Счастливцем, ибо для меня теперь 15 страница

Берт тоже помогал Делии, как мог – шумно дышал через нос, напоминая ей о том, как нужно это делать, пока она не отмахнулась от него. В больнице Уэс выскочил из машины и побежал в приемную, несколько минут спустя к нам спустились медики и усадили на кресло-каталку Делию, спорящую по мобильнику с Питом. Сердце стучало где-то у меня в ушах, как в тот день, когда умер папа. Вот так заканчивается жизнь и так же она начинается – со стука сердца.

Уэс настоял на том, чтобы мы проводили Делию до палаты и сам повез кресло. Мы вошли в лифт и только тогда немного перевели дыхание. Мне было страшно, но это был другой страх, он отличался от того, что окатывал меня с ног до головы раньше.

Следующие часы, показавшиеся мне вечностью, я сидела в коридоре на стуле, наблюдая за врачами и медсестрами, выходившими и входившими, переговаривающимися и что-то записывающими. Я поняла, что что-то по-настоящему начало происходить, когда все они начали сновать туда-сюда быстрее, а из-за открывающейся двери стал доноситься писк каких-то аппаратов. Наконец, в палату быстрым шагом вошел еще один врач – высокий, со стетоскопом, свисающим с шеи и в очках. Внутри повисла тишина.

Мы с Уэсом сидели, выпрямившись, напряженные, как никогда раньше. Впрочем, это не мешало Уэсу поглощать шоколадные пончики и какие-то батончики, которые продавались внизу в специальном автомате. Он предложил мне один, но я лишь покачала головой.

- Не понимаю, как можно отказаться от шоколадного пончика, - пробормотал он с набитым ртом.

Из-за двери раздался то ли всхлип, то ли рев Делии, за ним последовал успокаивающий голос Пита, который прилетел буквально через десять минут после нашего приезда.

- А я не понимаю, как ты можешь есть, - отозвалась я. В палату пробежала медсестра с полотенцами. Уэс прожевал пончик, сглотнул.

- Это может продолжаться вечность, - заметил он, а Берт вздрогнул и очнулся от полудремы, в которой пребывал последний час. – Нужно же как-то восстанавливать силы.

- Сколько времени? – сонно поинтересовался Берт. Уэс взглянул на часы.

- Почти семь. Хочешь? – он милостиво протянул ему пончик. Я похолодела. Почти семь – я официально опоздала на мамин пикник на час! Из палаты донесся очередной странный звук, и все мысли о маме и пикнике испарились.

- Мейси? – позвал Уэс.

- Все в порядке, - скороговоркой произнесла я, предвосхищая следующий вопрос. – Пойду позвоню маме.

Мобильник я оставила в машине, так что пошла к телефонам-автоматам, висящим внизу. Снова занято. Это был четвертый или пятый звонок, я уже не помнила, но мама так и не взяла трубку. Я вышла в маленький внутренний дворик, села на скамейку и закрыла глаза. Легкий ветерок взлохматил мои волосы, я глубоко вдохнула и через пару минут вернулась обратно, снова набрала знакомый номер. На этот раз я попала на голосовую почту. Ну, хотя бы дозвонилась.

- Это я. Знаю, ты, наверное, очень волнуешься, прости, пожалуйста! Я уже собиралась ехать к тебе, но у Делии начались роды, и сейчас я в больнице. Мне придется ждать, пока кто-нибудь не сможет отвезти меня домой, но, обещаю, что приеду так скоро, как смогу! Еще раз извини. Пока.

Я повесила трубку. Готово. Не то что бы это сообщение могло решить все проблемы, но, по крайней мере, теперь мама была в курсе и не беспокоилась.

Вернувшись в коридор, где сидели Уэс с Бертом, я с удивлением обнаружила, что стулья пусты. Перед палатой вообще не было никого, как и за столом дежурной медсестры. Я замерла, не зная, что делать, как тут из-за двери палаты Делии высунулась голова Уэса.

- Эй, - позвал он, - иди сюда!

Он придержал дверь, и я вошла внутрь. Делия сидела на кровати посреди разметанных простыней. Ее лицо раскраснелось, а в руках она держала маленький сверток с темными волосиками. Пит сидел возле нее, положив руку жене на плечи, и оба они с нежностью смотрели на ребенка. В комнате было тихо, но это была хорошая тишина. У окна стоял Берт – пессимист из пессимистов – и тоже улыбался. Делия подняла взгляд на меня.

- Привет, - тихо сказала она и поманила к себе, - иди к нам.

Я подошла к кровати, а она повернула малыша личиком ко мне.

- Взгляни. Ну разве она не прелесть?

Малышка казалась еще меньше, чем виделась мне на расстоянии. Она спала, закрыв крохотные глазки и тихонько сопела миниатюрным носиком.

- Она идеальна, - сказала я, и в этот момент именно это слово подходило больше, чем какоу-либо другое. Делия провела пальцем по щеке дочери.

- Мы назвали ее Эйвери. В честь матери Пита. Эйвери Мелисса.

- Замечательно, - похвалила я, глядя на личико малышки. Имя очень подходило ей, ее маленькому носику, маленьким ноготочкам на крохотных пальчиках, маленькому ротику.

В этой больнице закончилась жизнь моего папы. В этой больнице началась жизнь малышки Эйвери.

Девочка распахнула глазки, словно могла услышать мои мысли, и взглянула на меня. Каково это – видеть все впервые, узнавать новое каждое мгновение? Должно быть, потрясающе. Невероятно. Восхитительно.

Делия смотрела на дочку с мягкой улыбкой, ее глаза сияли, как настоящие звезды, и ее лицо давало мне надежду. Впервые за последние месяцы я поверила в лучшее, увидела своими глазами, что все может наладиться. Тут же мне вспомнилась мама – она не смотрела на меня такими же глазами, я не помнила такого взгляда, обращенного в мою сторону, но теперь я знала, что все изменится. Должно измениться!

- Я, хм, - я отступила от кровати на шаг, - мне нужно позвонить маме еще разок.

Делия бережно прижала дочь к груди, а Пит погладил ее по головке.

- Конечно, беги. Скажи, что без тебя я не справилась бы. Ты очень мне помогла.

Я кивнула и вылетела из палаты. За спиной послышали шаги.

- Мейси! – Уэс шел следом. Оборачиваться я не стала.

- Всего на минуту. Позвоню маме и тут же вернусь. Она, должно быть, переживает.

- Ладно, - согласился он, но в его голосе все равно прозвучало недоумение. Я остановилась и посмотрела на него. Перед глазами встало мамино смеющееся лицо. Как давно это было! Как давно мы ездили на побережье все вместе!

- Сейчас буду.

- Конечно.

Хватая ртом воздух, я спустилась вниз, но не добежала до телефоном, а замерла на лестнице, прижавшись к стене. Из глаз вдруг хлынули слезы, а в горле застрял всхлип, я медленно опустилась на пол.

Не знаю, сколько я просидела там, рыдая, прежде чем меня нашел Уэс. Минуты, часы? Не знаю. Он появился вверху лестницы, зовя меня по имени, когда заметил, что я сижу на ступеньках. Он спустился ко мне и сел рядом, обнял меня за плечи. Может, он ждал, что я прильну к нему или что, наоборот, оттолкну, но я не двинулась с места. Мне хотелось взять себя в руки и успокоиться, но я просто не могла. Тогда он прижал меня к себе, и я сдалась, опустив голову ему на грудь и заплакав в голос. Мимо кто-то прошел, нас, возможно, видели, но мне было все равно – в конце концов, так ли редко в больницах кто-нибудь плачет? Я оплакивала папу, маму и, наверное, саму себя. Слезы были и в честь малышки Эйвери, ведь радость может быть разной, не так ли?

Немного успокоившись, я начала осознавать произошедшее и поняла, насколько же была права Делия. Нет ничего такого в том, чтобы дать волю чувствам и выпустить их наружу, вместо того, чтобы заталкивать глубже в душу. Однажды они все равно вырвутся, и это будет больше похоже на взрыв, но разве это хорошо?

Когда я пришла в себя, мы с Уэсом молча вернулись назад, в палату. Делия, Пит и Берт не заметили (или очень хорошо притворились) моего заплаканного лица, а я, наконец, позволила себя расслабиться. Малыше Эйвери повезло – у нее всегда будет потрясающая вечеринка по случаю Дня рождения. Я сообщила об этом Делии, и она рассмеялась, согласно закивав. А через пару минут Уэс удивил меня, сообщив тетушке, что собирается отвезти меня в парк Коммонс. Делия согласилась, и мы направились к машине, словно ничего не произошло и ни один из нас не рыдал на плече у другого.

Когда мы остановились у парка, я поняла, что праздник уже закончился – люди в спецовках убирали столы и стулья, запоздавшие гости с детьми расходились к машинам.

- Что ты делаешь завтра? – поинтересовался Уэс. Я покачала головой, улыбнувшись.

- Понятия не имею. А ты?

- Ничего особенного. Есть парочка поручений, не больше.

- Понятно. Кстати, что там насчет вопроса? Не желаешь сразить меня наповал?

- Желаю, - рассмеялся он. – Так что будь готова. Это будет в самый неожиданный момент.

- Ладно. Буду следить за тобой, - улыбнулась я. Уэс откинулся на сиденье.

- Удачного вечера, - пожелал мне он. Я кивнула.

- Спасибо, тебе тоже.

Я выбралась из машины и наблюдала за тем, как он отъезжает. Затем сделала глубокий вдох и направилась по дорожке в парк. Делия убеждала меня, что мама хочет, чтобы я была счастлива, значит, теперь я должна показать ей, что действительно счастлива, и объяснить, почему.

Мама стояла возле шатра, который вот-вот собирались разбирать рабочие, и разговаривала с миссис Буркок, председателям Ассоциации домовладельцев. Миссис Буркок что-то говорила ей, и мама кивала, время от времени улыбаясь проходящим мимо нее гостям и пожимая руки. Я подошла, остановилась возле нее. Мама с улыбкой повернулась ко мне, кивнула, затем снова перевела взгляд на собеседницу.

-… и сказать об этом на встрече на следующей неделе. Думаю, новость о вашем пикнике будет хорошим показателем для клиентов.

- Разумеется, - согласилась мама.

- Может быть, устроить еще один, мы могли бы снова предоставить столы и стулья.

- Это замечательная идея.

- О, Мейси, - заметила меня миссис Буркок. Мы встречались на нескольких маминых приемах раньше. – Как твой вечер Хорошо прошел?

- Да, - кивнула я, чувствуя на себе пытливый мамин взгляд, - спасибо. А ваш?

- О, великолепно! Твоя мама – просто гений. Мы уже начали планировать еще один такой, верной, Дебора?

Мама рассмеялась.

- Начнем прямо завтра.

- Непременно, - миссис Буркок тоже рассмеялась, помахала рукой на прощание и отошла. Мы с мамой стояли в молчании, мимо нас проходили последние гости.

- Так, - начала я, - ты получила мое сообщение?

Мама взглянула на меня, и я поняла, что она в ярости. Просто в бешенстве. Как я умудрилась не заметить этого раньше?!

- Не сейчас, - железным голосом произнесла она.

- Что?

- Мы, - медленно повторила она, вбивая слова, словно гвозди, - не собираемся обсуждать это прямо сейчас.

- Отличный прием, Дебора! – мужчина в брюках и рубашке махнул маме рукой, крепко держа другой сынишку.

- Спасибо, Рон, - улыбнулась мама. – Рада, что вам понравилось.

- Мама, это не моя вина, - воскликнула я и тут же остановилась. Не с этого я хотела начать, совсем не с этого. – У Делии…

- Мейси.

Никогда раньше я не слышала, чтобы она произносила мое имя таким голосом. Никогда раньше я не боялась звука ее голоса. До нынешнего момента.

- Ты идешь домой, в душ и в постель. Все случившееся мы обсудим позже.

- Мама! Просто позволь мне объяснить, ты не понимаешь. Сегодня…

- Иди, - мама указала в сторону дорожки. Я не двинулась с места, и она посмотрела мне в глаза. – Сейчас же.

Затем повернулась и пошла в противоположную сторону. Она просто уходила от меня, а кто-то кричал слова благодарности, и он махала рукой в ответ. Я застыла, не в силах поверить в то, что происходит. Ее фигура все удалялась и удалялась от меня, она ни разу не обернулась, чтобы посмотреть, что я делаю, и мне показалось, что все стены воздушного замка, которые воздвиглись вокруг меня за последние часы, рухнули, оставляя лишь облака пыли.

Я побрела домой, зашла в свою темную комнату, зажгла свет. Раньше я не ощущала одиночества, оставаясь дома одна, но сейчас оно накрыло меня с головы до пят. Остановившись у зеркала, я увидела, что моя рубашка выбилась из джинсов, на одной из штанин пятно от соуса, волосы растрепаны, а лицо заплакано и измазано потекшей тушью. Именно такой увидела меня мама, но, вместо того, чтобы спросить, что произошло, она отправила меня домой, в душ. Сейчас это звучало, как злая ирония, ведь я как раз хотела рассказать ей, что чувствую себя свободной, излечившейся, отмывшейся от трудностей последних месяцев, если угодно. Но теперь это было неважно, меня просто заставили замолчать и, как обычно, придержать все при себе. И дело было даже не в Джейсоне и не в опоздании на пикник. Мама просто увидела меня настоящей, не безупречной, не той, у которой внешне все в порядке, и это ей не понравилось. Очень не понравилось. Так что теперь мне оставалось лишь гадать, к чему приведет наше завтрашнее «обсуждение всего случившегося», но, так или иначе, хорошего можно было не ждать.

Проснувшись утром, я вспомнила вчерашний вечер и то, что у меня были большие проблемы, но, к счастью, были и те, кто знает о них не понаслышке.

- Вначале просто дай ей выговориться, - учила меня Кэролайн под шелест своих буклетов. Сестра приехала к нам в очередной раз, чтобы продемонстрировать успехи в ремонте дома. - Молча сиди и слушай. Не прерывай ее, это будет ошибкой и очень большой. Пусть она взорвется и выпустит пар. Не извиняйся и не оправдывайся, пока не сможешь сделать это четко и ясно. Кстати, у тебя есть хорошее оправдание?

- Я была в больнице, - я посмотрела на тюбик зубной пасты. Мне плохо, пусть хотя бы с зубами все будет в порядке. – Моя подруга рожала.

- Разве там не было телефона?

- Я звонила ей!

- Через час после того, как опоздала на пикник, - заметила Кэролайн.

- Боже, Кэр! Телефон был занят! На чьей ты стороне?!

- На твоей. Именно поэтому я тебе и помогаю, ты еще не поняла? – мрачно отозвалась сестра. – И да, не нужно приводить это в качестве аргумента. Дозвониться можно всегда.

Кэролайн прислонилась к двери в ванную, бросив свою папку куда-то в сторону. Я лишь покосилась на нее с полным ртом пасты.

- Слезы могут помочь, - продолжала она, - но только если они настоящие. Притворный плач злит ее еще сильнее. В общем, - она хлопнула в ладоши, - если ты чувствуешь, что заплачешь – то плачь. Мама в начале всегда строгая, потом смягчается, после того, как выговорится.

- Не собираюсь я плакать, - я сплюнула.

- Дело твое. Главное, не перебивай ее. Это, знаешь ли, вообще фатально.

- Мейси? – раздался снизу мамин голос, и я вздрогнула. – Не могла бы ты спуститься на минутку, пожалуйста?

Кэролайн закусила губу, явно вспоминая свои «жаркие денечки», как она любила говорить.

- Глубокий вдох, - напутствовала она и похлопала меня по плечу. – А теперь иди.

Я спустилась вниз. Мама сидела за столом, уже одетая в деловой костюм, но не взглянула на меня, когда я села напротив нее. О, нет, подумала я. Плохой знак. Я положила руки перед собой на стол, надеюсь, это приемлемая поза…

- Я невероятно в тебе разочарована, - проговорила мама, в ее голосе звенел металл. – Невероятно.

Это можно было почувствовать, даже взглянув в ее сторону, но слышать это было в сто раз хуже.

- Мейси, - я заморгала. – То, что произошло вчера вечером, было неприемлемо.

- Мне очень жаль, - начала я, но тут же одернула себя. Рано! Мой голос дрожал, это было ужасно. Вот-вот я и сама начну трястись. Мейси, держи себя в руках! Вчера я была такой смелой, могла сказать все, что угодно, объяснить все произошедшее – где же моя уверенность сейчас?

- Мы кое-что изменим, - мама повысила голос. – Теперь я не могу рассчитывать на твое благоразумие, так что просто скажу тебе, что будет по-другому.

Кэролайн, должно быть, сидит где-нибудь на лестнице и прислушивается к нашему разговору, как раньше делала я.

- Ты больше не будешь работать в ресторане.

Я хотела возразить, но прикусила язык. Кэролайн сказала, что нужно дать ей закончить. Так и поступлю. Все равно Делия не будет работать некоторое время, верно?

- Хорошо, - согласилась я.

- Вместо этого, - мама положила ногу на ногу, - ты будешь работать со мной в офисе. Мне очень пригодится твоя помощь в заполнении документов и приглашений и мероприятия. С понедельника по субботу, с девяти до пяти.

В субботу? Ну да, точно, самый загруженный день, когда клиенты приезжают в офис к маме в свой выходной. Все правильно.

- Кроме твоей новой работы, - продолжала мама, - я не хочу, чтобы ты виделась со своими знакомыми из ресторана. Твое поведение очень сильно изменилось в последнее время, я считаю, что именно они тому причина.

Я лишь молча смотрела на нее, вспоминая, какой представляла ее вчера вечером. Сейчас передо мной сидел совершенно другой человек. О боже…

- Пока не начнутся занятия в школе, ты должна быть дома к восьми часам. Таким образом мы обе будем уверены, что у тебя достаточно времени для занятий и подготовки к экзаменам.

- К восьми? – вырвалось у меня. Мама приподняла бровь.

- Если хочешь, можно к семи.

Я опустила взгляд на свои руки, покачала головой.

- У тебя осталась ровно половина летних каникул, - сказала мама. – Как она пройдет – зависит от тебя. Ты это поняла?

- Да. Поняла.

- Хорошо, - мама поднялась, задвинула свой стул. – Увидимся в офисе через час.

С этими словами она вышла из кухни, а я осталась за столом, слушая, как она собирается на работу, прощается с Кэролайн и выходит из дома. Через пару секунд на кухню влетела сестра.

- Это было очень плохо, - заявила она, сочувственно поглядывая на меня. – Очень.

- Я не могу видеться с друзьями, - убито прошептала я. – Я вообще ничего теперь не могу делать.

- Она успокоиться, - потрепала меня по плечу Кэролай.

- Надеюсь.

Но я знала, что сестра была неправа. Мама была недовольна уже долгое время, и наш разговор был лишь вершиной айсберга. Мама хотела держать все под контролем, теперь в зоне ее пристального внимания оказалась я, и вряд ли мне удастся избавиться от него.

После рабочего дня с мамой в офисе, я вернулась домой, открыла книгу и уставилась в нее невидящим взглядом. С улицы доносились веселые голоса детей на велосипедах, шелест листвы, звук газонокосилки. Аккомпанемент моих вечеров, от которых я так отвыкла. В девять я услышала чьи-то шаги на нашем крыльце и, спрятавшись за шторой, выглянула в окно. У дверей стоял Уэс. Он позвонил в дверь, но мама была еще на работе, а Кэролайн снова уехала. Мне же открывать дверь было нельзя.

Постояв на крыльце еще некоторое время, Уэс окинул взглядом дом и медленно пошел обратно. Он пару раз оглянулся, прежде чем выйти за калитку и пойти вниз по улице. Я смотрела ему вслед, не поднимая шторы.

Глава 17

Вечер вторника, шесть пятнадцать. Мы с мамой ужинали и беседовали. Теперь, когда мы работали вместе, это было куда легче, чем раньше, к тому же, у нас были общие темы для разговоров.

- Думаю, на этой неделе в строительстве произойдет настоящий скачок вперед, - сказала мама, доставая еще кусочек хлеба. Затем протянула тарелку мне, но я покачала головой. – Интерес клиентов тоже возрос, тебе не кажется?

Когда мое наказание только вступило в силу, я едва открывала рот и еле-еле отвечала на ее вопросы, всем своим видом показывая, насколько не согласна с тем, что она сделала. Впрочем, вскоре я поняла, что это ничуть не помогает мне в моей ситуации, поэтому я заняла позицию вежливости, что означало, что я отвечаю на все вопросы, но в дискуссии не ввязываюсь.

- Многие заходили, - согласилась я, - это правда.

Мама подняла вилку.

- Посмотрим, - она принялась за еду.

Когда мы закончили ужин, до моего комендантского часа оставалось еще полтора часа. Если я не шла на йогу или не ехала в книжный магазин, то смотрела телевизор или гладила белье, а потом сидела за книгами к экзаменам. Сейчас было несколько странно видеть сделанные мною ранее заметки на полях пособий, ударения, поставленные в трудных словах, или аккуратно выделенные суффиксы. Я не могла вспомнить, как я вообще делала их – они были словно знаки из другой жизни. Раньше эта самая жизнь мне нравилась, но сейчас я не понимала, как могла думать, что это именно то, чего мне хочется. Я желала движений, действий, а не монотонности и молчания, но, кажется, теперь это было невозможно.

- Кэролайн приезжает на следующей неделе, - мама отложила вилку и вытерла губы салфеткой.

- Да, в четверг.

- Нам стоило бы запланировать ужин всем вместе, чтобы пообщаться в спокойной обстановке.

Я глотнула воды.

- Конечно.

Мама должна знать, что я несчастна, но это ее не волнует. Все, что ей хотелось видеть, она видела – я снова стала ее Мейси, той девочкой, которая была дома по вечерам и до которой всегда можно было дотянуться. Утром я приходила на работу и сидела за столом, отвечая на телефонные звонки и приветствуя потенциальных клиентов, заполняла их анкеты и улыбалась. После ужина я проводила полтора часа своего свободного времени, занимаясь приемлемыми вещами – книжный магазин, йога или кофейня неподалеку. Когда я возвращалась, мама ждала меня, и приветственно поднимала голову, чтобы удостовериться, что да, ее дочь находится именно там, где и должна быть. В нужное время. В нужном месте.

- Этот салат, - говорила она сейчас, делая глоток вина из своего бокала, - просто великолепен.

- Спасибо. Курица тоже очень вкусная.

- Правда?

Дом был темный и тихий. Пустой. Единственное пятно света – кухня и мы с мамой за столом, слишком большим для нас двоих.

-Да. Правда, - кивнула я.

Я скучала про Кристи, Делии, но больше всего – по Уэсу. Он звонил мне в первый вечер, когда «не застал» никого дома. Телефон вибрировал, лежа на тумбочке у кровати, а я смотрела на него и вслушивалась в этот сигнал начала моей второй половины лета – гладкой и распланированной, как школьное расписание уроков. Весь день мне было очень плохо, и в тот момент стало еще хуже, поэтому я нажала на кнопку «Принять вызов».

- Привет! Как дела? – зазвучал у меня в ушах его голос.

- Даже не спрашивай.

Уэс все же спросил, и я рассказала ему о том, что произошло. Мне не было страшно или боязно рассказывать ему обо всем этом, ведь я вообще могла больше никогда с ним не встретиться. Впрочем, я не смогла зайти так далеко, чтобы Уэс знал о том, что он и все остальные из «Wish» теперь для меня под запретом, но, думаю, он догадался.

- Все будет в порядке, - сказал он, наконец. – Могла быть и хуже.

- Как?

На том конце провода повисла тишина, изредка прерываемая треском телефонной линии.

- Все могло продолжаться вечность.

- До конца лета, - вздохнула я. – Это практически вечность.

- Нет. Тебе только сейчас так кажется, это ведь первый день. Вот увидишь, все пройдет куда быстрее, чем ты думаешь.

Легко ему говорить. Моя жизнь сбросила темпы так, что практически остановилась, а вот Уэс был занят, как никогда раньше. Когда он не работал над своими статуями, он ездил по городу, принимая заказы от садово-парковые декораторов, которые заинтересовались им и его работами. В тот вечер, когда он мне позвонил, я узнала, что теперь он работает над заказом от магазина «La Carte», специализирующегося на украшениях интерьера. Пока я сидела в комнате и мрачно смотрела в окно, Уэс сновал по гаражу, держа трубку в руке, а другой рукой что-то перекладывал и чем-то шуршал. Его жизнь кипела.

Я всегда была счастлива слышать его голос, но это было уже не то же самое, что раньше. Мы не говорили о нашей игре и не задавали друг другу вопросов. Наверное, это было правильнее, ведь игра и рассчитана на то, что люди смотрят друг другу в глаза, спрашивая и отвечая. Иногда, сидя вечером в одиночестве в своей комнате, я вспоминала вопросы и ответы, которыми мы обменивались все это время. Почему-то я боялась, что забуду хотя бы один из них, а потому повторяла и старалась заучить все наши истории, словно они были параграфами книг для подготовки к экзаменам.

Кристи тоже была на связи, она звонила мне и приглашала загорать или прийти на вечеринку. Подруга была в курсе моего наказания, но говорила, что мои свободные полтора часа – как раз-таки идеальное время для того, что она предлагает. Иногда она рассказывала о своем новом парне. Его звали Бакстером, и они встретились очень мило: она сидела в саду Стеллы, а он проезжал мимо. Он остановился, вышел, и они разговаривали почти два часа напролет, а на следующий день он пришел к ней с букетом огурцов. Это, действительно, было оригинально.

В последние дни Кристи тоже была занята. Вот, в чем весь ужас того, чтобы быть взаперти – для тебя жизнь останавливается, а для других продолжает кипеть. Наверное, в покое нет ничего дурного, но, когда его становится слишком много, это уже начинает давить на тебя.

Я скучала. Мне было грустно и одиноко. Когда я сломаюсь – лишь вопрос времени. Половину дня я проводила в офисе, чтобы затем поехать домой, где буду готовить один и тот же ужин (курицу и салат), потом разделю его с одним и тем же человеком (мамой), после чего займусь чем-то, что мне позволено (не так уж и много), ну а потом сяду за книги (их разнообразие тоже оставляла желать лучшего). Эта монотонность становилась почти физически ощутимой и прижимала меня к земле все сильнее и сильнее. Чувство безнадежности уже давно стало моим верным спутником, но все это было даже до того, как, вернувшись домой с работы однажды, я обнаружила письмо от Джейсона.

«Мейси, я хотел связаться с тобой, но не был уверен, что знаю, что сказать. Возможно, мама говорила тебе, что я приезжал на День независимости, потому что моя бабушка перенесла инсульт и ей становится хуже. Мы с ней очень близки, как ты знаешь, и возможность того, что она может не оправиться, только усложняет все еще больше.

Я был разочарован, когда узнал, что ты бросила работу в библиотеке. У меня есть некоторые мысли, но все же мне хотелось бы услышать от тебя, почему ты приняла такое решение.

Как бы то ни было, я пишу тебе не из-за этого. То, что происходит в моей семье, заставляет меня пересмотреть свое отношение к тому, что происходило с тобой в последнее время. Я был слишком требователен к тебе, и хочу извиниться на это. Я знаю, что идея с перерывом была именно моей, но, надеюсь, что до моего возвращения мы можем остаться друзьями и поддерживать общение.

Надеюсь, ты мне ответишь. Буду ждать письма от тебя.

Джейсон»

Я перечитала написанное дважды, но так и не поняла, что Джейсон хотел этим сказать. Мне-то думалось, что новости о моем побеге из библиотеки поставят точку в наших и без того натянутых отношениях, но вместо этого Джейсон вдруг пошел на попятную. Я считала, что он вот-вот поймет, что я – не самая подходящая для него девушка, но он, видимо, придерживался другой точки зрения. Представляю, как он сидит, выстраивая в голове логические цепочки и пытаясь подогнать наши с ним отношения под какие-то свои убеждения и принципы. Это то, что нам обоим нужно? Это то, что нужно мне?

- Нет, - вслух ответила я, все еще не сводя глаз с экрана компьютера. Мысли закрутились в голове. Полторы недели назад мне казалось, что моя жизнь изменилась в лучшую сторону, что это целиком и полностью моя заслуга. А теперь все изменения выскользнули у меня из рук, и я вернулась к тому, чтобы быть маминой дочкой и, кажется, снова стать девушкой Джейсона. Если я не сделаю хотя бы чего-то прямо сейчас, все, что произошло этим летом – работа в ресторане, Уэс, игра в «Правду» - будет забыто и уйдет в прошлое, как странный сон.

Тем же вечером, надев тренировочный штаны и взяв коврик для йоги, я спустилась вниз и сказала маме, что приду домой к восьми, а затем вышла из дома и нарушила ее правила, поехав прямиком по Свитвуд Драйв. Машинально я повернула в нужную сторону, автоматически миновала яму, безотрывно смотрела на сердце в руке, проезжая мимо него.

Сперва я остановилась на подъездной дорожке у дома братьев, но пикапа Уэса рядом не было, а свет внутри был выключен. Я все равно вышла из машины и прошла на задний двор, где Уэс обычно работал. Ангелы молчаливо приветствовали меня легким перезвоном подвижных деталей, и я невольно улыбнулась. Все хорошо.

По дороге к Кристи и Монике я притормозила у дома Делии, заглянув в окно. Даже издалека я разглядела Пита, держащего на руках малышку Эйвери, а рядом с ним сидела Делия, на ее коленях возилась Люси. Они будут рады меня увидеть, если я зайду, но я осталась на месте, чувствуя легкую грусть. С этим моим наказанием я просто исчезла из их жизней, словно меня вообще никогда там не было.

Когда я приехала к дому сестер, в окне виднелся свет от телевизора. Я вышла из машины, и тут же дверь распахнулась, мне навстречу вылетел Берт. На нем были брюки цвета хаки и рубашка поло. Я немедленно задохнулась от запаха одеколона. Вот уж верно – почуяла его прежде, чем увидела!

- Привет! – сказала я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. – Ты отлично выглядишь.

- Спасибо, - он улыбнулся, довольный собой. – У меня свидание, - он покачался вперед-назад на носках. – Ужинаем вместе.

- Это здорово. А кто эта девочка?

- Ее зовут Лиза Джо. Мы встретились в нашем клубе, она настоящий эксперт всех теорий! Прошлым летом они с отцом ездили куда-то на конференцию, посвященную Большому шуму.

- Правда?

Берт в женском обличии – представить сложно!

- Ага, - Берт кивнул. – Ну ладно, увидимся позже, - он побежал в сторону своего дома, помахав мне через плечо.

Дата добавления: 2015-11-14