Женя вошел в комнату с ворохом окровавленного тряпья. Он улыбался самой дружеской улыбкой.

Ты ее — что? — шепотом спросила Ляля.

Ничего, — Женя усмехнулся. — Так, пугнул немножко, чтобы не орала матом с утра пораньше и при порядочных людях. Но ты-то не боишься, правда?

Ляля улыбнулась в ответ и кивнула. По кухне порхали эфирные феи, не касающиеся пола, едва ощутимые, почти беззвучные. Ляля хихикнула и свернулась, не раздеваясь, на тахте уютным клубочком. Женя вздохнул, запер дверь в комнату на замок и расстелил спальник…

Сон был — как теплое молоко. Просыпаться отчаянно не хотелось.

Из сна вытащил голод. Голод вампиров, с большой буквы.

Ляля причесывалась и вздыхала. Женя смотрел на нее сочувственно.

Плохо, сестренка?

— Налей мне вина глоточек…

Совсем нестерпимо?

Ляля снова вздохнула. Закрутила белокурый хвостик резинкой. На ней были самые узкие и короткие Женины брюки, которые отыскались — старые вытертые джинсы, подвернутые снизу. Поверх джинсов — футболка с футбольным логотипом. В таком виде уже можно на улицу. Особенно вечером. Не вечернее платье Княгини — но можно.

Ей ужасно хотелось на улицу, и Женя это отлично чувствовал. Его тоже тянуло выйти из дома с ужасной силой, в комнате казалось душно и тесно, но он знал — это желание демона. Человеку внутри него на улице будет плохо. Вопли, предсмертные неслышные вопли…

Пойдем погуляем, а? — Ляля примеряла Женину куртку, слишком большую, но большая — не маленькая, даже стильно. — Ну, просто походим, а?

Ну да, просто походим.

Сейчас позвоню — и пойдем.

Женя придвинул поближе телефонный аппарат.

Алло… это я, теть Надь… Ну да. Насчет того же. Вы как, сегодня придете?.. А можно не крольчат, а больших кроликов? Пару?.. Да гости у меня, теть Надь, а что там — один крольчонок на такую ораву… Ага, спасибо, я подойду минут через двадцать пять… Ага, до свидания.

Когда он повесил трубку, Ляля уже завязывала шнурки на туфлях.

Ты идешь?

— Иду я, иду — куда я денусь…

Женя запер дверь в квартиру. На лестнице было душно и темно, зато улица встретила дивным вечером. Осенний терпкий настой тополей, березового листа, увядающей травы, земли, мелкого дождя был так нежен, так сладок, так ласкал душу, что Ляля замерла у входа в подъезд в восхищенном трансе, только глазея вокруг и вдыхая запах ночного города. Женя ее не торопил. Ему было знакомо это состояние — он и сам дышал медленно и глубоко, смакуя октябрь, как драгоценное вино.

— У, здорово, — пробормотала Ляля, с трудом придя в себя через несколько минут. — А почему это так… как бы… Ну…

У тебя восприятие поменялось, — сказал Женя. — Ты теперь чувствуешь острее.

А я думала, вампиры вообще ничего такого не чувствуют. Только злость.

Ну да. Это у тебя после голливудских фильмецов такое мнение сложилось, ангел мой? Бред собачий. Кто каким был при жизни, таким и в Инобытии будет. А злиться нам с тобой пока как будто не на кого.

Дата добавления: 2015-09-06