Песнь тайн» слушающих, строфа 51

Каладин привел отряд измученных, усталых мужчин к бараку Четвертого моста, и, как он тайком и попросил, их встретили ободрением и приветственными криками. Был ранний вечер, и знакомый аромат рагу казался одной из самых соблазнительных вещей, которые Каладин мог представить.

Он шагнул в сторону и позволил сорока мужчинам пройти мимо него. Они не являлись членами Четвертого моста, но в этот вечер считались таковыми. Когда им передали миски с рагу, головы поднялись выше, зажглись улыбки. Камень спросил одного из солдат, как прошло патрулирование, и, хотя Каладин не смог уловить ответа, он явно расслышал взрыв смеха Камня.

Каладин усмехнулся и прислонился к стене барака со сложенными на груди руками. Затем он поймал себя на том, что изучает небо. Солнце еще не полностью село, но в сгущающейся темноте вокруг Шрама Тална стали появляться звезды. Прямо над горизонтом зависла Слеза — звезда, сияющая гораздо ярче других, названная в честь единственной слезы, которую, как говорят, обронила Рейя. Некоторые звезды двигались — спрены звезд, ничего удивительного, но что-то в этом вечере казалось странным. Каладин глубоко вдохнул. Слишком душно?

— Сэр?

Каладин обернулся. Один из мостовиков, серьезный мужчина с короткими темными волосами и грубыми чертами лица, не присоединился к остальным у котла с рагу. Каладин поискал в памяти его имя...

— Питт, не так ли? — спросил Каладин.

— Да, сэр, — ответил он. — Семнадцатый мост.

— Что тебе нужно?

— Я только...

Мужчина оглянулся на манящий костер, вокруг которого смеялись и беседовали члены Четвертого моста и солдаты из патрульной группы. Рядом на стенах барака кто-то повесил несколько необычных комплектов доспехов. Панцирные шлемы и нагрудные пластины, прикрепленные к кожаной одежде простых мостовиков. Их теперь заменили на хорошие стальные шлемы и нагрудники. Каладин задался вопросом, кто повесил сюда эти старые комплекты — он даже не знал, что их принесли. Это была дополнительная броня, которую Лейтен приспособил для мостовиков и прятал в ущельях перед тем, как они освободились.

— Сэр, — сказал Питт. — Я только хотел попросить прощения.

— За что?

— Когда мы были мостовиками... — Питт поднес руку к голове. — Шторма, кажется, что это произошло в другой жизни. В те времена я не мог как следует думать. Все как в тумане. Но я помню, как радовался, когда ваш мост отправляли вместо моего. Помню, как надеялся, что вы оплошаете, потому что осмеливались ходить с высоко поднятой головой... Я...

— Все в порядке, Питт, — сказал Каладин. — Ты ни при чем. Можешь винить Садеаса.

— Полагаю, что так. — Питт пристально взглянул ему в лицо. — Он сломил нас, не так ли, сэр?

— Да.

— Выходит, однако, что людей можно перековать. Никогда бы не подумал. — Питт оглянулся через плечо. — Я должен буду сделать то же самое для других парней из Семнадцатого моста, верно?

— С помощью Тефта, надеюсь, что да, — ответил Каладин. — Думаешь, у тебя получится?

— Мне всего лишь нужно притвориться вами, сэр, — сказал Питт. Улыбнувшись, он отошел, взял миску с рагу и присоединился к остальным.

Скоро эти сорок человек будут готовы. Будут готовы стать сержантами в своих собственных бригадах мостовиков. Их преображение произошло быстрее, чем рассчитывал Каладин.

«Тефт, ты замечательный человек, — подумал он. — У тебя получилось».

Кстати, куда же подевался Тефт? Он был с ними в патруле, а теперь исчез. Каладин оглянулся через плечо, но не увидел его; возможно, Тефт ушел проверить другие бригады мостовиков. Зато Каладин заметил Камня, который отгонял долговязого человека в одеяниях ардента.

— Что происходит? — спросил Каладин, поймав проходящего мимо рогоеда.

— Тот парень, — сказал Камень, — продолжает слоняться тут с альбомом. Хочет рисовать мостовиков. Ха! Потому что мы знамениты, видишь ли.

Каладин нахмурился. Странное поведение для ардента, впрочем, в некоторой степени все арденты странные. Позволив Камню вернуться к рагу, Каладин отошел от костра, наслаждаясь покоем.

Вокруг него в лагере было очень тихо. Как будто мир задержал дыхание.

— Кажется, идея патрулей сработала, — сказал Сигзил, подходя к Каладину. — Эти люди изменились.

— Забавно, во что способна превратить солдат пара дней, проведенных в пути в качестве единого подразделения, — ответил Каладин. — Ты не видел Тефта?

— Нет, сэр, — произнес Сигзил и кивнул в сторону костра. — Вам стоило бы взять порцию рагу. Сегодня вечером у нас нет времени на болтовню.

— Сверхшторм, — понял Каладин.

Кажется, последний бушевал совсем недавно, но они не всегда регулярны — не в том смысле, как он о них думал. Штормстражам требовалось проделывать сложные расчеты, чтобы предсказать сверхшторма. У отца Каладина было такое хобби.

Возможно, ему не давало покоя предчувствие сверхшторма. Неужели он неожиданно научился предсказывать их наступление, потому что ему что-то почудилось... в ночи?

«Ты выдумываешь», — мысленно сказал себе Каладин.

Стряхнув усталость после долгой езды верхом, он отправился за порцией рагу. Необходимо поесть быстро, так как он хотел присоединиться к тем, кто будет охранять Далинара и короля во время сверхшторма.

Когда он наполнил миску, солдаты из патрульной группы приветствовали его громкими возгласами.

* * *

Сидя в трясущейся повозке, Шаллан провела рукой над лежащей на сидении сферой, пряча ее в ладонь и заменяя на другую.

Тин повела бровью.

— Я слышала удар, когда они сменились.

— Смрадная каракатица! — воскликнула Шаллан. — Я думала, что у меня получилось.

— Смрадная каракатица?

— Это ругательство, — ответила Шаллан, заливаясь румянцем. — Я услышала его от моряков.

— Шаллан, ты имеешь хоть малейшее понятие, что оно значит?

— Ну... речь о моллюсках? — предположила Шаллан. — Несвежая каракатица, может быть? Что-то насчет испорченных морепродуктов?

Тин ухмыльнулась.

— Дорогая, я сделаю все возможное, чтобы тебя испортить. Но до этого момента полагаю, что тебе следует избегать моряцких ругательств. Пожалуйста.

— Ладно. — Шаллан снова провела рукой над сферой, подменяя ее на другую. — Не щелкнуло! Ты слышала? Или, м-м-м, не слышала? Не было ни единого звука!

— Неплохо, — ответила Тин, доставая щепотку какой-то похожей на мох субстанции. Она принялась растирать ее между пальцами, и Шаллан показалось, что ей виден дымок, поднимающийся надо мхом. — У тебя получается все лучше. Мне также кажется, что нам стоит подумать над тем, как использовать твой талант художника.

У Шаллан уже появилась мысль, куда приспособить свое мастерство. Еще несколько бывших дезертиров попросили их нарисовать.

— Ты тренировалась над акцентами? — спросила Тин. Ее глаза начали поблескивать, но она по-прежнему растирала мох.

— Можете не сомневаться, моя добрая госпожа, — проговорила Шаллан с тайленским акцентом.

— Хорошо. Мы перейдем к костюмам, когда у нас появится больше ресурсов. Я, например, жду не дождусь увидеть твое лицо, когда тебе придется показаться на публике с открытой левой рукой.

Шаллан немедленно прижала безопасную руку к груди.

— Что?!

— Я предупреждала тебя насчет трудностей, — сказала Тин, неискренне улыбнувшись. — К западу от Марата почти у всех женщин открыты обе руки. Если ты собираешься посетить те места и не выделяться из толпы, то должна уметь вести себя, как они.

— Это неприлично! — воскликнула Шаллан и отчаянно покраснела.

— Это просто рука, Шаллан, — ответила Тин. — Шторма, вы, воринцы, такие чопорные. Левая рука выглядит точно так же, как и правая.

— У многих женщин размер груди не слишком отличается от мужского, — огрызнулась Шаллан. — Ведь отсюда не следует, что они могут разгуливать без рубашки, как мужчины!

— На самом деле, в некоторых областях островов Реши и в Ири можно частенько увидеть женщину с голой грудью. Там стоит жара. Никому нет дела. Мне, пожалуй, понравилось бы.

Шаллан поднесла обе руки к лицу, одну закрытую, другую — нет, чтобы скрыть смущение.

— Ты ведешь себя так просто затем, чтобы меня спровоцировать.

— Ага, — усмехнулась Тин. — Верно. Неужели передо мной девушка, которая одурачила целый отряд дезертиров и заполучила в свои руки наш караван?

— Для этого мне не пришлось раздеваться.

— Хорошо, что не пришлось, — сказала Тин. — Ты по-прежнему считаешь, что опытна и мудра? Ты покраснела при первом упоминании о том, что нужно будет оголить безопасную руку. Разве не видишь, как тебе будет трудно провернуть любую удачную аферу?

Шаллан глубоко вздохнула.

— Согласна.

— Выставить на обозрение руку — не самое трудное, что тебе придется сделать, — заметила Тин отстраненным голосом. — Не самое трудное, ни при слабом ветре, ни при штормовом[27]. Я...

— Что? — спросила Шаллан.

Тин покачала головой.

— Поговорим об этом позже. Ты уже можешь разглядеть военные лагеря?

Шаллан привстала на сидении, прикрыв глаза рукой от садящегося на западе солнца. К северу она различила дымку. Сотни костров — нет, тысячи — посылали клубы темного дыма в небо. У нее перехватило дыхание.

— Мы на месте.

— Объявляй привал на ночь, — сказала Тин, не меняя своей расслабленной позы.

— Похоже, мы всего в нескольких часах пути, — ответила Шаллан. — Мы могли бы поднажать и...

— И прибыть после наступления ночи, чтобы в любом случае расположиться на привал, — перебила Тин. — Лучше приедем с утра, свеженькие. Верь мне.

Шаллан села обратно, подозвав одного из караванщиков — юношу, шедшего босиком. Наверняка его мозоли были ужасны. Только самые опытные и старшие работники каравана ехали верхом.

— Спроси у торгмастера Макоба, что он думает насчет того, чтобы остановиться на ночь, — сказала Шаллан молодому человеку.

Он кивнул и побежал вдоль каравана мимо неуклюже передвигающихся чулл.

— Ты не доверяешь моим выводам? — спросила Тин с удивлением.

— Торгмастер Макоб не любит, когда ему указывают, что делать, — ответила Шаллан. — Если остановка — хорошая идея, он, возможно, сам ее предложит. Такой способ руководства кажется мне наилучшим.

Тин закрыла глаза и подняла лицо к небу. Она все еще держала одну руку на весу, рассеянно растирая мох между пальцами.

— Может быть, сегодня вечером у меня появится для тебя кое-какая информация.

— Насчет чего?

— Твоей родины.

Тин приоткрыла глаз. Несмотря на то, что ее поза была расслабленной, в глазу светилось любопытство.

— Хорошо, — уклончиво ответила Шаллан.

Она старалась поменьше распространяться о своем доме и прошлой жизни — девушка до сих пор не рассказала Тин ни о своем путешествии, ни о крушении корабля. Чем меньше Шаллан говорила о своей биографии, тем меньше была вероятность, что Тин выяснит правду о своей новой ученице.

«Она сама виновата, что поспешила с выводами на мой счет, — подумала Шаллан. — К тому же, Тин учит меня притворяться. Мне не следует чувствовать себя неловко, потому что я ей лгу. Она лжет каждому».

Мысли, которые причиняли боль. Тин оказалась права — Шаллан была наивной. Она не могла не чувствовать вину, когда лгала, даже если лгала профессиональной мошеннице!

— Я ожидала от тебя более заметной реакции, — сказала Тин, закрыв глаз. — В сложившихся обстоятельствах.

Ее слова расшевелили Шаллан, и она поймала себя на том, что ерзает на сидении.

— В каких обстоятельствах? — переспросила она наконец.

— Значит, ты ничего не знаешь, — ответила Тин. — Так я и думала.

— Я не знаю о многих вещах, Тин, — сердито проговорила Шаллан. — Не знаю, как смастерить повозку, не знаю языка ириали и совершенно точно не знаю, как сделать так, чтобы ты не раздражалась. Не то чтобы я не пыталась выяснить насчет всего вышесказанного.

Тин улыбнулась, не открывая глаз.

— Ваш веденский король мертв.

— Ханаванар? Мертв?

Шаллан никогда не встречалась с кронпринцем, а уж тем более с королем. Монархия казалась чем-то очень далеким. Шаллан поняла, что случившееся практически не имеет для нее никакого значения.

— Значит, трон унаследует его сын?

— Унаследовал бы. Если бы тоже не умер. Так же, как и все шесть кронпринцев Джа Кеведа.

У Шаллан перехватило дыхание.

— Говорят, что виноват Убийца в Белом, — тихо проговорила Тин, по-прежнему не открывая глаз. — Шиноварец, который шесть лет назад убил короля алети.

Шаллан заставила взять себя в руки. Ее братья. С ними все в порядке?

— Шесть кронпринцев? Кто именно?

Зная, кто убит, она, возможно, смогла бы понять, как обстоят дела в ее родном княжестве.

— Не знаю точно, — ответила Тин. — Джал Мала и Эвинор мертвы и, возможно, Абриал. Некоторые погибли в сражении, остальные раньше, но информация неточная. Теперь трудно получить хоть какие-то достоверные сведения из Веденара.

— Валам. Он до сих пор жив? — Кронпринц ее княжества.

— Судя по донесениям, он сражался за трон. Мои информаторы пришлют мне весточку сегодня вечером через самоперо. Там может оказаться что-то интересное для тебя.

Шаллан откинулась назад. Король мертв? Война за трон? Отец Штормов! Как же ей выяснить судьбу своих семьи и имения? Они находились далеко от столицы, но если война захватила всю страну, то могла докатиться и до захолустных областей. Не существовало простого способа связаться с братьями. Свое собственное самоперо Шаллан потеряла во время крушения «Удовольствия ветра».

— Я буду благодарна за любую информацию, — произнесла Шаллан. — Абсолютно любую.

— Посмотрим. Я позволю тебе присоединиться ко мне, когда придет донесение.

Шаллан задумалась, переваривая информацию.

«Тин подозревала, что я не в курсе, но ничего не говорила до сих пор».

Шаллан нравилась мошенница, но необходимо помнить, что скрывать информацию — ее профессия. Что еще она знала и не говорила?

Впереди показался юноша, спешащий вдоль линии движущегося каравана. Дойдя до повозки Шаллан, он развернулся и зашагал рядом.

— Макоб сказал, что вы поступили мудро, спросив его мнение, и что, скорее всего, мы остановимся здесь. У каждого военного лагеря защищенные границы, и нас вряд ли пропустят внутрь ночью. Кроме того, он не уверен, что мы успеем туда до прихода сегодняшнего сверхшторма.

Сбоку, все еще не открывая глаз, ухмыльнулась Тин.

— В таком случае останавливаемся, — проговорила Шаллан.

Предательство спренов мы чуем все время.

Наш разум — в их царстве. Тяжелое бремя.

И дарит лишь формы. А больше потребуй,

И не обойтись без умнейших из спренов.

Бессильны мы дать то, что людям подвластно:

Ведь мы — лишь бульон, а люди — их мясо.

Дата добавления: 2015-10-16