Глава 1. Дым поднимался все выше к потолку, на фоне ярко розового кафеля

Дым поднимался все выше к потолку, на фоне ярко розового кафеля, клубился в свете лампы, заворачивался вокруг нее как змея, скручивался в кольца, закрывая свои не моргающие глаза и засыпая, растворяясь в кричаще розовой обстановке ванной комнаты.

Он сидел неподвижно и его почти бесцветные серые глаза наблюдали за змеистыми клубами дыма. Сигарета уже истлела до фильтра, выстонала из себя весь никотин, ушедший в пространство ванной. Его пальцы уже жгло, но непонятное и неприятное чувство бродило на окраинах, балансировало на осколках плоскости перед пропастью, бродило в поисках взаимности, но оставалось незамеченным.

Блондин сидел на полу, напротив унитаза, раздвинув ноги, так, что можно было обхватить его основание ногами. Голой спиной он прижался к прохладному кафелю, от чего по коже иногда пробегали мурашки. Множество маленьких волосков на раскрашенной коже рук поднимались от холода, бродили как волны по ярким завиткам и цветам, изображениям лиц, по их глазам, застывшим на коже сухих, худощавых рук.

Нужно было отдать должное этой дряни, которую он принял, которую еду дала та девица в клубе. Можно было даже не спрашивать, как он и делал. Можно не спрашивать, тебя в любом случае унесет.

Теперь, когда уже прошло порядка пяти или шести часов, он мог смутно вспомнить эту девчонку. Ярко накрашенная, с закрывающими радужку глаз линзами однотонного голубого цвета, неестественного, делающими ее похожей на дешевую мягкую игрушку. У нее были убитые светлые волосы, возможно почти белые, слегка спутанные и частично торчащие в разные стороны, висящие ниже груди. Можно даже сказать, что она была ничего, не плоха.

Он теперь мог вспомнить, как она крутилась вокруг него в толпе танцующих, то и дело заглядывала в глаза, выставляла напоказ выпирающие ключица и довольно приличную грудь. Иногда ей даже удавалось прижаться к нему задницей, в то время как он, уже изрядно залитый алкоголем, давился сигаретой и пытался определить уровень ее хорошести, прежде чем ухватить за ягодицу.

Он стоял изрядно выпивший, музыка смешивалась в ушах в непонятный электронный ритм, вместе с голосами в толпе. Он пытался определить уровень хорошести этой пережженной блондинки, туго обтянутой кожаными штанами, насколько она подойдет ему, насколько дотягивает до его уровня. Он не мог пренебречь собственной важностью, даже в таком состоянии, даже ни в каком другом.

Она то плавно двигалась, то беспорядочно болталась в танце, протираясь об него разными частями тела. Клубный неоновый свет явно приукрашал ее, резкие мигания, придавали ей даже некую загадочность. А он улыбался, довольно, так словно он дорого товар, который непременно хотят купить и готовы потратить на него уйму денег, так будто он цветок, на который насекомое клюнуло, выбрало его из всех, из всего поля. Так будто от был самым лучшим.

Мозг отказывался, как следует контролировать тело, поэтому ему даже не надо было пытаться как – то двигаться в танце, кровь, смешанная со спиртным сама толкала его, то вперед, то назад, вправо и влево, как будто он танцевал.

Это место всегда было хорошо, для того, что бы повеселиться тут в пятницу вечером. Даже если сюда ходили бы одни и те же люди каждую неделю, знающие каждого, все равно, тут они бы держали дистанцию между собой. И в этом месте, ты можешь не беспокоиться за то, что тот с кем ты пил на прошлой неделе, на этой подойдет к тебе и начнет втирать, как было весело в прошлый раз, почему бы и не выпить сегодня вместе. Нет, это было не такое место. Сюда ты приходишь всегда в первый раз, знакомишься со всеми снова. Но в действительности, он не мог вспомнить эту дрыгающуюся блондинку, значит она впервые тут.

Отличный первый раз. Самый первый из всех – всегда лучший. Все самое первое, всегда лучше повторений, каких бы вещей это не касалось.

В какой-то момент все отключилось, щелкнуло и заклинило. Блондинка приблизилась, на короткое мгновение заглянула ему в глаза и улыбнулась, показав зажатую между зубов таблетку. Он тоже улыбнулся, нужно было не упускать момент, каким бы он ни был, пусть даже и таким сомнительным. Он обхватил ее губы своими, а она протолкнула языком таблетку в его рот. И теперь, это был своеобразный жест соединения их на этот вечер.

Все тела в толпе слипались между собой, отделялись, ловили свет, вскидывая руки вверх, счастливо улыбались и кричали. Он со своей новой подружкой потерялся в этой разноцветной толпе. Они хватали друг друга за руки, гладили друг друга по плечам, смотрели на себя через глаза другого и смеялись над тем, как все легко и как это чувство остается с ними, не покидает и не покинет и они смеются и любят весь мир.

Они вскоре покинули клуб, показавшийся теперь слишком тесным и душным, и летние улицы заботливо приняли их в свои объятья.

—У тебя есть деньги? — спросила блондинка, останавливаясь у дверей клуба, в то время как парень пытался подкурить сигарету.

С третьего раза у него получилось, и он осмотрел свои руки, размытые и теперь неестественно бледные.

— Что?

— Я спрашиваю, есть ли у тебя деньги?

У нее был приятный голос, который выдавал ее, он не часто бывала в таких местах, и может никогда не собиралась в них бывать. Может и не собиралась быть томной соблазнительницей с хриплым от сигарет голосом.

— А, да. Есть, конечно же, — ответил он, засовывая свободную руку в карман джинс, нащупывая смытые купюры. — Я могу дать тебе достаточно.

Он улыбнулся расслабленно и довольно равнодушно, теперь думая о том, что достаточно было бы только найти уединенное место и расслабиться. Нужно как следует наградить эту цыпочку, пчелку, прилетевшую на цветок, угостившую безобидной таблеткой от головной боли, от которой перестает болеть не только голова, но и все остальное вместе взятое.

— Только скажи, у меня встанет от это херни? Знаешь, всякое бывает.

Она слегка качнулась, отошла на шаг, видимо что бы не свалиться с ног. Каблуки ненавязчиво щелкнули по асфальту от ее шагов. Она скривила губы и медленно моргнула, подошла ближе и аккуратно вынула сигарету из его губ.

— Как тебя зовут?

— Стивел. А тебе это так важно?— он усмехнулся, обнажая безупречную улыбку, наблюдая, как она делает затяжку.

— Ты подумал, что я шлюха?

— А как можно подумать, гладя на эти волосы?

Она незлобно хохотнула, снова затянулась и выпустила дым в сторону, коротким движением руки скинула волосы с груди на спину.

— Это просто переходный период.

— Да нет. Ладно, мне плевать,— он забрал свою сигарету и махнул рукой мол «Я понял и я разочарован».— Спасибо за угощение. Приятный вечерок.

Нельзя было сказать, что он был повержен, еще раз махнув рукой, он развернулся, удачно избежав столкновения с мусорной урной и удержав равновесие. Он был уверен в своем превосходстве, хоть и был сейчас похож на пьяницу, но был блистателен как всегда, и он знал это. Жаль было только, что пчелка действительно оказалась пчелкой, а не бабочкой, с яркими хоть и дешевыми крыльями, довольно эффектными, что бы привлечь среднестатистического обывателя. Ничего особенного, если можно так сказать, ничего ярко вычурного, если можно так выразиться.

— Это такое прозвище? — спросила она, внезапно появившись рядом.

Он, слегка опешив, даже остановился и огляделся по сторонам, а после, взглянул на блондинку и возобновил шаг. Должно быть, он просто задумался, проник в самое сердце ночных улиц, может он отошел от клуба совсем недалеко, но показалось, что прошел как минимум час.

— Да, типо того, — сказал, закуривая еще одну, и зашагал медленно и не торопясь, слушая, как стук каблуков нарастает издалека, как будто только сейчас доходит до его сознания.

— Довольно стильно, — говорит девушка и протягивает руку, что бы перехватить у него сигарету, он холодно шлепнул ее по ладони.

— Да, я тоже так думаю.

— Не спросишь, как меня зовут?

— Мне плевать, — проговорил он угрюмо, но в следующее мгновение растянул губы в улыбке, смеясь то ли над собой, то ли над ней.

Девушка вновь потянулась рукой к сигарете, и Стивел еще раз ударил ее по руке, не останавливаясь, завернул за угол, на другую улицу. Она повторила свою попытку.

— Да какого хрена? У тебя что, своих нет?

— Я хочу твою, — ответила она и теперь преградила ему путь, все же стараясь забрать сигарету.

— Да хрен тебе!

Он попытался оттолкнуть ее, несильно толкнуть в грудь, хотя получилось довольно прилично, от чего она могла упасть, но вовремя вцепилась в рукава рубашки. Его это взбесило, он махнул рукой, выкрутил ее, но девчонка все равно держалась и пыталась забрать сигарету, которую он держал, подняв руку вверх. Блондинка прыгала и стучала каблуками, разнося их громкий и аккуратный стук по безлюдной улице.

— Да отвали ты! Какого хуя ты делаешь?

Она ехидно улыбнулась, а его это только больше раздражало, казалось, чем сильнее он ее отталкивал, тем сильнее она становилась. И вот в какой – то момент, она навалилась на него всем телом, пошла на таран и с силой пригвоздила спиной к кирпичной стене. Он глухо простонал от боли. Стивел оттолкнул ее, она пошатнулась, так, словно собиралась упасть и отошла, собирая равновесие в одной точке тела, что бы снова наброситься на него.

Его сигарета уже давно потухла, может он задел ею девушку или может даже себя, тем не менее, теперь в пальцах был зажат измятый окурок. Блондинка прижала его собой, больше не хваталась за рубашку, а опустила руки на ширинку, ловко расправилась с ней. Он улыбнулся, выкинув бычок, запустил руки ей в волосы, принялся сминать их в пальцах, перебирать.

В ту ночь, ему на долю секунды показалось, что она задохнется, он вдалбливался в ее глотку не давая передохнуть, натягивая на себя за волосы. Если тебе что – то предлагают, не стоит ломаться, нужно брать все полностью. И он делал так всегда, не обращая ни на что внимание, закрывая глаза и забирая удовольствие, принадлежащее ему по праву.

Что – то мешало, как будто щекотало руки и шею сзади, а после выше к затылку, зарывалось в волосы.

Он резко дернулся, открыл глаза и перевернулся, теперь оказавшись на спине. Стивел увидел блондинку, она была темной на фоне залитой ярким утренним светом комнаты. Теперь на ее лице не было тонны макияжа, линзы больше не скрывали глаз, а волосы еще больше растрепанны после сна.

Свет больно ударил в глаза, от чего приходилось щуриться, что бы осмотреть комнату. Оказывается, все было обставлено довольно просто. Небольшой столик перед зеркалом, табурет, светлые шторы, светлая комната, со светло – зелеными стенами, не похоже на комнату школьницы, нет ничего лишнего, даже никаких картинок и фотографий на зеркале.

Он перевел взгляд на девушку и подтянувшись на руках сел на кровати.

— Твою мать, ужасно выглядишь!

— Ночью тебя это не волновало, — отозвалась она, снова ложась, закидывая одну руку за голову, а второй обнажая себя одним движением смахнув одеяло.

— Меня и сейчас не волнует, — ответил он, сползая с кровати, вставая, наклоняясь и собирая одежду с пола, натягивая трусы и джинсы.

— Я не думала, что у тебя так много татуировок. Под рубашкой не видно. Они очень странные, эти лица. Они вообще человеческие?

— Тебе нравится?

Он повернулся к ней лицом, застегивал одну пуговицу за другой, пока татуировка, покрывающая всю грудь, не скрылась за тканью, осталась лишь огромная птица на шее, раскинувшая свои крылья, обнимающие ее и сходящиеся на позвоночнике.

— Не знаю.

Он сунул руки в карманы, достал несколько смятых купюр и бросил их на кровать рядом с коленями девушки.

— Это значит «Я не позвоню»?

— Ты очень сообразительна милая.

Стивел улыбнулся и осмотревшись в поисках того, что мог забыть, шел из спальни. Пока он натягивал на себя кеды, она вышла в коридор, совсем не стесняясь своей наготы, ступая легко и нарочито плавно, на носочках, будто пол был слишком холодным, будто если наступишь всей ступней, тело моментально замерзнет.

— Ты очень мил, — проговорила она лениво.

— Да, знаю.

Он выпрямился и посмотрел на нее. У нее в руке были темные очки, а в другой она, демонстративно зажав пальцами, держала таблетку.

— Возьми, выглядишь паршиво красавчик,— и она протянула ему очки, довольно хорошие, в большой черной оправе, он сразу надел их.— Оставил один, почти такой же, как ты.

Стивел протянул к блондинке раскрытую ладонь, но она лишь тихо рассмеялась.

— Не спросишь что это?

— Нет.

— Почему? А вдруг я хочу тебя отравить? Может у меня нелады с головой?

— Ну значит, я вроде как неплохо провел время с дешево шлюхой перед смертью.

Она зажала таблетку между зубов и потянулась к нему, он слегка нагнулся, наклонил голову, как бы для поцелуя. Одно совсем легкое касание губ и таблетка была у него во рту. Он открыл дверь и, не оборачиваясь для прощания, вышел в подъезд и дальше вниз по лестнице.

— Кстати, меня зовут Саша, — крикнула ему в след, выглядывая из квартиры, наблюдая за тем, как его силуэт мелькает между лестничными проемами.

— Да, было приятно познакомиться.

— Стивел! Твою мать! Я уже все утро тут торчу!

У него были темные, безумные волосы, торчащие кудрявой шапкой на его голове. Он стоял нервно переступая с ноги на ногу, закинув рюкзак на плечо, держа его за ремешок, а во второй руке переминал дымящуюся сигарету.

Стивел улыбнулся и протянул руку, что бы поздороваться с другом, но тот злобно толкнул его в плечо.

— Придурок! Давай быстрее, я уже сварился, — проговорил разъяренно, а в следующий момент, внимательней присмотрелся к парню. — Что это? Ты что убитый?

Блондин только улыбнулся, широко и весело, достав ключ из кармана, открыл дверь и впустил кучерявого в прохладный подъезд.

— Ну и как оно?

— Что? А, ничего, вполне.

— От тебя воняет.

— Я трахал очень странную шлюху.

— Она сказала, что она не шлюха?

Стивел остановился на площадке возле своей двери и молча глянул на друга сквозь темное стекло, тот рассматривал его, глупо таращась на свое отражение в темных очках.

— Да, примерно так она и сказала.

— Просто они все похожи на шлюх рядом с тобой, — вынес свой вердикт парень с рюкзаком и вошел следом за хозяином в квартиру.

Просторный длинный коридор, уже наполовину выкрашен в синий, где все еще стоял едкий запах краски, синий запах, от которого начинает кружиться голова. Где – то в синей стене, закрашенная дверь в розовую ванную комнату, дальше большая и просторная комната. Стивел прошел ее к балкону и открыл дверь, что бы с достаточно просторной лоджии комната проветрилась, потому что стены в ней тоже были частично покрашены, в черный. Посередине лежал высокий двуспальный матрац с подушками и одеялом, в расстояние от него до стен, можно было поставить еще один матрац. Не была черной еще только длинная стена за изголовьем импровизированной кровати.

— Андрей, вот эта стена, — Стивел указал на не залитое черной краской место, достал из заднего кармана пачку сигарет и сунул одну между зубами.

— Да, я уже понял.

Кудрявый спустил рюкзак на пол и тоже достал сигареты.

— Кажется, я потерял зажигалку.

— Держи мою, — Андрей прошел через всю комнату, оставляя за собой клубы дыма, и протянул парню зажигалку, тот сидел на полу рядом с дверью в лоджию и был все еще в солнцезащитных очках.

Кучерявый сел перед ним на корточки.

— Ну ка, дай взглянуть, — протянув руку, он поднял очки. — Ого! Нормально!

Серые глаза Стивела больше не были безупречными серыми, зрачок расширился и вытеснил цвет собой. Он усмехнулся, глядя на кудрявого, кареглазого друга.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил тот, широко улыбаясь, неспешно выпуская дым изо рта.

— Отлично, но странно, кажется, я скоро вырублюсь, — рассмеявшись, он перевел взгляд на стену, его друг проследил за ним и тоже посмотрел на нее.

— Что ты хочешь, что бы я сделал?

— Я не знаю, ты же художник. Пусть основным будет черный, какая ни - будь абстракция или типо того. Пусть еще будет синий как в коридоре и розовый как в ванной.

— Фуксия?

— Хуй знает, чувак! Я не разбираюсь, просто сделай как там.

— Идет!

Кареглазый хлопнул себя по ногам и встал, что бы подойти к стене. Он прошел вдоль нее, проводя пальцами по ней, изучая фактуру.

— Ты знаешь, что «Тайная Вечеря» Да Винчи уж совсем скоро развалиться на части? Он что – то там не соблюдал в технологиях и теперь она просто рассыпаеться.

Он прошелся вдоль стены еще раз.

— Может потому что он был мудозвоном?

— Мудозвон – это ты!

— Соглашусь.

Он снял очки, положил их рядом с собой на пол и потер переносицу.

— Но мне не надо, что бы ты делал это на века. Не думаю, что потом какие - то хуи в элегантных костюмах будут устраивать тут выставки.

Андрей громко хохотнул, затянулся и выпустил дым вверх, подняв голову.

— Вот пидр! Ты никогда не верил в мой талант.

— Просто не хочу, что бы ты сам себя загонял, а для меня это истинное удовольствие. К тому же, я ни во что ни верю.

— Даже в то, что ты умрешь?

Кудрявый повернулся к парню. Стивел поднялся на ноги, держась за стену, он улыбался и был бледноват.

— А тем более в это. Кстати, ты знаешь, что мать – его – Да Винчи уже здох?

Он затушил сигарету в пепельнице стоящей на подоконнике и направился через всю комнату к ванной, кареглазый проводил его взглядом.

— Урод! — крикнул в след, тихо хохоча, переводя свое внимание к стене.

Стивел зашел в ванную и закрыл за собой дверь, не на замок, ведь его и не было. Очень предусмотрительно. Кто знает, может в пьяном или наркотическом угаре он запрет сам себя и будет не в состоянии выйти, сам размозжит башку о кафель, или того хуже, не сможет войти в туалет и обделается прямо в штаны. Нет, так нельзя в любом случае, к тому же, у него фирменные джинсы, почти дизайнерские и достаточно дорогие, нет, так нельзя.

Он посмотрел на себя в зеркало. Вот он, уже не молодой, но еще не старый прожигатель жизни, двадцати пяти лет отроду. Двадцать пятый год в две тысячи четырнадцатом от Рождества Христова, довольный собой и ни в чем и ни в ком не нуждающийся, разве что в допинге, что бы стать еще веселее и еще красивее. И это действительно так, он действительно красив. Прямые светлые волосы, идеальные черты лица: прямой нос, высокие скулы, губы не слишком тонкие и не слишком пухлые и почти бесцветные серые глаза, которые сейчас заменены огромным черным зрачком, который кажется, расползется по всему глазу.

Что может быть лучше идеальной внешности? Когда тебя любят все, на тебя вешаются и мальчики и девочки. Старые «джентльмены» возлагают на тебя надежды, видят в тебе потенциал, старые «леди» готовы заплатить тебе, что бы ты поимел их во все дырки.

— Это невозможно, невозможно быть настолько красивым, — говорил однажды его кареглазый друг. — Как ты можешь быть таким? Ты настолько красив, что это нестерпимо, хочется выколоть себе глаза, хочется рыдать, как будто тебе четыре года, и ты заранее узнал, что твоя жизнь превратиться в сральню, и ты сам станешь дерьмом!

Ох. Андрей. Этот мальчишка был его единственным другом, таким, после которого и других не нужно будет. Наивный паренек с размашистой подписью, умеющий выражаться как последний отброс и в то же время, как гений литературы. По крайней мере, так казалось Стивелу. Мальчишке всего девятнадцать, а он кажется уже чего – то стоит.

— Вернулся? — проговорил кудрявый даже не смотря на своего друга. Он уже успел снять свою джинсовую рубашку и остаться только в майке. У него тоже были татуировки, но не так много как у Стивела.

Левая рука была покрыта полностью, розовыми цветами, растворяющимися на черном фоне, такие же цветы покрывали всю его грудь и внутреннюю сторону правой руки, ниже сгиба локтя. Когда они познакомились, у Андрея не было ни одной татуировки, а теперь, спустя два года, вся верхняя часть туловища была практически забита.

— Да. Меня неплохо размотало, но еще недостаточно сильно, — Стивел тоже снял с себя рубашку, бросил ее на подушки и рухнул на матрац поперек.

— Попозже, я схожу за пивом, как только закончу рисунок.

Он уже начал работу, пока только намечая на стене понятные только ему контуры: полу луны или полумесяцы, заверченные в середине стены, будто это водоворот, если смотреть на него сверху.

— Как тебе Кафка?

— Что?

— Твою мать! Стивел! Я давал тебе книгу, точнее ты сам ее попросил.

Блондин рассмеялся, уткнувшись лицом в одеяло, лежа пластом на кровати.

— Значит, я был под кайфом и не помню этого. Что мне эти писаки? Что они мне дадут? Расскажут о правильной жизни? О любви? Мне и так полно этого дерьма.

Андрея такой ответ явно задел, но он не подал виду, лишь мельком глянул на светловолосого.

— Ну знаешь, — сказал он.— Писатели бывают разные. Они вроде как философы. Одни умные, другие не очень, одни смелые, другие трусливые. Только грань, между смелыми и не очень умными слишком тонка, всегда можешь ошибиться.

— Энди, не устраивай лечки.

— Хорошо друг, как хочешь,— мальчишка весело рассмеялся. Ему пришлось встать на табурет, что бы достать до верха стены и закончить свой рисунок.

Вечером того же дня, Андрей принес столько спиртного, что этим количеством можно было напоить, или разогреть толпу народа. Они оба напились в хлам и блевали почти одновременно, сидя в ярко розовой ванной, возле белого спасательного жилета. Розовый был повсюду, от него невозможно было спрятаться, он раздражал глаза, а вместе с тем и всю нервную систему, от чего, выворачивало наизнанку снова и снова.

— Теперь, если я увижу что – то розовое, то почувствую запах рвоты и меня вывернет,— говорил кудрявый сидя возле унитаза, бережно обнимая его и опустив голову во внутрь. После этого он выругался и его снова стошнило.

Стивел не мог сдержать смех, наблюдая за ним и снова вливая в себя остатки пива.

Это было почти так же, как в тот день, когда они решили пообедать в фаст – фуде. День выдался жаркий, такой, что даже голые люди изнывали от жары. От машин несло жаром, деревянные скамейки жгли задницу.

— Тебе тоже кажется, что голые девушки летом похожи на шлюх?

— Но они же не голые,— возразил Андрей, подкуривая очередную сигарету и щурясь от солнца.

— На них такие маленькие платьица и шортики,— отозвался Стивел, довольный собственной похотью и тем, что от выпитого спиртного и жары его уже разморило.

— Ну не знаю…— Второго уже тоже развезло, и он смотрел устало и сонно на проходящих мимо людей.

— Ну смотри. Эта, худая, подтянутая, наверняка дорогая шлюха, а эта, с дряблыми ляжками, наверное, берет не дорого. Хотел бы подержаться за такие?

— Боже, чувак! Что у тебя твориться в голове?

— Если бы мир был моей головой, то…— он замолчал ненадолго, задумавшись и затянувшись сигаретой. — Скажем, это была бы моя собственная Индия, только еще жестче. Приходы как красочные фильмы с танцующими слонами, был бы даже свой собственный Ганг и Дели.

— Твою мать!

— Да, да! А ты, был бы на подобии Ганди. Но только в моей Индии ты был бы самым настоящим лохом, тебя бы все считали лохом.

— Да, весьма занятно.

— О да! Не хотел бы я быть тобой в таком случае.

Они просидели так еще около получаса, пока не припекло совсем и захотелось спрятаться от палящего солнца.

Кафешка или как было написано на вывеске «Ресторан быстрого питания», была выдержана в желтых, красных и оранжевых цветах. Глазу совсем не за что зацепиться, ни одного холодного пятна, разбавляющего этот желто – оранжевый дурдом, глазу совсем негде отдохнуть. Они сели за столик у окна, заказали для начала по небольшой порции картошки фри и пива.

— Ну так и что? — спросил Стивел, макая золотисто обжаренный ломтик в сырный соус.

— Что? — спросил кареглазый, делая несколько глотков пива, слишком наклоняя стакан, так что оно немного залило его футболку.

— Слабо тебе?

— Ну, знаешь, — начал он вытирая губы тыльной стороной ладони, обсматривая себя и растирая капли пива на футболке.

— Да ладно тебе Ганди! Будет весело, только для начала допьем пиво и доедим картошку.

На входе этого ресторана быстрого питания, да и в самом помещении висела вывеска, на ней был изображен пятиуровневый бургер. Надпись гласила, если ты съешь это за пол часа, то тебе вернут деньги.

— Знаешь, в нашей стране, за такие деньги, можно купить две, а в лучшем случае три хороших книги, а если посчитать деньги за два этих «порви рот» бутерброда, то я мог бы купить себе достаточно травы, что бы убиться.

— От куда ты знаешь, ты же не любишь книги?— буркнул Андрей довольно скептически.

— Прочитал в интернете.

Правила были такие: ты покупаешь этот бургер, тебе приносят его вместе с симпатичной администраторшей и секундомером. Она засекает ровно полчаса, а ты начинаешь есть. Не сможешь доесть, и тебе не возвращают деньги, доел вовремя – молодец и бабки твои.

Стивелу не стоило труда уговорить администраторшу, устроит их с Андреем испытание одновременно, поэтому засекала время еще и свободная официантка, кроме этих двоих клиентов пока больше не было. Парни сидели друг напротив друга, а девушки стояли рядом с каждым, зажали секундомеры. На стол выставили две тарелки, теперь казалось, что этот бургер казался еще больше, чем на рекламной вывеске.

Андрей слегка обеспокоенно глянул на блондина, а тот, лишь ослепительно улыбнулся и подмигнул.

— Ну что же, юные леди, мы готовы. Можете засекать время, — довольно галантно и наигранно проговорил он, осматривая девушек и широко улыбаясь. Он всегда так улыбался, будто делает это только для тебя, будто эта улыбка обещает все что угодно. Так, будто и правда, то, что прекрасно снаружи, прекрасно и изнутри.

— Хорошо. Тогда на счет три. Один, два… Три! — и они нажали на кнопки секундомера почти одинаково одновременно.

Стивел не спуская взгляда с Андрея, начал стремительно поедать содержимое своей тарелки, начиная, есть этот огромный бутерброд с самого верха, булку посыпанную кунжутом, слой майонеза, сыра и заканчивающийся котлетой. Кудрявый смотрел на него и пытался есть так же быстро, торопясь и не успевая прожевать большие куски, проглатывая их прямо так.

Девушки перебрасывали взгляд с парней на секундомеры, одна из них то и дело говорила, «Осталось двадцать минут… Пятнадцать… Десять»

Дойдя до середины, Стивел понял, что достиг своего предела, но с улыбкой полной энтузиазма продолжил проглатывать куски хлеба, лука и котлеты, хорошенько прожаренной и еще сочившейся маслом. Кетчуп, майонез и масло, текли по рукам Андрея, ломтик лука и кунжут налипли на лицо. Желудок неизбежно переполнялся и больше ни хотел вмещать в себя ни куска.

Первый рвотный позыв появился у блондина, когда оставалось около семи или восьми минут до конца соревнования. Он открыл рот, показывая наполовину размоченные в слюне котлету и хлеб, перемолотый лук, кудрявый закрыл глаза, что бы, его не вывернуло первым. Стивел открыл рот и глухо кашлянул, от чего куски еды полетели в разные стороны. Увидевши это Андрей, успел увернуться от летящей еды, и теперь глядя на друга начал смеяться, от чего и его еда начала разлетаться.

Стивел хрипло скруглил спину, вытянул шею, будто птица, собирающаяся покормить из клюва своих птенцов и выдал наружу почти съеденный бургер. Со вторым заходом вышло желтое пиво вместе с картошкой фри. Пиво пенилось и шипело на столе, словно маленькие кусочки картошки варились в нем как в масле. Он попытался закрыть рот рукой, но третья волна пива вперемешку с едой просочилась сквозь его пальцы.

Андрея не пришлось ждать долго, смех скоро сменился на рвоту и он выдал на остатки своего бургера шипящее пиво вперемешку с картошкой, сырным соусом и съеденной на завтрак рисовой кашей. Рис походил на крупинки творога, плавал рядом с целым колечками лука. Бургер в пивном, сырном суп – креме.

Девушки забыли про свои секундомеры и попятились назад, встречая задницами соседний стол. Та, что была администраторшей, зажала рот рукой. Стивел выплевывая из себя остатки еды из желудка, протянул к ней руку, одновременно разлепляя слезящиеся глаза.

— Не волнуйтесь, все в норме, все в полном порядке! — он сказал это хриплым от рвоты голосом, надрывно, будто готов снова блевануть. Он провел рукой по ее юбке, он коснулся ее руки. Она содрогнулась всем телом и закашлялась, пересиливая рвотный рефлекс. Губы блондина были влажные от слюны, она тянулась вниз к столу тонкой подвижной паутинкой.

Выблеванное растекалось по столу и капало парням на колени, руки блондина были перемазаны в ней и он пытался схватить девушку за руку и убедить, что все под контролем, что все в норме.

Деньги им не вернули. Они на скорую руку умылись в фонтане, смыли с себя остатки пережеванной еды и отправились выпить недалеко от дома Стивела.

Дата добавления: 2015-09-06