Глава 49. Пенни, в легинсах и майке на тонких лямках, открывает дверь

21:25

Пенни, в легинсах и майке на тонких лямках, открывает дверь. Во рту у нее зубная щетка.

– Привет, – говорю я.

– Привет.

– Надеюсь, я не слишком поздно.

– Слишком поздно для чего?

– Верно. Хороший вопрос. Ну, во‑первых, для извинений.

Пенни всматривается в меня, словно силится что‑то разглядеть сквозь туман. За ее спиной я вижу одинокую захламленную квартирку. Я виноват в этом, я.

– Нет, не поздно, – отвечает она.

– Я рад.

– Это все?

– Ты о чем?

– Это и было твое извинение? Я просто не поняла. Иногда люди говорят «я хочу извиниться» и полагают, что тем самым они это уже сделали. На самом же деле они сказали «а», не сказавши «б».

– Угу. – Я киваю.

Она пожимает плечами:

– У меня опыт. Передо мной много извинялись.

– Пенни.

– Джад, ты хочешь что‑то мне сказать? Так говори. Это совершенно безопасно, я тебя не съем.

– На самом деле я не подготовился. Просто приехал.

– Значит, то, что ты скажешь, прозвучит естественно. Не зазубренно, не отрепетированно.

В уголке ее рта белеют остатки зубной пасты. Мне хочется дотронуться до Пенни, смахнуть пасту, но я себя предусмотрительно останавливаю.

– Мне правда очень жаль, что пришлось так срочно уехать из парка.

Она качает головой:

– Тебе не этого жаль.

– А чего?

– Тебе жаль, что ты не сказал мне, что Джен беременна. Не сказал, как безнадежно ты запутался, не сказал, что все еще ее любишь, а главное – не предупредил, что из всех возможных парней мне именно с тобой ни в коем случае не стоит прыгать в койку.

– Да, верно. Мне очень стыдно. Правда стыдно. Я минут десять вообще не мог собраться с духом и позвонить в дверь.

– Да я знаю. В окно видела.

– Мне действительно очень жаль. Ты заслужила лучшего.

– Я тебя прощаю.

– Честно? Просто берешь и прощаешь?

– Представь. Беру и прощаю.

– Но говоришь по‑прежнему сердито.

– Не сердито. Отстраненно. Я, конечно, ценю твой порыв, и спасибо, что пришел, но за прошедшие сутки я внутренне выстроила между нами стену, толстую и надежную. Мы теперь по разные стороны.

– Наверно, ты права.

– Не обижайся, ничего личного тут нет.

Мы довольно долго стоим молча. Я не знаю, чего я ожидал от этого визита.

– Значит, шива закончилась?

– Похоже, что так. Завтра утром прикроем лавочку.

– А потом ты куда?

Я качаю головой:

– Пока не представляю.

– Ну, никто же не запрещает взять тайм‑аут и подумать.

– Нет, конечно.

– Первые шаги к новой жизни, – говорит она и тут же уныло усмехается. – Прости. Неудачный образ.

– Ничего страшного.

– Что ж, – произносит Пенни. – Мы снова ищем тему для разговора, а мне это тяжело дается, сам знаешь. Так что давай‑ка я тебя обниму… – Она делает шаг вперед и обнимает меня, теплая и легкая в моих руках. Меня переполняет глубокая печаль, а ее волосы щекочут мои пальцы. – А теперь иди с богом.

– До свидания, Пенни. Надеюсь, увидимся.

Она улыбается вполсилы, но очень искренне:

– Береги себя, Джад Фоксман.

21:35

Я уже иду к машине, как вдруг сзади слышатся шаги.

– Джад!

Она догоняет меня бегом и, влетев ко мне на руки, точно птица, обнимает так, что не вздохнуть. Я держу ее на весу, а она обнимает меня руками и ногами сразу – есть такой элемент в фигурном катании. Соскочив на землю, улыбается весело и ярко, сквозь слезы:

– Никогда у меня не получалось строить стены.

– Это точно.

– А еще знай, что наш договор остается в силе.

– Правда?

– Да. Срок – пять лет. Если за это время ни один из нас не находит ничего лучшего, мы будем вместе. Ты и я.

Я киваю:

– Ты и я.

– Хороший план?

– Хороший.

Мы стоим, и на нас льется свет уличного фонаря – как в заключительном кадре из кинофильма. Может, поэтому, а может еще и потому, что в эту минуту я люблю ее больше всего на свете, я притягиваю ее к себе и целую ее губы. Во рту у нее – вкус зубной пасты.

– Мятная свежесть, – говорю я.

В ее смехе – музыка и перезвон колокольчиков. От такого смеха мужчина, пусть ненадолго, чувствует себя человеком.

Дата добавления: 2015-07-12