День третий. - Товарищ полковник, товарищ полковник

- Товарищ полковник, товарищ полковник! Товарищ полковник, разрешите обратиться?

- Не разрешаю, Аристофан Андрюшкин!

- Почемууу!?

- Потому что я больше не полковник, Аристофан Андрюшкин! А капитан! Вчера меня понизили в звании! А ещё понизили тебя самого и моего зама Косякова.

- Для меня вы навсегда останетесь товарищем полковником!

- О взаимности не мечтай, - поэтично вздохнул Гоголев. – Какого хрена ты орешь у меня над ухом в столь ранний час, лейтенант Андрюшкин?

Николай Николаевич Гоголев апатично курил сигарету – на плацу, рядом с недавно угнанным танком. Лейтенант Аристофан Андрюшкин пытался изгнать командирскую апатию лучезарной улыбкой. Попытка осталась попыткой.

- Я пру из кабинета нашего нового полкана, - развязно рассказал лейтенант Андрюшкин. - Бегал к нему по важному делу. Хотел узнать, сколько бойцов из моего взвода он завтра потребует на тёщин огород, на прополку картошк…

- Полкан Чудачкин умотал в Столицу на дурацкое совещание, - равнодушно перебил Гоголев.

Пояснение осталось без внимания.

- Я пробыл в пустом кабинете полкана секунду. И вот свершилось! – зазвонил телефон! По законам жанра я взял трубу… Звонил человек-полковник.

Апатия Гоголева все-таки дала драпака:

- Чувак из военной прокуратуры. Ну-ну!?..

- Моё дыхание в телефоне было принято за дыхание нашего нового полкана, - гордо сказал лейтенант Андрюшкин. – Поэтому человек-полковник мне рассказал то, что положено знать только Чудачкину! – Аристофан Андрюшкин эффектно подбоченил взгляд.

- Корона – это тот предмет, что хрен снимешь, один раз надев, - сделал нравоучительную ремарку Гоголев.

Ремарка была услышана.

- Застрелили Тимона Баева. И я был шикарно прав. Только Тимон расстался с Клюевым – и сразу попал в косяки, улетел на Небеса, - вдохновенно пел лейтенант Андрюшкин. - Но не один, а с парочкой милицейских и несколькими штатскими. Ещё десятка честных граждан в положении между небом и землей. Так сказал человек-полковник.

- Ни хрена себе! - Гоголев затянулся тлеющей стороной сигареты.

- Товарищ полковник, я вас прошу о личной просьбе! – твердо попросил лейтенант Андрюшкин.

Гоголев проплевался полусгоревшим пеплом.

- Я хочу попросить вас, чтобы вы попросили полкана Чудачкина, отправить именно меня с гробом Тимона к нему домой. Я никогда не был в Сибири и очень-очень хочу там побывать!

- Что? – охренел Гоголев.

- Хочу в Сибирь! Замолвите, пожалуйста, за меня словечко! – лейтенант Андрюшкин повесил на лицо фирменную улыбку.

Николай Николаевич улыбнулся в ответ. Он улыбался в жизни мало и поэтому фирменной улыбки не выработал. Лейтенант Андрюшкин улыбнулся ещё фирменней, а потом подмигнул Гоголеву и его не фирменной улыбке.

Капитан Гоголев взял лейтенанта Андрюшкина за уши, приблизил свою улыбку к его улыбке и мягко сказал:

- Лейтенант Андрюшкин, ты – остолоп!

- Товарищ полковник, я вас люблю, - без тени улыбки ответил Андрюшкин.

- Мои бывшие ротные все педики! – сощурил улыбку Гоголев.

На этом улыбки иссякли.

- Я вас люблю, как крутого командира! – серьезно заявил лейтенант Андрюшкин. - Я сам не терплю педиков, коими являются Активин и Пассив. И вам я прощу все обиды, кроме одной! - не называйте меня остолопом. Да… я знаю, что я - толстый, некрасивый и не очень умный тип. И у меня писечное недержание по ночам. Но я не остолоп.

Лейтенант Андрюшкин нежно высвободил свои уши из пальцев капитана Гоголева и с печальными глазами отошел прочь.

Николай Николаевич лирично смотрел вслед:

- Пожалеть его, а?

Дата добавления: 2015-09-06