|
Читайте также: |
=Джейк, завтра уже….=Что завтра?=Мы идем кое-куда, но идем не одни, а с ними – с теми, кто нам согласился помочь. Мы не одни. У нас есть поддержка в лице таких же, как мы.=Завтра?=Да. Завтра.=Шеф показал Джейку фотографии, на которых были изображены обнаженные трупы. Включив логику, лейтенант мог предположить, что появились новые жертвы кровавого мстителя, но комиссар не сказал, что кто-то был убит, поэтому над этим вопросом Джейку оставалось только размышлять.
Профессор Джереми удивительно долго работал. Сейчас он пытался выяснить происхождение и разновидность грязи - грязи, в которой была испачкана остренькая находка наблюдательного и находчивого мистера Кэмпбелла. Оружием с точки зрения профессора Джереми сложно было назвать данную вещь, хоть данная вещь и была гораздо-гораздо острее любого вида бритвы. Но раз на ней имелись видные следы крови, значит, эту штучку все-таки можно было назвать оружием, и даже не просто оружием, а <оружием убийства>, найденным на месте тяжелейшей степени преступления.
Джереми был человеком научного склада ума - работящим гением, не собирающимся уходить на пенсию только лишь из-за того, что наступала нежелательная старость. С утра, до окончания первой половины дня он преподавал уроки в университете, по приходу в лабораторию весь вечер сидел за компьютером, большую часть времени вплоть до сна убивая на изучение разных предметов, на прочтение научно-полезных статей в интернете, так или иначе связанных с холодным оружием. Холодное оружие было вечным предметом изучения Джереми Сэрриджа.
Джереми увлекался разным холодным оружием, его предметами наблюдений были и ножи, и копья, и мечи и самодельное оружие – всякие самодельные чересчур острые лезвия наподобие того лезвия, которым были убиты преступники, которое он изучает в данное время. Узнав, как именно были убиты преступники, Джереми больше удивился, нежели испугался. Не испугался он потому, что ему ничего не грозило: он не видел самого преступника, возможно, из-за этого он не понимал степень опасности и даже не был на месте того жуткого по словам Джорджа Кэмпбелла преступления.
Джереми с самого детства, с семи лет давал почву своим родителями, своей бабушке и своему дедушке думать и предполагать, что когда он вырастит, то пойдет по жизни путем изучения и теории. С самых ранних лет Джереми был человеком со светлой вдумчивой головой, по уму опережая даже тех, кто был выше его ростом и на несколько лет был старше его. Когда он вырос, среди предметов его изучения было не только простое сувенирное оружие, также успешно Джереми интересовался изучением и историей холодного оружия армейских сил США, порой имея честь давать консультации молодым бойцам, входящим в армейские строи.
Был в жизни Джереми период мечтаний, когда он хотел стать создателем оружия – научиться делать красивые деревянные рукояти для боевых армейских ножей. Он бы, возможно, этого смог бы добиться, но эта мысль со временем куда-то делась, так и оставшись всего лишь мыслью, внезапно появившейся в голове профессора Джереми Сэрриджа и также внезапно покинувшей ее.
Джереми ни о чем не жалел. Ни о чем. Он не жалел не о потерянном времени, не о том, что он не успел сделать за прошедшие годы молодости, а когда все-таки он начинал о чем-то жалеть, он сразу переключался на что-нибудь, что могло его отвлечь от никчемных мешающих трезво мыслить сожалений. Разумеется, винить себя за то, что он всю жизнь изучал одно и то же иногда ему приходилось. Чувство осознания, что он прожил свою жизнь без семьи, без детей, без шумных компаний, без людей, которые могли бы его поддержать и отвлечь от работы, иногда приходило к нему. Да, иногда он всегда-таки винил себя, отдаваясь в объятия предположению, что он мог бы прожить эти десятилетия гораздо лучше, чем он прожил их в итоге. Но, в общем, если учесть то, что ему очень нравилась эта работа, и изучение оружия его увлекало с головой, то не в коем случае нельзя было назвать его несчастливым человеком. По-своему он был счастлив. Просто на свете мало бы нашлось таких людей, которые согласились бы с его счастьем – с тем, что он счастлив годами своей работы достаточно сильно для того, чтобы его могло посчитать (и он сам себя) счастливым человеком.
Но таких людей как Джереми было принято считать полезными для общества. Джереми не раз помогал разным важным лица в расследовании преступлений, и даже порой случалось так, что его советы, подсказки и помощь помогали находить виновников убийств и преступлений. Эксперт по холодному оружию, кем и являлся Джереми, был нужен полиции в той же степени, что и пальцы на руках были нужны игроку на пианино. Большинство убийств совершается при помощи ножей и прочих часто встречающихся предметом, которые можно использовать в качестве холодного оружия, ведь далеко не каждый потенциальный преступник может раздобыть для себя пушку, (пистолет) но зато почти у каждого гражданина имеется при себе нож. Но кроме оружия Джереми разбирался еще и в ранениях, он быстро определял степень тяжести ранения, что еще больше помогало ему быть всегда источник пользу и помощи для тех, кто расследует дела об убийствах и нападениях.
Вот и настала та минута, когда Джереми готов был распрощаться с находкой, которой судьба грозила отправиться навсегда в полицию в качестве вещественного доказательства.=Сегодня понедельник, профессор. Вы об этом не забыли? Я пришел, чтобы узнать у вас. Пришел за информацией, если она, конечно, появилась в ходе ваших тестов. А вы…, вы узнали что-нибудь? Что-нибудь, что хоть как-то нам поможет. Узнали?=Спросил у профессора комиссар, не забыв, что трудолюбивый вечный помощник полиции Джереми сказал ему на прошлой неделе, чтобы он забрал находку в следующий понедельник. =Да. Я не буду хвастаться, и говорить, что второй раз после Колумба открыл Америку. Я не буду говорить, что я что-то открыл, потому что я не многое смог узнать, выявить и понять.=Но вы хоть что-нибудь открыли? Хоть что-то…. Что-то ведь было вами установлено в ходе изучения?=Да. Что-то действительно мною было установлено. Я надеюсь, что не разочарую вас полностью, хоть и для радости повода, к сожалению, вы не найдете в моих словах. Я, как и пообещал вам, провел вполне проясняющее тестирование вашей находки-лезвия, комиссар.=И?=И мне более менее удалось выявить возможный источник грязи при помощи своих знаний о веществах и элементах. Грязь на ней однозначно и точно пришла к нам из далеких краев, откуда именно – загадка, но это лезвие было испачкано точно не в этом городе. По этой причине, комиссар, я склонен предполагать, что этот предмет не из нашего города вообще, что вполне точно должно подтолкнуть и меня и вас, нас обоих, что это орудие убийства как и сам убийца родом не из Мракана. То есть преступник, изощренно орудовавшей этим самодельным лезвием, не местный. Грязь на ней – вещество наподобие того же песка, однако, простым песком я бы его не назвал. Это вещество, по моему предположению довольно редко встречается в природе вообще. Я не установил точно, что это за вещество, потому что мне нечего сейчас взять под сравнение, но даже на строительных площадках такой элемент найти просто невозможно и я это знаю точно. Убийца вероятно и, скорее всего, не входит в великое число жителей нашего города, то есть, он не один из горожан. Я долго думал над вопросом, кем может приходиться этот субъект. Если позволите мне внести свое слово, то я сделаю предположение, что он – опытный киллер, убивающий людей ради интереса. Кто его нанял – уже другой вопрос. Я не веду расследования. Это уже не ко мне.=Ответил профессор. Разумеется, нельзя было сказать и тем более утвердить, что таким не совсем точным пояснением комиссар был дико удовлетворен. Нет. Он ждал немного другого - более ясных подробностей, но зато слова светлого ума профессора о том, что убийца не житель города, что он не местный – это еще один плюс для расследования и для тех, кто расследует – для следствия.=Что ж. Я хочу сказать, спасибо вам большое, профессор. Я буду иметь в виду, а полиции остается только надеяться на то, на что буду надеяться я. Я буду надеяться на то, что то, что вы узнали, исходя из собственного опыта, действительно поможет следствию пройти вперед по этому делу. Я не забуду денежно поблагодарить вас.=Сказал Кэмпбелл, сделав слегка ложный вид, что он доволен изучением-тестированием профессора Джереми, и после этого он забрал находку, поместив ее в тоненький пакетик. Отблагодарил комиссар профессора деньгами и добрым словом. Джереми не просил денег, но комиссар понимал, что даже за такую работу людей надо благодарить чем-то большим, чем простое доброе, но не совсем ощутимое <спасибо>.
Слова доктора лишний раз подтверждали устрашающую теорию Блэйка и Кэмпбелла о том, что убийца является дикарем с первобытным мышлением, образом жизни, и также как и все дикари он убивает первобытными способами вроде повешения и срезания кожи. Подтверждали эти слова теорию не полностью, а лишь подтверждали ее частично, но, по крайней мере, сомнений никаких в том, что убийца не отсюда не у кого, кто был в деле, уже не было. Убийца (как сказал профессор Джереми) изощренно орудует самодельным лезвием – не профессиональным оружием, простым куском металла, этот убийца не из Мракана, то есть, он не местный, и у него явно чрезмерно жестокая фантазия.
То, что преступник, убивший шестерых бандитов садист первой категории, можно было легко понять по его стилю расправы над людьми. Картина, которую увидел Джордж Кэмпбелл на заводе, частично напоминала вторую часть знаменитого старого фантастического фильма-ужасов <Хищник>, где убийца – инопланетный монстр, одержимый какой-то идеей, без жалости срезающий лезвием кожу членам бандитских группировок - банд Ямайки и Колумбии. Но фильм это фильм, а реальность это реальность. И при всем при этом в реальности случается порой нечто похожее не менее ужасное.
Профессор свою работу выполнил, а как именно он выполнил свою работу хорошо или плохо – зависело скорее не от профессора, не от него самого, а от того, что было найдено. Увы, но это оружие загадочного преступника больше ничего не позволило узнать о себе и о преступнике, и стало очередным вещдоком в море таких, же потерянных вещиц, как эта.
Кэмпбелл ждущего какой-либо информации обрадовать Джейка так и не смог, но зато он сказал ему сразу, как увидел его то, что узнал. Комиссар сообщил ему, что убийца – приезжий. Джейк начал крутить в голове мысли – строить версии и создавать догадки правды, которые имеют место быть. Возможно, это какой-то очень злопамятный эмигрант, мстящий за что-то, а возможно, убийца псих, сбежавший из какого-то малоизвестного помещения для опасных буйных психически больных индивидов, находящегося на каком-нибудь острове соседнего материка. С точной уверенностью комиссар утверждать не мог, так как он, также как и все остальные, включенные в это следствие, не знал всей правды. На руках господина Кэмпбелла ничего выигрышного не было, пока у него имелись только пустые предположения и слабые факты, не сильно удовлетворяющие его и его мистера Брэдли. Больше Кэмпбелл ничем похвастаться и обрадовать верящего в закон и в справедливость и в союз закона и справедливости господина Брэдли он был не в силах.
Доктор Джереми забыл и об этом оружии убийства и о своих нескольких разговорах с комиссаром Кэмпбеллом, потому что он был занят уже через день после того, как передал в руки комиссару оружие убийства шестерых совсем другим делом, не менее интересным для него. Зная вечную, но оправданную занятость Джереми, Джордж больше не решился его тревожить и отвлекать тем самым от его работы, да и не принесло бы это следствию абсолютно никакой пользы – считал Джордж. Услуги профессора помогли следствию ровно настолько, насколько они вообще могли помочь кому-нибудь в таком непростом деле - в котором об убийце-преступнике неизвестно практически ничего и нет на него (на убийцу) ничего кроме не имеющих плоти (тела) предположений.
А Брэдли отправился вечером домой. Сегодня у него день был не такой занятой, не такой как обычно. Сегодня лейтенант меньше устал, чем, например, вчера. На протяжении всего дня он практически ничем не был занят и поэтому когда он придет домой, то не сразу завалиться спать, дожидаясь утра, но и что-нибудь поделает по дому, что-нибудь приготовит сам для себя, а может быть и погуляет по улице или куда-нибудь сходит.
Брэдли не любил и не приветствовал бездельничество, ненавидел. Но зато он приветствовал отдых и считал бездельничество и отдых абсолютно разными вещами, в корне не соглашаясь с людьми, которые, приветствуя беззаботный и бездельный образ жизни, говорили во весь голос, что отдых и безделье не имеет никакой разницы. Брэдли был полностью с этим не согласен, имея на этот счет свое мнение.
Отдых – приятное время провождения и занятости любимыми делами после длительного рабочего, а бездельничество – неправильный и губительный образ жизни, лишенный труда, лишающий человека смысла существования и прямой путь к набиранию лишнего веса – утверждал Джейк Брэдли, он никогда бездельничеством не занимался, только отдыхал после работы.
Обычно Джейк проводил отдых не где-нибудь с друзьями, а совсем один и дома. Он считал, что самый лучший тип отдыха это <после долгого рабочего дня немного посидеть у телевизора и заснуть крепким сном, проснувшись лишь под утро. Его точку зрения по поводу <лучшего отдыха> разделяли многие, у кого была подобная (такая как у него) работа, и кто после работы любил расслабляться в исключительно домашних условиях.
Но Джейк за имением просмотра каналов во время заслуженного отдыха от работы не имел (как многие люди) привычку вслепую переключать каналы, и ему было далеко не без разницы, за каким зрелищем его глаза будут наблюдать в телевизоре два или три часа. Наоборот. Ему было очень важно, что именно он будет смотреть тихим спокойным вечером. Главным фактором для Джейка Брэдли при просмотре телевизора являлось его требование к просмотру: чтобы в этом просмотре находился смысл. И лейтенант никогда не был рад очередному глупому музыкальному клипу, в котором участвует кривляющийся негритянского цвета кожи исполнитель быстрой музыки или пустой малобюджетной мелодрамой, в которой в главных ролях выступает какая-нибудь малоизвестная бразильская актриса, лицо которой каждый день мелькает по огромному числу непопулярных каналов.
Джейк любил фильмы, в основном его интересовали фильмы, полные действия и остросюжетного жанра фильмы приветствовались его интересам. Он любил смотреть свежие картины: и детективы, и фантастику, и приключения, и боевики, в которых хорошая актерская игра сочеталась с визуальными (графическими) и звуковыми эффектами. То есть, мистер Брэдли приветствовал все жанры, включающие в своих фильмах частично или детально качественно проделанные action-сцены, не позволяющие прибывать в скуке любителям-ценителям взрывов, драк и спецэффектов. Джейк любил и уважал их, и он никогда был не против того, чтобы в полной мере во время своего отдыха насладиться их просмотром. Но когда по телевизору таких фильмов не шло (а dvd-плеера и blu-ray-плеера у него не было), он упорно искал мультики, щелкая на кнопки пульта от своего телевизора. Брэдли, не скрывая ни от кого, любил анимацию, любил все каналы, по которым шли исключительно мультики. Джейк считал, что мультики хоть и созданы для людей детского возраста, они, однако, все же всегда были гораздо более смотрибельны и интересны тупых клипов, исполнителями которых были чумазыми парнями в вязаных шапочках и слезливых мелодрам, от которых многих мужчин вводило в ярость и в бешенство.
В дальнейшем Джейка ждало погружение в дело, расследование которого, несомненно, будет крайней тяжести, ведь загадочный и заставляющие дрожать убийства хранят в себе секрет, на раскрытие которого, возможно, понадобятся самые светлые умы матерых следователей и хорошей характеристики копов.
Кэмпбеллу не пришлось долго объяснять Джейку, как тяжело предстоит полиции постараться для раскрытия тайны загадочного убийцы-дикаря вынашивающего никому неизвестные кроме не самого планы. Джейк прочувствовал степень тяжести этой сложной задачи сам, без особых внушений комиссара. Лейтенант имел в виду, что кем бы убийца не был, кем бы он не оказался вряд ли его будет очень легко арестовать.
Если убийца дикарь, вряд ли это может быть кто-то из местных горожан. Может быть, преступление на заводе было делом рук какого-то современного Тарзана-Маугли, обладающего мышлением настоящего охотника, но из-за особенностей своей психики совершенно неспособного к людской бытовой жизни – к условиям в жизни в большом городе.
Если это действительно так и убийца дикарь, то у тех самых отчаявшихся пойти на смелый доблестный поступок героев, которые его найдут и посадят, вполне возможно, возникнет вопрос, имеющий право на существование: можно ли считать человека-дикаря психопатом? Обычно таким термином (псих) называют вовсе не людей-дикарей, привыкших жить среди зверей и огражденных от общества, а самых обычных вроде бы цивилизованных людей, в психике которых имеются значительные повреждения и дыры, людей, которые помешаны на чем-то, которые чем-то одержимы и индивидов, считающихся опасными для общества. Но насколько сильно приемлемо понятие <псих> к людям, которые изначально (незадолго после своего рождения) стали жить дикой жизнью? На эту тему, возможно, поднимется масса споров и громких диалогов, если убийца действительно окажется <озверевшей копией Тарзана>.
Кэмпбеллу резко становилось грустно, когда мысли его уклонялись в сторону пока еще не раскрытых убийств. А что если это не все? Что если это только начало? Что если будут еще убийства? Что если эти убийства начало чего-то более жуткого? Что-то подсказывало комиссару, что преступник убивший горстку негодяев выносит вовсе не благородного умысла планы. Почему комиссар думает об этом мстителе именно так? Потому что он не верит, что тот, кто содрал много кожи с этих негодяев, захотел просто помочь людям избавиться от них. Это мало было похоже на помощь или на услугу. Да. Они не были хорошими людьми, возможно, они заслужили тюрьмы или казни, но то, что с ними сделали, вовсе не было наказанием, если придерживаться мнения о законе и праве.
Это было преступлением против всего общества – считал Джордж Кэмпбелл. Убийца, возможно, хотел внушить своим поступкам свою правоту. Может быть, он захотел запугать лидера банды. А может предположение о том, что он убивает исключительно преступников – ошибка, и то, что все убитые были по горло в преступной грязи – совпадение. Может быть, ему без разницы кого убивать. Но Джордж старался не предполагать такого, ведь если убийце без разницы, с кого срезать кожу и кого вешать, то все обстоит гораздо страшнее.
Ситуация поддерживала лишь дружеская обстановка внутри здания. Полицейские почти никогда не ссорились, и такой коллектив многих, кто работал в полиции, спасал от многих жизненных проблем и от тяжелой работы. Обстановка в целом была дружественной, не громкой, и лишь иногда спокойствие нарушали буйные задержанные, но их быстро успокаивало душеспасительное общение с мистером Кэмпбеллом, которому иногда приходилось к неугомонным преступникам применять физическую силу. Где не могли помочь наручники, туда приходил Джордж Кэмпбелл.
Комиссар никогда (ни разу) в своей жизни не жалел о том, что посвятил много лет работе в полиции. Никогда не говорил сам себе, что он жалеет о своем выборе, возможно, потому что он не видел смысла жалеть об этом. Если ему не удалось стать кем-то другим, значит, ему было суждено прижиться к своему теперешнему месту. Джордж Кэмпбелл научился дорожить своей работой. Он мог даже, абсолютно не стесняясь, этим гордиться, очень часто призывая других работать и гордиться работой, также как он, убеждая, что в жизни главное это - вложить вклад, чтобы после смерти оставить после себя что-то - какую-нибудь основу, которая оставит полезный отпечаток в этом мире.
“Эти данные обнародованы в докладе, подготовленном юристами из ведущих высших заведений США: Гарвардского университета, университетов Фордхэм, Нью-Йорка и других. Доклад создавался в рамках проекта "Право на протесты и собрания" и стал первым масштабным обзором действий полиции за много лет” – было написано в книге, которую в руках своей держал Джордж Кэмпбелл. У каждого копа (почти у каждого) были книжки о полиции и о ее правах при себе и он в любое свободное время в нее заглянуть, чтобы побольше о своей работе. Даже многое познавший о полиции господин Кэмпбелл иногда открывал книгу ради того, чтобы почитать об истории полиции Соединенных Штатов Америки, почитать о том, что происходило в США связанного с полицией в прошлые десятилетия, о более громких событиях, в которых конфигурировали полицейские силы.
”Также юристы заметили, что нередко численность полицейских превышала число участников акции. Сотрудники правоохранительных органов вели себя враждебно по отношению к демонстрантам, а использование мягких наручников нередко становилось пыткой для арестованных. Помимо этого, эксперты привели целых шестнадцать случаев незаконного задержания журналистов, освещающих ход протестов”
Иногда по вечерам талантливый многогранных и порой оригинальных способов развлечения Брэдли выступал в небольшого помещения театре, зачитывая всяческий философский текст. Отчасти написанное в тексте было придумано его богатым приносящим пользу общественности и общественным местам воображением, и только немного добавлял от себя театр для украшения-улучшения мысли в тексте. Люди, работающие в этом театре, знали и любили славного Джейка Брэдли лейтенанта-работника полиции. Он подрабатывал у них за небольшие деньги, сочиняя тексты, вкладывая в эти тексты свои собственные мысли и иногда даже свои переживания. Джейк прекрасно подходил на роль хорошего сочинителя текстов, в которых был вложен смысл, смысл, взятый из головы этого очень умного и еще молодого человека. Но, кроме того, чтобы сочинять полезно-глубокие для размышления рассуждения он еще и выступал, а слушателем его была исключительно аудитория малых возрастов, самых юных и растущих. И дети находили интересными для себя походы в этот, казалось бы, маленький театр, по большей части интересными из-за их любимчика мистера Брэдли, вечно балующего их своим голосом. Голос у Джейка был прекрасен, чудесен и редкостен. Слушая, как он читает собственный текст, в одной руке держа черный беспроводной профессиональный микрофон, а в другой – лист с текстом, дети ей богу думали, что он настоящий певец. Он вроде бы не поет, но читает, но когда он читает, всем мерещиться это чтение пением ангела. Одаренно и красиво Брэдли был любимчиком сценки в этом театре, который баловал его деньгами по выходным, таким образом, благодаря его за его пение, которому очень радовались дети.=Идеи – как товар. Но соль в том, что их нельзя купить. Истинно ли это? Они либо заложены в наших головах, и мы склонны к мышлению, либо у нас их нет. Если не в силах похвастаться идеями мы гневаемся, ощущая их горькое отсутствие: мы не склонны мыслить: и мы не можем похвастаться богатым умом, полным здоровья размышлений, мы лишены способности рождения в голове этих самых прибыльных, полезных и нужных для улучшения нашей жизни идей. Что ж, вопрос долго зрел в моей голове. Но я никогда не отталкивался от общественных мнений. Я всегда готов был выслушать и пересмотреть чужую точку зрения, как возможную кандидатуру на конкурс правильного мнения. Но раньше, когда мои идеи другие из люда не хотели слушать, понимать и принимать их за истинные я всячески испускал из себя дьявола, поддавался гневу, не постеснявшись выпускать изо рта в виде самой изощренной брани пожирающий мою душу безликий, но коварных амбиций гнев.=Когда Брэдли закончил ему стали аплодировать, впрочем, как и всегда. Он к этому уже привык, но ему было слышать эти аплодисменты также приятно, как было ему приятно в первый раз, когда он вживую увидел кучку маленьких детей, благодарных ему за исполнение. Детям он был благодарен за их хлопки и улыбки, приносившие ему хорошее настроение и бодрость духа. А они ему – примерно за то же самое. Но кроме улыбок детей Брэдли видел и улыбки репетиторов, и рабочих, которые иногда приходили в театр сверлить и ремонтировать и владельца этого театра, несколько раз в неделю посещающего свое заведение.
=Я вам благодарен за эти деньги, спасибо.=Сказал Брэдли одному человеку, вошедшему в помещение театра. Брэдли уже уходил, а тот задержал его. Это был владелец - театра лысый и усатый, не совсем молодой, но еще и не совсем старый господин Аркелл Гарднер. Приятный на внешность и на разговор человек, который готов бросить много своих дел входящих в дела бизнеса для того, чтобы придти и полюбоваться на то, как Брэдли читает свои тексты маленьким детям, принес Брэдли обещанную сумму. Он, как и обещал (мистер Гарднер всегда выполняет свои обещания), принес Брэдли на этот раз больше денег чем, в раз прошлый для того, чтобы Брэдли даже и не думал над тем, чтобы прекратить заходить к ним и махнуть рукой на выступления. Его выступления были необходимы и театру и детям, по крайней мере, так считал мистер Гарднер и все те, кто работал в театре. Все в этом театре любили выступления мистера Брэдли, они любили и самого мистера Брэдли.=Что я могу сказать тебе здесь и сейчас…. Ты молодец, парень. Слушать тебя интересно даже старикам. Сочиняешь ты изумительно и людям моего бизнеса нравиться то, что ты сочиняешь, а читаешь тексты, ты будто поешь ангельским хором, будто облако с ангелами снизошло на Землю. Послушай, если ты вдруг надумал уйти от нас, то я без приуменьшений скажу, что тебя нам будет очень не хватать. В наш театр приходят только те дети, у которых нет родителей, которые вынуждены жить в пансионатах. Ты для них – свет, как и для этого театра. Ты – одна из лучших фишек и достижений моего бизнеса за последние два десятилетия. Не надо уходить от нас, я заплачу тебе столько, сколько ты захочешь, но речь в данном разговоре совершенно не о деньгах, так ведь? Уходить от нас для тебя нет смысла. Ты радуешь меня и моей бизнес, а я тебя балую деньгами. Я не думаю, что зарплата полицейского тебя достаточно тешит и оправдывает твои требования от жизни в большом городе.=Вы в чем-то правы. Речь действительно сейчас идет не о деньгах и даже не о моем пении.=Правда? Дело разве не в том, как ты поешь?=Нет, немножко не так. Дело не в том, как я пою, совсем не в этом.=А в чем?=Дело в детях. Если я им нужен, я останусь, если они так хотят меня видеть, я продолжу регулярно приходить сюда и выступать здесь. Если вы хотите меня видеть в вашем театре, вы будете меня в нем видеть, мистер Гарднер.=Джейк смог еще больше понравиться владельцу театра мистеру Гарднеру, произведя на него сильное положительное впечатление, и Джейк даже нисколько не обиделся за то, что тот немного слегка грубоватым хрипловатым голосом назвал его <фишкой>. Если так и есть, то в этом Брэдли не видел ничего плохого.
Брэдли был для мистера Аркелла Гарднера чем-то вроде лучшего партнера, ведь он спасал его театральный бизнес от наступления скуки, появляясь в нем. Пару раз в неделю лейтенант выступал в этом театре, совершенно не жалея о паре часов потраченного на выступление времени. А еще лейтенанту нравилось имя владельца, ведшего на своих плечах этот и многие другие бизнес пункты в Мракане, оно нравилось ему своей редкостью и необычностью и, по его мнению, это имя хорошо звучало. Джейк подходил ко всему сначала как зритель и только потом, если видел интерес в том, к чему он подходил, он уже мог стать заинтересованным лицом и, так сказать, <влиться>.
Аркелл – довольно-таки редко встречающееся в природе имя, не каждый американец назван таким именем, не каждого так зовут. Но Брэдли знал значения свыше одной сотни имен, и имя <Аркелл> входило в список имен, значения которых он знал. Аркелл – шлем, защита орла. Именно такое необычное значение такого необычного имени. Брэдли не стал исключать вариант, что носитель этого имени мистер Гарднер сам не знает значения своего имени. Не много лиц проживающих в большом городе, и при этом имеющих свой бизнес, постоянно чем-то заняты, заинтересованы и увлечены. Иногда попадаются исключения, но и их можно встретить редко, крайне редко. Как и любая творческая натура Брэдли по жизни был познавателен, любопытен и склонен к новым и интересным видам занятия. Он интересовался многими вещами, порой даже такими вещами, которые для других людей были совсем не интересны или непонятны.
Джейк решил еще разок пересмотреть свой график появления в театре. Он заключил договор с театром, что будет появляться в нем два раза в неделю, но это не значило, что кто-то может помешать ему, немного изменить решение и появляться в театре гораздо чаще. Брэдли просто не знал, сможет ли он чаще приходить и радовать детей, ведь его работа была тяжела и непредсказуема. И непредсказуемость его работы, и ее тяжесть и были теми самыми причинами, по которым он не мог посещать театр так часто, в полной мере, так, как ему и театру хотелось бы.
Свободное время Джейк распределял хорошо и умело. Он знал, что все свободное время тратить на себя это уже безделье. И поэтому какой-то процент своего свободного времени он тратит, не посвящая его домашнему отдыху. Те же выступления в театре нельзя было назвать отдыхом, но они ему нравились. Джейку нравилось выступать и не из-за того, что ему за это платил сам мистер Гарднер – настоящая акула бизнеса, а потому что он видел в этом свое творческое развитие, потому что ему это нравилось. Но от денег он никогда не отказывался, считая, что если предлагают, значит, надо брать. От жизни в большом городе именно денег зависело больше нюансов и аспектов, чем их у тебя больше, тем тебе легче жить. Да. Порой знать это не совсем приятно, но жаловаться на жизнь все равно, что не любить ее. Жизнь неприятна во многих моментах, но выбирая между ней и смертью большинство людей, несомненно, захотят остаться жить, потому что они не знают, что такое смерть, быть может, смерть гораздо тяжелее тяжелой жизни. Выбирать никому не приходиться. Даже Джейку Брэдли.
Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 58 | Нарушение авторских прав