Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Счастливцем, ибо для меня теперь 3 страница

Умри я час назад, я жизнь бы прожил | Счастливцем, ибо для меня теперь 1 страница | Счастливцем, ибо для меня теперь 5 страница | Счастливцем, ибо для меня теперь 6 страница | Счастливцем, ибо для меня теперь 7 страница | Счастливцем, ибо для меня теперь 8 страница | Счастливцем, ибо для меня теперь 9 страница | Счастливцем, ибо для меня теперь 10 страница | Счастливцем, ибо для меня теперь 11 страница | Счастливцем, ибо для меня теперь 12 страница |


Читайте также:
  1. 1 страница
  2. 1 страница
  3. 1 страница
  4. 1 страница
  5. 1 страница
  6. 1 страница
  7. 1 страница

Я стояла в библиотеке, прижимая к себе сумку. Внезапно вспомнился ноготь, который я сломала сегодня, закрепляя ремень безопасности в машине. Этим утром я вообще потратила очень много времени на то, чтобы хорошо выглядеть, но ноготь, судя по всему, решил предать меня. Эта маленькая проблемка вдруг показалась мне очень значительной, и я решила, что уж Бетани-то никогда не ломает свои идеальные ногти. Тем временем она отодвинула свой стул и встала.

- Можешь сесть вон там, - она указала на стулья, стоящие с другой стороны длинной стойки. Я кивнула и, подойдя туда, выдвинула один из стульев. – Нет-нет, не красный, - Бетани укоризненно покачала головой. – Там сидит Аманда. Ты сядешь рядом.

- Спасибо, - я выдвинула другой стул и опустилась на него, поставив сумку рядом. Входная дверь снова открылась, и вошла Аманда – лучшая подруга Бетани и председатель студенческого совета. Она была высокой блондинкой с длинными волосами, которые всегда убирала в аккуратную косу, свешивающуюся до талии. Эта коса всегда выглядела одинаково, и я задавалась вопросом – расплетает ли она ее когда-нибудь вообще? И как можно каждый раз укладывать волосы точно так же, как и за день до этого?

- Здравствуй, Мейси, - прохладно поприветствовала меня она, садясь на красный стул. У нее была идеальная осанка – плечи расправлены, подбородок поднят. Может быть, коса помогает, подумала я. – Я и забыла, что ты сегодня начинаешь.

- Хм, ага, - неуверенно ответила я, и они обе воззарились на меня, словно я вдруг заговорила на неведомом языке. Я прокашлялась и сказала почетче, - Да.

Я не нравилась этим девушкам. Не знаю, в чем была причина, но так уж вышло. Бетани, рыжеволосая отличница, сидела рядом со мной на английском и морщила усыпанный веснушками нос всякий раз, когда бросала взгляд на мои записи. Ее собственный почерк напоминал почерк Джейсона – каждая буква видна ясно и отчетливо, будто напечатана. Бетани всегда была тихой, словно застывшей, а вот Аманда была более общительной. У последней был легкий французский акцент - ее семья жила в Париже, потому что ее отец, профессор, преподавал в Сорбонне. Но во многом Аманда с Бетани были похожи – к примеру, я никогда не видела ни пятна на их блузках, ни зацепки на колготках. Они никогда не использовали сленг – исключительно классическую речь. Женские вариации Джейсона, в общем.

- Ну что же, - начала Аманда, убирая за ухо якобы выбившуюся прядь волос (хотя никакие пряди никогда не выбивались их ее идеальной косы), - летом здесь, действительно, достаточно спокойно, - она расправила юбку на коленях. Ее ноги были длинными и совершенно незагорелыми. – Надеюсь, ты не заскучаешь.

Я не знала, что на это ответить, поэтому просто послала ей легкую улыбку и отвернулась. Аманда и Бетани начали разговаривать между собой, понизив голоса. Обсуждали какую-то художественную выставку. Я посмотрела на часы. 9:05, осталось пять часов пятьдесят пять минут.

Через пару часов я ответила лишь на один вопрос – указала пожилой леди, где находится дамская комната. Недалеко же я ушла в своей карьере от собственной роли на маминых вечеринках! Можно подумать, я выгляжу, как человек, который не может не знать, где находится туалет. Очень приятно. Потом дело пошло веселее – у кого-то перестал работать ксерокс, еще один читатель не мог найти в каталоге какую-то информацию. Но стоило этим людям подойти к стойке и начать озвучивать вопрос, как Бетани или Аманда немедленно отрывались от того, чем были заняты, и бежали на помощь, не давая мне и слова вставить. Или же просто говорили: «Я подойду к вам через секунду», да еще и таким голосом, что всем присутствующим становилось ясно – я ничем не могу помочь и обращение ко мне будет пустой тратой времени.

Когда это произошло раз, другой и третий, я подумала, что они, может быть, просто дают мне время осмотреться. Но потом я все поняла – их неприязнь ко мне и низкое мнение о моих способностях стали очевидны. По их мнению, я не подходила этому месту.

В полдень Аманда поставила на стойку таблику: «Обеденный перерыв с 12:00 до 13:00», и они с Бетани поднялись со своих стульев.

- Мы пригласили бы тебя присоединиться, - сказала Аманда, - но мы собираемся уделить время подготовке к экзаменам, так что просто вернемся через час, хорошо?

- Я могла бы остаться здесь, - пожала плечами я. – На обед уйду в час, чтобы здесь всегда кто-то был.

Обе девушки уставились на меня так, словно я только что предложила объяснить им квантовую физику, попутно жонглируя книгами.

- Нет, - Аманда отвернулась, и они направились к выходу. – Обеденный перерыв – в двенадцать. Это правило.

Они скрылись в служебном помещении, а я просто взяла свою сумку и вышла на улицу. Сев на скамейку рядом с фонтанчиком, я вынула контейнер с бутербродами с арахисовым маслом и джемом, которые принесла с собой, положила его себе на колени и глубоко вздохнула. Почему-то мне хотелось расплакаться.

На скамейке я сидела весь отведенный мне час. Затем, выбросив нетронутые бутерброды, направилась обратно. На часах было 12:55, однако Бетани и Аманда уже сидели за стойкой, и казалось, что это я опоздала, а не они заявились раньше. Проходя к своему стулу, я буквально кожей ощущала на себе их взгляды.

День продолжался. Библиотека по большей части была пустой, и мне начало казаться, что я слышу все: от тихого гудения флуоресцентной лампы и скрипа стула Бетани, когда она меняла положение, до щелчка, с которым копировальный аппарат закрывал крышку. Я привыкла к тишине, но конкретно эта, библиотечная, была какой-то стерильной, одинокой. Сейчас я могла бы работать с мамиными документами или вообще перекладывать крабовые пироги с противня на тарелки, но вместо этого я застряла здесь. Теперь я начинала думать, что сделала неверный выбор, но, раз уж слово было дано, нужно его сдержать. В три часа я отодвинула свой стул и встала, а затем открыла рот, чтобы заговорить - впервые за последние два часа.

- Ну, девчонки, думаю, увидимся завтра?

Аманда повернула голову, коса соскользнула с ее плеча. Она читала какую-то толстую книгу об истории Италии, облизывая палец всякий раз, когда нужно было перелистнуть страницу. Я знала об этом, потому что слышала, как она это делает.

- Да, конечно, - отозвалась она, а Бетани выдавила натянутую улыбку. – Увидимся завтра.

И снова я чувствовала их взгляды на себе, пересекая читальный зал и направляясь к дверям. А потом, стоило мне выйти на улицу, меня окружил буквально океан шума – чей-то смех в парке неподалеку, шум автомобилей и даже гул самолета где-то вдалеке. Минус один день, подумала я. И всего лишь целое лето впереди.

 

 

- Как бы то ни было, - мама протянула мне салатницу, - если бы мы всегда любили то, чем занимаемся, это не называлось бы работой, правильно?

- Наверное.

- Все наладится, - пообещала она с уверенностью человека, который и понятия не имел, о чем говорил. – И это замечательный опыт, между прочим. А это важно.

К моменту этого разговора я уже отработала в библиотеке три дня, но пока что дела явно не собирались «налаживаться». Я понимала, что делаю это лишь ради Джейсона, но Бетани с Амандой, казалось, задались целью демонстрировать низость моего IQ по сравнению с их всякий раз, как только представится возможность. Я пыталась сделать все, чтобы в сообщениях Джейсону между строк не читалось, насколько я расстроена, но после второго дня я не могла удержаться и не написать о том, как эти две девицы обращаются со мной. И нужно же было Бетани прицепиться к тому, как я произношу имя Альбера Камю (*французский писатель и философ), отыскивая какую-то книгу на студента, приехавшего по обмену из Франции.

- Камю-ю, - протянула она, вытягивая губы в трубочку.

- Камю, - повторила я, зная, что сказала правильно, и не понимая, почему позволяю ей выставлять меня дурочкой.

- Нет-нет, - она вскинула подбородок и указала пальцем на свои губы. – Вот так. Камю-ю.

Молча глядя на нее, я подумала, что сколько бы раз я это не повторила, все равно будет неправильно и она найдет, к чему придраться.

- Спасибо, - зачем-то поблагодарила я, и Бетани обернулась к Аманде, которая с улыбкой покачала головой.

- Без проблем, - откликнулась она.

Что уж удивительного в том, что в тот день я пришла домой совершенно разбитая, мечтая о том, чтобы Джейсон написал в ответ, что ему известно, насколько несносны эти девчонки и что он меня понимает. Всего лишь немного поддержки – вот и все, что мне было нужно. Увидев письмо от Джейсона, я с радостью открыла его двойным щелчком. В этом маленьком синем конвертике на экране именно то, в чем я так нуждаюсь. Однако, стоило мне пробежать взглядом первые две строчки, как все надежды на понимание со стороны моего парня испарились.

«Когда я прочитал твой последний e-mail» - писал он, - «мне показалось, что ты уделяешь работе недостаточно внимания. Ты написала целых два абзаца о библиотеке и ничего о том, о чем я спрашивал тебя. Пришли ли новости из Научного кружка и что там со списками из клуба? Ты точно не забыла пароль, который я тебе дал?». А затем, после нескольких предложений с напоминаниями о том, что эти новости для него ну очень важны, следующее: «Если у тебя возникают какие-то проблемы в общении с Бетани и Амандой, вам стоит разрешить их всем вместе. На работе не должно быть места недопониманию и трудностям во взаимодействии».

Это даже близко не было похоже на то, что мог бы сказать парень своей девушке в качестве утешения. Видимо, все остается на мне.

 

- Милая?

Я подняла глаза. Мама смотрела на меня со странным выражением на лице, ее вилка зависла над тарелкой. Мы всегда ужинали в гостиной, накрывая для себя на большом обеденном столе, даже несмотря на то, что он был рассчитан на четверых, а нас было двое. Ужин в нашем доме был рутинным ритуалом: я готовила салат или овощи, иногда мы даже зажигали свечи – для атмосферы. Ужинали мы всегда в начале седьмого, а затем мама убирала со стола и загружала тарелки в посудомойку, пока я убирала остатки еды в холодильник. Когда нас было четверо, Кэролайн с папой постоянно вносили небольшой хаос – роняли ложки или проливали чай, но теперь, когда были лишь мы с мамой, все проходило организованно и аккуратно.

- Да?

- У тебя все в порядке?

Как и всегда, когда она задавала этот вопрос, я мысленно пожелала, чтобы хоть однажды смогла бы ответить на него честно. Я так много хотела рассказать маме: например, о том, что сильно скучаю по папе и до сих пор не перестаю думать о нем. Но мне уже долгое время удавалось прикидываться, что все хорошо, и она верила этому, так что я просто не могла ее расстроить. Поэтому я снова и снова упускала эти шансы. Никогда я не позволяла себе забиться в рыданиях или угрюмо бурчать в ответ, но сегодня мне хотелось разрыдаться в стиле Кэролайн, выпустить все из себя. Мне хотелось сделать это и в день похорон, но тогда я просто затолкала чувства поглубже в душу – так почему стоит позволить им вырваться сейчас? В этом нет никакого смысла, да и ничего хорошего от этого не произойдет. Я слишком привыкла качать головой в ответ на приглашении присоединиться к кому-то в школьном кафетерии или улыбаться, как бы говоря «У-меня-все-хорошо-спасибо». Да, иногда я буквально мечтала обнять маму, прижаться к ней, как в детстве, спрятать лицо у нее на груди и расплакаться, но я не могла себе этого позволить. Я ведь справляюсь, так? Значит, мне удастся сохранять лицо и дальше. Нужно просто немного постараться.

- Просто устала сегодня, - пожала я плечами. Мама понимающе улыбнулась и кивнула: это было знакомо ей. – Думаю, завтра будет получше.

- Это правда, - согласилась она. Интересно, она тоже притворялась, что все хорошо, или действительно верила в это? Сложно сказать. – Конечно, будет лучше.

После ужина я поднялась в свою комнату и обнаружила на экране компьютера форму для нового электронного письма. Я так и не отправила Джейсону ответ, хотя уже и напечатала все интересующие его данные по кружкам и клубам, а также нашла электронную копию его сертификата победителя в дебатах, организованных Дискуссионным клубом, которую он хотел показать кому-то в лагере. Сев перед экраном, я глубоко вдохнула, а затем позволила себе добавить в письмо кое-что личное. В конце концов, он был моим парнем!

«Я знаю, что все эти драмы за информационной стойкой кажутся тебе глупыми» - написала я, - «но я, правда, очень скучаю по тебе, и мне одиноко находиться там, где меня заведомо терпеть не могут. Я буду безмерно счастлива, когда ты приедешь домой».

Думаю, эта небольшая фраза будет сродни похлопыванию по плечу, каким мы обычно одаривали друг друга в знак поддержки. По плечу Джейсона не похлопать с помощью почты, а вот прочитать и почувствовать то же самое он вполне может. Иногда бывает так, что тебе нужно каким-то образом уложить чувства в слова. И мне так понравилось то, что я сумела найти правильные выражения, что я, вдохновленная, сделала еще один шаг вперед:

«Я люблю тебя. Мейси» - и нажала «Отправить», пока не передумала.

Закончив с письмом, я подошла к окну, открыла его и высунулась наружу. Шел дождь, это был один из этих быстрых погодных скачков, что обычно случаются летом, когда внезапно налетает ветер и холодает. Я села на подоконник и прижалась лбом к раме. Из окна моей комнаты был виден район «Wildflower Ridge», который собиралась застраивать мама, а вдалеке сияли даже огни торгового центра, неподалеку от них возвышалось здание университета.

В нашем старом доме моя комната была немного другой, из окна не было такого шикарного вида. На самом деле, весь обзор загораживало высокое дерево с раскидистыми ветвями, стучавшими в окно во время ветра. Оно было таким старым и мощным, что по нему можно было беспрепятственно спускаться вниз, чем мы частенько и пользовались. Ну, если быть честной, то не я пользовалась, а Кэролайн.

Сестра была просто дикой. Другого слова для описания ее поступков не найти, ведь в седьмом классе она стала, как это говорила мама, «помешанной на мальчиках», и с тех пор родителям стало очень трудно держать ее в узде и следить за всеми ее прогулками и вечеринками, особенно, когда она стала старше. Были наказания. Домашние аресты. Запреты на пользование телефоном. Отбирание водительских прав. Замки на мини-баре. Обнюхивание у дверей на предмет употребления алкоголя. Это срабатывало по-своему, и начинались скандалы, крики и хлопанья дверями, но затем все успокаивались, а спустя небольшой промежуток времени истории повторялись. И все это касалось лишь тех случаев, о которых знали родители. Об остальных было известно лишь мне, когда посреди ночи дверь в мою спальню открывалась, и ко мне тихонько проскальзывала Кэролайн с туфлями в руках. Она подходила к моей постели, садилась на краешек и дергала за кончик одеяла.

- Мейси, - шептала она ласково, но твердо, - тихо. Хорошо?

Она гладила меня по голове, а затем подходила к окну и открывала створку.

- У тебя будут неприятности, - сонно бормотала я в ответ. Она садилась на подоконник, высовывая ноги наружу.

- Подай мне туфли, - просила она, вылезая на ветку. Я выползала из кровати и протягивала ей обувь. Где-то чуть дальше по улице уже притормаживала машина – друзья приезжали за моей сестрой, всегда выключив фары и не издавая ни гудка.

- Кэролайн.

Она поворачивалась ко мне на прощание.

- Прикрой окно, но не запирай, я вернусь через час. Сладких снов, люблю тебя! – и, послав мне воздушный поцелуй, она спрыгивала с ветки и бежала к машине. Заводился двигатель, и автомобиль отъезжал, все так же бесшумно, а я стояла в темноте, глядя ему вслед. Кэролайн всегда говорила одно и то же: «Я вернусь через час», но никогда это не было правдой. Я долго лежала в постели, глядя в потолок, и она показывалась через два часа или три, тихо влезая в окно и думая, что я уже сплю. Иногда она плакала и не возвращалась в свою комнату, стирая макияж очищающим молочком из моей косметички и сворачиваясь клубочком в моем кресле, так и не переодевшись. Рано утром, с первыми лучами солнца, я слышала, как она просыпается и уходит к себе. Всякий раз, слушая, как она крадется по моей спальне, я обещала себе, что в следующий раз непременно запру окно, но никогда этого не делала. Когда мы переехали сюда, Кэролайн уже училась в колледже. Она все так же ходила на вечеринки, но теперь ей уже не нужно было прятаться и прыгать по деревьям по ночам – все и так уже было позволено. Я думаю, родители просто сдались после того, как ее средний балл стал равняться трем, она устроилась на работу официанткой в местный загородный клуб и поступила в университет.

После смерти папы сестра могла вообще не появляться дома целыми днями. Мама рисовала себе ужасные картины – Кэролайн лежит где-нибудь в подворотне, ограбленная, убитая или бог знает, что еще, но правда всегда была куда более невинной. К тому времени она уже довольно долго встречалась с Уолли из Релейна – разведенным посетителем загородного клуба, с которым она познакомилась во время работы. Как и многое другое, сестра держала его в секрете от родителей, но потом все стало серьезнее, и он сделал ей предложение. Родителям могло показаться, что все произошло слишком быстро, но на самом желе деле они просто достаточно долго оставались в неведении. Но с другой стороны, все действительно развивалось со скоростью света. Вчера Кэролайн прыгает с ветки на землю, чтобы убежать к друзьям, а сегодня наш дядя Майк исполняет роль посаженного отца невесты, ведя мою сестру к алтарю. Окружающие не могли удержаться от комментариев насчет того, что она выходит замуж сразу же после выпуска («Я слышала, она беременна! – Да ничего подобного, уже родила»), но Кэролайн действительно любила Уолли, а он был без ума от нее, и только это имело значение.

Плюс к тому(и это была лучшая часть всей истории), мама с Кэролайн, наконец, нашли общий интерес в том, чтобы устроить Лучшую Свадьбу Всех Времен. Именно тогда они и стали настоящими подружками, словно не было всех тех бунтарских лет и криков о том, во сколько моя сестра должна быть дома. Наверное, мама ценила это, потому что всего лишь за какой-то месяц Кэролайн Куин закончила колледж, а затем съехала из родного дома в качестве миссис Уолли Тербер, и теперь жила в многоквартирном доме Атланте. Из окон ее квартиры была видна оживленная улица, а неподалеку находился общественный бассейн, и у сестры дома всегда было шумно. Впрочем, удивляло это лишь нас с мамой, сама же Кэролайн быстро привыкла.

Я была совершенно другой – общалась с другими ребятами, жила другой жизнью. Сложно даже представить выражение, которое появится на лице Джейсона, если я вдруг попрошу его приехать за мной посреди ночи и отправиться на вечеринку. Джейсон – это Джейсон, и этим все сказано, он просто не понимает таких вещей. «Зачем?» было бы первым вопросом, который он задал бы в ответ на такое предложение. Действительно, зачем, когда на следующее утро нужно рано вставать на занятия по йоге, да и потом день расписан по минутам.

Он был прав в своем отношении к жизни. Красться по ночам, гулять с вечеринки на вечеринку и заниматься там бог знает чем – это все для Кэролайн, и эти вещи ушли вместе с ней в ее новую квартиру, а у нас дома все осталось тихо и спокойно.

- Мейси, - настойчиво повторяла сестра во время телефонных разговоров, когда в пятницу вечером они заставали меня дома, - что ты делаешь? Почему ты сидишь в своей комнате?

Когда я отвечала, что занимаюсь или делаю еще что-нибудь для школы, она вздыхала так громко, что я невольно отодвигала трубку от уха.

- Ты молода! Иди на улицу и живи, ради бога! Для всех этих дел у тебя есть еще куча времени в будущем! – восклицала она. Несмотря на все ссоры с родителями или даже на слезы, с которыми она возвращалась с вечеринок, Кэролайн считала свои школьные годы лучшими и самыми веселыми, так что неустанно призывала меня следовать ее примеру.

- Да все нормально, - отговаривалась я, как обычно.

- Я в курсе, что для тебя это «нормально», - бурчала она, - в этом-то и проблема. Ты же подросток, Мейси! – как будто я не знала, спасибо. – Ты должна быть подвержена гормональным всплескам, должна сходить с ума, должна совершать всякие безумства. Это же самое замечательное время в твоей жизни, а ты так бездарно упускаешь его, когда нужно жить ярко.

И я клялась, что на следующий вечер непременно пойду гулять, а она отвечала, что любит меня. Затем я вешала трубку и возвращалась к тому, чем занималась до этого – урокам, домашним делам или еще каким-нибудь занятиям. Изредка я забиралась на чердак и вспоминала все безумства, которые совершала сама Кэролайн. Тогда я спрашивала себя – кажется ли мне, что я теряю что-то? Наверное, нет. Но сидеть на чердаке мне нравилось, и иногда я именно там и проводила вечер, позволяя телефону звонить, а сестре – думать, что я послушалась ее совета. Пусть все мои приключения начинались и заканчивались здесь, на чердаке, меня все устраивало.

 

Несмотря на мамины уверения, дела на работе не улучшились. Я поняла, что холодное обращение в начале, было еще не самым худшим вариантом. Теперь Аманда и Бетани вообще едва говорили со мной и старались не подпускать посетителей ко мне. К пятнице я устала от тишины больше, чем за всю свою жизнь, а придя домой, обнаружила, что маму пригласили на какой-то прием, так что я оставалась дома одна. Мама звала меня с собой, но мы обе знали, что я откажусь (потому что мне будет скучно в обществе людей, занятых бизнесом, а ей будет неловко за неприкаянно слоняющуюся вокруг дочь).

Я села на диван и задумалась. Вот бы мы с мамой и Кэролайн поехали в домик на пляже, как было до смерти папы! Еще до женитьбы папа приобрел небольшой дом на побережье, а потом, когда обзавелся семьей, регулярно вывозил всех нас туда на небольшие каникулы. До того, как мама переступила порог домика, он больше напоминал холостяцкое гнездо – с дартс на двери и коробками из-под пиццы на столике у телевизора. Впрочем, маме так и не удалось заставить его изменить там многое, и папа был по-настоящему счастлив, готовя для нас барбекю длинными летними вечерами. Он также любил рыбачить, в сарае рядом было полно разнообразных снастей. Мама и Кэролайн не любили рыбалку, я тоже не была большой ее поклонницей, так что папа обычно отправлялся рыбачить с друзьями. В шутку они называли это «уикэндом без эстрогена». Возвращался папа всегда довольный, с огромным уловом и непременно обгоревший, несмотря на солнцезащитный крем, который мама заботливо подкладывала в его рюкзак.

Пожалуй, именно в этом домике на пляже дух моего отца чувствовался, как нигде. Я знала, что папа может полюбить любое место, но к побережью он привязался всей душой, как и каждый из нас. Это высокое синее небо, старые стены с облезлой краской и припаркованный на песке Шевроле были для папы ключами к счастью и безмятежности. Я любила видеть его таким.

После папиной смерти мы с Кэролайн думали, что мама продаст дом и машину, но почему-то она не сделала этого. Я до сих пор гадала, почему.

 

Итак, в пятницу я пришла домой и получила весь коттедж в свое полное распоряжение. В принципе, тишина – это неплохо, сказала я себе. У меня есть множество дел, с которыми нужно разобраться: сообщения, на которые нужно ответить, шкаф с одеждой, в котором, наконец, надо прибраться, и список колледжей, в которые принимают с теми экзаменами, к которым я готовлюсь. Возможно, сегодня как раз лучшее время, чтобы прочесать все доступные колледжи и разложить зимние свитера. Молчания было слишком много, так что я включила телевизор в гостиной, а затем и радио на кухне. Быстро переключив все музыкальные станции, я остановилась на чьих-то рассуждениях о научных исследованиях. Но даже окружив себя голосами, я все еще чувствовала себя одиноко. К счастью, я машинально открыла почту и обнаружила там e-mail от Джейсона. Двойным кликом открыв синий конвертик, я радостно улыбнулась, даже не предполагая, что в один момент эта неудачная неделя может стать еще хуже. Но вторая же строчка письма доказала мне обратное.

«Мейси, мне понадобилось некоторое время, прежде чем я смог написать ответ. После твоего сообщения я всерьез задумался о происходящем между нами и наших обязанностях. В любых отношениях должна прежде всего сохраняться независимость обоих людей. Я забочусь о тебе, но меня беспокоит твое настойчивое желание привязаться ко мне и неспособность некоторое время побыть одной. Поразмыслив над этим, я пришел к выводу (и, думаю, ты со мной согласишься), что нам стоило бы взять паузу в отношениях до конца лета. После моего возвращения мы сможем с глазу на глаз обсудить происходящее и прийти к новому решению, но на данный момент временный перерыв пойдет на пользу нам обоим»

 

Я прочитала написанное раз, затем, шокированная, снова. Этого не может быть, стучало в моей голове. Но это было, происходило прямо сейчас. И, если мне были нужны доказательства, то вот вам радио, которое весело тараторит новости о войне где-то в Прибалтике, об аресте какой-то телезвезды и о снижении цен на лекарства. А вот и светящийся монитор компьютера, вот слова, которыми Джейсон сбил меня с ног, когда мне нужна была помощь, чтобы подняться.

Перечитав сообщение снова, я медленно начала осознавать, что происходит. Перерыв. Пауза. Временный разрыв, если угодно. И мне было ясно, что это означает: такие вещи обыкновенно случаются перед окончательным расставанием.

Теперь я сожалела о своем бесстрашии и словах «Я люблю тебя» в последнем письме, но ведь не могла же я знать, к чему это приведет! Мне казалось, что мы уже сказали их друг другу, хотя и не произносили вслух. Очевидно, я была неправа. И одиночество накатило на меня с новой силой, я вдруг ощутила, насколько пуста моя комната и насколько тих дом. Выпрямившись на стуле, я занесла руки над клавиатурой и позволила им застыть в воздухе, не зная, что написать. Нет, мне нужно было выбраться отсюда, и чем скорее, тем лучше.

Так что я выскочила из дома, села в машину и поехала. Это помогло. Не знаю, почему, но проносящиеся за окном дома и деревья успокоили меня. Я миновала наш район, проехала несколько крупных перекрестков и торговый центр. Ехала в тишине, выключив радио (там играли то неподходящие для моих нервов шипяще-свистящие мелодии, то заунывные песни о любви, которые не подходили для меня в этот момент вообще). В этом молчании я проезжала мимо знакомых мест, слушая тихий рокот мотора. За моей спиной было множество машин – в вечер пятницы каждый направлялся куда-то. На светофорах я рассматривала автомобили в зеркало заднего вида, думая о родителях, болтающих с малышами, и влюбленных парочках, катающихся по городу. Кто-то направляется на ужин, кто-то едет в кино. У каждого кто-то есть, и лишь я – на временной паузе.

На оживленном шоссе в окружении незнакомцев я чувствовала себя еще более странно, чем в безмолвном доме, но находиться лицом к бесконечной дороге было легче, чем смотреть на безжалостные слова на экране. Я так и видела, как Джейсон набирает сообщение для меня, методично, как и всегда, словно пишет не e-mail для своей девушки, а делает заметки на уроке английской литературы. Для него все было одинаково – что отношения, что учеба, и иногда (например, сейчас) я даже не могла бы с уверенностью сказать, что он оценивал выше. Его время было слишком ценным, чтобы тратить на неважные вещи, и, кажется, я стала одной из таких вещей.

Думая обо всем, что случилось, я машинально притормозила на какой-то улице, а оглядевшись, увидела припаркованный у одного из домой белый мини-вэн со знакомой надписью «Wish Caterers». Входная дверь дома открылась, и к машине подошла Делия, открыла багажник и достала оттуда несколько плоских коробок, затем направилась назад.

Я не была человеком, любящим спонтанные действия. Но когда ты один в целом мире, один по-настоящему, у тебя нет другого выбора, кроме как быть открытым для предложений. Предложение Джейсона мне не нравилось, но мне приходилось его принять. Другое предложение не было обязательным, но, что куда важнее, оно мне было по душе. Поэтому я отстегнула ремень безопасности, вышла из машины и прошагала к дому, поднимаясь по ступенькам к дверям, за которыми скрылась Делия.

Глава 4

- Так что я сказала: «Я знаю, что тебе не нравится то, что я ношу. Только знаешь, я могу терпеть многое (я и терплю многое), но с этим я мириться не стану, делай ты хоть что». В конце концов, нужно же было провести черту, верно?

Ладно, может, это была не такая уж хорошая идея, как мне показалось вначале, подумала я. Выйдя из машины и понаблюдав за двумя автобусами, проехавшими мимо, покрутившись на месте и вернувшись обратно в машину, а затем снова подойдя к дверям (и так раза три), я все же взялась за ручку и повернула ее, входя внутрь. В следующую секунду до меня донесся девичий голос.

- И в итоге я сделала это. Провела черту. И прошла две мили в этих сандалиях на платформе, натерев такие мозоли, что ты и представить себе не сможешь, - голос звенел и отражался от стен. – Понимаешь, о чем я? Нам пришлось ходить пешком по каким-то грязным дорогам, а у меня в голове все крутилось - возьми, пожалуйста, эти вилки, а то мне уже их не удержать – так вот, в голове все крутилось: «Неужели это и есть наше первое официальное свидание?!».

Я прижалась спиной к двери. О чем я вообще думала? Развернувшись обратно, я собиралась выскользнуть на улицу и вернуться в машину, но тут какая-то девушка вышла прямо навстречу и увидела меня. Она оказалась блондинкой невысокого роста, копна локонов стекала золотистым водопадом вниз по спине, и по одному взгляду на нее я каким-то образом поняла, что слышала ее голос.


Дата добавления: 2015-11-14; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Счастливцем, ибо для меня теперь 2 страница| Счастливцем, ибо для меня теперь 4 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.017 сек.)