных этой теории, нет их и в России. С этой идеей покончено как минимум с тех пор, когда при помощи изотопов в нефти сумели точно проанализировать её происхождение.

Маркус прокашлялся. Его удивляло, как можно было так сильно натопить гостиную.

– Но… Блок ведь нашёл нефть. Он бурил на участке своего отца и нашёл нефть.

– Это он вам рассказал. И это даже правда, вот только результаты не столь эффектны, как вы, наверно, думаете. Если бы вы потратили на это некоторое время и навели справки по другим источникам, вы бы обнаружили, что в Австрии, а именно в окрестностях Штейра, нефть добывали ещё в тридцатые годы. В 1906 году неподалёку от Шердинга нашли месторождение тяжёлой нефти на глубине нескольких сот метров. Во времена «Третьего рейха» нефтяные поля Австрии эксплуатировались нещадно, и до 1960 года Австрия сама себя обеспечивала нефтью. Ещё и ныне в Австрии добывают по восемьсот тысяч тонн нефти в год, в основном в Венском бассейне, но также и в молассовых зонах, в формациях, которые тянутся под предгорьями Альп и к которым мог принадлежать также и маленький источник Блока. Предположительно одно из месторождений, известных уже полстолетия, промышленное использование которых, однако, экономически невыгодно. Да и Блок на этой нефти почти ничего не заработал. – Таггард сцепил пальцы, упершись локтями в колени. – Всего этого я тоже не знал. Мне рассказали об этом эксперты, к которым мы обратились.

Маркус изумлённо смотрел на него. Что это было? Да, конечно, очень стыдно, что он не перепроверил факты насчёт нефти в Австрии, но на это как-то всё не было времени…

Нет. Стоп. Всё чепуха.

– Ваши эксперты были уверены также, что нефти нет также и в Южной Дакоте. А Блок её там нашёл.

– В Южной Дакоте?

– Да, – торжествовал Маркус. – Доказательство, что метод Блока работает. Что бы ни говорили эксперты. И во что бы ни верили коммунисты.

Таггард сочувственно вздохнул.

– О'кей. Южная Дакота. Занятная история. Вы, может быть, помните – когда вы там бурили, все средства массовой информации цитировали подробные геологические исследования некоего Форда Раймонда Яспера?

– Который родился в тех местах и знал их как карман своей жилетки, – Маркус кивнул.

– Но в первую очередь он эти места любил. Его вдова – а он умер в 2000 году в Уайт-Ривере, – в конце концов рассказала нам, что исследования Яспера были поддельными.

– Поддельными?

О Боже, да что же здесь так жарко-то?

– Яспер, должно быть, ещё в начале шестидесятых в одиночку нашёл признаки большого нефтяного поля. Но поскольку он своими глазами видел, во что превращают местность нефтяные компании, когда бурят, он не только утаил свою находку, но годами продолжал исследования, выглядевшие настолько основательными, что никому и в голову не пришло усомниться в их результатах. Один из его тогдашних начальников ещё жив; он рассказывал, что Яспер то и дело приходил к нему и просил денег на новые измерения – прямо балаган какой-то. Чтобы все поверили, будто он одержим этой идеей. При том что он всего лишь хотел уберечь красоту своей родины. – Таггард растопырил пальцы. – Далее мы выяснили, что Яспер и Блок во время буровых работ в Нигерии жили в одном общежитии.

Маркус уставился на своего собеседника, и у него вдруг возникло странное чувство, будто гигантские маховики, вращавшиеся с незапамятных времён в его мозгу, вдруг остановились. Воспоминания всплывали и снова уходили, потянулась вереница внутренних видений… Он пытался найти аргументы для возражения. Но не находил их.

– Вы хотите сказать, Блок у него эту тайну…

– Выведал? Выкрал? Не знаю, – сказал бывший агент ЦРУ. – Может, Яспер разговаривал во сне, кто знает.

Маркус посмотрел на записные книжки и убрал свою руку.

– Значит, это было… надувательство?

Его собеседник откинулся назад.

– По тому, что удалось реконструировать, я выяснил следующее: незадолго до того, как вы встретились с Блоком, в Саудовской Аравии появились первые признаки того, что нефтяное поле Равар того и гляди «сковырнётся» из-за прорыва воды. Уместнее всего было бы резко снизить уровень добычи, но Равар ведь самое крупное из разведанных нефтяных полей, оно давало примерно половину добычи Саудовской Аравии, а государство зависело от доходов нефтяного бизнеса, поэтому добычу снизили лишь до критической отметки, образно говоря…

– Но ведь Саудовская Аравия сказочно богата? – возразил Маркус.

– Это было в семидесятые годы. Но то богатство не пошло им на пользу. Королевская семья проматывала деньги, народу тоже кое-что перепадало – подачки, чтобы он не возмущался. А перспективы давно уже были нерадостными, задолго до беспорядков. Саудовская Аравия имела самую высокую рождаемость, если не считать Африку, миллиардные долги и фантастическую безработицу. Внутренний валовой продукт на душу населения едва достигал половины самых бедных стран Организации экономического сотрудничества и развития. За все эти десятилетия они не удосужились выстроить, помимо нефтяной индустрии, какую-либо другую отрасль экономики хотя бы с мало-мальским оборотом. К тому же образовательные учреждения – целиком в руках духовенства. Из трёх выпускников университета два – специалисты исламского богословия, а если вам понадобится электрик, то вы пропали.

– Долги? У нефтяных шейхов?

– Страна уже много лет была припёрта к стенке. И тут явились вы.

– Мы?

– Удача Блока в Южной Дакоте понизила цены на нефть. Ирреальным образом, поскольку фактически добыча нефти ничуть не выросла. Пресловутый «нефтяной потоп» конца девяностых тоже был мифом, который держался только на слухах. Как бы то ни было, саудовцы оказались в цугцванге.^[35] Блок представлял собой опасность, но и шанс. Они решили поставить на шанс и ангажировать его метод.

– Чтобы найти новые нефтяные поля.

– Именно так. На смену угрожающему гибелью Равару. Так как ваш партнёр постоянно подчёркивал, что это для него не проблема. – Таггард закинул ногу на ногу. – Саудовская «ARAMCO» в последние годы инвестировала огромные средства в разведку новых месторождений. Втайне, кстати; даже у нас на этот счёт имеются лишь обрывочные сведения. Информация по отдельным нефтяным полям тоже стала государственной тайной. Однако, насколько мы знаем, усилия нефтеразведки не привели к адекватным открытиям. Последним действительно крупным полем, найденным в Саудовской Аравии, было поле Шейбах. А это произошло в 1967 году.

– У нас с Блоком было такое чувство, что саудовцы сознательно саботируют нашу работу.

– Они хотели только одного: чтобы вы не узнали, насколько положение критическое. Геологи из «ARAMCO» – да, они-то вас точно не жаловали. Но нефтяной министр, я думаю, молился за ваш успех.

– И тогда он распорядился похитить Блока?

Таггард отрицательно покачал головой.

– Сначала случилось то, чего они все так боялись. Равар схлопнулся. Через пару дней из всех скважин шла одна вода с примесью нефти. А скважины, которые пробурил Блок, оставались сухими, как песок пустыни. Вас срочно вышвырнули из страны и начали буриться в ещё невскрытые поля. Чтобы выиграть время, нефтяной министр приказал взорвать порт Рас-Танура…

– Что?! – воскликнул Маркус. – Так они сделали это сами?

– Это должно было выглядеть как несчастный случай. В Рас-Тануре действительно грузилось ровно столько нефти, сколько давало поле Равар. Если растянуть ремонт на продолжительное время – таков был план, – ещё можно было найти замену, так чтобы никто ничего не заметил.

– А президент США решил, что это был террористический акт, и двинул туда армию.

– На это явно никто не рассчитывал. – Таггард взглянул на него со всей серьёзностью. – И Блока никто не похищал. Он сбежал, как только увидел, что его «метод» на самом деле не работает. В ночь своего исчезновения он приехал в аэропорт Дахрана и сел в самолёт на Франкфурт. Мы нашли его в Австрии. Он сидел взаперти в родительском доме, в полной запущенности, а теперь он находится в психиатрической больнице Штейра.

– Где-где?.. – ахнул Маркус.

Таггард указал на записные книжки.

– Блок был одержим, ну, в истинном смысле слова болезненным честолюбием доказать «учёным», что он может тягаться с ними на равных. Личность пограничного типа, которая временами может проявлять удивительную харизму. И способна убедить других, потому что сама железно верит в то, что говорит.

Маркус впился в него взглядом, и ему казалось, что его глазные яблоки того и гляди загорятся. Такая жара…

И было ещё что-то. Маленькое несоответствие в такой, казалось бы, логичной картине. Он размышлял. Это давалось ему с трудом; он был измучен, голоден и буквально на исходе сил.

– Одного я не понимаю, – с трудом выговорил он. – Взрыв в Рас-Тануре – это же случилось позже. Когда я был уже в Германии. Если поле Равар схлопнулось ещё до моего отъезда из Саудовской Аравии, то как же они обходились в этот промежуток времени? Ведь им приходилось разливать нефть по танкерам каждый день.

Таггард улыбнулся.

– Ах, вон оно что! Вы же ещё не знаете этого.

– Чего я ещё не знаю?

– Когда вы заправлялись в последний раз?

Маркус сощурился, пытаясь припомнить:

– Сегодня в полдень, я думаю. Ещё в Вайоминге.

– Довольно далеко.

– Бак у меня сейчас практически пустой.

– Плохо. Вы разве не заметили очередей на заправках?

– Заметил, – признался Маркус, чувствуя, как его охватывает нехорошее предчувствие. – А что?

– Нефть, которую отгружали саудовцы, бралась не с поля Равар, а из резервуаров, – Таггард поднялся, включил телевизор и перемотал видеомагнитофон назад. – Вот это передали добрых часа три назад по CNN. Вы как раз находились где-то в районе Буа.

Это был прямой репортаж наступления на Рас-Тануру. В Саудовской Аравии было чуть за полночь. Почти полная луна, прожектора и сигнальные ракеты освещали темноту, время от времени возникала смутная зелёная картинка прибора ночного видения. Когда в поле зрения попали бесконечные ряды гигантских резервуаров, у диктора вырвался короткий комментарий: «А вот мы видим добычу». До перестрелки дело не дошло. У командующего саудовскими войсками хватило ума отдать приказ к отступлению. Войска США смогли беспрепятственно продвинуться вперёд и захватить нефтехранилища.

Находившийся на переднем танке телеоператор Гленн Фриман Шварц провел съёмки, которым суждено было стать историческими.

– А теперь символические действия, обязательные в таких случаях, – комментировал Шварц, направляя камеру на солдата в полевой форме, который, размахивая звёздно-полосатым флагом, взбирался по лестнице на резервуар.

То был, как стало впоследствии известно, сержант Руста Шелтон из Третьей пехотной дивизии, тридцати одного года, женатый и отец двухлетней дочери. Несколько дней спустя он расскажет в одном интервью, что это оказалось тяжелее, чем он думал – карабкаться по этой бесконечно длинной лестнице, потому что резервуары были больше, чем казались; прямо-таки гигантские хранилища. Наконец он достиг крыши, слегка выпуклой, и под неистовое ликование войск двинулся к её верхушке. Над ним зависли вертолёты и сильными прожекторами освещали его путь. Через микрофон, закреплённый у его лица, миллионы телезрителей слышали его тяжёлое дыхание. Знамя трепетало на ветру. Свободной рукой он открыл центральный люк, откинул крышку и карманным фонарём посветил внутрь. Это длилось минуту.

Потом он обернулся и удивлённо воскликнул:

– It's all empty! Здесь всё пусто!

При этом звёздно-полосатый флаг в его руке опустился столь же непроизвольно, сколь и символически.

Картинка получилась превосходная.

Часть вторая

Глава 36

Если ехать по автобану А29 от Ольденбурга на Вильгельмсхафен-Рюстринген, то, свернув на указателе Coldewci, попадёшь к одной из четырёх подземных каверн Северо-Западной компании подземных сооружений, которая хранит здесь 450 тысяч тонн сырой нефти в соляном куполе на глубине в тысячу метров. Она делает это по заданию Союза пополнения запасов нефти – корпорации, которая размещается в великолепном здании на гамбургском Юнгфернштиге и отвечает за то, чтобы по предписанию закона постоянно иметь в запасе резерв автомобильного бензина, среднего дистиллята и тяжёлого котельного топлива самое меньшее на девяносто дней. Эти запасы составляют для Германии более чем 23 миллиона тонн, хранилища их рассредоточены по стране, но по техническим причинам примерно половина этого количества приходится на подземные сооружения Вильгельмсхафен-Рюстринген, Бремен-Лезум, Хайде и Зотторф у Гамбурга. Все нефтяные компании обязаны участвовать в пополнении этой системы, которая финансируется дополнительными сборами в размере 0,005 цента за литр.

Сооружения почти не видны. Со стороны это просто большой амбар, вблизи становятся заметны трубы, загрузочные штуцеры, манометры, регуляторы и распределители, всё это зачастую в зарослях бурьяна, что лишь способствует желаемой неприметности.

Местность обнесена массивным стальным ограждением, по ночам тут патрулируют охранники с собаками. В ту ночь, когда американские войска заняли Рас-Тануру, Карл Петерсен как раз был на дежурстве. Ему было под пятьдесят, от белокурой шевелюры его юности уже мало чего осталось, живот потерял форму, да и с пищеварением дело обстояло не так хорошо, как прежде. Однако его мускулы, в чём он любил удостовериться, всегда были в лучшем виде.

Он сидел в дежурке и смотрел маленький телевизор на письменном столе. Показывали Саудовскую Аравию. Комментатору больше ничего не приходило в голову; если он не повторял то, что уже сказал десять минут назад, то просто описывал то, что и так было видно. Вот уже больше часа шло одно и то же: нефтехранилище.

Снаружи послышался лай собак – и дверь раскрылась. Вошёл его коллега Хайнер Штеффенс, вернувшийся с обхода. Хайнер был на десять лет моложе, всё лицо у него было в шрамах, и он любил делать таинственные намёки на свою бурную прежнюю жизнь. Которая, без сомнения, не могла быть такой уж авантюрной, иначе его не взяли бы сюда на работу.

– Ну что? – спросил он.

Петерсен пожал плечами.

– Всё продолжают искать. Но, похоже, все резервуары пустые.

– Чёрт! – воскликнул Хайнер. – Ну, сейчас будут дела!

Дела не заставили себя ждать. Враз залаяли собаки. Петерсен различил глухой рокот, который становился всё громче, и понял, что слышит его уже довольно давно. По дежурке метнулся свет фар, осветив настенные часы, календарь и телефон. И тут же под окном остановился бронетранспортёр, а Карл Петерсен прочитал надпись: «Федеральная пограничная охрана».

– Полицейская охрана стратегических запасов нефти – это лишь предупредительная мера, – объяснил пресс-секретарь федерального правительства и спокойно улыбнулся. – Во избежание панических реакций. Для которых, хотелось бы добавить, нет никаких оснований.

«Нет оснований для паники», – пометили у себя неопытные журналисты. Стреляные же воробьи грызли свои авторучки и прикидывали, насколько плохо обстоят дела на самом деле, если пресс-секретарь так настойчиво это подчёркивает.

– К вашему сведению, – продолжал секретарь, которого недавно одна бульварная газета назвала в десятке мужчин Германии, одевающихся лучше всех, – приведу несколько статистических данных. В Германии нефть практически не играет роли в электроснабжении; её доля не занимает и трети процента. Основным энергоносителем как был, так и остаётся каменный и бурый уголь, частично также атомная энергия, затем газ, вода и прочее, энергия ветра, например.

Репортёр, сидевший в первом ряду и явно принадлежавший к числу тех, к чьим репликам пресс-секретарь прислушивался, обратил внимание на то, что речь идёт не только о производстве электричества. Гораздо более критическая ситуация с транспортом; кроме того, зима на носу: чем будет отапливаться немецкое население в ближайшие месяцы?

– Здесь дело обстоит так, – пояснил пресс-секретарь, – Германия и без того почти не закупала нефть в Саудовской Аравии. Большая часть нефти, используемой в стране, добыта в Северном море, а также в России или странах СНГ. Если мы и покупаем нефть в Персидском заливе, то лишь в Кувейте.

Можно ли говорить о нефтяном кризисе? – спросил другой журналист.

– Нефтяной кризис? Если вы так хотите, да. Но, как я уже сказал, идут консультации на высшем уровне, чтобы проблемы, возникшие из-за ситуации в Персидском заливе, были урегулированы как можно скорее. Энергетические концерны заверили нас, что располагают достаточными резервами, которые быстро будут мобилизованы. – Он сплёл пальцы с ухоженными ногтями. – Кризис, дорогие дамы и господа, всегда даёт и шанс. Недаром у китайцев для «кризиса» и «шанса» используется один и тот же иероглиф. Полистайте исторические книги, полистайте собственные архивы: первый нефтяной кризис в октябре 1973 года был устранён за несколько месяцев, но и привёл к тому, что были открыты новые ресурсы – например, нефть в Северном море. Были разработаны новые технологии, сознание людей в корне изменилось. Тогда мы научились бережнее обращаться с энергией. Я думаю, мы сможем извлечь уроки и из этого кризиса, и извлечём.

На следующий день цена за литр бензина «супер» впервые превысила два евро.

Пока Совет Безопасности ООН заседал в попытке найти решение для Саудовской Аравии, брошенной на произвол судьбы её правящей кастой, туда уже массовым порядком слетались американские специалисты по нефти. Их задачей было обследовать саудовские источники нефти и активировать неиспользованные резервы.

Не прошло и суток, как первый такого рода конвой, двигавшийся к источникам нефти Сафании и сопровождаемый солдатами, взлетел на воздух. Американское военное руководство в Саудовской Аравии расставило блокпосты, но, несмотря на это, каждую ночь в каждом городе доходило до вооружённых столкновений. Были проповедники, которые призывали к тому, чтобы взорвать нефтепроводы и окончательно поставить экономику Запада на колени. Другие проповедники требовали укоротить на голову тех, кто одобрял такие удары по бесценному достоянию саудовского народа. Была предотвращена попытка взорвать в горах Арама насосную станцию, снабжавшую нефтепровод Восток–Запад от Абкайка до порта Янбу. Однако радоваться было рано. Каждый день миллион баррелей сверхлёгкой сырой нефти пропускал через себя этот нефтепровод, длиной больше тысячи километров, а ведь даже там, где он проходил под землёй, заглубление было не больше метра. Чтобы саботировать его, хватило бы одной лопаты и одной аккумуляторной дрели, а также одного верблюда, чтобы транспортировать то и другое.

Несмотря на всё это, специалисты довольно быстро составили себе представление о ситуации. Поле Равар вышло из строя почти целиком – об этом было уже известно от некоторых руководящих лиц «ARAMCO», посвященных в дело и готовых к сотрудничеству. Но и поле Абкайк неожиданно показало сильное понижение продуктивности. Открытое в 1940 году одно из самых старых нефтяных полей Саудовской Аравии, Абкайк, несмотря ни на что, до сих пор было одной из самых надёжных рабочих лошадок «ARAMCO», одно из шести больших полей, дававших 90 процентов саудовской нефти.

– Современные техники добычи, – объяснил по телевизору очередной знаток, – затратны, экологически вредны и являются всего лишь соломинкой. Знаете, как это бывает? Вы втыкаете соломинку в банку с напитком и сосёте, и всё вам кажется ОК – и вдруг всё разом кончается. Точно так же и с нефтяными полями. Чем больше техники вы привлечёте, тем более резким будет в конце обрыв нормы добычи.

Ни один канал больше не придерживался объявленной программы. Всюду шли «круглые столы», и обсуждались темы, которые сводились к одному: ложная тревога или гибель цивилизации?

– А какой стоял крик в ожидании паралича всех компьютеров в 2000 году! – забавлялся круглолицый публицист, известный своим несокрушимым оптимизмом. – И что вышло? Ровным счётом ничего.

– Потому что вняли предостережениям и подготовились! – возражала ему хрупкая женщина с пышными волнистыми волосами, проявляя резкость, какой от неё никак нельзя было ожидать. Она была руководителем объединения, которое уже несколько лет занималось темой «Peak Oil». – Причём сравнение с проблемой Y2K хромает. Ибо даже в худшем случае – то есть если бы действительно все компьютеры вышли из строя, – это отбросило бы нас самое большее в 1965 год. А вот без нефти, уважаемый господин, человечество катапультирует прямиком в XVIII век! Со всем своим перенаселением и с той разницей, что тогда ему ещё предстояло открыть нефть, а теперь уже нет. То, что мы сейчас переживаем, и есть та жёсткая посадка, которой мы боялись. Это удар, от которого мы не оправимся.

Круглолицый непоколебимо улыбался.

– Моя дорогая, вы, как всегда, преувеличиваете. Ну, потеряем мы процентов шесть нефти. Если у вас в кошельке сто евро и вы потеряете шесть из них, вы же не впадёте из-за этого в панику?

Женщина покорно сложила ладони.

– Вот всегда одно и то же. «Титаник» идёт ко дну, а оркестр продолжает играть, – сказала она. – Только спасательных шлюпок на сей раз вообще нет.

Железная дорога Германии обнародовала данные о рекордном количестве пассажиров.

Почта Германии объявила о повышении тарифов. Один её представитель к тому же поставил под вопрос ежедневные отправки в сельские районы; ввиду растущих транспортных расходов в обозримом времени почта больше не сможет позволить себе такое.

Цена за литр бензина «супер» достигла трёх евро.

Глава 37

Французские рыбаки первыми подняли голос против высоких цен на бензин.

– Против чего они будут протестовать в следующий раз? – прокомментировал это, как поговаривали, высокопоставленный член правительства. – Против плохой погоды? Или против силы тяготения?

Однако протесты быстро ширились: к ним примкнули самостоятельные мелкие перевозчики, у которых растущая стоимость бензина поедала и без того небольшую прибыль; вскоре после этого забастовали люди, чьи профессии были связаны с разъездами. В декабре протестующие вышли на улицы и в других странах Европы. Их требованием было вообще убрать налог на нефть.

Вскоре во всех партиях нашлись политики, сделавшие это требование своим. Причём им было совсем неважно, чтоб налог на нефть был тут же отменён. Главное, чтоб они могли выдвинуть это требование, пока длится нефтяной кризис.

Некоторые специалисты по экономике предостерегали от этого, предвидя, что это ничего не даст, однако их голоса потонули в общем хоре. Правительства поддались давлению и отменили прежние постановления. Поскольку налог на бензин почти всюду составлял больше одного евро за литр, цены на заправках немедленно опустились на эту величину, а то и больше: кое-где снова впереди установилась единица, оптический сигнал, обеспечивший такой наплыв клиентов, что заправки не могли управиться с ним.

Цены повсюду росли, сильнее всего в супермаркетах. Рождественские продажи, предсказывали торговцы, пройдут в этом году так плохо, как не было уже давно.

– Сейчас все шишки валятся на биржи, – сказала темноволосая ведущая, которая обычно интервьюировала своих гостей в спокойном, сосредоточенном уединении и уделяла на это по целому часу эфирного времени. – Говорят, что это казино мировой экономики, что во всём виноват неолиберализм и так далее. Так ли это? Отвечают ли сырьевые биржи за цены, которые мы видим сейчас на заправках?

Её гостем был профессор экономики, руководитель института экономических исследований. Он носил ухоженную бородку, а его небесно-голубые глаза насмешливо блестели, когда он говорил.

– Это так, причём уже много лет. Цены на сырую нефть фиксируются на трех биржах: Nymex в Нью-Йорке, SGX в Сингапуре и IPE – International Petroleum Exchange в Лондоне.

– Один депутат предложил поставить сырьевые биржи под контроль государства и назначать цены на сырьё.

Профессор снисходительно улыбнулся.

– Этот депутат явно пребывает в блаженном неведении об экономических взаимосвязях. Разумеется, все биржи с незапамятных времён подлежат государственному контролю; стыдно не знать этого. Однако назначать цены – ну, это плановое хозяйство, а мы ведь уже знаем, куда это ведёт.

– Может, биржи избыточно реагируют?

– Это смотря кого вы спросите. Можно с некоторым правом на объективность придерживаться той точки зрения, что выторгованная на бирже цена всегда правильна. – У него были узкие ухоженные руки, которыми он в разговоре мягко жестикулировал. – Видите ли, когда чего-то мало, никому не будет проку от того, что на товар назначат низкую цену. Товара от этого не прибавится.

– Но ведь и от высоких цен его не прибавится.

– Разумеется, нет, но высокие цены обеспечат то, что дефицитный товар получат те, кто больше всего его ценит.

– Или те, кто может себе его позволить, – ввернула ведущая.

Её гость неохотно кивнул.

– Действительно, ситуация у нас такая, что впервые с тех пор, как добывается нефть, на неё образуется реальная рыночная цена. На заре нефтяной экономики «Standard Oil Corporation» Джона Д. Рокфеллера действовала как монополист и назначала цены по своему усмотрению – то есть как можно выше. Эту монополию в начале XX века худо-бедно разбили, однако выделившимся из неё фирмам часто и, видимо, временами не без основания пеняли, что они образуют картель. В последние десятилетия цену на нефть фактически устанавливали саудовцы, подгоняя свою нефтедобычу под потребность. Теперь они больше не могут этого делать. Все прочие производители нефти уже много лет добывают столько, сколько их нефтяные поля способны выдать. Другими словами, в настоящий момент на рынке просто есть определённое количество нефти, и желающие её купить должны за неё драться. На рынке же это делают не кулаками, а предложением цены – более высокой, чем дают другие. Впервые за свою историю цена на нефть действительно определяется спросом и предложением, а поскольку предложение как раз ниже, чем спрос, цена взлетает на очень-очень высокий уровень.

– И разве не следует в таком случае искать пути повышения предложения?

– Высокая цена, естественно, подстегнёт эти поиски. Однако вы должны понимать, что это легко сказать, но не так просто сделать. Месторождение нефти при его использовании следует осторожно разрабатывать в течение десятилетий, чтобы не нарушить в нём равновесие нефти, газа и воды, а то и вовсе не сгубить его. Но и на этом, более длинном пути встречается много узких мест. Пропускная способность нефтепровода ограничивает поток нефти, ёмкости хранилищ тоже конечны, число танкеров, которые могут за сутки пройти через Суэцкий канал, тоже конечно, не хватает и мощностей нефтеперерабатывающих заводов.

Дата добавления: 2015-11-30