Поэт и Ольга

„В мае шестидесятого года, когда Пастернак уже тяжело болел и понимал, что дни его сочтены, он просил не пускать к нему Ивинскую — не хотел ссор между ней и Зинаидой Николаевной, только писал записки своей Лелюше... „

Семейная жизнь Пастернаков не была всегда безоблачной. А, собственно, этого Борис Леонидович Зинаиде Николаевне и не мог обещать. «Землетрясение» огромной силы произошло в 1946 году, когда Пастернаку было 56 лет. Видимо, любовь покинула стены Переделкинской дачи, где жила семья, но остался респектабельный дом, налаженный быт и т. д. Так что к новой влюбленности, которой предстояло стать Великой Любовью, Борис Леонидович был готов.

Познакомились они в редакции «Нового мира», где Ольга Ивинская работала младшим редактором. Ей было 34 года, она – дважды вдова, мать двоих детей. Он в это время – известнейший поэт, который влюбился, как малчишка. Они начали встречаться. Свидания были то долгими и наполненными разговорами, то короткими, в которых едва успевали уместиться нежный взгляд и пара слов. Но одно свидание Ивинская запомнила на всю жизнь. Борис Леонидович позвонил ей в редакцию и просил «срочно прийти» к памятнику Пушкину. Там он, не глядя ей в глаза, произнес: «Я выражу вам свою просьбу: я хочу, чтобы вы мне говорили «ты», потому что «вы» — уже ложь». Она отказывалась, он уговаривал, но до конца свидания так и не смог заставить ее произнести это «ты»… А вечером Пастернак позвонил и сказал, что любит ее и что в этом теперь вся его жизнь.

Не сразу и не все, но окружение Пастернака приняло ее. Они относились к ней по-разному. Одни утверждали, что она неприятна и бесцеремонна, другие восхищались ею, но все сходились в одном — Ольга была необычайно мягкой и женственной. Невысокая — около 160, с золотистыми волосами, огромными глазами, нежным голосом и ножкой Золушки (она носила 35 размер), Ивинская не могла не привлекать мужчин. Но для Пастернака намного важней было другое — она любила его просто за то, что он был, а не за то, что он великий поэт.

Когда он впервые остался ночевать у Ольги (оба они запомнили эту дату — 4 апреля 1947 года), жена ничего не сказала ему. Позже она молчаливо приняла и его решение: отныне, заявил Борис Леонидович, он будет жить там, где ему нравится, захочет — дома, захочет — у Ольги. А Ивинской он тем же утром написал на своем сборнике: «Жизнь моя, ангел мой, я крепко люблю тебя. 4 апр. 1947 г.»

В пятьдесят восьмом году за роман «Доктор Живаго» Пастернаку была присуждена Нобелевская премия, и тут же его начали травить в советской печати, угрожая «выгнать в капиталистический рай».

В разгар травли Борис Леонидович пришел к Ольге с упаковкой намбутала. «Давай покончим с собой! Я знаю, что смертельная доза — одиннадцать таблеток. У меня двадцать две. Представляешь, какой поднимется крик?» Ольга же не разделила его желания уйти из жизни и сообщила секретарю ЦК Поликарпову, что Пастернак задумал самоубийство и ее склоняет к нему. Только после этого давление в прессе стало ослабевать.

„Ивинская никогда не была недотрогой, но Пастернаку и не была нужна недотрога, ему нужна была женщина, в которой решительно все было так не похоже на его жену — Зинаиду Николаевну „

Единственной возможностью полностью прекратить эту травлю для Бориса Леонидовича было покаянное письмо Хрущеву, в котором он должен был сообщить, что отказался от премии и считает выезд за пределы Родины для себя равносильным смерти. Это письмо написала Ольга и поехала к Пастернаку в Переделкино за подписью. Он подписал — ему хотелось, чтобы «все это» поскорее закончилось. Перед ним стоял жесткий выбор — или премия, или Россия. Он выбрал второе.

Осенью сорок девятого Ольгу Ивинскую арестовали. Причиной была ее связь с Пастернаком, «английским шпионом». Ее все спрашивали — какие отношения у нее с Пастернаком? И получали в ответ: «Я люблю его». Больше ничего не могли добиться. Она в то время была беременна, но потеряла ребенка после того, как однажды после пыток очнулась и обнаружила, что находится в морге… Потом говорили, что ошиблись — не туда привезли. Но какое это теперь имело значение?

Пастернака тоже вызывали на Лубянку, и в один из таких визитов он потребовал выдать ему ребенка Ольги, которого, как он считал, она родила. Борис Леонидович готов был даже вырастить его вместе с женой, пока Ольга будет в тюрьме. «Должен же и я как-то страдать, пока она страдает за меня», — говорил он.

Когда в пятьдесят третьем она вернулась, Пастернак сначала не решался к ней идти — боялся, что она слишком изменилась. Но увидел ее почти прежнюю, она только сильно похудела.

В мая шестидесятого года, когда Пастернак уже тяжело болел и понимал, что дни его сочтены, он просил не пускать к нему Ивинскую — не хотел ссор между ней и Зинаидой Николаевной, только писал записки своей Лелюше. А она сидела на скамеечке неподалеку и тихо плакала. Но не попрощаться с ним она не могла…

Дата добавления: 2015-10-16