Перевод: Zainka-Gwena

Западные окраины Цереса.

Слабые солнечные лучи пробиваются сквозь разрывы в нависающих тучах, заливая Гардиан чистым, белым светом. Отвратительный, отравленный воздух Колонии не проникает за окружающие это учреждение неприметные стены. То был одинокий лотос, поднимающийся из цересской грязи. Невинный. Гордый. Великолепный.

Но совершенно омерзительный для тех, кто знал истинную природу самой священной земли Цереса.

*

В тот день Кирие прибыл в Гардиан на своем сверкающем, чистеньком аэрокаре. Он уже не в первый раз возвращался в воспитательный центр. На самом деле, за последние два месяца он побывал здесь много раз. Охранник у главных ворот сразу же узнал его, и Кирие даже остановился и поболтал с ним несколько минут.

Но это не означало, что ему будет легко преодолеть бюрократические препоны, установленные для желающих получить гостевой пропуск. Даже выпускник Гардиан не мог миновать ворота, если ему не назначено. Никто не мог просто заглянуть поздороваться.

«Воспитание разума и души ребенка» – таков был девиз воспитательного центра. Кирие покинул его пределы и отправился в трущобы пять лет назад. Два месяца назад, до него начала доходить правда об этом месте.

*

Он был ошеломлен.

Для того чтобы просто зайти, потому что захотелось поглядеть на знакомые места, требовалось действовать по инструкции, пройти по инстанциям и назначить официальную встречу. Неподозревавшего об этом Кирие завернули на входе. Он удивленно уставился на охранника.

– Я так долго сюда добирался. Только быстренько оглядеться…

– Нет.

– Да ладно, посмотри сквозь пальцы…

– Нет.

– А не можешь позвонить Сестре Анне и сказать, что я…

– Нет!

Как смиренно он ни просил, как заносчиво ни огрызался, охранник отказал ему.

– Просто таковы правила, – снова и снова повторял охранник. В конце концов, Кирие неохотно отступил, вынужденный признать неожиданную реальность.

Да что ты, черт подери, о себе возомнил? подумал он тогда, невольно нахмурившись. Он хотел похвастаться перед некогда помогавшими ему матерью и сестрой блока, каким стал за прошедшие пять лет. Отличное настроение несколько испортилось.

Нет, сильно испортилось. И чего это гребаный трущобный воспитательный центр из себя строит?

На его жизнерадостность словно плеснули холодной водой. И это разозлило. Но он не сдастся.

Черт, я туда все равно попаду. Если этот тип знает только свои «правила», значит, Кирие будет соблюдать проклятые правила. Я устрою так, что мне назначат.

Первым делом он раздобыл смартфон, зашел на сайт Гардиан в сети и заполнил все необходимые для официальной встречи анкеты. Разумеется, пришлось назвать цель визита, необходим был и личный идентификационный номер. А еще было обязательно предоставить заверенное подтверждение статуса взрослого.

Где же она, черт побери?

Вот когда Кирие вспомнил карточку, выданную, когда он покидал Гардиан. «Свидетельство о статусе взрослого (совершеннолетии)» от воспитательного центра. Короче говоря, сие удостоверяло факт, что он завершил обязательные образовательные курсы Гардиан, достиг тринадцати лет и стал «полноправным взрослым».

Для жизни в трущобах карточка была, в общем-то, бесполезна. При вселении в Колонию выпускникам Гардиан выдавали удостоверения личности, и большинство парней просто выбрасывали никчемный документ. Те, кто поумнее, приберегали его – собирать пыль всю оставшуюся им жизнь.

Применение удостоверений ограничивалось трущобами. Церес был стерт с официальных карт Мидаса. Он существовал только как призрачный независимый город

Танагура не признавала его существование, и потому постоянным обитателям не выдавались документы установленного образца.

Что касается парней вроде Кирие, то, хотя им оформляли и вручали официальное «Свидетельство о статусе взрослого (совершеннолетии)», получив новые карточки-удостоверения, они наивно полагали, что это дополнительное доказательство их существования уже не нужно.

Но играть не по правилам не получалось. Его заявление окажется в мусоре. Правила есть правила, и под свои нужды их не прогнуть.

Тьфу ты, пропасть! Достали уже!

В общем, в поисках «Свидетельства» Кирие перевернул вверх дном всю квартиру. Он твердо решил найти эту хрень, неважно, существует она или нет.

Когда заявление было, наконец, обработано, по электронной почте пришло извещение, к которому прилагался порядковый номер. Но и этого было недостаточно, чтобы получить право на вход. На так называемое «подтверждение» заявления ушло еще два дня.

Кроме того, встречу нельзя было назначить на удобное для него время; когда ей состояться, решать будут в Гардиан. Без вариантов.

Блин, ну и волокита. Это ж не гребаная Башня-дворец. Что такое со всеми этими проверками и перепроверками? Никакого ж, бля, смысла.

Неудивительно, что Кирие так выходил из себя. Ощущение было такое, будто Гардиан говорит: Раз мы назвали тебя взрослым и вышибли из дома вон, возврата нет.

Большинство людей не стали бы так мучиться и выполнять все эти требования без серьезной причины. И, конечно, не в обычае Кирие было просто так терять несколько часов.

Вероятно, именно это с самого начала и было целью воспитательного центра. Гардиан упорно скрывал от юных подопечных удушающую явь трущоб – но только временно. Когда им исполнялось тринадцать и они становились «взрослыми», им выкладывали правду, и все мечты обращались в прах. Только тогда они понимали, насколько бессмысленны были все старания.

Они быстро привыкали к разочарованию и смирению. Все знания, какими им забивали мозги в Гардиан, оказывались бесполезными во внешнем мире. Гардиан был золоченой клеткой, а трущобы – безграничной мусорной свалкой. Гнетущее, душное место, откуда некуда бежать. Для того, чтобы понять это, требовалось от силы день-два.

Гардиан ну никак не мог снова открыть двери куче парней, которые были по горло сыты этой реальностью и хотели вернуться в райский сад.

Все было вполне логично. Те, кто управлял Гардиан, не хотели допустить дурного влияния на детей. Это было основной миссией их жизни. Иначе они не могли бы уже называться воспитательным центром.

Гардиан был райским садом, спрятанным от мира террариумом. Теперь Кирие понимал это, как никогда раньше. Хотя он явился в назначенный день и час, его не провели внутрь, как он ожидал. Заборы и ворота не зря окружали Гардиан, и охрана была необычайно надежной. Двойные и тройные проверки были в порядке вещей. Причина для всех этих мер объявлялась повсюду: «Не допустить прохода посторонних».

Но с точки зрения Кирие, на самом деле это означало: У нас нет времени на трущобных анархистов, мечтающих выцелить наших воспитанников.

Расписанная поминутно жизнь день за днем смертельно надоела всем. Но меньше всего им нужны были заботы из-за психованных анархистов из трущоб. Синдикаты детского порно также старались держаться подальше от трущобных монгрелов.

Пусть даже подобные заведения были обычны в Мидасе. Легальные и подпольные, первоклассные или предназначенные для пожирателей объедков с самого дна.

Детское порно было серьезным преступлением в любой звездной системе. Однако, в Мидасе оно не пряталось в тени. Оно выставлялось напоказ. Предприятия с регулируемой деятельностью. Этот «секрет» был известен всем: подавляющее большинство туристов составляли те, кто стремится насытить именно эту склонность. Если пускать «незваных гостей», безденежные и отчаявшиеся обитатели трущоб, несомненно, заявятся за милостыней (?).

Потому Кирие считал, что, в его случае, раз уж он потратил время, чтобы зайти так далеко, его могли бы, черт побери, и пропустить. Он не мог прийти ни к какому другому выводу.

Чем больше он размышлял об этом, тем сильнее злился. Если уж у них есть возможность потратить такие деньги на защиту горстки малышей, положим, могли бы выделить немножко на пристойную приемную.

Кирие принял решение: он сделает все возможное, чтобы выбраться из трущоб. Такова была насущная мечта. Но, даже если удастся покинуть трущобы, без связей и документов установленного образца, ему некуда будет податься в Мидасе.

Это было так ясно, так до отвращения очевидно. Мидас представлял собой один большой дворец удовольствий. Там можно было есть, играть и ходить по магазинам, пока не свалишься от усталости, отоспаться и начать все сначала. Но только если есть деньги и документы.

В этом Мидасе не было места, куда трущобный монгрел мог бы просочиться и устроиться надолго. Кирие мог сколько угодно ругаться, шипеть и рычать, но, на данный момент, трущобы были единственным местом, которое он мог бы назвать домом.

Этот дом заполняли жеребцы, толку от которых для их породы было не больше, чем от меринов. Переполняемые молодой силой, ожесточившиеся душой, они растрачивали дни на бандитские разборки, а ночи – на трах.

Гардиан обеспечивал широкий выбор развлечений, чтобы не давать детям скучать и хулиганить попусту. Но в трущобах ничего подобного не было.

Здесь и не должно было быть хорошо. Не должно было быть прекрасно. Нечто, похожее на гардиановскую детскую площадку для взрослых, изменило бы все. Грубая реальность состояла в том, что веселая ночь в трущобах означала безрассудные гонки на кое-как собранных реактивных байках.

Еще можно было болтаться по Мидасу ради щекотания нервов и барыша. Но даже там все ограничивалось кражей кредиток. Облажаешься – и копы изобьют до полусмерти. Не меньше. Мидасские копы и Корпус Бдительности тараканов уважали больше, чем трущобных монгрелов.

Можно сказать, Кирие бесила ничтожность их жизни. Какого черта эти гады из Гардиан тут выкобениваются?

На данный момент Церес был независимо управляемым районом. Поэтому в нем существовало политическое устройство, при котором важные «шишки» и богатеи могли расслабиться. Но, в сущности, руководители Гардиан восседали на куче мусора. И все в трущобах это знали.

Но семья Кугеров держала Гардиан и свой маленький Эдем под замком и запиралась там изнутри. Они никогда не показывались в трущобах. И, однако, никто не считал это странным для «государственной» корпорации. И Кирие, до недавнего времени, тоже. Это было просто еще одно проявление здравого смысла трущоб.

Когда Кирие выпустили из воспитательного центра, он не мог позволить себе долгих раздумий о тамошней жизни. Главным было плыть по течению и удерживаться на поверхности. День за днем.

Однако же, уникальность Гардиан, его особое место в большом мире, запечатлелись в памяти. Святая земля Цереса, запретная для всех.

Семья Кугеров взяла на себя обязательство защищать женщин – ценнейший капитал Цереса – и воспитывать их детей. И если они решили отгородиться от мира священными стенами Гардиан, то, несомненно, имели на это право. Кто мог с ними спорить?

И Кирие думал также. Но теперь все было по-другому. Встреча лицом к лицу с одним из элиты танагурской аристократии изменила его. Высекла искру. Разбудила новые потребности.

Ощутив острую нехватку информации, он начал осознавать реальность жизни трущоб. Узнал, как работает Мидас. Взгляд притягивало то, чего он раньше не видел… или, скорее, к чему не присматривался.

Он начал обращать пристальное внимание на все то, от чего прежде, среди повседневной скуки, лениво отмахнулся бы без раздумий. И четко ощущал, что ничего не произойдет только потому, что ему так хочется.

По ходу дела Кирие и на Гардиан взглянул другими глазами. Раньше ему это ни капельки не интересовало. Но теперь любопытство зашкаливало. И не последнюю роль в этом сыграли многократные визиты в Гардиан и вся эта омерзительная, надоедливая возня с документами. Последний этап включал еще несколько бумаг, которые требовалось подписать, прежде чем его пропустят в ворота:

1. Несогласованные контакты с детьми за пределами комнаты для свиданий запрещены.

2. Обязательно все время носить табличку с именем того, к кому пришел.

3. Обязательно покидать пределы заведения в назначенное время.

Охранник дал добро, и Кирие, наконец-то, впустили.

Ощущение такое, будто из меня выжали все соки.

Но Кирие подавил поднимающееся в душе раздражение. Вежливо кивнул давно примелькавшемуся охраннику.

– Благодарю за уделенное внимание, – сказал он.

Этот тип был его проклятием и виновником нелепой траты времени, но, чтобы попасть за ворота, приходилось безропотно выполнять все эти требования. Для того и нужна была эта покорность. Кирие планировал побывать здесь еще не раз. И хотя этот тип был всего лишь охранником, важно было произвести на него хорошее впечатление. Все это входило в расчет.

Возможно, дневные занятия уже начались, и потому детей нигде не было видно. В саду центра было совершенно тихо. Вместо того, чтобы идти по коридору, Кирие привычно прошел напрямик через внутренний двор. Это был кратчайший путь к назначенному месту встречи.

Вот тогда, неожиданно подняв глаза, он заметил символ Гардиан – ангела, украшающего старомодного вида часы.

Хм. Я опоздал на десять минут. Что ж, он знал, что не придет вовремя. Им тоже не вредно немножко подождать. Пусть на себе почувствуют, что я из-за них пережил.

Опоздает – значит, опоздает. Торопиться уже поздно. Он пошел медленнее, спокойнее. Добравшись так до приемной № 3, Кирие открыл дверь, не потрудившись постучать. Его внезапно оглушил страшный грохот. Даже звукопоглощающие стены не спасали.

В большой комнате, заполненной создающим виртуальную реальность игровым оборудованием, Манон палил из лазерного ружья.

О, у нашего папенькина сынка поганое настроение.

Кирие никогда в жизни не видел настолько открытого парня. А на противоположном конце спектра ему не могли не вспомниться самые трудные «клиенты», с какими приходилось иметь дело.

Губы Кирие искривило подобие усмешки. После истории с Джиксами об этих людях заговорили все трущобы. Повсюду он слышал только о них. Джиксы-Гипердетки (так называемые Джиксовы Гипердетки) закусили удила и устроили в трущобах царство террора, превратившись в серьезную проблему.

Те, кто покончит с ними, стали бы героями дня.

Одни радовались такому развитию событий, другие – совсем наоборот. Необузданная зависть и воспаленная ревность. Реакция трущоб была более чем разнообразной.

Возрождение Бизонов совсем близко, беспрестанно твердили слухи.

А вот Кирие почти не упоминали. Хотя именно он бросил в убежище Джиксов бомбу со слезоточивым газом. И это породило цепную реакцию, став началом конца Джиксов.

Но его никто не поблагодарил. Ничего подобного. Его недвусмысленно предупредили, что, если он хочет сохранить руки-ноги, ему лучше больше не показываться.

Рики просто уничтожил его. Радостное возбуждение от того, что удалось сбить спесь с рикиного «ведомого» все никак не ощущалось. Победа оказалась прокисшей. Горечь отдавалось болью в сердце.

Но Кирие ни о чем не жалел. Не нужно ему никакого товарищества. Дайте ему еще один шанс продать друга – и он сделает это в мгновение ока.

Мне все равно. Кто будет смеяться последним, а? Вы возьмете свои слова обратно. И чтобы добиться своего, Кирие выработал план относительно Гардиан.

*

Манон стрелял умело, уверенно. В этой игре он достиг наивысшего уровня. В смысле, в детской видеоигре-стрелялке. Едва ли это могло считаться серьезным достижением для двадцатилетнего парня. И, возможно, осознание этого и было главным источником недовольства. А, может быть, оно было результатом какой-то другой проблемы. Манон зарычал от отвращения к себе и с силой швырнул ружье на пол.

Нарочно поддразнивая его, Кирие саркастически усмехнулся:

– Искусен, как и следовало ожидать. Жутко обидно, что эти гады не отстреливаются. Потому и хочется сорвать на ком-нибудь злость, да, Манон?

Манон резко развернулся, нахмурился.

– Не смей обращаться ко мне так небрежно.

Ну-ну. Я-то тут причем?

Манон, как всегда, не заметил сарказма. Собственная гордость была для него важнее всего. В этом он тоже не изменился.

Когда-то Кирие и Манон воспитывались в одном блоке. Три года они вместе спали и ели. Однако же, три года разницы в возрасте создали дистанцию, преодолеть которую Кирие было нелегко.

Вдобавок, Манон был сыном начальника, и его всегда окружали подпевалы. Парни вроде Кирие были всего лишь однокашниками, Манон их просто не замечал.

Когда Манон впервые снизошел до ответа на приветствие, Кирие представился и напомнил о давнем знакомстве. Реакция Манона была нулевой. Он абсолютно не помнил Кирие.

Кирие не обиделся. В те времена он был всего лишь бестолковым ребенком, так какая разница? Для него были важны лишь нынешние отношения с Маноном.

– Если ты все еще надеешься получить постоянный пропуск, – заметил Манон с обычным высокомерием, излучая несносное превосходство, – то тебе лучше научиться называть меня «господин Манон».

Постоянный пропуск, да? Ну, если он и правда может надавить на кого-нибудь в этом отделе…

Кирие казалось, что в этой ситуации Манон мог разве что помахать ему рукой из-за ворот. В данный момент только один из них на личном опыте знал, как охрана Гардиан обращается с посетителями, и это был Кирие. Не Манон.

– Эй, ты меня слушаешь?

Не было сомнений, что прошедшие с их обучения в Гардиан годы только усилили гордость Манона.

– О, прошу прощения, – произнес Кирие, преувеличенно пожав плечами в знак смирения. Однако, не смог подавить тонкую улыбку.

В состав заносчивости, которая и делала Кирие тем самым Кирие, входила и всеобъемлющая самоуверенность. Даже сейчас он не пытался скрыть ее. Хотя и скрывал бы, если было бы необходимо. Но за прошедшие два месяца Манон настолько привык к его присутствию, что он не парился.

Манон, в свою очередь, возмущенно кивнул.

Кирие приблизился к нему с показной сдержанностью. Хотя на мгновение глаза Манона сузились от разочарования и раздражения, Кирие сохранял невозмутимость.

Ага, посмотрим, как ты удержишься и будешь умолять. Мир вовсе не изготовлен по твоему спецзаказу, бедный богатый мальчик.

Ничто не было обязано происходить так, как хочется Манону. Он был слишком молод, слишком неопытен и не имел настоящих знакомств. И мог сколько угодно ныть из-за этого, но, в конечном счете, все сводилось к одним лишь отговоркам.

За прошедший год Кирие выучил этот урок до боли. Важны лишь результаты, а не частности. Цели, а не средства. Потери – ничто. Победа – все. И если хочешь числиться среди победителей, надо дотянуться и самому ухватиться за шанс. Любой ценой. Любыми жертвами.

Кирие не сомневался. Не колебался. У него была цель. Не важно, кто виноват… не важно, что есть добро, а что зло… у него своя правда, и важна только она. И именно этот Кирие овладел всеми помыслами Манона и разжег его страсти.

Раздосадованный Манон крепко сжал губы. Быстро подошел к Кирие, схватил его и дернул на себя. Кирие споткнулся и чуть не упал. Манон поймал его, словно специально поджидал.

– Что ты тянешь? Не заставляй меня ждать!

– Все дело в этой волоките и возне с бумажками. Вот почему чем раньше я получу этот постоянный пропуск, тем лучше.

Кирие тонко улыбнулся уголками губ, дразняще сплетая взгляд своих разноцветных глаз с взглядом Манона. Он хорошо знал, что многих мужчин в трущобах возбуждают его странные глаза. Блестящие глаза, влажные и соблазнительные, глядящие на всех снизу вверх.

Одного этого хватало, чтобы мужчины западали на него. Только Рики и Гай устояли перед его чарами. Эти двое словно принадлежали к отдельной – приводящей в бешенство, в ярость – стойкой породе. Хотя и их реакции были странными.

Кирие пытался завлечь Гая, и Гай не клюнул на него. Разочарованный Кирие обозвал его импотентом. Гай жестко сбил его с ног. Меня не интересуют едва выползшие из пеленок младенцы. Это было все равно, что удар в живот, – такой сильный, что Кирие с трудом продышался.

Это единственное пятно на биографии было не стереть.

Кирие отмахнулся от этого воспоминания, как только оно возникло в мыслях. Крепко обняв Манона, он толкнулся бедрами вперед. Кирие не продавался задешево. Но, взявшись за роль, отдавался ей целиком. Таковы были его принципы.

Их глаза и носы были совсем близко друг от друга, горло Манона подрагивало.

– С этим пропуском я буду прилетать сюда мигом. Прямо в твои…

Окончание фразы Манон заглушил поцелуем. Безжалостным, голодным и яростным. В ответ Кирие чуть-чуть приоткрыл губы. Их языки переплелись. Спутались так, что Кирие не смог бы сбежать. Манон старался сосать сильнее, чтобы тот не пытался отстраниться. Частые, неловкие, настойчивые поцелуи. И все это время руки Манона беспокойно блуждали по телу Кирие, словно прилипшие. Больше чем слова, соприкосновение тел сообщило Кирие, как Манон ждал этого свидания.

Руки гладили спину Кирие, хватали за крепкую задницу. Слишком нетерпеливый, чтобы возиться с ширинкой, Манон начал лапать Кирие между ног. Пылкое желание проявлялось в каждом цепком поцелуе.

Запыхавшийся Кирие выдохнул:

– Ну ты и разохотился. Такое не выставляют на всеобщее обозрение.

Манон вздрогнул, его взгляд панически заметался по комнате, словно пытаясь отыскать шпионов. Кирие позволил себе улыбнуться тайком. Манон, наверное, всю неделю сходил с ума. Это было их первое свидание за неделю, и Манон уже заведен и готов.

Было бы ошибкой утверждать, будто строгая охрана стережет в башне пленную принцессу. В позолоченной клетке Гардиан наследник трона Кугеров – маленький принц, столь бестолковый и тщеславный – с волнением ожидал, когда же Кирие впустят.

Их личные цели различались так же резко, как и набранный опыт. Инициатива всегда исходила от Кирие. Хотя это никогда не доходило до дурной головы Манона.

Манон схватил Кирие за руку и потащил в ближайшую комнату. У охваченного распаленной поцелуями похотью Манона уже не хватило бы терпения добраться к себе.

Кирие даже не подумал протестовать, что это комната отдыха для уставших детей. Хватит ломаться – сейчас это только испортит Манону настроение.

– Раздевайся. Быстрее, – хрипло приказал Манон.

Кирие быстро снял куртку и майку. А потом сменил темп и медленно потянул за молнию. Он не просто дразнил, а намеренно разжигал желание Манона.

Раздевшись догола, Кирие ослепительно улыбнулся. Этого было больше чем достаточно, чтобы уже закаменевший член Манона дернулся вверх.

– Иди сюда, – сказал Кирие.

Манон вцепился в него, из ноздрей едва не валил пар. Уткнувшись лицом в плечо Манона, Кирие холодно улыбнулся про себя. На раз. С каждым днем наследник Гардиан оказывался все крепче в его руках. Эта улыбка шла от абсолютной самоуверенности.

*

В бланке заявления Кирие назвал причину посещения Гардиан: Хочу хоть немного отплатить так много сделавшему для меня учреждению.

Все, кто знал Кирие, прочитав это, не поверили бы своим глазам. «Кому это он мозги пудрит?» – подумали бы они.

Но Кирие был серьезен. Чтобы достичь поставленной цели, он совал деньги во все подходящие карманы. Приглушил бахвальство и заносчивость и старался выглядеть как можно более обыкновенным. И мог с самым невозмутимым видом нести вот такую слащавую чушь.

Никто бы не поверил, если бы не увидел своими глазами.

Кирие ходил в Гардиан уже два месяца, приносил редкие для охраняемых детей комиксы и игрушки.

Сам выросший здесь, он знал, чего не хватает в воспитательном центре, о чем мечтают дети. То, что навязывают взрослые, редко совпадает с тем, чего хочется на самом деле. Но со временем дети приучаются не просить того, чего не смогут получить.

Между ними все делили поровну. И материальные предметы, и проявления любви. Потому дети остро сознавали, что им всегда мало.

Нематериальные блага нельзя просто завезти в неосязаемых коробках. И Кирие нашел способ превращать то, чего ему хотелось тогда, во что-то конкретное и дарить детям сейчас. Все «матери» и «сестры» были потрясены. Как того и ожидал Кирие. Ничего подобного не случалось с основания Гардиан. Выпускники просто не возвращались к покинутому гнезду. И уж тем более не приносили подарков.

Однако же, несмотря на радость, что Кирие вырос таким, о каком можно только мечтать, женщины и девушки не слишком приставали с расспросами. Сами они никогда не покидали райских садов Гардиан и ничего не знали о том, какая жизнь ждет их подопечных в Цересе.

Довольные, сердечные, они всегда руководствовались правилом: Помалкивай – и меньше будет поводов для печали. Таков был неписаный закон.

Кирие старался приходить почаще, примерно, раз в неделю. Возня с бумагами оставалась все такой же тягостной. Но за все это время он ни разу благоразумно не позволил улыбке дрогнуть, и в совершенстве играл роль щедрого старшего брата.

Разумеется, ему никогда не дозволяли непосредственного контакта с детьми. Однако, пока он дружелюбно болтал с «сестрами» за чаем, за ними всегда подглядывали любопытные дети.

Я, наверное, кажусь им странным существом. Кирие не мог сдержать кривую улыбку. Он прекрасно знал, что дети – не единственные, кто глядит на него широко открытыми глазами.

Молодой человек, который не покинул Гардиан, хотя давно достиг возраста взрослости, наступающего в тринадцать лет… тот, кого оставили «на развод»… кто в скором времени примет на себя бремя кровной линии этого учреждения…

Конечно, Кирие не мог сам подойти к нему. Мог только молча кивать, когда их взгляды встречались. Если тот, другой, не заговорит первым, все усилия будут потрачены впустую. На этом строился весь план.

Иди… иди сюда… иди ко мне, умолял Кирие, притворяясь, будто не подозревает о бушующей вокруг буре. Хотя с самого начала понимал, что окажется в самом центре ее, средоточием всеобщего внимания.

В любом случае, Кирие был обитателем мусорной свалки, которую являли собой трущобы Цереса. Для заключенных в саду он стал мишенью презрения, сочувствия и жгучего любопытства.

Иди… быстро… и кинься ко мне в объятия, посылал он безмолвные мольбы небесам.

И когда, согласно намеченному плану, Манон окликнул его высокомерным тоном, Кирие поздравил себя: Получилось! Этого было довольно, чтобы он торжествующе вскинул руки.

После этого, при каждом посещении Гардиан, Кирие не упускал возможности как бы невзначай развивать успех с Маноном.

Сначала они только разговаривали. Он не торопил Манона. Старался, чтобы все шло гладко. Кирие покинул Гардиан пять лет назад. Только хитрость и железная воля помогли ему не быть сожранным трущобами. Приручить более старшего, гордого и совершенно бестолкового Манона было гораздо легче.

Он щекотал самолюбие Манона льстивыми словами. Подлизывался без грубого подхалимажа. Мимоходом провоцировал снова и снова. И очень быстро покорил.

В отличие от трущоб, где отношения между парнями были в порядке вещей, мужчины, управлявшие Цересом, имели легкий доступ к женщинам. Так, по крайней мере, полагал Кирие. Но Манону, который должен был бы иметь возможность выбирать самое лучшее, оставалось только неистовствовать:

– Женщины, которые могут иметь детей, – имущество Цереса. Я не могу просто спать, с кем хочу.

Для единственной кровной линии в Цересе, представителям которой было позволено брать способных к деторождению жен, существовали неписаные правила, нарушать которые было нельзя. Они не могли трахать любую, на кого положили глаз, с той же завидной несдержанностью, как монгрелы в трущобах.

Напротив. Мужчины этой семьи должны следовать букве закона и вести себя, как истинные джентльмены. В том числе, с «матерями» и «сестрами».

Ни погулять-потрахаться. Ни побуянить. Ни подурачиться. Никакого неподобающего поведения. Никаких сексуальных домогательств. Узнав все это, Кирие искренне посочувствовал Манону.

Жизнь в клетке была совсем не такой, как в застойных, удушающих трущобах. Но, по-своему, не менее гнетущей. В трущобах не было возможности для сексуальной связи с живой человеческой женщиной. Но однополые любовные игры были естественны. По крайней мере, в этом отношении трущобных монгрелов можно было бы назвать более привилегированными.

Половое влечение никуда не девалось, но должно было находиться под контролем. Манон не проявлял абсолютно никакого желания рассказать, как он решает эту дилемму. Но, похоже, и не испытывал отвращения, когда Кирие подходил ближе. Видя, что искушение становится все сильнее, Кирие без проблем догадался, куда это ведет.

И потому, попробовав секс один раз, Манон только хотел большего. У него были партнеры для удовлетворения неодолимого полового влечения, но похвастаться серьезным опытом он, явно, не мог. Манону было достаточно невоздержанной природы мужских отношений и умелых манипуляций Кирие.

Кирие обратил внимание на Манона лишь потому, что тот был законным наследником имени Кугеров. Что может быть плохого в том, чтобы связаться с человеком, который когда-нибудь станет главой Гардиан и одним из повелителей Цереса?

Наживаться на своем брате-монгреле – этого мало. После той истории с танагурским блонди и Гаем Кирие мечтал о новых, еще более легких и приятных сделках. Подключившись – так, по крайней мере, ему казалось – к такому мощному каналу, он уже не мог вернуться к старому.

Но как только сделка по Гаю была заключена, связь с Ясоном прервалась.

Награда в десять тысяч карио оказалась не авансом, а выходным пособием. Осознание этого поразило Кирие, как громом. У него не было никакой возможности связаться с Ясоном по собственной инициативе. Его «верняк» испарился прямо на глазах.

С этим поражением его мозги словно замкнуло. Ощущение было такое, будто он заблудился, потерял ориентировку и не знает, куда свернуть. Как ни напрягал он свое серое вещество, тщательно всё продумывая, в голове все время вертелось одно слово: «Гардиан».

Кирие никак не мог бы притязать на тот сверхмощный авторитет, каким когда-то обладал Рики. И у него не было связей в крупных синдикатах черного рынка – никто не мог поручиться за него.

Даже если бы ему повезло заручиться чьим-либо покровительством, в лучшем случае, на данный момент Кирие мог бы рассчитывать на место мальчика на побегушках на самой нижней ступеньке служебной лестницы. Он бы ни за что не согласился на такую говенную работу. Он ни за что не станет подстилаться под кого-то на его, а не на своих условиях.

Хотя Кирие и получил эту чрезвычайно щедрую плату – десять тысяч карио, – без надлежащей идентификационной карточки даже это не могло выдвинуть его в ряды истинных богачей.

Но, так или иначе, будь то старшие карты или мелочевка, – чем больше имеешь, тем лучше. И лучше поставить свои средства на Гардиан, где у него есть преимущество своего поля, чем в Мидасе.

Типично обескураживающая манера Манона щеголять своим чувством превосходства не отвлекала Кирие от игры. В отличие от отношений с нехорошими Бизонами, Кирие точно знал, за какие ниточки дергать Манона. Несмотря на всепоглощающую гордость, тот был крайне наивен.

Пожалуй, Манона можно было назвать сексуальным рабом Кирие.

Секс – первый шаг к настоящей связи, отдельная порция вкусной информации, собранная из разговоров в постели, – был глазурью на торте. Он гарантировал, что дивиденды будут выплачиваться и далее.

Вот почему Кирие не интересовал страстный секс, сопровождаемый нечленораздельными звуками, вроде хрипов и тяжелого дыхания.

Нет, он предпочитал секс неторопливый, потихоньку подводящий к точке кипения под нежные перешептывания. С непрестанным обменом нежными ласками. Чтобы выманить из уст Манона все до одной тайные мысли. Сначала Манон упрямо помалкивал. Но вздымающееся волнами удовольствие неизменно размывало его волю.

До сих пор наградой за усилия Кирие было приблизительное понимание организационной схемы Гардиан. Стало яснее, как определяется положение внутри кровной линии. Какие руководящие должности стали наследственными. Кто в какой ветви семьи с кем ладит. Кто против кого таит злобу.

Даже «матери» и «сестры» блоков разбивались на фракции. И так далее, и тому подобное.

*

Неожиданное имя сорвалось с губ Манона. Кирие насторожил уши.

– Кто? Кто это?

– О чем ты?

– Тот тип, о котором ты только что бормотал.

Манон нахмурился, пытаясь вспомнить, о ком он болтал.

– Это ты о Катце?

– Да. Так кто это?

– Тот, кто не имеет к тебе никакого отношения.

Может, и так, но Кирие все равно хотел знать. Катце. Меченый. Крупная шишка на черном рынке. Кирие никогда не видел этого человека своими глазами. Но не знать это имя было невозможно. Он очень много слышал о Катце, выискивая информацию в Мидасе. А еще Катце каким-то образом был связан с Рики. Катце узнал о талантах Рики в трущобах и перевел того в высшую лигу.

Рики быстро поднялся от монгрела-курьера до водителя-дальнобойщика в бизнесе межзвездных перевозок. Настоящая история быстрого успеха. Похоже на сказку, но факт. При этом говорили, будто, хотя Катце поддерживал его своим значительным авторитетом, прозвище «Темный Рики» он заслужил сам.

Когда Кирие впервые услышал эти слухи, он поверил, что, в конечном счете, человеческие существа делятся всего на два вида: удачливых и неудачников.

Удачливые высасывают жизнь из окружающих и только становятся сильнее. Неудачники же обречены потерять все и до конца своих дней копошиться на самом дне. С самого рождения трущобные монгрелы тянули лямку неудачников. Годных разве что на компост, гниющий на дне мусорной кучи.

Никто не мог сделать то, что сделал Рики.

Или, скорее, не мог никто, кроме Рики.

Да только Кирие и представить себе не мог, что услышит имя Катце от Манона. Тот самый бог удачи, что когда-то улыбнулся Рики. Тем больше было его удивление.

Возможно, это не было случайностью. Нет, то был его шанс стать одним из удачливых. Любопытство заставило его поднять голову в надежде, что это тот самый Катце. Его интерес к этой теме был неистощим.

– Ну же, кто это?

Манон фыркнул с явным неудовольствием:

– Эй, не останавливайся.

Ему не понравилось, что Кирие, полностью сосредоточившись на Катце, остановился в разгар процесса. Кирие спокойно пренебрег этим недовольством.

– Кто это такой?

– Никто. Просто один много о себе воображающий ублюдок, который не знает своего места. Уже скоро он будет лизать мне задницу.

Тон Манона стал резким. У него действительно был зуб на этого типа. Это еще больше обострило любопытство Кирие. Манон, в общем-то, был равнодушен ко всему, что не затрагивало его лично. Но эта история с Катце заставила его сбросить маску. Определенно, было в Катце что-то, оскорбляющее его.

– Ммм. Похоже, ты и правда терпеть этого типа не можешь, – заметил Кирие, нарочно заводя Манона. – Он же не может быть красивее тебя и занимать более высокое положение, верно?

Клубок из гордости, самомнения и высокомерия, какой являл собой Манон – единственный наследник состояния клана Кугеров, – не мог промолчать, когда его место во вселенной подвергалось сомнению.

– Ага, да что этот, бля, порченый о себе думает?

Порченый. От этого слова сердце Кирие заколотилось быстрее.

– Порченый… хм. У него что, запятнанное прошлое? Или чего-то не хватает?

– Длиннющий шрам на роже.

Есть! едва не взвизгнул Кирие. Значит, они точно говорили о Меченом Катце. В нем бурлили вопросы. Что связывает этого наследничка Гардиан и босса с черного рынка?

Или, возможно, Манон понятия не имеет об авторитете Катце в другом, более темном мире. Эта мысль появилась внезапно. Только по неведению Манон мог так небрежно поминать имя Катце.

Так значит, Катце ведет дела с кланом Кугеров? Напрямую, но тайно?

Ловкий делец обманным путем втерся в доверие сильных мира сего и хорошо на этом поживился – знакомое дело. Кирие не знал, существует ли возможность закрепиться в высшем обществе, где властвовал клан Кугеров. Но главным было то, что, на данный момент, никто не оспаривал их господствующее положение в Цересе.

Значит, делец с черного рынка может умело повести дела и связаться с Гардиан?

Хотя это не было совсем уж невероятно, в действительности возможность такого казалась слабой. Как вообще кто-то мог добиться такого на гниющей свалке трущоб? На рынке не было человека настолько безрассудного, чтобы хотя бы попытаться. Кроме того, если бы в Цересе имелось нечто настолько потрясающее, Церес давным-давно перестал бы являть собой эту мусорную кучу.

Так какие же настоящие причины скрываются в тени? Эти вопросы можно было обдумать позже. Сейчас Кирие не был нацелен на черный рынок в целом. Только на одного Катце.

Судя по словам Манона, он встречался с Катце лично. Когда? Где? Под каким предлогом? Кирие задавал себе эти вопросы, и пульс колотился все сильнее, в голове гудело. Меченый Катце, прежде известный ему лишь по слухам, внезапно обрел плоть и кровь. По позвоночнику пробежала дрожь.

– Ну… скажи мне… что ты, все-таки, имеешь против этого типа? – тихо спросил Кирие, затягивая Манона на себя сверху, как одеяло. – Что за тип этот Катце?

– Тебя не касается, – отрезал Манон с недовольным, пренебрежительным видом.

Ой-ой-ой, Манон. У нас плохое настроение, да?

Вероятно, Кирие слишком уж разволновался при упоминании имени Катце. Проявление чрезмерного интереса к другому парню, когда они лежат в одной постели, несомненно, задело непомерную гордость Манона. Не говоря уже о том, что между этими двоими явно что-то произошло.

Это означало, что, если Кирие не изменит подход к вопросу, Манон еще больше разозлится и замолчит окончательно.

– Ну-ну, не стоит из-за этого расстраиваться… – Кирие обхватил ногами ноги Манона и решительно начал массировать его вялый член. – Но сдается мне, у тебя серьезные контры с этим типом. Действует на нервы, а?

Кирие легко поцеловал его, словно стараясь прогнать обиду. А Манон обхватил Кирие руками, развернул его и жадно поцеловал, сплетая языки. Вожделея более сильной стимуляции, он прижался и потерся о пах Кирие.

Кирие ненадолго позволил Манону предаться любовной игре. Но, если так пойдет и дальше, важный вопрос с Катце уйдет на задний план, а с этим Кирие смириться не мог. Он изогнулся, снова прижимая Манона.

Их губы разъединились с громким, непристойным влажным звуком. Манон тяжело дышал. Кирие лизнул левый сосок Манона, игриво прихватив губами напряженный бутон. Жезл Манона в руке Кирие затвердел и удлинился, бедра задвигались, изо рта вырывались судорожные вздохи.

Слишком быстро. Он кончит только после того, как я выясню все, что мне нужно знать о Катце.

Пальцы Кирие сжались вокруг основания члена Манона, и это вызвало взгляд, полный обиды и возмущения.

– Не смотри на меня так, – чуть улыбнулся Кирие и поцеловал его в губы.

Он провел языком по горлу Манона – от затылка до уха. Лизал гладкую кожу, как кот. Дрожь пробежала по рукам Манона от самых кончиков плеч, его чувствительных мест. Его уязвимые зоны. Его слабости. Кирие выучил их все.

– Ну же, Манон, – прошептал Кирие, пощипывая губами мочку уха. – Скажи мне. Какие у тебя дела с Катце?

– Н-не… твое… дело!.. – под конец голос Манона стал хриплым и пронзительным.

– Все хорошо. Ты можешь сказать мне. Я хочу знать о тебе все. Я внимательно слушаю. Всегда, – говорил Кирие, а пальцы его играли с напряженным, влажным жезлом Манона.

– С-стой … – Но в этом приказе было до странности мало силы.

Пока раскрасневшийся, взволнованный Манон наслаждался незнакомыми прежде удовольствиями, Кирие не мог не смеяться в душе. Стоило просто погладить Манона подушечками пальцев – и дыхание молодого человека становилось прерывистым. Прикосновение языка к кончику эрегированного члена вызывало постыдные крики.

Когда доходило до извлечения из Манона информации, игры ниже пояса всегда приносили успех. Пальцами и языком. Ткнуться носом, погладить, поиграть на нем, как на точно настроенном инструменте – и Манон не мог долго держаться.

Иметь дело с его гордым и надменным ртом было невозможно. Но твердый, пульсирующий член всегда склонялся перед требованиями удовольствия. Кирие сильнее сжал пальцы.

– Аххх… – то ли застонал, то ли взвизгнул Манон. Необузданная похоть лилась с его губ и с медовых уст его эрекции.

Закапанные предспермой влажные пальцы Кирие массировали его, и возбуждение становилось настолько невыносимым, что яйца Манона внезапно сжались и поднялись. Кирие провел пальцами по стволу Манона и вонзил ногти, обнажая скрытое под крайней плотью. У Манона вырвался пронзительный крик.

– Ты там просто ужасно готовый и красный. – Набухшие ткани слегка приподнялись и дрожали под прикосновениями Кирие.

Шея Манона выгнулась, как лук.

– Аххх…

– Пожалуйста, ты мне не скажешь? – прошептал Кирие. Его пальцы безжалостно терлись об обнаженную плоть.

– Аааа…

Дважды легко. И в третий раз. На четвертый – сжать сильнее.

– Ииии…

Манон визжал, по выгнутому горлу словно пробегали спазмы. Но мотания головой не могли заставить Кирие остановиться. Зато пронзающие до самого нутра ощущения стерли из головы Манона все мысли до единой.

Стойкий отказ Манона поделиться знаниями выводил Кирие из себя. А Манон сегодня несговорчив. Обычно, чтобы расколоть его, достаточно было подрочить. Значит, мы говорим о чем-то по-настоящему скандальном? Эта мысль вызвала на губах Кирие снисходительную улыбку.

Густой мед сочился из подрагивающей и набухшей головки. Кирие крепко сжимал закаменевший член, и жару, наполняющему тело Манона, некуда было деваться. Проклятье. Я тут самого себя загнал в угол. Значит, стоит дать тебе кончить?

Ему столько всего хотелось узнать. В таком случае, вероятно, лучше всего было бы довести его до оргазма хоть один раз. В конце концов, для Манона это была раз-в-недельная порция секса. Но все существо Кирие восставало против того, чтобы так легко позволить необычно заупрямившемуся Манону получить желаемое.

Кирие вдавил кончики пальцев в трепещущую плоть Манона, осторожно прощупывая нервы. Стимуляция заставила Манона задвигать бедрами, из горла вырывалось какое-то нежное воркование. Их тела с силой терлись друг о друга, словно пытаясь соскрести с себя неспадающий липкий жар.

– Аххх… Аааа… – взвыл Манон, содрогаясь всем телом. Получая какое-никакое удовлетворение от этих хриплых, прерывистых криков, Кирие разжал руку. В ту же секунду Манона пробрала крупная дрожь. Из него выплеснулась белая сперма.

– Ого, класс, – хладнокровно поддразнил его Кирие. – Парень, да ты, похоже, еле сдерживался.

Плечи Манона тяжело поднимались и опускались, дышать не было сил – он не смог ответить. Его не просто уговорили, возбудили и довели до эякуляции – оргазм, вызванный напористой стимуляцией, вымотал полностью. Он рухнул, подобно первому марафонцу, – чуть живой, хватая ртом воздух.

Ха. Ну-с, пока Манон не начал злиться на меня, надо поторопиться и попробовать еще раз.

Кирие не считал, что на этот раз зашел слишком далеко. Но вполне ожидал, что, придя в себя после оргазма, Манон быстро вернется к привычной озлобленности. Пока это не произошло, надо было извлечь из него всю информацию, какую только возможно.

Кирие достал из (рюкзака) маленький тюбик. Схватил все еще тяжело дышащего Манона за ногу и перевернул. Обеими руками развел ягодицы. Тайный бутон Манона, который обычные старательные ласки Кирие возбуждали редко, уже был влажным от предыдущих струек предспермы.

Да этот ублюдок весь липкий аж досюда. На этот раз я и вправду превзошел самого себя.

«Мне там не нравится», «Перестань», – произнес Манон одними губами. Но Кирие-то знал. Он прекрасно знал, что ощущений, каким он подверг и какие вытянул из Манона, больше чем достаточно, чтобы заставить того извиваться от удовольствия. А раз так, разве не стоит ему беспрепятственно продолжить, чтобы превратить Манона в расползающийся студень?

По причинам, которые Кирие и сам не до конца понимал, иногда ему на полном серьезе хотелось причинить Манону боль. Обычно Кирие отдавал себя постепенно, если именно это требовалось, чтобы извлечь из информацию. Поцеловать задницу, лизнуть ногу. Он ни перед чем не останавливался. И однако, нет-нет да и всплывали откуда-то из подкорки неодолимые желания. Измываться над ним, мучить. Заставить его унижаться. Оттрахать как следует

Осторожно, приятель. Этот маленький принц – мой пропуск к кормушке. С ним надо деликатненько.

Пока эти мысли крутились в голове, Кирие открыл тюбик и покрыл руку смазкой. А потом медленно вжал палец в расщелину Манона.

Ягодицы судорожно дергались и дрожали.

– Все хорошо, все хорошо. Спокойно. Просто немножко любовного геля. Я сегодня принес для тебя особенный суперский аромат. Прямо с полок Мидаса.

Вероятно, под действием уговоров, но Манон разжал мускулы и расслабился.

– Надо и здесь размять, знаешь ли. Это ведь всего раз в неделю. Ты же, верно, не играешь с собой, когда дрочишь?

– Ни… за… что…

– Я так и думал. Это ж совсем не то, да? Самому себя так до оргазма не довести, верно?

– Тебе же нравится, когда я играю с тобой и отсасываю тебе, правда? И я знаю, что тебе нравится, когда у меня во рту все становится таким большим и твердым. Мля, да ты становишься таким большим, что у меня челюсть болит. И тебе нравится то, что мы делали только что, как я гладил твою горячую головку, заставив тебя кончить так быстро. – Обычно до таких откровений их постельные разговоры не доходили, но Кирие, продолжая болтать, выжал добрую половину содержимого тюбика и обильно нанес его пальцем. – Но вот так… когда я вставляю тебе вот здесь… тебе нравится больше всего. Да?

Ноготь стукнул прямо по головке, и Манон мог только сжимать зубы и помалкивать. Сейчас невозможно было отрицать очевидное. Он слишком хорошо сознавал, что безнадежно подсел на сексуальные умения Кирие. Неделя между визитами Кирие в Гардиан тянулась так медленно. Все тело горело и пылало в растущем предвкушении.

– Возвращаясь к нашему недавнему разговору…

Кирие толстым слоем размазал гель по напрягшемуся бутону парня и помял пальцами яйца. От одного этого по спине и ногам Манона пробежала дрожь. Гель, проникая во внутренние стенки, растопил сопротивление, вызывая жжение и пульсацию, возбуждая чувствительную плоть.

Кирие очертил скользким пальцем по самое потаенное местечко Манона.

– Этот самый Катце… кто это?

– Я… сказал… не… твое…

– Ой, да не говори, – сказал Кирие, теребя его. – Не сует же он тоже сюда?

Кирие лучше всех знал, что в этом смысле Манон еще был девственником.

– Идиот. Я тебе скажу. Это фурн… – В последний момент Манон спохватился и поспешно захлопнул рот.

– Хм. Ну, наверное, у тебя очень серьезные причины не говорить мне. Верно? – подначил Кирие, одновременно легонько вводя палец в расщелину, что так жадно пульсировала под его прикосновением.

– Аххх…

Манон застонал, несмотря на все попытки удержать самоконтроль.

– Выкладывай, Манон. – Кирие повернул неглубоко вставленный в него палец. – Это твой старый любовник?

Его палец погладил разгоряченную, зачарованную плоть.

– Ааааа…

Изо горла Манона вырывались стоны удовольствия.

– Вот кто он тебе? – настойчиво прошептал Кирие. Он погрузил палец до сустава.

– Аххх… аааа…

Бедра Манона конвульсивно дергались и поднимались. Одной рукой Кирие обхватил Манона за бедра, сгибая и поворачивая палец другой руки.

А потом остановился.

– Скажи мне. Или все прекратится. – Ягодицы Манона дрожали. – Ты же не хочешь медленно и легко, правда? Ты хочешь, чтобы я вставил тебе, правда?

Продолжая поддразнивать Манона, Кирие предоставил физическое доказательство своих слов, толкнув в него палец и медленно вынув. У Манона задрожали губы.

– И долго ты собираешься отмалчиваться?

Теперь уже недолго. Нет уж, когда в смазку подмешан этот быстродействующий афродизиак. Обильно нанесенный гель впитался и начал действовать. У Манона все будет так ныть изнутри, что он не сможет вытерпеть.

– Признавайся.

Улыбаясь про себя, Кирие неторопливо погрузился до самого центра удовольствия Манона.

– А. Вот оно. Твое любимое местечко. – Введя палец чуть дальше, Кирие разок задел нужное место.

Манон взвизгнул, выгнув спину. Бедра подались вверх, только что иссякший член снова ожил.

– Ты же хочешь, чтобы я поиграл с тобой вот здесь, правда?

Лицо Манона потемнело от прилива крови. Из стиснутых губ вырывались бессвязные крики.

– Я ведь единственный, да? Я единственный, кто знает твои любимые местечки. Я единственный, кто трахает тебя так, как тебе нравится. Что скажешь, Манон?

– Н-не… ост-танавливайся…

– Так ты не хочешь, чтобы я останавливался? Просишь меня не останавливаться?

– Пожалуйста. Прошу тебя. – Его губы исказились от напряжения. Голос сочился доведенным до края невыносимым желанием.

Они встречались раз в неделю. После недельного поста Манон буквально умирал от голода, и при одной только мысли, что дело не дойдет до развязки, тело отчаянно желало большего, доводя его до безумия.

Кирие разрешил себе довольную улыбку.

– Скажи – и получишь то, что хочешь. Что у тебя за дела с Катце?

По горлу Манона пробежала дрожь. Он зарычал от звериной неудовлетворенности. Потом облизнул губы и прошептал:

– Этот ублюдок покупает здесь фурнитуров для Эос…

Рассудок и сдержанность Манона рассыпались при столкновении с такими чарующими, сладострастными соблазнами. Он выдал то, что никогда не должно было бы стать известно за пределами Гардиан.

Задабривать ласковыми словами. Играть с интимными местами. Медленно мучить. А потом отказывать. Сжигать иссушенное тело, пока оно не начет неудержимо извиваться, дергаться и метаться. Одурманенный наркотиком по имени Кирие, Манон испытывал все симптомы наркоманской ломки.

– Фурнитуры для Эос? – Кирие никогда прежде не слышал таких слов. Подстегивая Манона, Кирие погладил член возбужденного партнера. – Это что такое?

Манон конвульсивно дернулся, и Кирие вонзил пальцы глубже.

– Ну-ка, скажи.

Кирие умело повращал пальцем, и история Катце вылетела из Манона, как воздух из горячих мехов.

Манон, взиравший на всех свысока по праву рождения… считавший, что, с кем бы он ни спал, все должно быть так, как хочет он… этот Манон исчез. И понадобился для этого всего лишь Кирие… мальчишка, младше его… трахая пальцем, он превратил Манона в помешавшегося на сексе дурака.

Раньше Манон, хотя и позволял отсосать себе, никогда и никого не принимал в себя. Он должен был унаследовать корону клана Кугеров. Такие люди ничего подобного не делают. Трахнуть кого другого было довольно приятно, но подобного возбуждения он и близко не испытывал.

Минеты в исполнении Кирие придали этому слову абсолютно новый смысл. Ощущение было настолько ошеломляющее, что чресла, казалось, таяли. Дрожь пробегала по спине, когда Кирие вылизывал ему яйца, как собака. Невыносимо приятные судороги прокатывались с внутренней стороны бедер, когда Кирие игриво покусывал его.

Ему страшно нравилось то, как Кирие усердно массировал его там, помогая себе руками и посасывая член. Весь позвоночник словно иголками покалывало. Так хорошо, что выдержать было просто невозможно. Каждая стимуляция кончика члена оставляла его во все большем экстазе.

Манон предпочитал минеты даже возможности вставить Кирие и кончить в него. Он раздвигал ноги, обнажал промежность и позволял Кирие массировать гениталии и заглатывать целиком. Брать в рот и играть с языком, пока он не кончит. Кирие никогда не протестовал, отсасывая все досуха.

Такое удовольствие не шло ни в какое сравнение с тем, чего можно было достичь мастурбацией.

А потом Кирие раздвигал ягодицы достигшего разрядки и наполовину умиротворенного Манона и начинал играть с маленьким бутоном между ними. Блаженство охватывало его, когда он принимал пальчики Кирие, так, что все тело скручивало… а потом, когда в него проникали палец и член Кирие, наслаждение от совокупления сметало все.

Теперь же, мучимый погруженным до сустава пальцем Кирие, Манон воображал кое-что побольше и потверже пальца – пронзающий его член Кирие, и болезненная пульсация в паху отдавалась прямо в кончике члена.

Кирие спрашивал. И Манон отвечал, хриплые слова падали с оцепеневших губ.

В награду Кирие добавил второй палец, вонзая и потирая чувствительную плоть, отчего Манон снова поднял бедра в ответ на невыносимые ощущения, когда Кирие растягивал его.

Покалывающее оцепенение спустилось до самой глубины мозга. Манон совершенно не соображал, что произносят его губы. Кирие был настолько потрясен изрекаемыми дрожащим голосом истинами, что на мгновение онемел.

Так вот… вот, что здесь происходит на самом деле? И однако, в то же самое время он не мог не улыбнуться про себя. Так значит, сам Меченый Катце – представитель Танагуры? Надвигался грандиозный скандал – в этом можно было не сомневаться.

В сияющем лице Кирие ничего не напоминало о парнишке, что когда-то подбирал объедки со стола Бизонов. Остался лишь твердый и бесстыдный взгляд честолюбца.

Дата добавления: 2015-11-13